Это не кажется мне достойной причиной, но я не хочу показаться грубым. Так что я принимаю футляр и расстегиваю липучку посередине. Я вижу тонкий ствол, курок в форме запятой, свое отражение, белеющее в отполированной стали, — и мне приходится сжать подарок обеими руками, чтобы тут же не вернуть его Айку.

— Ружье? — спрашиваю я.

— Не совсем. Килтерская красящая винтовка — 1000. Лучшее тренировочное оружие для пейнтбола, какое только можно купить за кредиты.

Ружье для пейнтбола. Я слегка ослабляю хватку.

— А как же лук? И стрелы с присосками?

— Они вернулись в ящик с игрушками. Ты их перерос.

— Всего за одну тренировку?

— Тебе этого хватило. К тому же арсенал любого великого стрелка состоит из разнообразного оружия. Если мы зациклимся на луках со стрелами, ты станешь лучником. А это, сам знаешь, не твое призвание.

Айк выглядит таким же взволнованным, как папа в рождественское утро, когда он вручает мне единственный подарок, выбранный без маминой помощи. Папа — бухгалтер, так что обычно этот подарок оказывается какой-нибудь офисной принадлежностью. Не то чтобы мне были сильно нужны скрепки в экономичной упаковке или резиночки для денег, но он любит их дарить, поэтому я люблю их получать.

Именно об этом я думаю, когда похлопываю по винтовке и говорю:

— Здорово. Спасибо.

— Пока не надо благодарить. Сначала посмотри, что она умеет.

— Здесь? — Я снова сжимаю пальцы. — Прямо сейчас?

— Разве можно найти место и время лучше?

Да. Огромное поле с манекенами. Моя пустая спальня. Кафетерий — сейчас два часа дня, и там перерыв. Любое другое место в полночь, когда дети и сотрудники крепко спят и не могут попасть под удар.

Только не здесь, в актовом зале. И не сейчас, когда мои одноклассники-хулиганы находятся на встрече со своими группами.

— Не знаю… тут какая-то слишком серьезная обстановка.

Мы в подсобке, где договорились встретиться с Айком. Он вытягивает шею и смотрит в окошко, которое выходит на сцену.

— Они просто болтают, вот и все. Старшие хулиганы хвастаются перед младшими своими подвигами. — Он поворачивается обратно. — Это, увы, известный побочный эффект обучения в Килтер: все считают себя крутыми. Будь молодцом, следи за самооценкой.

Это будет несложно.

— Вот почему ты здесь, наверху, а не внизу вместе со всеми? — спрашиваю я. — Хочешь держаться от этого всего в стороне?

Меня и раньше интересовало, почему Айк так отдален от прочих хулиганов. Он участвовал в церемонии назначения кураторов, но не тусовался с остальными после торжества. Он носит черную куртку вместо серебристой. На левом рукаве у нее нашивка, но она пустая — ни эмблемы, ни букв «АК». И хотя каждый мой одноклассник на церемонии получил куртку, мне ее не досталось. Я не жалуюсь — здесь со мной и так незаслуженно случилось много всего хорошего. Но мне интересно, почему так.

— Я здесь, наверху, а не внизу, потому что я не такой, как они. — Он делает паузу и добавляет: — И ты тоже.

Я широко распахиваю глаза. Значит, он… он тоже?..

— Формально мы из команды Снайперов, — говорит он. — Из группы, члены которой хулиганят при помощи оружия. Каждый специализируется на каком-то одном виде оружия — кроме меня. Я умею стрелять из всего. Когда ты закончишь обучение, ты станешь таким же.

Вот и ответ. Если только Айк не использовал свои навыки в каком-то деле, о котором Анника не слышала, я по-прежнему единственный убийца в Килтер.

— Приступим? — спрашивает он.

Не желая быть замеченным, я все двадцать минут с тех пор, как мы сюда пришли, сижу спиной к стене. Теперь я приподнимаюсь и смотрю вниз через стекло. Группы рассыпались по сцене; младшие хулиганы внимательно слушают рассказы старших. То и дело раздаются смех и аплодисменты.

Айк подталкивает меня. Заставляет разжать пальцы и кладет мне на ладонь пять серебряных шариков.

— Это не похоже на шарики для пейнтбола, — шепчу я. Они маленькие, тяжелые и напоминают пули.

— Металлическая оболочка, — шепчет в ответ Айк. — Для скорости. Распадается сразу после выстрела. Сами шарики из пенопласта.

Должно быть, у меня в глазах читается недоверие, потому что Айк садится на корточки, расстегивает куртку и ударяет себя в грудь.

— Давай. Покажи мне, что ты умеешь.

Я смотрю ему в глаза:

— Что?

— Ты не веришь, что шарики сделаны из пенопласта. Думаешь, что кого-нибудь поранишь. А я хочу доказать тебе, что ты не прав.

— Но ты всего в полуметре!

— Именно. Не поранишь меня — не поранишь никого.

Это разумно, но мне все равно не нравится эта затея.