Расплата за наивность

Аннотация

Смерть идет за ней следом, не щадя людей, которые оказывают ей помощь. Чтобы выжить, ей приходится стать сыщиком и зверем, познать, что не всякий друг – надежен, не всякий преступник – враг… А все началось весенним утром, когда молодая мать – одиночка Аллочка нашла в луже дорогой бумажник с тысячей баксов и небольшой металлической платой…

ЧАСТЬ 1 С утра зарядил нудный дождь. Вот тебе и весна! Когда такая погода, тут уж не до хорошего настроения. А если все трещит по швам, то вообще… «Нужно где-то раздобыть денег. Если завтра не заплачу за садик, Стаське откажут в месте. И сапоги текут. Надо же было еще и дождю этому пойти!» — Алка с тоской смотрела на хмурящееся небо. Она собралась переходить дорогу, когда какой-то лихач на бешеной скорости врезался в самый центр лужи, через которую ей предстояло еще переправиться. Брызги оросили ее лицо, и живительной эту влагу можно было назвать с очень большой натяжкой. — Нормально! Что дальше? Денек лучше некуда. Куда же здесь наступать, — ворчала Алла, нацеливаясь на единственный кирпич, торчавший в середине лужи. Поставив одну ногу, она совсем было собралась прыгнуть на сухой участок, но определенно что-то сегодня было не то с координацией движений, потому что каблучок упрямо пополз с кирпича и вторая нога благополучно зачерпнула водички по самую щиколотку, попутно поддев что-то со дна этого, с позволения сказать, озерца. — Так, а это что ж такое, — чуть не со слезами пробормотала Алла. На краю лужи лежал мужской бумажник! Самый настоящий бумажник. Опасливо озираясь, она нагнулась, подхватила находку и кинула в пакет. — Потом рассмотрю, вдруг ребята шутят, — но против обыкновения рядом никого не было и в кустах никто не хихикал, только алкаш ходил кругами и собирал бутылки. — Надо лететь, а то опоздаю да нарвусь еще на недовольный взгляд начальника. Рабочий день подходил к концу. Это был самый длинный день за последнее время. Находка жгла каленым железом, любопытство распирало аж до головной боли: «Скорей бы домой». Закрыв квартиру на замок, еле успев сбросить сырые сапоги, Аллочка кинулась на кухню, вытрясла содержимое пакета на кухонный стол и принялась с пристрастием рассматривать. — Так… портмоне кожаное, по всей видимости, дорогое, если, полежав в луже, почти не пострадало, — приговаривая, она медленно и осторожно расстегнула его, как будто оно могло исчезнуть или взорваться — Вот это да! — прямо на нее смотрело лицо греческого бога. Под слюдой была вставлена фотография мужчины, причем настолько красивого, что у бедной Аллочки дыхание перехватило: «Везет же некоторым!» Заглядывая поочередно во множественные отделения, она извлекла на свет божий водительские права международного класса на имя Портнова Игоря Ивановича, какие-то обрывки бумаг с номерами телефонов и внушительную пачку долларов. Не столь уж толстую, но плотненькую. Боже ты мой! Боже ты мой! Ей хотелось скакать, летать и неизвестно что еще делать от ликования. Кинувшись пересчитывать деньги, Алла не сразу обратила внимание на плоскую железку, выскользнувшую из потайного кармашка бумажника. «Тысяча баксов, вот привалило-то, да так можно хоть каждый день нырять в лужи, — но умом понимала, что молния дважды в одно место не ударяет. — Денежки! Как вас много, как же вы своевременно!» Аллочка считала их, пересчитывала по нескольку раз, боясь поверить в свою удачу. «Так, все, пора в садик за Стасом, а то на радостях и про ребенка забыла. Вот кутнем сегодня, так кутнем. Надо все быстренько убрать, чтобы малыш лишних вопросов не задавал, а то со своей любознательностью и детской непосредственностью подведет мать под монастырь, — начав прибирать стол, Алла наконец заметила то, на что до сего времени не обращала внимания. — А это что за штуковина такая?». В руках у нее была маленькая плата, во всяком случае напоминавшая таковую, 5 на 5 см, со множеством хромированных мельчайших деталек, впаянных то там то сям. «Ерунда какая-то, зачем хранить в бумажнике какую-то плату? Если только этот парень Игореша не телемастер, но, судя по прикиду и внешности на фотке, на телемастера явно не тянет, да и штука баксов просто так в бумажнике не у каждого бывает. Что-то тут не так — рассуждала она про себя. — Ладно, забегу к Сереге, этажом выше, все равно деньги где-то обменять надо, не в банк же идти. В нашем захолустье сразу все станет известно. Откуда, скажут, у Алки доллары? А Серега парень верный, да и в электронике рубит как никто, так что и про плату спрошу». Праздничный семейный ужин подходил к концу. Стаськина рожица прямо сияла от удовольствия: — Мамуля, ты сегодня зарплату получила?! — Да, сыночка, получила, — Алка загрустила. Эту зарплату уже четвертый месяц задерживают, приходится перебиваться шабашками. — Ты кушай, кушай. Мордочка сына вся была перемазана шоколадом, кремом и излучала такую радость, что у Алки сердце заныло. — Все, милый, давай уберемся, ты поиграешь, а я к дяде Сереже поднимусь, спрошу — не починил ли наш магнитофон, хорошо? — Хорошо, мамуль, только ты недолго, я ж без тебя не могу. Серега открыл только на пятый звонок. — Спишь, что ли? — Нет, работаю, — недовольно скользнув по Алке взглядом, он двинулся на кухню, где у него была импровизированная телемастерская. — Чего приперлась? — Ты сама любезность, — фыркнула Алла. — Раз в месяц захожу, должен был соскучиться, а ты вроде как не рад? — Ладно, не заводись, — примирительно протянул Серега. — Случилось что-то важное, раз моя несравненная почтила меня своим присутствием? Ведь так, я прав? — Как всегда, — судорожно вздохнув и потупив глазки, Аллочка промямлила: — Сереженька, ты мне баксы не обменяешь? — Сколько? — Штуку. Пауза после этой фразы грозила перерасти в немую сцену из благословенного произведения известного классика. Серега резко развернулся на своем стуле-вертушке и пригвоздил ее взглядом. Аллочка заерзала под этим взглядом. — С ума сойти! Как растет благосостояние российских матерей-одиночек! Где ж ты банк сорвала, мышка ты моя? — Серега, напряженно прищурившись, смотрел на нее в упор. — Или на панель решила пойти на старости-то лет? Так на тебя там спросу нет, параметры твои далеки от мировых стандартов, да и чтобы срубить такую сумму, сколько трудиться-то надо, а? — Помнится, не в столь далеком прошлом ты от моих стандартов был без ума, — съязвила Алла, — замуж даже звал, причем очень настойчиво и не раз. Вот этого говорить не следовало, потому что лицо его приобрело землистый оттенок и он рявкнул что есть мочи: — Где баксы взяла, тварь?! Говори! — Нашла! И не ори на меня! Я не какая-нибудь там… — Алла шмыгнула носом и уткнула голову в грудь. Надо сказать, Серега не переносил женских слез вообще, а ее слез не переносил особенно, сработало и на этот раз: — Ладно, не обижайся, рассказывай, — примирительно буркнул он, — только не ври, потому как знаю я тебя не первый год, и когда ты начинаешь врать, знаю доподлинно, невзирая на твои честные очи, которые ты любишь лупить на меня при этом. Еще раз всхлипнув для порядка и укоризненно глянув в его сторону, чтоб он почувствовал себя совсем виноватым, Алла начала свой рассказ, а заканчивая, выложила перед Серегой все вещдоки. — Дела, — протянул он, поочередно беря в руки то один, то другой предмет. — Ты хоть понимаешь, во что опять влипла? У тебя мания какая-то притягивать к себе неприятности, как громоотвод какой-то. — Сереж, ну обменяй денежки, а? — Ты сказала штука, а тут десятки не хватает. — А я перед магазином