Отношения ваши личные и музея с Мариной Влади каким-то образом изменились?

Смотря в чем… Я, конечно, повзрослел и теперь понимаю, что эта книга Марины «Владимир, или Прерванный полет» не лишена писательского таланта, раньше я вообще этого не воспринимал. Книга просто талантливо написана. И она достигла своей цели: показать западному читателю, что был такой поэт и актер — Владимир Высоцкий. И Маринина известность много для этого сделала.

Кроме того, в книге есть то, чего никто другой просто не знал. И с этой точки зрения, с ней можно работать. Но есть и огромное количество вещей, о которых Марина написала с чьих-то слов, много просто небрежностей и неточностей. Она использовала практически художественный жанр, а с документальностью — большие проблемы.

Потому что многое определялось тем, что было после смерти отца. Если бы она написала еще тогда, в 81-м или 82-м году: «Я, Марина, так думаю: этот — предатель, этот — подлец, а этот — негодяй», — то я бы принял это. Но ведь книга написана гораздо позже. Да, Марина имеет право не любить меня, например, не любить мою мать… Но она фактически говорит за Высоцкого: это он не любил этого человека… Не я — Марина — с ним поссорилась, а Высоцкий… Каким словом это назвать? Это не ошибка, это просто нечестно. На той пресс-конференции я назвал это и несправедливостью, и даже клеветой. В этом смысле мое отношение к книге Марины мало в чем изменилось.

Но я думаю, что к книге будут обращаться, найдут в ней немало позитивного и важного… На что я тогда, от обиды, не обращал внимания.

И все-таки возьмем, например, историю с Володарским… Известный сценарист, очень самобытный человек. При жизни отца у них были достаточно дружеские отношения. Они были близкими людьми, они вместе написали сценарий… А потом произошли какие-то события, которые испортили отношения Володарского и Марины. Но ведь это отношения Марины с Володарским, а не Высоцкого с Володарским. И нельзя, даже если они поссорились, в книге, где главный персонаж не она, а Высоцкий, писать, что Володарский — подлец и предатель. Володарский Высоцкого не предавал, а просто поссорился с Мариной.

То же самое с моим дедом… Я точно знаю, откуда пошла эта информация (о письме С. В. Высоцкого в КГБ см. В. Перевозчиков, «Неизвестный Высоцкий», глава «Письмо в КГБ» — В.П.). И пусть это останется на совести того человека, А ведь дед дожил до 82 лет и умер с этим. И до конца дней деду звонили — его обвиняли, его оскорбляли.

Я специально занимался этим вопросом и знаю, что такого письма не было. Было другое, в котором Семен Владимирович написал, что к новой семье своего сына он не имеет никакого отношения.

И это неправда. Да, у моего деда и моего отца были очень непростые отношения. Дед человек «старой закалки», понимал, что значил тогда брак с иностранкой. И хотел и себя, и отца от последствий этого оградить. От абсолютно реальных неприятностей, которые могли бы быть. Во многом дед был не согласен с отцом и совершенно искренне считал, что должно делать так, как он считал нужным и правильным. Скажем, уход отца от моей матери всеми — и моей бабушкой, и моим дедом — был воспринят «в штыки». Они на самом деле конфликтовали с отцом по этому поводу. Они были очень этим недовольны. И, вероятно, деду говорили, что он — полковник и коммунист — каким-то образом должен повлиять на сына. То же самое он слышал от своих товарищей и сослуживцев. Скандалы такие были… Я сам разговаривал с дедом, и он мне все это примерно описывал. Но никаких обращений в какие-то инстанции и быть не могло. А что написано в книге?

Мне кажется, самое страшное — полуправда. Это страшно, потому что очень трудно потом «отмываться», очень сложно оправдываться. А мой дед — наивный человек — то ли пошел в КГБ, то ли обратился туда через каких-то людей: «Дайте справку, что я не стукач и не сексот». Потому что, когда появилась эта книга, он был просто в отчаянии. Естественно, люди там пожимали плечами — как можно дать такую справку, и кто ей поверит?! А отмыться от этого — просто невозможно. И ведь деда об этом спрашивали напрямую — и журналисты, с которыми он очень редко общался, и знакомые, и просто подходили люди на кладбище. Ему подбрасывали письма в почтовый ящик, он мне их показывал. С такими вещами надо обращаться очень осторожно. Человек, который запустил эту информацию, с моей точки зрения, просто подлец. И Марина — хотя я понимаю ее мотивы — поступила очень скверно.

А вы не считаете, что семья «сглаживает» некоторые углы биографии Высоцкого?

Конечно. И это наша позиция. Я считаю, что есть личная жизнь отца и его семьи. Ну представьте: появляется на телеэкране православный батюшка и говорит, что Высоцкому не хватало материнской любви. Ну откуда он это взял?! Он что, разговаривал с отцом? Или знал Нину Максимовну? И сейчас это происходит очень часто. От лица семьи я хочу сказать: мы не сглаживаем углы, мы просим не соваться. Это наша жизнь.

Могу сказать и о вашей книге… «Правда смертного часа». О людях, которые вспоминают о Высоцком в этой книге, — ведь таких воспоминаний уже не одна тысяча страниц… Если все это прочитать, то можно составить мнение о Высоцком как о не очень порядочном человеке с каким-то случайным даром («Дар случайный, дар напрасный…»), как о человеке, которому просто сильно повезло: умел писать хорошие песни. А где рассказы о том, как он репетировал «Гамлета», о том, как он работал над романом о девочках? Таких рассказов вы не найдете. Я спрашивал одного человека: «Вот вы с ним работали, ездили на гастроли, и что, кроме уколов и «лекарств», ничего не можете вспомнить?!» А он мне: «Ну как же, я всегда рассказываю, что он пел очень хорошо…» И наша ответная реакция — отрицательное отношение к подобным воспоминаниям, ведь неправда, что его жизнь состояла только из этого. Да, это было, но это то, чем Высоцкий на очень многих похож. А того, чем он отличался от многих, нет.