Холодный комок в груди разрастался, кололся все сильнее, и ледяные его щупальца уже протянулись до кончиков пальцев рук и ног, которые тоже похолодели.

– Где живет Ларочка?

– Тут… неподалеку.

И усмехнувшись, Вольдемар прибавил:

– Впрочем, здесь у нас все неподалеку. Город наш, увы, совсем невелик.

Однако убийцы встречаются и тут. Но это замечание подруги благоразумно оставили при себе. И вслух лишь спросили у голубоватого юноши:

– А ты мог бы показать нам дорогу до дома Ларочки?

– Мог бы, – кивнул Вольдемар. – Тем более что одна моя клиентка отменила свой визит на сегодня.

– Уж не мадам ли Мазуренко?

Острый взгляд, который метнул в их сторону стилист, лучше всяких слов сказал подругам о том, что Вольдемар в курсе того, чьей соперницей являлась Маргарита. Но при посторонних он говорить не стал. Молча кивнул в сторону выхода и первым двинулся к дверям.

Лишь оказавшись на улице, вдали от чужих ушей, Вольдемар оттаял и спросил:

– Значит, вы уже в курсе, с какого цветка Марго пыльцу собирала?

– Мы-то в курсе. Вопрос в другом, как к этому относилась законная супруга депутата?

– А как ей было относиться? Помалкивала в тряпочку. И сама любовников на стороне не стеснялась заводить.

– Ты это точно знаешь или просто так говоришь?

– Видел я эту мадам в мужском обществе. Очень она на крупных молодых ребят падкая. Самой-то уже к полтиннику катит, а любовники у нее все лет по двадцать – двадцать пять. В дети ей годятся.

Крепкие и, надо полагать, преданные своей мамочке детки. Уж не один ли из таких «деток» взял да и прикончил Маргариту? Но об этом подруги могли подумать и потом. А сейчас все их мысли были сосредоточены на странном отсутствии маникюрши Ларочки.

– Будем надеяться, что с ней все в порядке.

– Сам тревожусь за нее, – признался Вольдемар. – Сегодня мы из салона ей раз пять звонили. Все бесполезно. Трубка у нее то ли выключена, то ли сломалась.

Маникюрша Ларочка и впрямь жила совсем неподалеку. Три дома, два перекрестка. Даже по меркам небольшого города это все равно было близко. Подруги даже не стали садиться в машину к Ване, прошлись пешком.

– Тут она и живет. Номер квартиры не помню. Но этаж четвертый. И дверь синяя.

Дом, в котором обитала Ларочка, был чистеньким и симпатичным, как большинство зданий в городе. Конечно, тут имелась и панельная застройка советского периода, и красивые современные здания. Но в старом городе сохранилось достаточное количество улочек, где жизнь неспешно текла среди домов и домиков еще прежней, досоветской, эпохи. И конечно, поражало обилие церквей и монастырей, которые были здесь буквально на каждом шагу.

Вот и неподалеку от дома Ларочки имелась маленькая часовенка, возле которой в этот час клубились женщины в длинных юбках и светлых платочках.

– Вы идите, а я вас тут подожду, – сказал Вольдемар. – Воздухом хоть подышу.

Подруги не стали спорить. Цвет лица стилиста сам по себе говорил о том, что ему следует как можно больше времени проводить на свежем воздухе. А то когда цвет ваших кожных покровов совпадает с цветом вашей сексуальной ориентации – это как-то не комильфо, словно вы заявились на вечеринку голым. Никаких секретов, все обнажено и предельно ясно.

Поднявшись по какой-то темной лестнице, сквозь запыленные окна на ступени попадало слишком мало света, подруги оказались перед дверями нужной квартиры. Она единственная была тут окрашена в синий цвет, так что ошибки быть не могло.

– Звони, – отчего-то дрогнувшим голосом велела Алена.

Инга нажала на кнопочку звонка, но ей никто не ответил.

– Эх, не спросили, с кем эта Ларочка живет. Если одна и дома ее в данный момент нету, то ловить нам тут нечего. Пошли!

Но как раз в этот момент за дверью раздался шум шагов.

– Иду, – произнес молодой голос. – Кто там?

– Мы к Ларе.

– А ее нет!

С этими словами дверь распахнулась, и на пороге появился симпатичный худощавый парень лет двадцати с небольшим. Он был бы еще симпатичней, если бы потрудился надеть хотя бы джинсы. А то стоял в трусах и мило таращился на подруг.

– Сеструхи с самого утра дома нету, – объяснил он им. – А может быть, что и ночью ее не было.

– Что так?

– Так я сам только под утро домой заявился, – чистосердечно признался юноша. – Сразу к себе пошел, еще радовался, что на Ларку не налетел. Весь день отсыпался, а сейчас глянул, сеструхи нет, пожрать нечего, и в доме бардак.

– В каком это смысле?

– В самом прямом. Все вещи перевернуты.

И, почесав в затылке, парень произнес:

– Никак понять не могу, неужели это Ларка так на меня осерчала за то, что я на всю ночь от нее удрапал?