Сайгун вновь откинулся на спинку стула. Невыразительная улыбка на широком лице могла скрывать что угодно — и опаску, и радость.

— Бог не позволит мне отплатить за вашу щедрость неучтивостью. Наверно, будет лучше, если вы возьмете инициативу в свои руки и скажете все напрямую.

— Хорошо! — Маккриди резко подался вперед. — Если я заблуждаюсь на ваш счет, вы сочтете меня не просто эксцентричным, а буйным безумцем. В таком случае вам будет лучше отправиться домой и никогда никому не рассказывать о нашем разговоре, потому что я буду все отрицать, и в дурацком положении окажетесь вы, а не я. — И тут же торопливо уточнил: — Это не угроза. Я прошу вас о молчании лишь для нашего взаимного блага.

Сайгун приподнял бокал.

— Со своей точки зрения вы идете на риск. Понимаю и обещаю молчать.

И выпил, будто скрепляя договор. Маккриди встал и произнес совсем тихо:

— Что бы вы сказали, если бы я заявил, что по рождению я вовсе не американец, а родился в здешних краях примерно три тысячи лет назад?

Сайгун молча уставился в бокал. Из-за окон смутно долетал шум города. Штора едва заметно колыхалась, отзываясь на легкое дуновение ветерка с Анатолийских холмов. Когда турок вновь поднял глаза, в них впервые блеснул огонек человеческих чувств.

— Я бы назвал ваше заявление весьма необычным.

— Тут не замешаны ни чудеса, ни волшебство, но такое бывает — раз на десять миллионов рождений, а может, на сто миллионов или на миллиард. Одиночество… Да, я финикиец из Тира — из древнего Тира времен расцвета. — Он принялся нервно вышагивать по ковру из угла в угол. — Сколько себя помню, я только и делал, что искал других подобных мне, хоть кого-нибудь…

— И нашли?

Голос Маккриди внезапно охрип.

— В троих я совершенно уверен, и один из них жив по сей день — мой партнер, о котором я уже упоминал. Недавно он обнаружил еще два потенциальных случая. Что же до двух остальных — мы не старимся, но это не может уберечь нас от насильственной смерти, как и всех прочих. — Он яростно раздавил сигару в пепельнице. — Вот так.

— Отсюда я заключаю, что те двое, кого вы проверяли по пути сюда, вас разочаровали?

Маккриди кивнул и стукнул кулаком правой руки по левой ладони.

— Они оказались именно теми, кого я якобы разыскиваю — высокоразвитыми и глубокомысленными… молодыми людьми. Быть может, мне удастся подыскать им место, у меня есть свои предприятия, но… — Остановившись посреди комнаты, он широко расставил ноги и воззрился на толстяка. — Но вы отнеслись к моему рассказу совершенно спокойно, не так ли?

— Я же говорил, что я — серая личность. Флегматик.

— Что дает мне основание считать, что вы отличаетесь от тех двоих. Кроме того, мой агент провел негласное расследование. Вы могли бы сойти за двадцатилетнего, не проработай вы на нынешнем месте уже тридцать лет.

— Мои друзья тоже удивляются. Обходится без зависти, ведь я не Адонис. Ничего особенного, просто морщины и седина иногда приходят с запозданием.

— Какие друзья? Вас нельзя назвать ни общительным, ни необщительным. Вы приветливы, но ни с кем не сходитесь. Хороший работник, достойный повышения в порядке очередности, но не карьерист. Делаете все строго по инструкции. Холостяк. Это необычно для турка, но изредка бывает. Никому нет до вас дела, и потому никто всерьез вами не интересовался.

— Ваше суждение лестным не назовешь, — отозвался Сайгун, но вовсе не выглядел обиженным. — Зато обрисовали картину вы довольно точно. Я же говорил, что мне по вкусу оставаться таким, каков я есть.

— Бессмертным? — тут же бросил Маккриди. Сайгун как бы загородился ладонью с зажатой меж пальцев сигарой.

— Мой дорогой сэр, вы торопитесь с выводами…

— Все сходится! Послушайте, со мной вы можете быть откровенны! По крайней мере, не упрямьтесь. Я могу предъявить вам доказательства своих слов, доказательства, которые убеждали людей поумнее нас с вами. Только бы вы согласились чуточку мне посодействовать. И еще… Как вы можете спокойно сидеть в такой миг?

Сайгун лишь пожал плечами.

— Даже если я в вас ошибся, даже если так, и вы считаете меня сумасшедшим, то должны проявить хоть какое-то волнение, — взорвался Маккриди. — Или желание побыстрей удрать. Или… Но, сдается мне, вы тоже не знаете старости и могли бы присоединиться к нам, а вместе мы сможем… Кстати, сколько вам лет?

Наступило молчание, и когда наконец Сайгун нарушил его, в голосе турка вдруг прорезалась сталь:

— Пожалуйста, не считайте меня полным тупицей. Я же говорил, что люблю читать. Кроме того, у меня был целый год на размышления. Я размышлял, что прячется за вашими странными уклончивыми подходами, да и задолго до того задумывался над вопросами такого рода. Не будете ли вы добры снова сесть? Я предпочитаю беседовать, как принято у цивилизованных людей.

— Прошу прощения. — Но прежде чем сесть, Маккриди подошел к столу и смешал себе порядочную порцию виски с содовой. — Хотите?

— Нет, благодарю вас. Если можно, еще рюмочку ликера. Знаете, до сегодняшнего дня мне ни разу не приходилось пробовать ничего подобного. Но, в сущности, Турция только-только стала современным светским государством. Замечательный напиток! Надо припасти малую толику, пока не разыгралась война, которая сделает его непозволительной роскошью.

Преодолев внутреннее смятение, Маккриди вернулся на прежнее место.