– Реципиенты чего? – спросила Бой-Баба.

Изабелла понизила голос:

– Реципиенты сознания. Я видела, я знаю. У них та же конструкция, что у хозяина на Сумитре. Как и у меня. Только хозяин нас собирал ручной отверткой на коленке, а эти на заводе сделаны – ровненькие, блестят, ни царапинки, – Изабелла помолчала. – Интересно, откуда они секреты хозяина узнали. Я его давно предупреждала, что про чертежи никому говорить нельзя, даже собственному сыну, а он только смеялся. Вот, видно, и досмеялся. Продала какая-то гнида его секрет… жаль, я не догадалась.

Возле стены зашевелился Живых.

– А смысл? – спросил он. – Смысл Обществу Соцразвития воровать изобретения твоего хозяина? У них и так пол-Вселенной куплено. Что они с этими железными делать будут?

Бой-Баба поддакнула:

– Этим машинам для работы нужно человеческое сознание. Откуда им взять столько доноров? И что им потом делать с их телами?

Изабелла неуклюже взгромоздилась на ноги.

– А вот что, – раздельно сказала она. – Они везут этих роботов на комбинат. Раз и навсегда решить проблему с рабочей силой. С забастовками и авариями.

Роботесса помолчала.

– Ну что, поняли?

Бой-Баба взъерошила отросшие в рейсе волосы:

– Они хотят пересадить рабочих в тела роботов?

– Сознание переписать, а тела отвезти на Бокс как донорский материал! – торжествующе подтвердила роботесса. – И концы в воду! Эпидемия же – все перемерли, трупы уничтожены во избежание инфекции. А комбинат оснастили роботами. И никакая комиссия не поверит, что они внутри живые! Ты бы поверила?

Бой-Баба не ответила. Изабелла отвернулась в угол и подтянула ноги к деформированной груди, сжалась в комок металлолома. Она молчала.

И тут Бай-Баба вспомнила записи в бортжурнале на Киаке. Вот теперь все сходилось. Она повернулась к Живых:

– Получается, они сами того пирата с «Вагабонда» кокнули? Он болтался возле Сумитры в ожидании нового груза от ее хозяина, – она показала глазом на примолкшую Изабеллу, – и знал про всю эту заваруху с эвакуацией, так? А вовсе не потому, что он нас хотел спасать. Им лишние свидетели не нужны… они-то хотели все провернуть по-тихому, а тут он под ногами путается.

Живых не ответил. Он внимательно смотрел на Изабеллу. Та сидела тихо – поникшая, деформированная.

Бой-Баба подошла поближе, тронула роботессу за плечо. Та не шевельнулась.

Потом снова заскрипел динамик. Бой-Баба подалась вперед, прислушалась.

– Я так надеялась, – шептала Изабелла. – Я бы все на свете отдала за новое тело. А они все мне врали, – она сомкнула ручищу в пудовый кулак и грохотнула им по стенке контейнера. – Они всем врут.

Бой-Баба неловко присела рядом. Утешать она не умела. Да и не хотелось.

Изабелла развернулась к ней, скрипя поврежденными суставами:

– Придется умирать такой… страхолюдиной.

Динамик застрекотал – то ли она смеялась, то ли плакала.

Бой-Баба не успела ответить. Со скрежетом открылось квадратное отверстие в потолке контейнера. Свет упал на их лица. В отверстие, шурша по рифленому железу, просунулся раструб шланга.

Зашипел газ.

Бой-Баба зажимала нос и рот под безразличным взглядом Изабеллы, пока в голове не начало путаться. Она прижалась спиной к стенке контейнера и, теряя сознание, сползла вниз.

Под утро Илья задремал под запертой стальной дверью, сжимая сломанный разводной ключ. Вильсон хрипло дышал, кашлял с оттягом. Хотелось пить, но они еще не дошли до того, чтобы рискнуть хлебнуть из луж с гнилым запахом, застоявшихся в углах заброшенного цеха.

Всю ночь на дворе комбината громкоговоритель бубнил команды, громыхали по стальным пандусам погрузчики, орали рабочие. Троянец, закрывая небо, проплыл над скалами в сторону главного космодрома и скрылся за мертвым лесом. Илья снова и снова срывал глотку, пытаясь привлечь внимание, но рабочие пробегали мимо, не глядя на них.

– Брось, – наконец прохрипел надорванным горлом Вильсон. – Не откроют. Береги силы.

Илья наконец сел на доски, но сразу прицепились мысли – о Тимуре, об Иммануиле, о корабле с Бокса. Бездействие было страшнее медленной смерти. И он прислушивался к каждому звуку за дверью, пока глаза не заволокло пеленой, и он задремал, привалившись спиной к стене.

Он проснулся в предутренней полутьме. Вильсон сидел прямо, блестя белками глаз на коричневом лице. Вибрация и гул прекратились.

Неловко распрямив затекшее тело, Илья подхромал к окну, забрался на ящик. Двор опустел. Но издалека доносился неровный, прерывистый гам сотен голосов. Долетели команды.