Ваня с Разумом втащили громоздкий предмет на веранду.

— Вот! Открывай!

— А можно я открою? — попросила Снегурочка, вырываясь из объятий матери.

— Спрашивай у мамы! — ответил Ваня, улыбаясь Сашеньке. — Это ее первомайский подарок!

— Конечно, открывай, — разрешила Сашенька.

— Тогда вперед, товарищи Подушка и Кролик! — сказал Ваня. Они рвали оберточную бумагу, пока в ослепительных лучах солнца не показался роскошный холодильник бежевого цвета, отделанный нержавеющей сталью, с хромированными буквами «Дженерал Электрик» на передней панели.

— Нравится, дорогая?

Сашенька была в восторге.

Холодильник американского производства в корне изменит их жизнь на даче, особенно в такую жару. Она обняла мужа, который попытался поцеловать ее в губы, но она увернулась, и он запечатлел поцелуй на ее щеке.

— Спасибо, Ваня. Но где ты ухитрился его достать?

— Это подарок от наркома за хорошую работу, но он сказал, что список утверждал сам товарищ Сталин. — За их спинами вся прислуга: водитель Разум, конюх Головатый, няня Каролина и старый садовник Артем, — любовалась американским холодильником.

Но Снегурочка с Карло уже разрывали бумагу на остальных свертках и доставали два новеньких велосипеда.

— Велосипед! — закричала Снегурочка. Ой, доченька, ведь ты хотела именно велосипед на праздник! — воскликнула Сашенька, обменявшись взглядом с мужем: «Ты на самом деле хороший отец, спасибо тебе за все!» Она взяла Снегурочку за руку.

— Снегурочка, скажи «спасибо» своему чудесному папочке!

— Я не Снегурочка. Меня зовут Подушка! Спасибо, папочка! — Девочка подбежала к отцу и бросилась к нему на шею.

— Нужно сказать «спасибо» партии и товарищу Сталину! — добавила Сашенька. Но дети уже пробовали оседлать подарки.

— Спасибо, товарищ Ста… — Снегурочка потеряла интерес к этой фразе и понеслась за бабочкой, а Карло попытался сесть на велосипед, но упал — и в результате были слезы, утешающие объятия и мороженое на кухне.

Часам к трем на улице стало слишком жарко, воздух сгустился и, казалось, гудел от зноя. Серебристый сосновый бор, который окружал их дом, звенел, как летом, поблизости раздавался гул голосов, звон бокалов, ржание лошадей.

Сашенька отдыхала в гамаке, наблюдая за тем, как Ваня, все еще в сапогах и галифе, но с обнаженным торсом, широкоплечий и мускулистый, ставит на велосипед для Карло еще два колеса для устойчивости, используя запчасти от старой детской коляски. Сашенька дивилась его находчивости (раньше он был токарем), она вспомнила, как они впервые встретились на Путиловском заводе в Петрограде, когда ей было семнадцать, а ему чуть больше. У них не было сентиментальных признаний и ухаживаний, с гордостью думала Сашенька, никакого буржуазного мещанства или гнилого либерализма, они были слишком заняты революцией.

Они просто договорились пожениться и не позаботились зарегистрировать свой брак в загсе, пока правительство не переехало в Москву. Потом началась Гражданская война. Она занималась партийной работой, а по вечерам училась в Промакадемии. Затем их с Ваней направили в деревню выбивать хлеб из упрямых крестьян и коллективизировать их маленькие наделы.

Они жили в одной из клетушек Дома Советов, как и другие пары, и не имели собственности. «Не могу поверить, — думала она сейчас, — что нам уже скоро сорок». Смольный институт благородных тупиц казался далеким, будто Средние века.

За забором сосед сменил пластинку на патефоне и начал подпевать одной из песен Дунаевского из музыкального фильма «Веселые ребята».

— Дунаевский приедет позже, на закуску, Ваня, — сказала она.

— Вместе с Утесовым и несколькими молодыми писателями. Их привезет дядя Гидеон. Ему, может, даже удастся уговорить прийти Беню Гольдена.

— Кого? — переспросил он, нахмурившись и прилаживая колесо к велосипеду.

— Писателя, чьи рассказы о гражданской войне в Испании я недавно читала, — ответила она.

Ваня пожал плечами. Сашеньке захотелось, чтобы муж больше интересовался певцами, писателями и известными киноартистами. И не случайно. Ваня однажды назвал их «сборищем ненадежных и зачастую подозрительных элементов, а твой дядя Гидеон хуже всех». Она знала, что Ваня предпочитает общество партийных работников и военных, но те бывали такими жесткими и суровыми, а с началом репрессий стали еще хуже. Кроме того, Сашенька работала редактором, ее журнал читали жены всех ответственных работников. Поэтому знакомства с известными людьми были частью ее обязанностей.