– Куда он? – крикнул Лишнев, подбегая к Диме.

Бывший спецназовец тяжело дышал, по лицу текли капли пота. Костя вдруг закашлялся. Страшно, захлебываясь. Он согнулся пополам, присел на землю.

– Куда он? – уже тише повторил верзила, массируя грудь. – Нельзя туда. Смерть… Крикни, чтоб вернулся!

– Марат! – что есть мочи закричал Клоков, подчиняясь приказу Лишнева. – Маараааат! Вернись!

Никто не ответил.

– Неужто и этому конец? – присвистнув, спросил Пинцет.

– Типун тебе на язык! – сердито ответил Лишнев.

Спецназовец вновь начал кашлять, оперся рукой о каменную стену.

– Господи, спаси его светлую душу…

– Да погоди ты… святой отец! – разозлился Константин. – Что вы все его хороните?!

Никто не ответил. Они молча просидели возле пещеры минут пятнадцать. Любаня уже начала тихо всхлипывать, когда в темном проеме появился Доценко. Он держал Зину на руках.

– Здорово! – вымученно улыбнулся Марат. – А че это у вас тут за тусовка, пиплы?

– Братуха! – Лишнев растопырил руки. Попытался обнять товарища, вместе с женщиной, которая не подавала признаков жизни.

– Возьмите «крутую телку», – попросил Доценко. – А то все руки оттянула…

Салидзе и Лишнев подхватили Зинаиду, отнесли ее чуть в сторону. Аккуратно положили на куртки, которые стянули с себя Фокин и Леха Мезенцев. Зинаида дышала – она просто потеряла сознание.

– Это мы сейчас, – пробормотал Святослав Фокин и принялся похлопывать женщину по щекам, ладонями растирать ей уши.

– Ох, дура! – заявил Доценко и подмигнул Клокову.

Он уселся прямо на холодные камни, рядом с Зинкой. Прислонился спиной к скале, закрыл глаза. Все сгрудились около Фокина, ожидая, что будет. Усилия Святослава вскоре увенчались успехом – женщина зашевелилась.

– Чего ж она туда полезла, а? – почесал затылок Шныра.

– Баба, одно слово! – отмахнулся Лишнев.

– Я не только баба, – едва слышно произнесла Зина. – Я врач. И мой долг – помогать больным, раненым. Где бы они ни находились.

– Тююю! – Костя удивленно посмотрел на окружающих. – Вроде мы ей говорили, что там, внутри, нет ни раненых, ни больных? Только трупы!

– Я должна была убедиться. Сама! – женщина упрямо сжала губы.

Кто-то нервно засмеялся. Георгий Салидзе покачал головой.

– Дура! – вполголоса повторил Леха-Гестапо.

– Молодец! – почти одновременно с ним произнес Фокин. – До конца выполняла свой долг.

– Марат, – слабо позвала Зина.

– Ау! – откликнулся тот. Мигом оказался возле пострадавшей, присел на куртки. – Как ты?

– Спасибо, Марат, – коротко сказала женщина и прикрыла глаза.

– Люблю я вас, блондинок, – улыбнулся Доценко и аккуратно поправил волосы, упавшие на лицо Зины. – Ты спи. Мы на руках донесем, до койки. А завтра корабль придет… Всем будет легче, врачи за дело возьмутся. Посмотрят, какой гадостью мы траванулись.

Зинаида не слышала его. Сомкнутые веки слабо подрагивали. Наверное, во сне женщина-врач, до конца исполнявшая долг, снова пробиралась по длинному проходу. В пещеру, ставшую могилой для трех людей. Или нелюдей.

Ее несли на руках. По очереди, передавая новой двойке, потом следующей. Будто самое ценное и дорогое, что находилось на острове. Так, наверное, берегут полковое знамя бойцы, чудом оставшиеся в живых после страшного боя. Уже нет рядом товарищей, нет боевого подразделения. Но до тех пор, пока над головами уцелевших реет знамя – полк жив. Даже если из окружения выходят трое…

Зину уложили на кровать и бережно прикрыли двумя одеялами. Возле спящей остались дежурить Любаня и Марат Доценко. Остальные разбрелись кто куда. Было непривычно тихо. Никто ни с кем не ругался. Не играл в карты на месячную зарплату. Никого не опускали и не сажали на перо.

Люди, замкнувшись в себе, со страхом ждали, что будет дальше. Украдкой посматривали друг на друга, проверяя, у кого раньше начнутся мутации. А потом, уединившись в каком-нибудь углу, лихорадочно стаскивали одежду, чтобы изучить, прощупать собственное тело.

Вечер тянулся долго, нудно. Все валилось из рук, люди не знали, чем себя занять. Инженеров не было. Салидзе приказов не отдавал, бесцельно слонялся по лагерю вместе с другими. На ужин явилась половина рабочих. Потом все опять забились в норы. И только Дима Клоков, стоя на берегу, вспоминал утренние слова Святослава Фокина: «Там, где существуют два выхода, неизбежно есть и третий».

Кто же мог подумать, что третий выход окажется именно таким?

Совершенно секретно