разменяла, у молодых каких-то, должна я была Стаську накормить сегодня или нет? У него скоро на макароны и картошку аллергия начнется. — Нет, ну молодец, а! В банк она побоялась пойти, а на улице разменяла! Причем не у пожилого приличного мужчины, а выбрала молодых говнюков, которые завтра на тебя пальцем укажут и сдадут по чистой! Серега замолчал и уставился куда-то вдаль, причем далью служила прокопченная стена над газовой плитой. При этом он не спеша раскачивался на своем любимом стуле, что было явным признаком глубоких размышлений. Алка сидела ни жива ни мертва. Не потому, что чувствовала себя виноватой, а потому, что знала: когда Серега думает, мешать не смей, а думать он любил и умел, да так надумает, что сначала его умозаключения кажутся бредом, а время пройдет — и все по его будет. Серегу она знала с детства, тот был закадычным дружком ее брата, непутевого Кольки. Стоит сказать, что непутевым брат стал не вдруг и не сразу. А способствовал этому ряд событий, причем таких уважительных, что, глядя на него, в очередной раз пьяного до умопомрачения, Алка вздыхала, но все прощала. Серега всегда помогал другу, но вставить в его голову свои мозги не мог, да и вряд ли ему хотелось расставаться с ними. Привык! Сколько себя помнила Алла, Серега ее любил, во всяком случае, до недавнего времени, а началось это еще со школы. Прибегут с тренировки, Колька начинал по кастрюлям шарить да на Аллу покрикивать: «Разогревай быстрее!», а Серега к стенке привалится, пялится на нее и улыбается — тихо так, нежно, с какой-то затаенной грустью в глазах. Поначалу она на него и не смотрела, но когда он начал оказывать ей внимание в виде вынесенного за нее мусорного ведра, шоколадки, которую тайком от Кольки совал ей в карман, или букетика подснежников, которые буквально отогревал из-под снега, то Алла призадумалась: с чего бы это такое отношение? Братец не способствовал возникновению никаких симпатий ни с чьей стороны, наоборот, всегда стремился высмеять ее или лишний раз поиздеваться. Не так чтоб уж очень, но Алла обижалась до смерти, когда ей оставалось дочитать любимый роман, ну всего каких-то десять страниц, а он прятал его и ни за что не отдавал. Или соберутся с подругами на каток, а он из ботинок шнурки вытащит и гаденько так улыбается и плечами пожимает. Вот и призадумалась Алла, а не извлечь ли выгоду из симпатий-то Серегиных, все лишний раз от Колькиных измывательств защита будет, и давай улыбаться ему в ответ. Надо сказать, что Серега умел защищать то, что любил и считал своим. С Колькой они пару раз подрались. От Аллы Колька отстал, но на друга злобу затаил. И если бы не его величество случай, то дружба их навсегда бы распалась. А случилось так, что Колька попал в неприятную историю, и если бы не вмешательство бывшего друга, то взгрели бы его как следует, но Серега сумел не только невиновность друга доказать, но и пару носов при этом расквасить. С той поры эта троица больше не разлучалась, только теперь Алку и брат защищал да похлеще дружка своего блюсти стал. Не дай бог она улыбнется кому на улице, сразу вопросов куча: кто, да откуда, да ты смотри у меня, и все в таком же духе. От воспоминаний ее отвлекла Серегина коронная фраза: — Да, мать, влипла ты по уши! — Что, Сергунчик, все так плохо? — Сергунчик, — передразнил он. — Хуже не бывает, потому как физиономия эта мне знакома, парень из крутых, и не из каких-то там уездных, а из Москвы, и думается мне, что так просто это все не сойдет. А бумажник он свой искать будет, и непременно. — Что ему, денег так, что ли, жалко? Подумаешь, штука баксов! Если он крутой такой, то этих бабок у него, как у дурака махорки. — Идиотка, — снисходительно обронил Серега, — не в деньгах дело, а в этой вот железке. С этими словами он откинулся на спинку, взял со стола вышеупомянутый предмет и стал внимательно разглядывать его, причем то к глазам подносил, то к свету, вроде как вещь эта была бриллиантом в энное количество карат. — Ладно тебе усугублять, плата как плата. — Алла повела рукой в сторону его стола: — Вон у тебя этого добра сколько. Будет он из-за какой-то ерунды кататься взад-вперед из Москвы. У него небось время расписано по минутам, а деньги я все равно потрачу, мне сапоги нужны, а Стаське — куртка на меху на зиму. Вот такое мое слово, Сереженька! И если ты не будешь менять деньги, я пойду к этим ребятам и все остальное поменяю. — Только попробуй, я ведь не шучу, милая, дело дрянь. А денег я тебе дам столько, сколько нужно. Поежившись под его серьезным взглядом, Алка начала наконец понимать, что Серега так просто усложнять не будет и что надо посидеть, помолчать и послушать, что он говорить будет. А что говорить он будет, сомневаться не приходилось, слишком уж серьезным он был, таким она его видела только однажды, когда последний раз он просил ее выйти за него замуж… — Все это, — он указал на вещи, принесенные Аллой, — оставляешь у меня, денег я тебе дам, и попробуй отказаться — не для тебя даю, а для Стаськи. Никуда не высовывайся, заляжь и молчи, поняла?! — Да, но… — Никаких «но», помалкивай, а то дождешься. Буду вынужден применить контрмеры. — Какие контрмеры? — оторопела Алла. — А вот возьму и перееду этажом ниже. Твоего благословения не дождешься, а защищать я тебя поклялся лет двадцать назад, так что помалкивай. С этими словами Сережа улыбнулся давно забытой тихой, нежной улыбкой, которой он не улыбался ей несколько лет. Странно подействовала на нее эта улыбка, внутри разлилось некое тепло и стало как-то уютно и надежно. «Вот это да, чего это я, — думалось Аллочке, — это всего лишь Серега, верный друг!» Подумав, вздохнула: «Черта с два! Это для тебя он друг, брат почти, а как на друга на тебя он никогда не смотрел, а как на девушку свою, причем самую лучшую». Спускаясь домой, Алла разговаривала сама с собой и не находила ответа на вопросы, которые всплывали из ниоткуда. — Что-то я совсем раскисла, — открывая дверь и включая свет в прихожей, Алла машинально глянула в зеркало. Оттуда на нее смотрело лицо молодой, интересной женщины с налетом таинственности, сквозившей в глубине ее огромных глаз. «Что я сделала в своей жизни не так? Когда я ошиблась?» — спросила она себя, но ответа не было. Вернее ответ был, но он настолько не нравился ей, что приходилось загонять его вовнутрь поглубже и не извлекать оттуда. Четко сформулировать его для себя означало опять испытать ту мучительную боль, которая только-только начала утихать, покой и умиротворение едва воцарились в душе. Так что нечего в себе копаться! Алла прошла в комнату. Конечно, сыночек спал, как зайчик, убрал все игрушки и спал, положив головку на любимую подушку-медвежонка. Когда Алла смотрела на спящего сына, ей всегда хотелось плакать — до того незащищенным и уязвимым он был: «Нежный, любимый малыш, радость моя!.. Ну, хватит, пора дать себе отдых. День сегодня такой насыщенный, что эмоций хватило бы на несколько последних месяцев». Уже засыпая, Алла услышала, как хлопнула дверь наверху и по ступенькам затопали Серегины ботинки. «Куда это он на ночь глядя? Ведь работал же, а когда он работает, неделю из дома может не выходить. Вот и ему мороки задала, бестолковая я все-таки…» Кошмар наплывал в виде клочьев тумана, настолько осязаемых, что казалось, он забивает легкие, нос, рот и все ее существо. Пытаясь пробиться сквозь эту массу, она задыхалась, падала, вновь вставала и шла в никуда. Но точно при этом знала, что ей непременно надо идти, ее кто-то ждет. Поскользнувшись в