Любаня всхлипывала, остальные брели молча, глядя себе под ноги. Под охраной людей в форме двигались в глубь материка час, может, больше. За это время миновали поселок с полуразвалившимися кирпичными домами, кочегаркой, над которой опасно нависала покосившаяся труба.

Было понятно, что раньше тут находилась военная база, которую затем оставили люди. Пленники проследовали мимо трех– и пятиэтажных домишек с разбитыми окнами. Прошли по асфальтовому плацу, потрескавшемуся, раскрошившемуся, с проросшей сквозь него травой. Покинули заброшенный поселок и двинулись в сопки.

А потом увидели… что-то похожее на концлагерь из фильмов о второй мировой войне. Лагерь для военнопленных?! Что тут было ранее? Скорее всего, какие-то склады, обнесенные тройным рядом колючей проволоки. По бокам располагались вышки с прожекторами. Над всей территорией была натянута маскировочная сеть, чтобы лагерь невозможно было разглядеть с воздуха.

– «Модельная» колючка, – пробормотал Леха-Гестапо. – Такую трудно пройти.

– Марат, – тихо позвал Лишнев. – Что думаешь?

Бывший спецназовец шел во второй паре, рядом с лидером зэков. Марат Доценко и Дмитрий Клоков, по распоряжению одного из бойцов, заняли место в голове колонны. Возможно, это сделали для того, чтоб Лишневу было труднее рвануться вперед, попытаться «достать» охранников.

– Труба! – чуть повернув голову в сторону Клокова, ответил Доценко. – «Зона», заготовленная специально под нас.

– Молчать! – Доценко, получив удар прикладом под ребра, не сумел развить свою мысль.

Любаня всхлипнула.

– Быстрее! Быстрее! – скомандовал один из охранников. – Бабы – направо! Мужики – налево!

Люди недовольно зароптали, поняв, что лагерь разделен на две неравные части: мужскую и женскую.

– Бабы – направо! Мужики – налево! – рявкнул «пятнистый» и передернул затвор. – Кому объяснить подробнее?!

Скрипнув зубами, Марат Доценко направился в «мужскую» часть лагеря. Клоков побрел туда же. Следом на территорию «втянулись» остальные.

– У нас дополнительные ряды колючки намотаны, – едва слышно проговорил Леха-Гестапо. – У баб – не так. Боятся, суки, что мы дернем отсюдова…

– В барак! Всем – в барак! – последовала новая громкая команда. – Веревки снять! Размещаться! Наружу без приказа не выходить. Не появляться!

Внутри барака не было стульев или каких-то прочих предметов «роскоши». Поэтому размещаться пришлось на земляном полу. Усевшись у стены и поджав под себя ноги, Мезенцев страшно матерился. От веревок освободились легко – с помощью ножей. Бывшие зэки, недолго думая, устроились возле своего лидера.

– Вот не ожидал, что, отмотав срок, так быстро в зоне окажусь! – с досадой произнес Леха-Гестапо, как только закончил длинную заковыристую матерную тираду.

– Мотать отсюда надо, Леха, – перекрестившись, заявил Пинцет. – Мотать надо, и чем быстрее, тем лучше!

Остальные пленники подтянулись поближе к зэковской тусовке, уселись на полу возле Лехи. Теперь, когда все они оказались за колючей проволокой, почти что в настоящей зоне, опыт бывших уголовников был неоценим.

– А Любаня с Зинкой?! – вдруг спросил Клоков.

Леха-Гестапо неодобрительно посмотрел на питерского парня.

– Иди, спасай! – злобно и хмуро заявил он. – Можешь прыгнуть грудью на колючку, если такой смелый. Она под током, придурок!

– Думаешь, под током? – перепросил Лишнев.

– Век-жить-воли-не видать! – тут же ответил Мезенцев.

– Откуда знаешь? – все еще сомневался бывший спецназовец.

Зэки, несмотря на тяжесть положения, дружно заржали.

– У нас, Костя, чутье на это! – отсмеявшись, заявил Леха-Гестапо. – У любого, кто мотал срок на зоне, чутье появляется, как у волка. На ловушки. Где пройти можно, где свернуть надо.

– Точно! – поддакнул Шныра. – Бывает, и сам не можешь толком сказать, почему нельзя туда, а вот туда – можно. Просто знаешь, что это так!

Леха-Гестапо шумно вздохнул, почесал груд пятерней. Оглядел притихших товарищей по несчастью.

– В общем так, братва, – заявил он. – На вышках и автоматчики, и снайперы. Но, я думаю, уроды эти шифруются. В смысле, не хотят показывать лагерь. Есть надежда, что ночью прожектора не включат. Или задействуют, но лишь несколько. Иначе, на кой фиг маскировочная сеть? Днем, значит, скрываются. А ночью – будто новогодняя елка? Короче, так! Рвать когти надо по темноте, как только целиться станет труднее. Ломиться будем через колючку под током, другого выхода нет. Кто хочет спасать баб – может это делать. Но не сейчас – одновременно с нами. Как сорвемся с места, тут и герои могут приступать. Из-за двоих-троих дебилов не должны умирать все!

Дима Клоков покосился на Марата Доценко, предполагая, что тот не смолчит, поставит лидера зэков на место. И вообще, предложит другой план. В результате, на свободе окажутся все пленники, в том числе и Зина с Любой. Но Доценко молчал, рисуя щепкой какие-то загадочные узоры.

– Сейчас – минимум сопротивления «властям»! – заявил Леха-Гестапо. – Молчать! Выполнять все, что требуют. Любой идиот, что подставит нас – сядет на перо. Это я обещаю. Задача: копить силы. Лучше спать или лежать, потому что, если вырвемся, бежать придется всю ночь, пока темно. Хавчик, что на обед дадут, целиком не жрать. Хлеб или сухари – че там будет – сохранить. Пригодится. Воду бы куда затарить…