— Вот уж никогда не думала, что мужчины в килтах [14] могут выглядеть столь величественно, — призналась Шимона, когда карета увозила их обратно на Беркли-сквер.

— Вам с мужем надо непременно побывать у меня в замке Крейг, — отозвался Мак-Крейг. — Там вы смогли бы послушать, как играют мои собственные волынщики.

Эти слова вернули Шимону из атмосферы праздника на грешную землю.

С сожалением она подумала о том, что ей никогда в жизни не удастся побывать в этом прославленном замке и послушать игру музыкантов Мак-Крейга.

Алистер, заметивший, вероятно, ее внезапное смущение, торопливо произнес:

— А я помню игру ваших волынщиков еще с детства, дедушка. Я, бывало, вылезал из постели и слушал, как они наяривают на своих инструментах, обходя вокруг обеденного стола, накрытого для гостей замка. И мне ужасно хотелось быть внизу, вместе со всеми!

— Ну, сейчас-то ты достаточно вырос, чтобы слушать их не таясь, — невозмутимо произнес старый Мак-Крейг. — Когда у тебя появится собственный сын, ты непременно должен познакомить его с историей нашего рода. Храбро сражались наши доблестные предки! А впереди строя воинов обязательно шествовали волынщики…

— Я обязательно сделаю это, дедушка, — пообещал Алистер, серьезностью тона давая понять, что говорит искренне, от души.

Старик Мак-Крейг обернулся к Шимоне.

— Не хочу повергать вас в смущение, милочка, — добродушно заметил он, — но мне бы хотелось как можно скорее дождаться своего правнука.

Слова эти, однако, не могли не смутить Шимону. Она отчаянно покраснела и была рада, что карета уже подъехала к дому на Беркли-сквер.

На этот раз ленч оказался гораздо скромнее, чем грандиозный обед, поданный им накануне. Глядя на герцога, Шимона размышляла, не является ли его стройная фигура результатом умеренности в еде и подвижного образа жизни.

От Алистера девушка узнала, что встреча, упомянутая вчера герцогом, была не такой уж важной. Впрочем, герцог, как правило, и так уделял делам не слишком много внимания, предпочитая вместо этого часами скакать верхом в парке, объезжая норовистых лошадей, с которыми не могли справиться его конюхи.

Как только с ленчем было покончено, компания отправилась в Кью-Гарденс, причем на этот раз в двух фаэтонах, одним из них управлял сам герцог, а другим — Алистер.

На запятках каждого экипажа помещался конюх, и все же Шимона не могла отделаться от ощущения, что оказалась наедине с герцогом.

Более того, она честно призналась самой себе, что желала этого всем сердцем.

Сегодня ночью, лежа в постели и тщетно пытаясь уснуть, Шимона перебирала в памяти все происшедшее за день и пришла к выводу, что самым значительным событием оказались для нее беседы с герцогом.

В его присутствии, призналась себе Шимона, она не в состоянии замечать никого вокруг. Разговоры, в которых он не принимал участия, казались ей пустыми и незначительными.

Девушка пока не нашла этому объяснения. Единственное, в чем она была уверена, так это в том, что от герцога, так же как и от ее отца, исходит некая магнетическая сила, заставляющая людей тянуться к ним.

Никогда прежде, с удивлением заметила Шимона, солнце не казалось ей таким ярким, а день — таким поистине волшебным, — ей даже трудно было найти подходящие слова для выражения своего восторга.

— Вам не холодно? — заботливо спросил герцог, когда лошади побежали быстрее, свернув с перегруженной транспортом Пиккадилли.

— О нет, что вы! — живо откликнулась Шимона. — Сегодня такой чудесный день!..

Говоря эти слова, девушка подняла глаза к небу, и герцог успел бросить быстрый взгляд на ее великолепный профиль и изысканную линию шеи, прежде чем Шимона снова обернулась к нему.

— Когда-нибудь я непременно покажу вам свой сад, — сказал герцог. — Его заложил еще мой дед. Он вообще значительно переделал наш загородный дом, а для устройства сада пригласил лучших садовников того времени.

— Позвольте мне угадать, кого именно! — воскликнула Шимона. — Наверняка это были Уильям Кент [15] и «Умелец» Браун [16] .

— Вы великолепно разбираетесь в данном предмете, мисс Уонтидж, и абсолютно правы в своих предположениях.

— А сохранилась ли у вас какая-нибудь мебель, сделанная Уильямом Кентом?

— Да, несколько стульев, — ответил герцог.

— О, как бы мне хотелось взглянуть на них! — воскликнула Шимона.

— Мне доставит огромное удовольствие показать их вам.

Шимона собиралась было задать еще несколько вопросов относительно интересовавшего ее предмета, но вдруг вспомнила, что ей не удастся увидеть ни сады герцога, ни его мебель.

Завтра утром она исчезнет из его жизни так же внезапно, как и вошла в нее. Навсегда…