очередной раз и упав, она попыталась подняться, но лишь скользила по чему-то вязкому и липкому, а когда поднесла руки к глазам, то увидела, что они в крови. К горлу подкатила тошнота, Алла пыталась закричать, но вместо этого только молча, как рыба, открывала и закрывала рот. И она поползла, это было долго, настолько, насколько может быть во сне. Впереди забрезжил свет. Туда и только туда! Она увидела в этом свете силуэт, знакомый до боли. «Нет! Пожалуйста, не приходи снова! Я больше не могу! Это он!» Но силуэт все приближался и приближался, увеличиваясь в размерах и приобретая все более четкие очертания. «Отдай его мне! — голос звучал вкрадчиво и тихо. — Ведь он мой!» — «Нет!!! Нет!!!» С этими воплями Алла скатилась с кровати вся в поту, схватившись за сердце, готовое вырваться наружу. — О боже, это всего лишь сон! И ничего больше! — Она поднялась. За окном начало светать. — Сколько же времени? Ведь что привиделось. Дура такая, орала, наверное, всех соседей перепугала. Как Стаську не разбудила?.. Алка хохотнула и пошла на кухню. Поставила чайник, присела у стола. Что сон был вещий и дурной, она понимала, но не знала — насколько. В ту далекую ночь ее тоже преследовал кошмар, и он не заставил себя долго ждать, превратившись в реальность. Вздохнув, Алка налила чаю, достала из холодильника остатки вечернего пиршества. Чаепитие было у нее ритуалом. Японцы бы позавидовали ей — настолько она могла отключаться в это время. А если к чаю было что-нибудь вкусненькое… Пусть оно протекало не по протоколу, принятому у знающих в этом деле толк, но чай она любила и могла по вкусу определить крупнолистовой он или гранулированный, чем приводила в изумление своих знакомых. Но сейчас даже благословенная чашка чая не спасала от предчувствия. Потихоньку кроша пирожное и маленькими глотками прихлебывая кипяток, Алла размышляла, раскладывала по полкам все, что ей привиделось. С какой стороны ни посмотри — сон плохой. На окне тренькнул телефон. Да и не телефон, а так, баловство одно. Серега купил на рынке детскую игрушку и протянул провода из своей квартиры в ее через форточки. Говорит, на всякий пожарный случай, вдруг грабители полезут. В наш старенький дом, который уже лет десять как сносят, настоящий телефон не проведут, не дождешься. А игрушка эта очень даже ничего. Когда чего нужно, она трубочку снимала, на кнопку нажимала, и вот, пожалуйста, Серега на проводе, всегда готов к труду и обороне. Правда, надо признать, последнее время он все чаще отсутствовал и замкнутый стал, угрюмый. Никогда раньше ей не грубил, а вчера так вообще: «Приперлась», это надо же, а? — Чего тебе? — Не спишь, Алк? — Кошмар приснился. — Опять! Сколько раз говорить: все предрассудки. — У меня свои взгляды на это. — Кофе есть? — Ты ж знаешь, я кофе не пью. — Но для меня всегда держала, или я что-то путаю? — Не путаешь, заходи. Идя к двери, Алла машинально отметила, что времени всего 6.30. «И что человеку в выходной не спится? Ну ладно, у меня уважительная причина — дурной сон, а он? О господи, о чем я, он же дома работает, у него все дни и выходные, и будни». Серега зашел какой-то помятый. — Ты что, не спал совсем? — С чего ты взяла? — Я засыпала и слышала, как ты уходил, — Алла передернула плечами. — Или женщину себе завел? — Ты же знаешь, мышонок, ты для меня единственная женщина на земле, так что давай не будем возвращаться к этому. Поговорим о делах насущных. Алла энергично заваривала кофе, хлопотала как никогда. Она уж и забыла, когда Серега был у нее в гостях последний раз. Раньше часто заходил, а как эту телефонную игрушку поставил, так и нужда отпала. Сама хлопотала и думала: «С чего это ты так разбегалась? А с того, что тебе это приятно. Вот!» — А ты действительно считаешь, что есть проблемы? — Алла налила кофе, поставила чашку перед Серегой, сама уселась напротив. — Есть, и даже большие, чем ты можешь себе представить, — аккуратно отхлебнув из чашки, Серега задумчиво смотрел на нее. — На местное телевидение поступило объявление о пропаже бумажника и о вознаграждении за его возврат. Выждав паузу, он продолжил: — Я не хотел говорить тебе вчера, но, видно, придется. Крутой этот москвич, большими делами заправляет. И как ты правильно заметила, штука баксов для него ничто. Последнее время он был замечен на продаже оружия, и не какого-то там, а сверхсекретного, которое только-только прошло испытание и количество единиц которого можно по пальцам перечесть. — А откуда ты все это знаешь? — Алка во все глаза смотрела на Серегу и не могла понять, он это или не он. Она знала его как обычного человека, ну, может, хорошего специалиста в своем деле. Да что там кривить душой — равных в электронике ему не было. И не только в их городишке, но и, наверное, в областном центре. Но то, что он поведал ей сейчас, наводило на размышления: а так ли уж она хорошо его знает? Эту информацию в Интернет не запускают, и сорока ее не принесет на хвосте. — Серега, откуда ты знаешь? Откуда тебе лицо этого москвича известно? — Ты уже спрашивала, — криво усмехнувшись, Серега отвернулся к окну и тихо продолжил: — Ты многого обо мне не знаешь или не хочешь знать, потому как лицо я для тебя безынтересное. Алла насупилась: — Не начинай все сначала, пожалуйста. — Не буду, — Серега сделал паузу, внимательно посмотрел на Аллу и отвел глаза. — Есть еще кое-что, но это тебе не понравится. — Говори! — У него в боевиках человек, который тебе очень знаком, — пристально глядя на внезапно побледневшую Аллу, Серега выдавил: — Влад его правая рука. — Нет! О боже, нет! — Алла судорожно вцепилась в край стола, так что побелели костяшки пальцев. — Ведь это неправда, Сережа, скажи, что это неправда! — Правда, мышонок. Ты могла бы никогда и не узнать об этом, если бы не подняла этот чертов бумажник! — с жалостью глядя на Аллу, он продолжил: — По моим сведениям, Портнов знает, где он потерял свою ценность, и собирается выехать сюда со своей братвой, не со всеми, конечно, но самые приближенные будут, так что думай. Алла вскочила со стула и начала метаться по тесной кухоньке, как по клетке, мозг отказывался переваривать происходящее. — Сережа, мне надо исчезнуть. Ты все им сам вернешь, ведь правда? — в этот момент она особенно остро почувствовала свое одиночество. Внезапно остановившись, Алла впилась глазами в Серегу, ужас исказил ее черты. — О боже мой! Как я не подумала — Стасик! Что с ним будет?! Сереженька, что мне делать?! Тут она не выдержала и расплакалась навзрыд, как ребенок. Серега подскочил, схватил ее за плечи и тряхнул как следует: — А ну успокойся! Ничего же не произошло! Про Стаса он не знает и не узнает никогда. Он даже не знает, осталась ли ты в этом городе. Сквозь пелену слез Алла с надеждой посмотрела в Серегины глаза. Против обыкновения в них не было ни нежности, ни доброй насмешки, а только боль, которую она ощутила почти физически. — Помоги мне, Сереженька, защити меня от него, — шептала она, заикаясь, опухшими губами. — Я не знаю, что мне делать. Как я буду жить дальше! Мой дурной сон! Я видела его во сне! Он требовал отдать то, что принадлежит ему! — стонала Алла, плечи ее сотрясались от рыданий. — Ну, малыш, ну успокойся, — Серега тихонько гладил ее по волосам. — Все будет хорошо! Я не дам вас в обиду, у вас со Стаськой есть я, так что ни о чем не переживай. Алла подняла заплаканное лицо. — Доверься мне! — Серега смотрел на нее потемневшими глазами, рука, до этого гладившая ее по волосам, сместилась ниже по спине, второй рукой он