«Вечером 19 августа большое количество наших войск сгрудилось в ограниченном секторе Фурше – Трюн – Шамбуа – Монтабор. Некоторые уже неоднократно предпринимали попытки прорваться на северо-запад на машинах и конных повозках. Кроме авианалетов, вся территория подвергалась вражескому артобстрелу, и наши потери росли с каждым часом. На дороге, ведущей в Сен-Ламбер-сюр-Див из Байеля, где сосредоточилась моя дивизия, смешались убитые лошади, подбитые машины и мертвые солдаты; эти огромные кучи ежечасно становились все выше и выше. В тот вечер был отдан приказ осуществить прорыв около Сен-Ламбера. Я распорядился, чтобы все мои уцелевшие танки (когда я прибыл в Нормандию, из ста двадцати танков оставалось пятнадцать) и другая бронетехника образовали головной отряд, вслед за которым мы намеревались прорваться из Байеля к Сен-Ламберу; это менее десяти километров. Однако наземная разведка установила, что в кромешной тьме техника проехать не сможет из-за огромного количества валявшихся повсюду разбитых машин. Мы смогли начать выход из района Байеля только в четыре часа утра, когда стало светать.

Я ожидал, что под сильным продольным огнем мы не сможем вывести из «котла» значительное количество солдат, однако по неизвестным причинам вечером 19 августа вражеский артиллерийский огонь практически прекратился, и до следующего утра все было спокойно. Воспользовавшись затишьем, мы начали движение в предрассветном тумане 20 августа. Поскольку было известно, что переправиться через Див можно еще около Сен-Ламбера, колонны всех окруженных частей стремились туда, некоторые машины шли по восемь в ряд. Вдруг в семь утра тишину разорвала артиллерийская канонада. Ничего подобного я прежде не видел. По всему берегу реки бесчисленные автоколонны, попав под прямой огонь противника, повернули назад, а в некоторых случаях двигались кругами, пока их не подбивали, и блокировали дороги. Столбы дыма взвивались над горящими бензозаправщиками, взрывались снаряды, вставали на дыбы сбросившие всадников раненые или перепуганные кони. Об организованном движении уже не было речи, лишь малая толика моих танков и пехоты прорвалась к Сен-Ламберу. В десять часов утра они доложили мне, что расчистили путь и обеспечат прикрытие к югу и северу от дороги в Трюн и Шамбуа.

К полудню я умудрился добраться до Сен-Ламбера и из городской церкви руководил эвакуацией. Переход через Див был особенно ужасным. Раненные на мосту люди и лошади, подбитые машины и разное снаряжение с грохотом падали в глубокое ущелье реки. Весь день одни вражеские танки пытались пробиться в Сен-Ламбер со стороны Трюна, а другие непрерывно обстреливали дорогу, ведущую из Сен-Ламбера на северо-восток. Я формировал небольшие группы под командованием энергичных офицеров и отправлял их на северо-восток. В девять часов вечера 20 августа я вырвался сам, но к этому моменту вражеская пехота уже вошла в Сен-Ламбер, и фалезский капкан захлопнулся».

Письма и дневники солдат и офицеров, попавших в окружение, подтверждают рассказ генерала фон Лютвица. Эти простые свидетельства маленьких людей дают представление о чувствах, которые они испытывали в аду Фалеза. В дневнике сержанта медицинской службы мы читаем:

«17 авг. 1944 г. Мы неделями не видели ни одного немецкого истребителя... Хотел бы я знать, как закончится эта война. Никто не верит в перемены к лучшему. Ни сна ни отдыха ни днем ни ночью, только куча работы.

20 авг. 1944 г. Мы уже несколько дней в окружении. Вроде бы должны прорываться с боем. Две дивизии попытались, но за три километра до цели оказались между британскими танками. Наши товарищи из пехоты гибнут сотнями. Никакого руководства. Я больше не хочу ни с кем воевать, все это бесполезно. Господи, помоги нам выбраться отсюда живыми. Интересно, что делает сейчас моя жена».

Еще более сжатые записи из дневника одного ефрейтора:

«15 авг. 1944 г. Опять приходится отступать. Все дороги забиты транспортом. Похоже, пытаются первыми вывести из окружения моторизованные колонны.

16 авг. 1944 г. Британцы высадились в Тулоне. Говорят, что наши реактивные истребители сбили в самый первый день четыреста вражеских самолетов.

18 авг. 1944 г. Уже два дня никакой еды...

19 авг. 1944 г. Сегодня мы двигались на восток под обстрелом. Повсюду брошенное снаряжение. Дороги забиты транспортом. Осталась всего одна дорога из окружения. Союзники менее чем в пятидесяти километрах от Парижа».

В письмах домой те же чувства, хотя тон более осторожный. Один из военнопленных написал родителям:

«13 августа я потерял все, кроме своей жизни и лохмотьев, в которые одет. В ту ночь все, кто остался жив, двинулись маршем обратно. Правда, «марш» – неподходящее слово для нашего отступления. Через два дня мы оказались в окружении. Я питался только сырой репой. Большинство моих друзей из окружения не выбрались».

А вот выдержка из письма одного ефрейтора жене. Письмо датировано 18 августа.

«...Нам пришлось отступать в огромной спешке. Все другие части отходили без единого выстрела, а нас оставили прикрывать их... Не знаю, что будет с нами. Капкан почти захлопнулся, и враг уже в Руане. Не думаю, что когда-нибудь снова увижу свой дом. Но мы сражаемся за Германию и наших детей, а что случится с нами, не имеет значения. Заканчиваю письмо с надеждой на то, что произойдет чудо и я все же увижу тебя».

В другом письме от 18 августа отчетливее чувствуются пораженческие настроения. Обычно немецкие солдаты в письмах в Германию выражались осторожнее.

«...Наше будущее кажется безнадежным, и я считаю правильным написать тебе, так как, скорее всего, мы попадем в плен. Я знаю, тебе будет тяжело, но ничего не могу изменить. По меньшей мере ты узнаешь, как обстоят дела, а когда получишь извещение о том, что я пропал без вести, поймешь, что я в плену. Не думаю, что меня ранят...»

Карающий огонь союзников не различал званий. Генералы и рядовые одинаково рисковали жизнью, пытаясь выбраться из окружения. В плен попали командующий корпусом и два командира дивизий – генералы Эльфельд, Менни и Бадински. Тяжелые ранения получили генерал-полковник Хауссер, командующий 7-й армией; генерал-майор Виш, командующий 1-й танковой дивизией СС, и генерал-майор Детлинг, командир 363-й пехотной дивизии. Погиб генерал-лейтенант Вехтер, командир 326-й пехотной дивизии. Пешие солдаты и маленькие группы бронемашин отчаянно искали выход из мясорубки. Кое-кому удавалось выбраться без единой царапины, но далеко не всем. Когда с фалезским «котлом» было покончено, не менее 45 тысяч немцев оказались в плену. Общее число погибших и раненых, оросивших своей кровью зеленую долину Дива, так и осталось неизвестным. Приблизительное число – десять – пятнадцать тысяч.