– А?

– Посмотри!

– Да чего смотреть? И так видно. Добряна люди.

– Да вот он сам лежит, – подсказал Никита.

Твердила бочком подошел к саням, вокруг которых совсем недавно кипела последняя отчаянная схватка, наклонился над убитым:

– Ага! Точно – он!

– Убит? – нахмурился Илья.

– Мертвее не бывает, Приснославич! Это я тебе говорю…

– Ты болтай меньше!

– Да я что? Я ничего… Раны непонятные…

– Что значит, непонятные?

– Вроде как кусаные… Будто волк горло перервал.

– Какой еще волк? – Лицо воеводы в первый раз отразило растерянность. Он бросил повод на шею коня, спрыгнул. Хлопнул каракового по шее – умный скакун отошел в сторону, но не слишком далеко, и остановился, перебирая по снегу копытами и фыркая.

«Запах крови чует, – подумал Никита. – А потому настороже».

Илья Приснославич присел у тела Добряна на корточки. Зачем-то потрогал залитый кровью бахтерец, легонько коснулся бороды охранника.

– И правда, будто волк…

Он вскочил на ноги. Быстрым взглядом окинул стоявших перед ним крыжака, ордынца и Никиту. Будто хотел убедиться воочию, что они в бою пользовались оружием, а не клыками.

В два шага он поравнялся с Никитой. Вперился в глаза. Тяжело, пристально, словно выворачивая наизнанку душу.

– Что здесь было? – раздельно проговорил он. – Кто вы такие? Кто напал на обоз? Где…

– Приснославич! – окликнул воеводу Твердила.

– Чего тебе? – Смолянин развернулся на каблуках, держа ладонь на рукояти меча.

– Подь сюда, что покажу!

– Мне что, делать больше нечего? – В голосе воеводы прорезался нешуточный гнев.

– Ты ж меня знаешь! По пустяку не посмею…

– Ну гляди у меня!

Скорым шагом, отмахивая правой рукой, Илья приблизился к дружиннику. Тот поманил: нагнись, мол, не для всякого уха разговор. Зашептал, привстав на цыпочки, тыкаясь бородой в щеку воеводы.

– Где?! – медведем взревел Илья.

– Так вот же, Приснославич! Вот туточки… – Твердила указал пальцем под сани. – Его сапоги. Больше некому…

– Тащи! Быстро! – гаркнул предводитель. На Никиту со спутниками он больше не обращал внимания, словно и не было их.

Дружинник наклонился, потянул.

Неужто Гладила?

Как только тело купца показалось из-под возка, парнишка, сопровождавший Илью, спрыгнул с коня, только пятки мелькнули. Он поравнялся с воеводой и схватил его за рукав, подрыгивая ногой от нетерпения:

– Гладила?

Приснославич не ответил. Зато Твердила сокрушенно закивал.

– Он, он родимый… Тоже загрызли, сволочи.

– Ты не болтай, ищи…

– Да ищу я…

Дружинник залез ладонью за пазуху купца. Пошарил. Скорчил недоумевающую рожу.

– Что-то я не пойму…

– Ищи, ищи! После понимать будем.

– Ага!

Твердила прощупал рукава. Безуспешно.

– В сапогах, – подсказал мальчишка.

– Ага!

Рыжий поплевал на ладони. Взялся за один сапог…

Давно застывший на морозе труп не поддавался. Твердила уперся посильнее.

– Я думаю… – шепнул Улан-мэрген. – Я думаю, это подсыл смоленский.

– Разве подсылы такие бывают? – сквозь зубы ответил Никита.

– А ты знаешь, какие они бывают?

– Не знаю…

Твердила, отчаявшись победить упрямые сапоги, вытащил нож и распорол попеременно левое, а потом и правое голенище. Прощупал их вершок за вершком. Плюнул на снег.

– Может, в санях? – с надеждой проговорил паренек.

Воевода устало вздохнул:

– С чего бы это? Да никогда Гладила… – Он осекся на полуслове. Махнул рукой. Повернулся к троим, которые стояли плечом к плечу – не то спасенные, не то пленники. – Кто на вас нападал?

Де Тиссэ отвернулся, не желая отвечать.

«Ну, что ж… Значит, мне придется отдуваться», – устало подумал Никита.

– Я не знаю, кто это был, – ответил он. – Лесовики. Дикие совсем. Да притом больные, похоже. Сам погляди, Илья Приснославич.

– Лесовики? – задумчиво произнес воевода. – Тут каждый второй смерд лесовик. С голодухи скоро кору с деревьев жрать начнут. Урожая не было прошлым летом. Кто знает теперь, доживут ли до весны. А тут еще…

– Может, они и голодные. Я не знаю, – вздохнул парень. – Нападали скопом – мужики и бабы разом. Не ограбить они хотели – убивать.

– С чего ты решил?

– Если бы они обоз хотели захватить, если бы товары их интересовали, лошадей бы не гробили. А ты погляди, Илья Приснославич, есть хоть один конь живой?