приподнял ее голову за подбородок. — Я не позволю ему вновь отобрать тебя у меня! Она поразилась, сколько ненависти было в последних его словах. Попробовав освободиться из его объятий, Алла почувствовала, что Серега еще сильнее прижал ее к себе. И тут до нее, наконец, начало доходить, что перед ней взрослый, изголодавшийся мужик, который давно желал ее. — Сережа, не надо, — прошептала она, уткнувшись руками ему в грудь, — Стасик проснется. — Милая моя, милая! Как я хочу… Как я давно жду! Пожалуйста, не отталкивай меня, — Серега в исступлении целовал ее, а руки его тем временем прокладывали себе путь под ее легким халатиком. — Я сделаю тебя счастливой! У тебя будет все, о чем ты только можешь мечтать! Алла взирала на все происходящее как бы со стороны. Ее поразила реакция собственного тела, вернее, полное отсутствие реакции. «Я, наверное, стала фригидной, — пронеслось в мыслях. — Ведь не была с мужчиной больше пяти лет, и никаких эмоций». Серега распалялся все больше. Его губы блуждали уже вблизи ее груди, а грудь у Алки была что надо. Невзирая на то, что кормила ребенка больше года, грудь сохранила форму и упругость. Аллочка часто на работе ловила вожделенные взгляды сослуживцев, но никаких вольностей не позволяла. Раз уж решила воспитывать ребенка одна, так и вести себя надо, чтобы ребенку за мать стыдно не было, когда вырастет. «Пора его остановить», — запаниковала Алла. И тут, словно прочитав ее мысли, Серега оттолкнул Алку от себя, порывисто дыша, отвернулся к окну: — Что, все мечтаешь о нем? Забыла, сколько горя принес он всем нам? — от нежности в его голосе не осталось и следа. — Ты о чем это? Сережа, что-то я не пойму тебя. — Да так, ни о чем, — криво усмехнувшись, Серега двинулся к двери. — Я же не дурак, вижу, что мои поцелуи тебя не трогают. Под ним небось визжала, как кошка. Грязно выругавшись, он взялся за ручку входной двери: — В понедельник берешь отпуск, собираешь вещи себе и Стасу, — Аллу возмутил безапелляционный Серегин тон, но она промолчала. — Я отвезу вас к своей тетке в Хабаровск. — Ты сдурел, что ли, даль-то какая! — хлопая ресницами, Алка уставилась на него, закипая. А когда она закипала, то становилась неуправляемой. — На край света я повезу ребенка? Да там холод-то какой! Нечего за меня решать! — Полчаса назад кто-то рыдал у меня на плече и просил о помощи, — голос Сереги стал обманчиво вкрадчивым. — Может, у тебя есть какие-то предложения? Я готов выслушать. Прикусив язык, Алка сердито уставилась на своего друга, не зная, что ответить. — Так-то, милочка! Молчишь? Правильно делаешь. С этими словами Серега ушел, сильно хлопнув напоследок дверью. Утренний эпизод на весь день выбил Аллу из колеи. За что ни бралась, все валилось из рук. Одна радость — Стасик. Подойдет, прижмется, ласковый, как котенок. Гладя его светлые как лен волосы, все в мелких кудряшках, Алла вспоминала, как пять лет назад перебирала такие же упругие белокурые кудри на другой голове. «Боже мой! Как они похожи. Ну почему Стасик ничего не взял от меня? — размышляла она. — Ведь вылитый портрет своего отца. Манера разговаривать, глядя прямо в глаза собеседнику, походка. Даже кушает как отец — неторопливо, основательно! А про внешность и говорить не приходится. Если сначала соседки строили догадки, кто отец ребенка, то едва Стасик стал подрастать — замолчали. Все и так ясно». Алла не торопясь собирала вещи и размышляла: «А с какой это стати я должна уезжать отсюда в тьмутаракань? Оставлять квартиру неизвестно на сколько. Дверь вон какая ветхая, плечом поднапри — и вывалится. Да и отпуск жалко тратить. Ждешь-ждешь целый год, хочется отдохнуть, полодырничать, а тут уезжать! Неизвестно, как меня там встретят. И где гарантия, что все это утрясется за время отпуска. Если Серега забрал все вещи себе, значит, я устраняюсь сама собой — моя хата с краю. Как быть? Ума не приложу». Вздыхала, машинально наводя порядок в квартире. Неприятности неприятностями, а чистота и порядок у нее на первом месте. В маленькой квартирке пусть небогато, но уютно. Знакомые часто, приходя к ней в гости, не торопились уходить. Малыш набегался за день так, что, еле успев поесть, уснул. Убирая его розовую пяточку под одеяло, она уже твердо знала, что в Хабаровск не поедет. Но что мальчика надо увезти из города — это бесспорно. Спала она в эту ночь крепко и без сновидений, а когда проснулась, решение пришло само собой. Поедет она к Надежде. Про нее никто не знает. Это ее секрет, наверное, единственный, который ей удалось скрыть от бдительного ока Сереги и Кольки. Живет она недалеко, в каких-то тридцати километрах от их городка, что тоже очень удобно. «Стаську отвезу, осмотрюсь здесь: что и как, а там видно будет. Да и телефон у Надьки есть. Так что связь с сыном будет постоянная», — повеселев, Алка быстренько собралась в дорогу. Уже подъезжая к Надькиному поселку, она заробела: «А ну, как ее дома нет? Надо было позвонить. Хоть она человек домашний, но может ведь и отлучиться куда-нибудь». Но все страхи оказались напрасными. Надежда была на месте, о чем свидетельствовала открытая нараспашку дверь ее уютного домика с голубыми окошками. Алла вошла в калитку и громко позвала: — Надюнчик! Ты где? Это я! На терраске загромыхало, и Надежда выплыла собственной персоной. Надо добавить, Надюнчиком звала ее только Алка, поэтому та появилась уже с радостной улыбкой на устах: — Кто это к нам приехал? Господи! Неужели дождалась? — Надя чуть не прослезилась и кинулась обниматься. — Тише ты, задушишь! — Алка смеялась и говорила одновременно, а в горле стоял противный комок. — А это кто такой хорошенький? — присев перед Стасом, Надежда с нежностью разглядывала мальчика со всех сторон, глаза ее подозрительно заблестели. Она подхватила его на руки, облобызала румяные щечки и, щебеча, пошла к дому. — Стасюшка, мальчик мой хорошенький! Приехал тетку Надю навестить, вот умник-то. Алка с глупой улыбкой наблюдала за ними, бросив сумку у ног, на душе было радостно и спокойно, будто ее приезд сюда не был следствием грядущих неприятностей. Сияющая Надежда оглянулась с порога: — Ну, чего сияешь? Иди уж, мамуля дорогая! Подняв сумку и проходя через двор, Алка на ходу отмечала, какой порядок царил вокруг: ни одной лишней щепки или ведра перевернутого, все на своем месте. «Стасику хорошо тут будет, воздух какой — хоть ложками ешь. Тишина!» — Алка вздохнула, представив разлуку с сыном, с которым не разлучалась с рождения. Надежда уже хлопотала вовсю. Стасик, раздетый и обласканный, уплетал сгущенку, как всегда неторопливо, но при этом ухитряясь перемазаться от уха до уха. Тарелки как по волшебству одна за другой появлялись на столе: грибы, курятина, сало, колбаса и всякие соленья. — Сейчас еще картошечки сварю, а то не дело это — без картошечки-то! — Надька разрумянилась и сновала от стола к плите, от плиты к холодильнику. — Эх, знала бы, что приедете, не стала бы молоко продавать, а то я-то его не люблю, все продаю почти, оставляю только на масло или сметану. — Надюнчик, как я по тебе соскучилась! — Алка сидела, привалившись к столу, и не сводила с нее глаз. — Соскучилась, — передразнила Надька. — Как же! Три года не была! Как будто ехать на край света! У, бесстыжая! С этими словами Надежда подошла к ней, облапила и прижала к своей пухлой груди: — Что случилось-то, Алк? Понимаю, с порога не спрашивают, ну ты ж знаешь, как я за тебя переживаю! И глазыньки твои обмануть меня не могут — уж очень они грустные. Права я или нет? Алка всхлипнула: — Права! Еще как права! Но разговор этот долгий и не при ребенке. Стасик, услышав, что о нем говорят, перестал есть и смотрел на них. Взгляд его небесно-голубых глаз был не по-детски серьезен. — Все в порядке, малыш. Кушай, кушай, — Алла, освободясь из Надькиных объятий, чмокнула сына в макушку. — А ты плачешь? — он все еще настороженно смотрел на мать. — Нет, милый. Просто мы с тетей Надей давно не виделись, вот и все. Стасик продолжил свое занятие, а Надежда свое — метать тарелки на стол. При этом то и дело поглядывала на Алку: «Во что ты опять влипла?» — вопрошал ее взгляд, но она молчала, только вздыхала время от времени. Когда все со стола было перепробовано и за встречу выпито не по одной рюмке знаменитой Надькиной наливки, Алка приступила к своему рассказу. Стасика отправили играть с котенком в другую комнату, и оттуда доносился радостный визг малыша. Надо отдать должное — Надька слушать умела. Когда Алка закончила, она, пытливо глядя на нее, спросила: — А почему ты сама-то не хочешь исчезнуть из города? Что у меня, места, что ли, не хватит? Ты знаешь, что, кроме вас со Стаськой, у меня никого нет. Если завтра соберешься жить здесь совсем, я всем святым свечек понаставлю. — Ну, у меня работа, — растягивая слова, мямлила Алка, — да и квартиру оставлять надолго не хочется. — Чего у тебя там брать-то? Да моего добра на всех хватит! — А что ни что, все равно жалко! Я на кровные все покупала! — окрысилась Алла. — Ты кого обмануть хочешь? Это ты можешь Сереге или Кольке заливать, они по глупости своей мужской, может, и поверят, но я-то знаю, почему ты в городе хочешь остаться! — Надежда в сердцах бросила тряпку, которой сметала крошки со стола. — Все забыть не можешь! За что ж ты любишь его так по-собачьи? Тьфу! Под Надькиным взглядом Алка нетерпеливо заерзала и стала перебирать бахрому вязаной скатерти: — Не знаю! Не могу я его забыть! Да и не все мне понятно, что произошло тогда. Чем больше об этом думаю, тем больше вопросов. Вот и хотелось бы эти вопросы задать тому, кто может на них ответить. Надька ахнула: — Ты хоть понимаешь, что говоришь! Не пущу! Сейчас привяжу к кровати и не пущу! Он знать тебя не захотел! Всю жизнь перечеркнул тебе и брату твоему, а ты с ним разговаривать собралась! — Голос ее сорвался на крик: — Алка, не смей! Алла начала метаться по комнате, что было явным признаком душевного волнения: — Все меня оберегают, все хотят как лучше! А кто-нибудь из вас спросил за эти пять лет, чего хочу я? — ее лицо исказилось от нахлынувших чувств. — Ладно, Колька — им месть движет! С Серегой тоже все понятно — увели бабу из-под носа да еще ребенка сделали! Но ты-то, ты!!! Если я молчала все эти годы, улыбалась, когда выть хотелось, это не значило, что меня все устраивало! Плюхнувшись на стул со всего размаху, Алла уставилась на Надежду исподлобья: — Слишком много времени я молчала, пора расставить все точки над «i». Воцарилось молчание, потом подруга, тяжело вздохнув, выдала: — Алунчик, деточка ты моя! — Надька приблизилась к ней, обхватила ее голову руками и поцеловала в лоб. — Делай, что считаешь нужным. За Стасика не волнуйся, он у меня еще лучше будет, чем с тобой. — Это почему еще, — ревниво покосившись на Надежду, сказала Алка. — Я что — плохая мать? — Никто этого не говорил. Просто с твоей работой и вечной нехваткой денег в неврастеничку превратилась. Да ты и права, наверное. Настала пора обо всем узнать поподробнее. А то растет ребенок сиротой при живом отце. — При чем тут это? — Алка недовольно поморщилась. — Я не хочу предъявлять ему претензии по поводу сына. У меня к нему много других вопросов. — Каких? — Надежда в упор смотрела на подругу. — Скажи, что тебя мучает, может, я смогу помочь? — Ты? — Алка фыркнула. — Что ты можешь знать о той ночи, которая… Ладно, давай не будем об этом. Надька как-то загадочно посмотрела на Аллу: — Я могу знать многое. Смотря что тебя интересует. Не забывай, что когда-то я была журналисткой, причем в самых горячих точках побывала. — Но когда все случилось, ты меня даже не знала! — Зато потом у меня было время подумать, — взгляд ее стал еще загадочнее. — Ну, давай вещай, оракул! — Алка с интересом смотрела на Надьку. — Понимаешь, мамуля дорогая, когда все это случилось, я была как раз в городе. В эту ночь мы с одной компанией гудели в ресторане. Я уж сейчас события той ночи плохо помню, набралась, я скажу, прилично. Я об этой вечеринке и не вспомнила бы никогда, если б не одно событие. — Не тяни, — Алка аж осипла от волнения. — Помнишь, три года назад ты приезжала ко мне со Стасиком? — Помню, ну и что? — Так вот. Когда я с ним гуляла, ты еще спать улеглась тогда, к нам Вика подошла. Она все мальчиком нашим восхищалась и все тискала его: «Ну надо же, какой ребенок! Я таких красавчиков еще не видела!». А потом паскудненько так улыбается и говорит: «Хотя постой. Кажется, я знаю одного такого симпатулю». Я сладенько так отвечаю ей: «И кто же он? Уж не Кристофер ли Ламберт?» А она: «Может, и он. Только что он делал в нашем захолустье, да не где-нибудь, а в ресторане?» Она фыркнула. Тут я насторожилась и спрашиваю: «Чего городишь-то, не пойму». А она: «Помнишь, когда мы ездили на день рождения Виталика? Почти два года назад?» Я ей: «Помню, и что?» — «Так эта лапа сидела за соседним столиком и все на часы поглядывала. Я уж перед ним и так и эдак, а он — ни в какую. Видно, ждал кого-то. Долго сидел, почти до закрытия. Ты-то не помнишь, обожралась тогда. А я как сейчас вижу: глаза синие, утонуть можно! А волосы — это что-то! Кудрищ копна такая!» Она мечтательно глазки закатила, но я вцепилась в нее как клещ: «Прямо ты запомнила его? Столько времени прошло…» — «Я и не запомнила. Просто его вчера по телевизору показывали, в связи с каким-то там совместным предприятием. Я и вспомнила, а у меня на мужика глаз такой — увидела, как сфотографировала. Вот я и говорю, уж больно малыш на него смахивает, ну как одно лицо. Твоя подружка, случаем, не от него понесла?» Потом заржала, как лошадь, и пошла-завиляла. Надежда вздохнула после своего монолога, облизала губы и продолжила: — Если она не ошиблась, то уйти он был должен оттуда где-то в половине третьего. А ведь то, что произошло, случилось гораздо раньше. Нестыковочка какая-то. — Что ж ты молчала-то все эти годы?! — посиневшими губами еле прошептала Алка. — Как ты могла?! А ты знаешь, сколько слез я пролила за все это время?! Сколько раз хотела руки на себя наложить?! — Подожди, не стервеней, — Надька обиженно засопела. — Не могла я тогда тебе все сказать. Ты только-только в себя приходить стала, а я тебе ляпнуть это должна была, да? — И что же ты сделала? Ты, ты… Глаза б мои на тебя не глядели, — Алла опять начала метаться по комнате. — Да не мельтехайся ты! Аж в глазах рябит, — подруга поморщилась. — Я, между прочим, тоже сложа руки не сидела. А провела свое небольшое расследование. — Провела что? — Алка с изумлением уставилась на Надежду. — Расследование, — Надька скромно потупилась. — Я ведь тоже с пониманием. Знаю, что он для тебя значил когда-то. Оказалось, и до сих пор… Она безнадежно махнула рукой. — Не тяни, Надюнчик, говори, — Алка с мольбой смотрела на Надежду. — Подхалимка! Только что обвинить меня была готова, а то сразу «Надюнчик», — передразнила Надька. — То, что я тебе поведаю, вряд ли можно назвать приятным. Она пытливо смотрела на Алку, не зная, как начать рассказ. — Во-первых, тогда — три года назад — он действительно работал в коммерческих структурах, и передача