Стихотворения и поэмы в 2-х т. Т. I
вернуться

Андреев Вадим Леонович
Шрифт:

«Слова пушистые и легкие, как пряжа…»

Слова пушистые и легкие, как пряжа, Как протаявший снег на моей земле Разве выскажешь ими соленую тяжесть Нагих и голодных лет? Разве мои жестяные строки Лягут легким запястьем вкруг руки? Я помню только потолок высокий И злые утренние гудки. Я знаю только казарменные песни И махорочный дым голубой. Я помню, помню тугой и тесный По линейке вытянутый строй. Я умру в прогнившем окопе, Целуя трехгранный штык. Надо мною топи затопят Звездные, злые цветы.

«Тянет, как тянет ко дну…» [15]

Тянет, как тянет ко дну, К перерытой земле. Ущербный день прилег и пригнул Зацветающий хлеб. Точно высокая ступень, Насупившийся лес вдалеке. Согнувшаяся тень На дорожном песке. Не думать, что обойма остра, Забыть прошуршавший приказ. Переплетающиеся ветра За краем прищуренных глаз. А когда скажут: «в ружье» И щелкнет знакомый затвор — Не помнить, что вражеский бьет Пулемет в упор.

15

«Тянет, как тянет ко дну…» — Н, 1924, 9 марта (№ 58); MB.

«Я отступил под рваным натиском атак…»

Я отступил под рваным натиском атак Гуди и плачь, разорванный провод. Улиц надвигающаяся пустота, Полночь — голодное слово. Бетонный город на кресте рук — Разве выдержит грудь эту тяжесть. И стоит на голом ветру Как у гроба Господнего — стража. Но скоро фонарь-часовой Задохнется от дыма и гари. О боль разлившихся надо мной Нерукотворных пожарищ! Бейся, рук раздавленный крест, Как под асфальтом поле ржаное. Я полюбил в этой грузной игре Невероятные перебои.

«Сегодня ветром лес не чесан…» [16]

Сегодня ветром лес не чесан, Сегодня трава на суглинках желта. Под разбежавшимся откосом Гниет перевернутый танк. Взойду по ступеням остывшим Желтых дней в острог войны. Только ночь и тучи крышей, И чугунные сны. Ржавый визг — это ветер в решетке Запутался лохматой бородой. И прошелся веселой чечеткой Пулемет по стене жестяной. Бей же, бей — эти дни — недели, Эти ночи — пустые года. — Снег пулеметной метели, Скашивающий врага!

16

«Сегодня ветром лес не чесан…» — MB.

«Пусть век, изживаемый людьми…»

Георгию Венус

Пусть век, изживаемый людьми На дне высыхающей лужи, Пусть в новой малярии мир И каждый год по-новому простужен, Пусть трескаются мускулы болот От надвигающейся суши. Я полюблю гниющее тепло, Ржаные и булыжные души. И приемля грузный дар Всем развороченным телом, Пойму, что камень и слюда Есть мир от мира онемелый.

«Сплетенные фабричные трубы…» [17]

Сплетенные фабричные трубы — Перевитая огнем коса. Припаялись асфальтовые губы К дымным и рыжим волосам. Улицы — промороженные щели. Площадь — застиранный лоскут. Мне кажется, что снег метели Прикоснулся к моему виску. Я заблудился в огненных афишах, Точно в косматом лесу. И все островерхие крыши Качаются на весу. И над городом — тысячи зданий Взнуздали крутой разбег. Подымает каменное молчанье Новый каменный век.

17

«Сплетенные фабричные трубы…» — Н, 1924, 9 марта (№ 58).

Ленин («Весь мир, как лист бумаги, наискось…»)

Весь мир, как лист бумаги, наискось Это имя тяжелое — Ленин — прожгло. Желтый ожог и пламя ласкается И жаром лижет безбровый лоб. Глаз монгольских не прорезь, а просека — Шрам и зрачки — ятаган татарвы. Овраги и рвы и ветер просится Под ноги лечь на болячки травы. Прищурь глаза, мой пращур. Вытопчи Копытами безлесые солончаки. В праще — прощенье. Ты без запала выучил Ломать князей удельных утлые полки. А над степями тяжелых хлопьев хлопоты И сквозь метель, над Каспием — заря. И будит великолепным топотом Века — твой доисторический октябрь. Так медленно над мертвой пасекой Встает весна и оживают мхи. Не сын, а только пасынок, я только пасынок, Я слушаю, как третьи прокричали петухи.

«Вот он, покой берложьей тишины…» [18]

Вот он, покой берложьей тишины. Мир умирает распростертый. Тяжелый вал с палубы смыл Мертвых. Но помню, помню крутой крен — Борт в пена, борт и тучи. Мачт и рей реющий крест Над перепуганной кручей. И снова внезапный залп. Мертвецу не проснуться. Помню средневековые глаза Умирающей революции. Десятилетие взметнувшейся волны — Четырнадцать и двадцать четыре. Теперь покой берложьей тишины Тяжелые объятья ширит.

18

«Вот он, покой берложьей тишины…» — Н, 1924, 24 февраля (№ 48); MB.