Иногда я спрашиваю себя: как можно привыкнуть к горю? И отвечаю очень просто: к горю привыкнуть нельзя. Можно научиться с ним жить. Боль от времени принимает различные формы. Но если научиться управлять собственной волей, можно сгладить этим формам углы. Можно даже превратить боль в маленький шар — чтобы время от времени перекатывать в своей ладони. И напоминать себе, что дальше все будет хорошо.

Через несколько дней я ужинала в небольшом, уютном кафе вдвоем с подругой. Окружающим я не объясняла, почему раздумала ехать. Только маме заикнулась о том, что он мне обо всем лгал. Окружающие восприняли новость спокойно. Я решила взять себя в руки и изредка выходить на люди. Для этой цели я договорилась встретиться с подругой. Для меня стало непосильным трудом одеваться, краситься, выходить на улицу. Мне хотелось ходить страшной, непричесанной, в грязном халате по собственной квартире. Но – человек подчиняется общественным законам. Существование не может превратиться в замкнутый круг. Я пригласила подругу на ужин потому, что не хотела никуда выходить.

Господи, это было такой мукой….. Слышать человеческие голоса, видеть людей. Мы остановились на небольшом уютном ресторане в центре города. Выбрали на ужин кавказские шашлыки.

Днем я выгребла из шкафа кучу каких-то платьев в и бросила на кровати, как мусор, не прикасаясь. Все это казалось ненужным, бесполезным ворохом тряпок, не вызывающим никаких эмоций. И то, что мне предстояло рыться в этой куче тряпок, а потом одеть что-то на себя — причиняло почти физическую боль. Наугад я запустила туда руку и вытащила что-то на поверхность. Когда я разглядела на свету, что я вытащила, я почувствовала себя так, словно по мне полоснули ножом. Черная переливающаяся тряпка, бросавшая отблеск на кожу. Еще хранившая запах моих духов.

То самое платье, в котором я была на концерте. Той ночью, уничтожившей все мечты, несозданную семью, дом… Той ночью, когда, обезумев от боли, я металась в поисках неминуемой смерти — для того, чтобы вернуться к жизни и пережить еще большую боль… Все закружилось и поплыло перед моими глазами. Все смешалось, быстро неслось… по моим щекам, падая вниз, стекали тяжелые капли, оставляющие на материи почти не видимые следы.

И тогда, совсем не соображая, что делаю, я вцепилась пальцами в ткань и стала рвать в клочья — зубами и когтями, так, что платье трещало по швам. Словно врага, ненависть или ожившее воплощение зла, я уничтожала это платье. До тех пор, пока разодранной тряпкой оно не повисло в моих руках. Через несколько минут все было закончено. На полу остались рванные матерчатые клочки. В воздухе еще кружились нитки и пыль. Пальцы болели от напряжения — я слишком сильно их сжала. Механически, машинально я прикрыла лицо. Я оплакивала не свои разбитые мечты. Я оплакивала просто свое платье. Потом отряхнула с ног рванные клочья, утерла слезы рукой. Что-то со мною произошло. Но что? Я еще этого не знала. Только в тот момент я стала совершенно другой. С более спокойной душой.

Блеск — янтарный, фиолетовый, желтый, в котором больше не было запаха моря. Все наплывало и оставалось в глазах… Словно все действительно видела прежде, не забывая ни на минуту, ни на секунду. Это там, далеко, в прошлой жизни я держала в руке бокал с вином и полной грудью вдыхала ночной воздух, слыша шум волн… Где-то там. Это было трогательное воспоминание — изумруд вечерней фиесты, подаривший когда-то чьи-то чужие глаза. И я растворялась в воспоминаниях, застывала всем телом, и доносившиеся звуки музыки застревали горькой коркой на губах. Так мало — и одновременно так много. Залитый вечерними огнями город и сметающая все на пути своем страсть. И это действительно было прошлым. Я понимала все именно в тот вечер. Прошлое, стаей черных мошек кружащее надо мной. Тайным облаком, унося навсегда запах моря, страсть, допитый бокал с вином. Кто-то больно тряс меня за руку, пытаясь вытрясти из меня кости и вены. Чей-то голос выплывал из забытья…

— Что случилось? Лена! Ты плачешь? Почему ты плачешь? Почему у тебя такое отрешенное, чужое лицо?

Я не могла отвечать — глупо объяснять человеку, который не знает… Подруга не знает, что в солоноватом вкусе любви изначально содержится привкус непролитых слез.

— Нет, я не плачу. Мне что-то попало в глаз. Соринка, наверное.

— Будешь кому-то другому врать! Могла бы убедительней придумать! У тебя такое лицо…

— Какое?

— Словно ты увидела привидение!

— Я увидела хуже.

— Что?

— Призрак. Призрак чужих глаз, которые когда-то плавали в вине.

— Сумасшедшая! С такой ненормальной, как ты, нужно всегда быть настороже! Неизвестно, когда ты слетишь с колес! Ну я — то знаю, что ты сидишь и ревешь потому, что его бросила. И что бы ты мне не говорила, я точно знаю, что бросила его ты. А теперь сидишь и ешь себя живьем. И понятия не имеешь, за что себя несчастную мучаешь. И видно это прямо со стороны.

— Может, это он меня бросил? Только вот — кто?

— Ленька твой паршивый. Конечно, Ленька. Другого и не существовало никогда. Все равно ты первая их провоцируешь, даже если бросают они и делают вид, что сами уходят от тебя.

— Почему?

— Не знаю, как объяснить… Для тебя существуют не люди, а образы! Словно каждый твой новый любовник — вариант просто для того, чтобы прожить. Преодолеть его и пойти дальше.

— Зачем ты берешься судить, если на самом деле не знаешь ничего?

— Я знаю тебя! Так, словно твоя родная сестра! И знаю, что на самом деле ты не можешь понять одну — единственную простую вещь. Кроме людей есть еще и судьба. А против судьбы спорить бессмысленно!

— Судьбу поворачивают люди!

— Нет. Люди умеют только правильно свою судьбу рассмотреть. А ты используешь людей в своих целях и проигрываешь разные ситуации. Только для того, чтобы посмотреть, как будет дальше. Ты очень любишь играть в жизнь. И наслаждаться этим процессом.

— А если я тебе отвечу, что в этот раз ничего не провоцировала и не проигрывала?

— Все твои действия происходят на подсознательном уровне. И чтобы он не сделал, ты сама его спровоцировала. Даже не подозревая.