эта выходила в эфир — все совпадает. Но потом кое-что изменилось, и сейчас, Серега тебе правильно сказал, Влад в мафии. Но это еще не все. — Говори! Хуже, чем сейчас, мне уже не будет. Но она ошибалась, следующие слова Надьки повергли ее в шок: — Алка, он женат! — Поэтому ты и молчала, — обреченно, тихо промолвила Алла. — Да. — А дети? — Нет, детей нет. Алка обхватила себя руками и еле слышно обронила: — Сейчас, может, уже и есть. Когда он женился? — Давно, — Надежда избегала Алкиного взгляда. — Когда?! — Ну, в общем, когда он был с тобой, то уже был женат. — Надька с жалостью посмотрела на подругу. — Ведь не хотела говорить, знала же, что расстроишься. Не глядя на нее, Алла поднялась и вышла из дома. Обогнув угол, углубилась в сад. Почки только-только начинали набухать, в воздухе пахло весной, и было тепло совсем по-весеннему. Но что для человека красоты природы, когда он узнает, что его дважды предал тот, кто до недавнего времени был дороже всего на свете? Привалясь спиной к стволу яблони, Алка разразилась горькими слезами. Ей думалось, что все слезы она уже выплакала раньше, оказалось, что нет. Каждый раз, врываясь в ее жизнь, Влад причинял ей боль и горечь утраты. Успокоение пришло вместе с Надеждой, которая, укутав ее плечи в старенькую телогрейку, крепко обняла и повела к дому, уговаривая, как ребенка. Вдыхая ее запах, запах молока и свежести, Алла постепенно приходила в себя. Нельзя, чтобы Стасик видел ее слезы. Подруги просидели и проговорили весь день. Стасик не проявил особого беспокойства по поводу того, что остается пожить у тети Нади. А то, что не придется ходить в садик, вообще привело его в восторг. Облобызав мамулю на прощание, Стасик схватил котенка, с которым уже успел подружиться, и побежал обживать окрестности, благо разгуляться было где. — Да! Он тебе создаст здесь уют, — с тоской глядя на улепетывающего сына, промолвила Алла. — Да не ревнуй ты, дуреха, — Надежда хохотнула. Потом, сразу посерьезнев, спросила: — Все помнишь, что я тебе сказала? Алка поежилась: — Да, помню. Только чудно как-то, Надюнь. Я же с ними всю жизнь бок о бок, а тут — секреты. — Обо мне так никто и не знает? — подруга пытливо уставилась на Алку. — Нет! — она хихикнула, затем сложила комбинацию из трех пальцев. — Вот им! И так во все щели моей жизни залезли. Троекратно расцеловав подругу на прощание, не забыв сунуть пакет с деревенскими гостинцами, Надежда пошла к дому. Алка уселась у окошка пригородного автобуса, прикрыла глаза и мысленно вернулась в то время, когда она впервые встретила эту женщину. Аллу положили на сохранение в гинекологическое отделение, в палату, где лежала еще одна женщина. Лица ее она не видела за неделю ни разу. Та лежала, отвернувшись к стене, и плакала почти все время, когда не ела и не выполняла процедуры, предписанные врачом. Поскольку время этих процедур с Алкиным не совпадало, то познакомиться не было возможности. Да и желания не было, если честно. Алка забилась в свой кокон, который соткала из боли и пустоты. Ей, так же как и соседке, не хотелось ни с кем разговаривать, но приходилось, поскольку Серега от больницы не отходил. Многие даже думали, что он отец ребенка, которого она носила под сердцем. Он смотрел на нее глазами побитой собаки, гладил ее волосы дрожащей рукой и все время повторял: «Все будет хорошо!» Но Алла знала, что все хорошее в ее жизни уже случилось. Поэтому молча брала пакет с фруктами и так же молча уходила. Приходя в палату, она заставляла битком набитую тумбочку и опять погружалась в транс. Потом санитарка выгребала начинающие портиться продукты, укоризненно качала головой и ругала ее тихим голосом, что не бережет себя и ребеночка. Вот, мол, молодые нынче что творят, сделают ребенка во грехе, а потом его еще нерожденного голодом изводят. Алка в это время, уставившись в потолок, мысленно считала до ста, а соседка ее переставала хлюпать носом и вроде бы прислушивалась — поди пойми. Все это так и продолжалось бы дальше, если бы однажды не случилось то, что должно было случиться. Серега пришел как обычно после тихого часа, но в этот раз вел себя как-то странно. В ее сторону не смотрел, а уселся на скамейку в холле, сцепил руки замком и тихо промолвил: — Аллочка, мне надо сказать тебе что-то. — Что? — бесцветным голосом произнесла она. А про себя мысленно усмехнулась: что еще он может сказать ей такого, чего она не знает? — Дело в том, что Влад уехал, — скороговоркой выпалил он. — Как уехал? — Алла непонимающе уставилась на Серегу. — Его отпустили. Приехал какой-то важный адвокат из Москвы. Нашел много такого… Ну, в общем, милиция наша что-то сделала не так. Я точно ничего не знаю. Оказывается, за Владом большие люди стоят, отмажут! — Значит, он не виноват! — от радости у нее подкосились ноги. — Боже мой! Он не виноват! Серега, ты понимаешь, он не виноват! — Подожди, Алк, — Серега с жалостью посмотрел на нее и отвернулся. — Я этого не говорил. То, что его отпустили, еще ничего не доказывает! Но это не все. — Что может быть важнее? Он невиновен! Господи, ты услышал мои молитвы! Ей хотелось плакать и смеяться одновременно. — Ты что, не поняла? Я сказал, он уехал, — голос Сереги стал грубее. — Он бросил тебя и ребенка, ты это можешь уяснить? А насчет того, что не виноват, я повторяю: ничего не доказано. Его освободили под залог. Да что для них — для больших парней — жизнь другого человека? Откупятся! — Да ты что, Серега! Он не мог так поступить! Он же любит меня, а когда узнает, что у нас будет ребеночек, так будет плясать от радости! Алка обхватила Серегину голову руками и чмокнула в нос, счастливая улыбка расцвела на ее лице: — Ты просто ничего не понял. — Да куда уж мне! — Криво ухмыльнувшись, Серега продолжил: — Алла, постарайся выслушать меня до конца. Я понимаю, что тебя нельзя сейчас волновать, но молчать не могу. Он потер пальцами виски и, все так же глядя в сторону, глухо продолжил: — Он был у меня перед отъездом и разговаривал со мной, с Колькой встретиться не пожелал. В общем, сказал, чтоб ты не искала его и оставила в покое, потому что таких девок, как ты… Дальше цитирую. — Судорожно вздохнув, Серега сказал: — На каждой привокзальной площади десяток. Забудь его, стервеца, Алк, я женюсь на тебе и ребенок будет моим. Хочу только, чтобы ты забыла весь этот кошмар и его в первую очередь. Я все прощу! — Меня не за что прощать! — ледяным тоном произнесла Алка. — Ты иди, Серега, мне на уколы пора. С этими словами она круто повернулась и на негнущихся ногах пошла в отделение. По дороге кто-то улыбался ей приветливо, но она ничего не видела. Алка зашла в палату и заорала. Заорала дико, страшно! Так, наверное, орет раненое животное, видя, что спасенья ждать неоткуда! Потом ее окутала темнота. Очнувшись, она обнаружила, что от ее ключиц отходят трубки капельниц, а над ней склонилось озабоченное лицо старшей медсестры: — Ну, слава богу, очнулась! Напугала ты нас, милочка! С этой минуты никаких посещений, постельный режим и усиленное питание. Соседка за тобой присмотрит. С этими словами, поправив подушку, она выплыла из палаты. Алла повернула голову чуть в сторону и увидела женщину, которая сидела на стуле и с напряженным вниманием следила за ней. — Привет. Я Надежда, а тебя Аллой зовут. Мне сказали, — она встала и медленно подошла к кровати, — ты поспи теперь, тебе покой нужен, а я рядом побуду, если что нужно, скажи. Я знаю, тебе сейчас никого видеть не хочется, надоедать не буду, просто посижу рядом, хорошо? — Хорошо, — еле