— Ваня, — трубным голосом, удивительным для такого тщедушного тельца, пробасил Мендель, — советский джаз отражает борьбу русских рабочих.

— А американский джаз, — отвечал Ваня, — борьбу негров против белых угнетателей…

— Не хочу спать, — заревела Снегурочка, падая на пол.

Подскочил Ваня, как пушинку поднял Снегурочку на руки и поцеловал.

— А сейчас — спать!

— Но я не видела дядю Ираклия, а он хотел посмотреть на мою подушку!

— Что ж, ему придется пропустить такое редкое удовольствие, — сказал дядя Мендель, взглянув на часы. — Уже поздно, детям пора спать!

— Спать, а то уши надеру! — Ваня опустил Снегурочку на пол и легонько подтолкнул. — Немедленно!

— Слушаюсь, товарищ папа, — смирилась Снегурочка. — Спокойной ночи, папа, спокойной ночи, дядя Мендель.

Девочка убежала.

— Спасибо, Ваня, — поблагодарила Сашенька и последовала за дочерью, неся на руках Карло.

Хлопнула дверь машины, на веранде послышались легкие шаги — из-за угла появился любимец семьи Ираклий Сатинов, красавец в белой летней сталинке, мягких бежевых сапогах и белой кепке.

— Где моя Снегурочка? — позвал он. — Не говорите Подушке, что я приехал!

— Дядя Ираклий! — закричала Снегурочка, вбегая в комнату, распахивая объятия и целуя его.

Сашенька троекратно расцеловалась с другом семьи, и тут на нее налетела дочь.

— Ираклий, привет. Снегурочка так хотела тебя видеть! Теперь, Снегурочка, когда ты увидела дядю Ираклия, иди спать! Скажи спокойной ночи товарищу Сатинову!

— Но, папочка, мы с подушкой хотим поиграть с Ираклием, — заплакала Снегурочка.

— Спать! Сейчас же! — прикрикнул Ваня, и Снегурочка бросилась назад по коридору в свою комнату.

Сашенька подумала, что с годами Ираклий Сатинов становится все красивее и красивее. В его смоляных волосах поблескивала седина. Она вспомнила, как Ираклий с Ваней приехали за ней, когда умерла ее мать, как они оба были к ней добры. Теперь Сашенька наблюдала, как Сатинов обнимает своего лучшего друга, потом они с Менделем обменялись рукопожатием.

— С Первомаем, товарищи! — сказал он с сильным грузинским акцентом. — Извините, что опоздал, мне нужно было просмотреть бумаги.

Сатинов, который раньше был одним из руководителей Закавказского крайкома партии, теперь работал в аппарате ЦК на Старой площади, недалеко от Кремля.

— Какой праздник, Сашенька! Джазисты поют дуэтом? Даже на приеме в Георгиевском зале Кремля я такого не видел. Надеюсь, ты, Ваня, не возражаешь, что со мной тут напросились несколько друзей из Грузии, они скоро приедут.

— Уже уходишь? — Дядя Гидеон наткнулся на Беню Гольдена, когда тот курил на маленькой веранде. — Ты ид-диот!

— Гидеон, замолчи. Слышал, что сказал Сатинов? Едут грузины! Какие? Какие-нибудь шишки? — прошептал Беня.

— Откуда я знаю, шмендрик! Может, это грузинские певцы, повара или танцоры.

Гидеон схватил Беню за руку и потянул в темный сад. Беня нервно оглядывался.

— Здесь нас никто не услышит, — произнес Гидеон, убедившись, что Разум и другие водители распевают у ворот хулиганские песни.

— Если это простые повара или певцы, почему же ты вытащил меня сюда и почему, Гидеон, ты разговариваешь шепотом?

По небу разлилось розовое зарево, ухал филин, над садом витал сладкий аромат свежей зелени. Гидеону чрезвычайно нравился Беня Гольден, он считал его молодым, подающим надежды писателем. Они оба любили женщин, хотя Гидеон говаривал: «Я животное, а Беня — романтик». Он обнял приятеля.

— Если эти грузины — большие шишки, — сказал он, — то чем меньше такие люди, как они, знают о таких людях, как мы, тем лучше.

Ему вспомнился брат — Самуил Цейтлин, Сашенькин отец, который, как он считал, уже давно умер. Внезапно у него защемило в груди, ему захотелось плакать.

— Уф, пора идти! Умерь свое любопытство, Беня! А шепчу я потому, что ты большой шмендрик, потому что ты обидел мою племянницу. Как же так?

— Я дал маху с товарищем редактором. Она совсем не похожа на Душечку, — сознался Беня, вспоминая чеховскую героиню, — и далеко не дура. Я и понятия не имел, что она такая необыкновенная. Счастлива в браке?

— Ну ты иди-и-иот! Во-первых, она жена Ивана Палицына, мой дорогой Беня, и во-вторых, она никогда не смотрит на других мужчин! Первая любовь, с тех пор они вместе. Что ты сотворил? Ущипнул ее за зад? Или сказал, что маршал Ворошилов тупица?