Дитрих отправился со своими жалобами в ставку Гитлера, где встретился с начальником штаба фельдмаршалом Гудерианом и генерал-полковником Йодлем. «Я не смогу это сделать, – заявил им Дитрих. – Это невозможно». Но те лишь пожали плечами: «Это приказ фюрера». На том все закончилось.

Как только приняли решение провести операцию по первоначальному замыслу Гитлера, встал вопрос о строжайшей секретности: успех зависел от внезапности. Всех офицеров, подключенных к планированию операции, заставили подписать документ, по которому их ждал военный трибунал, если бы они даже неумышленно раскрыли какую-либо часть плана. Чтобы свести вероятность утечки до минимума, о предстоящем наступлении информировали только тех, без кого нельзя было обойтись при подготовке. Эта мания секретности иногда оборачивалась нелепостями. Даже генерал-полковнику Курту Штуденту, командовавшему группой армий «X» севернее Рура, сообщили о наступлении только 8 декабря, всего за восемь дней до его начала. Генерал Альфред Шлемм, чья 1-я парашютно-десантная армия растянулась на юг до самого Менхенгладбаха, узнал о наступлении только за два дня до его начала, несмотря на то что неделей раньше он получил приказ выделить в распоряжение фельдмаршала Моделя всех самых опытных парашютистов.

Такое ревностное сохранение тайны повлекло неприятные последствия для самих немцев. Парашютистов инструктировали за несколько часов до выброски, и даже тогда не упоминали названия городов. Поэтому многие десантники понятия не имели, куда их сбросят и в чем состоит их боевая задача. Офицерам на передовой передали приказы 15 декабря; у них практически не было времени изучить местность и должным образом проинструктировать своих солдат. В результате первый день наступления стал шедевром сумятицы и неразберихи. Никто не знал, когда и где появятся люфтваффе. Действия военной авиации и сухопутных войск были совершенно не скоординированы, и многие из сэкономленных Герингом самолетов были сбиты бдительными немецкими зенитчиками, давно привыкшими к тому, что все самолеты в небе принадлежат союзникам.

Совещания в эти дни проводились в избытке. В штабе главнокомандующего войсками на западе, находившемся теперь в Цигенберге, фон Рундштедт, Йодль и Модель сосредоточенно изучали карты, до мельчайших деталей разработанные для них в Берлине. Поскольку успех операции очень сильно зависел от метеоусловий, точнее, от того, смогут ли союзные самолеты подняться в небо, наступление первоначально назначили на конец ноября, когда ожидалась самая плохая погода. Однако вскоре стало ясно, что к этому сроку переформирование танковых и пехотных дивизий закончить не успеют, и наступление отложили до середины декабря. На этот период метеорологи пообещали Гитлеру четыре-пять дней густого тумана.

12 декабря командиры дивизий, корпусов и армий, задействованных в операции, были вызваны в штаб фон Рундштедта в Цигенберг. Это таинственное совещание прекрасно описано генерал-лейтенантом Фрицем Байерлайном, чья перевооруженная учебная танковая дивизия позже получила задание захватить Бастонь. Он вспоминал:

«О наступлении я впервые узнал в Цигенберге. После обеда нас пригласили на специальный инструктаж. У нас отобрали личное оружие и портфели, погрузили в автобус и полчаса катали по окрестностям. Затем нас ввели в большой зал. Вдоль стен стояли охранники-эсэсовцы и следили за каждым нашим движением. Затем в сопровождении фельдмаршала Кейтеля и генерала Йодля вошел Гитлер.

Гитлер, выглядевший больным и сломленным, начал зачитывать длинный доклад по бумажке. Его речь длилась два часа, все это время мне было не по себе. Под подозрительными взглядами охранников я боялся даже достать носовой платок из кармана. Гитлер разглагольствовал почти час, вспоминая, что он и его нацистская партия сделали для Германии за прошедшие двенадцать лет.

Затем он приступил к деталям Арденнского наступления, перечислял задействованные формирования и наши задачи. Целью наступления был захват Антверпена через четырнадцать дней и одновременное окружение 21-й группы армий Монтгомери в Голландии. Потеря такого огромного контингента заставила бы Канаду выйти из войны, а США серьезно задумались бы, стоит ли продолжать военные действия. Гитлер также поразил нас заявлением о том, что, если наступление провалится, последствия для Германии будут тяжелейшими. При этом Кейтель и Йодль одобрительно кивали. Фюрер пообещал нам достаточное количество горючего и 3 тысячи самолетов прикрытия. Когда Гитлер закончил речь, фон Рундштедт от имени генералов поклялся в верности фюреру и заверил, что на этот раз они не подведут».

Однако, несмотря на заверения фон Рундштедта, наступление недолго оправдывало оптимистические надежды Гитлера. Хотя отдельные танковые передовые отряды умудрились в первые же дни вырваться далеко вперед, основные силы продвигались с большим трудом. По плану операции, два важных коммуникационных центра Сен-Вит и Бастонь следовало захватить в первый же день, но американцы сопротивлялись упорно и эти пункты не сдали. 6-я танковая армия СС должна была прорваться к Вервье на дороге в Льеж, открыв путь к Мезу особой бригаде диверсантов в американской военной форме и танкам, однако ее атака захлебнулась в Сен-Вите. 5-я танковая армия, вначале наступавшая успешнее своего северного соседа, через сорок восемь часов была еще далека от Меза и сильно отставала от графика.

Тем не менее, немцы, благодаря преимуществу в численности, значительно продвинулись в направлении Бастони, пройдя миль двадцать на запад от стартового рубежа. Признавая важную роль Бастони как коммуникационного центра для любой наступательной операции в этом районе Арденн, генерал Эйзенхауэр приказал немедленно отправить в Бастонь 101-ю американскую воздушно-десантную дивизию, которая в тот момент находилась на переукомплектовании близ Реймса, милях в ста от места назначения. Отправившись в путь в половине девятого вечера 17 декабря, дивизия прибыла в Бастонь рано утром 19 декабря, опередив в гонке (о чем американцы и не подозревали) учебную танковую дивизию, тоже рвавшуюся к Бастони.

Вообще-то немцы знали, что в Арденны отправлена воздушно-десантная дивизия. Командующий 47-м танковым корпусом генерал Генрих фон Лютвиц, который отвечал за захват Бастони, днем 17 декабря обнаружил на своем столе важное донесение. Его офицер связи перехватил американскую радиограмму с сообщением о том, что американским воздушно-десантным дивизиям приказано перебазироваться из Реймса в район боев.

«Из этого донесения я почерпнул гораздо больше, чем просто информацию о посланных в Бастонь американских дивизиях, – сказал фон Лютвиц. – С операции в Арнеме наше командование опасалось новой атаки воздушно-десантных формирований. Перехватив донесение, мы узнали не только о вероятности такой атаки, но и о том, что у американцев практически нет резервов в непосредственной близости от нас. В противном случае, они не стали бы бросать в бой отборные воздушно-десантные дивизии».