разлепив губы, прошептала Алла, — что со мной? — Ты потеряла сознание, наверное, голова закружилась. Мне сказали, что ты не ешь почти ничего. Неправильно это, — Надежда горестно поджала губы. — А сама! — прошептала Алла. — Все время плакала и тоже ничего не ела. — У меня причина была! — женщина укоризненно посмотрела на нее. — А у тебя что? — Какая причина? — уходя от ответа, спросила Алла. — Все расскажу потом. Все! Ты отдыхай, милая, — поправив одеяло, Надежда с грустью смотрела на нее. — Молоденькая-то какая, красивенькая. Алка медленно погружалась в сон. Последующие недели пролетели быстро. Надежда закармливала Аллу витаминами, не отходя от нее ни на шаг. Они подолгу разговаривали, постепенно узнавая друг о друге все больше и больше. Лед отчуждения таял, его место начала занимать взаимная симпатия, которая постепенно перерастала в привязанность. От Надежды Алла узнала о трагедии, которая произошла с ней в одной из горячих точек страны, куда молодая женщина поехала в надежде увидеться с мужем, который там был по долгу службы. Поехала, чтобы сообщить ему о своей беременности, да заодно и репортаж сделать для своей газеты. Но приехала слишком поздно: муж был убит за день до ее приезда осколком снаряда. Дальняя дорога и сильное горе способствовали тому, что Надя потеряла ребенка. Ее сняли прямо с поезда с сильным кровотечением и поместили в районную больницу. На чем она сама, кстати, настояла — в этом городе было много их с мужем общих знакомых. Но все усилия врачей были напрасными — не помогли ни деньги, ни связи. Когда она узнала историю Алки, то долго молчала, затем, тяжело вздохнув, сказала: — Я так хотела, чтобы мой малыш был жив. Это все, что у меня оставалось от мужа, но судьба распорядилась иначе. А у тебя будет ребенок от человека, которого ты любишь. Ты должна сберечь его для себя, а себя для него. Потом начинала ворковать, утирая Алкины слезы. После смерти родителей с ней никто так не нянчился. Серега и Колька окружили ее заботой, но что их забота без материнского тепла. А Надежда ей стала и подругой, и матерью, и сестрой. Алку выписывали первой. Когда она уже переоделась и присела напоследок, Надежда ей строго сказала: — Ты должна помнить, что ты и твой малыш — теперь вся моя семья! Я продам квартиру и переберусь к тебе поближе. Мужики твои мне доверия не внушают, а Серега твой — так особенно. Никогда ему не прощу, что он такие вещи сказал, зная, что тебе и так тяжело. Береги себя, девочка моя! Она крепко обняла Алку, отстранилась, внимательно разглядывая ее: — Больше гуляй, кушай хорошо. На все мои дела уйдет немало времени, но не думай, что я бесследно исчезну из твоей жизни. Молчание может быть долгим, поскольку писать не люблю, а звонить тебе некуда, но я тебя не брошу. Потом отвернулась и глухо сказала: — Если мальчик будет, назови Стасом! — так звали ее покойного мужа. — Хорошо, Надюнчик! Я буду ждать тебя! Прошло много времени, прежде чем Надежда опять появилась в ее жизни, но посылки Алла получала регулярно: распашонки, пеленки, ползунки и всякие игрушки-погремушки. У Алки родился хорошенький, здоровенький мальчик. Назвала она его Стасиком. В роддом за ней приехал один Серега. Колька напился, Алка простила, понимая его чувства. А затем начались длинные бессонные ночи и дни, наполненные хлопотами. Тяжелые воспоминания отодвинулись как бы на задний план. Все мысли и чаяния были только о ребенке, а поскольку желанен он был только для нее, то радости своей она никому не показывала. Колька появлялся, исчезал на недели и месяцы, за прогулы и пьянство его выгнали с работы, и он опускался все ниже и ниже. Серега заходил регулярно, приносил гостинцы, деньги, которые Алка брала с большой неохотой, справлялся о самочувствии и уходил. Пару раз возвращался к разговору о замужестве, рисуя радужные картины, но Алка обрывала его на полуслове. Когда Стасику был почти год, Надежда объявилась. Ворвалась к ней как ураган, подхватила малыша на руки, тискала, сюсюкала и целовала. А он, надо сказать, не испугался ее, хотя чужих очень боялся. И опять существование подруги осталось тайной для ее брата и друга: Колька был в очередном запое, а Серега куда-то исчез на месяц. Надька быстро собрала их и увезла к себе в поселок, где незадолго перед этим купила домик. Но пока не привела его в порядок, к Алке не приезжала. Потом так и повелось: как только ее мужики исчезали из поля зрения, так она ноги в руки — и к Надежде. И не потому она о ней молчала, что нравоучений очередных боялась, а потому, что это была ее первая от них тайна и раскрывать ее ей не хотелось. А спроси — почему? Она и сама не знала. Не знала она и того, что впоследствии это спасет ей жизнь, и не ей одной… Когда мальчику исполнилось полтора года, Алка вышла на работу, и визиты к подруге стали редкостью. Алка оторвалась от воспоминаний и вздохнула. Надежда вон говорит, что три года не приезжала, — явное преувеличение, но что давно не была — это точно. Автобус остановился почти у самого дома, чему Алла обрадовалась, учитывая сгущающуюся темноту на улице. Свет горел во всей квартире, она поморщилась: — Братец объявился, сейчас денег начнет просить. Против обыкновения Колька был трезвым и был не один — Серега сидел в комнате, уставившись в телевизор, и хмуро молчал, не ответив даже на приветствие. Забирая у сестры сумку, Николай проворчал: — И где тебя носило весь день? На улице темнота, в городе черт-те что творится! — А что творится-то? — как можно беззаботнее спросила Алка, но в сердце кольнуло: «Про Стаса даже и не спросил!» — Я сейчас вас буду угощать. Алка, надев тапочки, прошлепала на кухню, дабы оттянуть неизбежное. Знала — серьезного разговора не избежать. Мужики прошли за ней следом и стали стеной. «Ну, начинается! — Алка отвернулась от них и стала разбирать сумку. — Надюнчик постаралась на славу, — с теплом подумала она. — Мне этих продуктов на месяц хватит». — Ну, и?.. — тон, которым был задан вопрос, не сулил ничего хорошего. — Где ты была? — Сережа! Не надо так волноваться. Ситуация под контролем. — Алка с улыбкой посмотрела на говорившего и оторопела — в таком бешенстве он пребывал нечасто. — Где Стас? — рявкнул он. — Наконец-то вспомнили, — ехидно заметила она. — Он у моей подруги. Поживет там пока. — Что за подруга? — Кто такая? Вопросы прозвучали одновременно. Алка пожала плечиком и ничего не ответила. — Давайте руки мойте, сейчас будем ужинать. Но Серега, казалось, не слушал ее: — Я тебе что сказал вчера? Почему ты решила опять сделать все по-своему? Зачем ты появилась в городе? Не терпится на любимого взглянуть? — Прекрати, — болезненно поморщившись, Алла полезла в шкаф и достала пачку запрятанных сигарет. Надо сказать, что прятала она их от себя. Потому что твердо решила бросить курить, но когда на душе скребли кошки, нет-нет, да и вытянет сигаретку-другую. — Во-первых, я слишком долго была под вашей опекой, а ведь давно уже стала большой девочкой. Во-вторых, подруга моя — надежный и проверенный человек. А в-третьих, мне действительно нужно поговорить с Владом! Если кого это не устраивает — пишите рапорт! — Ах ты дрянь! — Серега рванулся к ней, но Колька ухватил его за руку. — Я как последний идиот жду уже столько лет — когда несравненная принцесса обратит свой взор на меня, а она опять собралась стать его подстилкой!!! — Прекрати! Прекрати сейчас же! — голос ее сорвался на крик. — Ты не смеешь меня оскорблять! Я жалею, что пришла к тебе за помощью! Она глубоко затянулась, на глазах ее выступили слезы то ли от дыма, то ли от обиды на Серегу. Колька по-прежнему хранил молчание, время от времени потирая шею. — И что ты намерена делать дальше? — уже тише спросил Серега, но напряжение в голосе еще было. — Хотелось бы знать ход твоих мыслей. — Вот, вот! Вы все знаете о ходе моих мыслей! Только о своих забываете! — Алка начала собирать на стол. — Ничего я не собираюсь делать, пусть все идет, как идет. Стасик в безопасности. А я… — Алка пожала плечами: — Поживем — увидим! — Ну что же, — Серега, прищурившись, смотрел на нее. — Давай, давай! Только не пожалей потом, подруга! С этими словами он оттолкнул Николая и вышел, громко хлопнув дверью. Накормив брата, Алка перемыла посуду и забралась с ногами в свое любимое старое кресло, которое досталось ей от родителей (второе забрал себе Колька). С тех пор, как ушел их общий друг, они не обмолвились с братом ни словом. Наконец, вздохнув, Колька спросил: — Зачем ты отдала Сереге бумажник? — А кому же еще? Ты вечно пьян, если не пьян, то неизвестно где, — возмутилась Алка. — А меня эта находка жгла каленым железом. А почему ему нельзя, ты, что ли, сам хотел поживиться? — Вот еще! — брат фыркнул. — Ты хоть знаешь, что сейчас в городе творится? — А что? — Что! — Колька смотрел на нее тревожно. — Братвы понаехало тьма. Наглые. Девок снимают, причем малолеток. Тьфу! Менты наши не знают, что делать, обстановка накалилась до предела. Наверняка каждый второй вооружен. А как представлю, что они по твою душу, так душа моя в пятки. — Ну, о том, что я нашла бумажник, знаете только вы с Серегой, так что волноваться нет причин. — Я бы так не думал, — Колька опять потер шею, что было явным признаком волнения. — Деньги меняла? Меняла. Сразу вопрос — откуда у тебя зеленые? Когда у лужи стояла, кто-нибудь да видел. Сейчас даже у стен есть уши, а тут улица. — Ну, остается один вариант. Забрать у Сереги этот чертов бумажник, пойти и отдать хозяину! — Ну, придумала! Принести-то ты принесешь, а вот дойдешь ли ты потом до дома — это вопрос. Повздыхав еще немного, Колька убрался восвояси. Укладываясь спать, Алка с грустью смотрела на Стаськину кроватку: как-то там ее мальчик? И не видит-то три часа, а уже скучает. Утро понедельника выдалось солнечным. Алла проснулась с хорошим настроением и сразу принялась за дело. Давно она уже с такой тщательностью не собиралась на работу. Уложила волосы, нанесла макияж. Долго думала, прежде чем залезть в шкаф за одеждой: что и говорить — выбор был небогатый. Вздохнув, вспомнила, сколько вещей ей покупал Влад, но все почти пришлось продать, чтобы хоть как-то удержаться на плаву. Остановила свой выбор на брючном костюме, единственном ценном, что осталось от его приобретений. Костюм был куплен в бутике и очень дорого стоил. Классический покрой его не вышел из моды до сих пор. «Кого я хочу обольстить? — с грустной усмешкой думала Алла, повязывая легкий шарфик и накидывая курточку. — Зачем я ему? Если пять лет назад он отвернулся от меня, то что я для него сейчас?» Дорога от дома до работы занимала у нее чуть больше двадцати минут, и за это время она продрогла до костей. «Вот идиотка, на улице еще март, а я вырядилась! Тоже мне Мисс Городская неудачница! Не хватало еще простуду схватить». За то время, что она добиралась, ей все же удалось заметить кое-какие перемены в городе. Выражалось это в первую очередь наличием машин иностранного производства, которых она насчитала как минимум четыре. Все пронеслись мимо нее на большой скорости. Молодежь стайками тусовалась по центральной улице, что тоже было весьма странно — выползали они обычно к вечеру. «Уж не меня ли пасут?» — опасливо озираясь, подумала Алка. Но присутствие на улицах города большого количества милиции, что тоже казалось странным в такое время, вселяло в нее уверенность. После обеденного перерыва, позвонив Надежде, Алка едва уселась на рабочее место, как ее попросили в приемную к телефону. «Странно, — думалось ей, — кто бы это мог быть?» Но в трубке молчали. На Алкино «алло», которое она повторила минимум три раза, кто-то тихонько рассмеялся и положил трубку. — Ну все, начинается! — проговорила она. — Что ты сказала, Аллочка? — секретарша Верочка в недоумении уставилась на нее голубыми глазками. — Ничего, все нормально. Спасибо, Вера. — Аллочка вымученно улыбнулась. Никаких мыслей не шло в голову, кроме одной, засевшей в мозгу. Только один человек приглашал ее к телефону в приемную, но было это больше пяти лет назад. После работы Алла летела домой как на крыльях. «Спрятаться, укрыться, — билось в мозгу. — Почему я не осталась у Надьки? Вот идиотка, что теперь делать?» Но когда она подошла к своей двери, ужас холодной рукой взял ее за горло — дверь была приоткрыта. Алка попятилась и что есть силы рванула на Серегин этаж. На звонки никто не открывал. Привалившись спиной к стене, она отдышалась: «А может, это Колька пьяный приходил? Все правильно, чего это я запаниковала? Ведь такое уже было, и не раз: придет, а дверь закрыть забудет». Она медленно толкнула дверь в свою квартиру, потопталась на пороге и вошла. — Коль, ты здесь? — дрожащим голоском позвала Алла. Тишина в ответ казалась оглушительной. Обойдя всю квартиру, она окончательно успокоилась — все вещи на месте. Уже застилая постель, Алла обратила внимание на маленький предмет, лежащий на книжной полке. Закусив губу и сдерживая подступающие слезы, она взяла в руки брелок для ключей. Тот самый брелок, который она подарила Владу. Подарила в дни, наполненные любовью и самых радужных надежд на будущее. «Он был здесь! — Алка лихорадочно соображала. — Почему? Что ему от меня надо? Почему не дождался? Как он вошел сюда?» Страшная догадка пронзила ее: «Если он вошел сюда, значит, может войти кто угодно! Как же мне теперь быть тут одной?» Молча глотая слезы страха, Алла начала баррикадировать дверь: пододвинула тумбочку от зеркала, притащила с кухни стол и тоже подперла им дверь, понимая все же, как ненадежна эта защита. Ночь была кошмарной. Она вздрагивала от каждого шороха за дверью. Под утро забылась тревожным сном. Будильник звонил сегодня особенно пронзительно. Зарываясь головой в подушку, Алка приняла решение: сегодня она возьмет отпуск и уедет к Надежде, иначе с ума сойти можно от страха и ожидания. Первую половину задуманного ей удалось осуществить без проблем. Работы было мало, и многих отправляли в вынужденные отпуска. Начальник с сальной улыбкой подписывал заявление, отпуская двусмысленные замечания по поводу ее скоропалительного решения. Сцепив зубы, Алка выдавила из себя улыбку, пролепетала что-то почтительное и покинула его кабинет. — Ну, как прошла аудиенция? — Светка еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться. — Как всегда! — кисло улыбнувшись, Алка начала прибирать рабочее место. — Ты же знаешь Анатолия Григорьевича, он как всегда — сама любезность. — Ну, милочка! Ни для кого не секрет, что этой любезностью пользуется далеко не каждый работник нашего управления, — Светка наконец не выдержала и заржала. — И почему ты его не жалуешь? Такой импозантный мужчина! — Ага, если бы еще раз в месяц голову мыл, цены бы ему не было. Тут не выдержала и Алка, и они в два голоса захохотали. — А если серьезно, Ал, чего это ты вдруг надумала? Ты же хотела в августе отпуск брать. — Обстоятельства, — туманно ответила Алка. — Да знаю я твои обстоятельства, — Светка отмахнулась. — По городу на «Форде» разъезжают. — Видела уже? — Видела. Полна машина девок, тоже мне! Ты его ребенка воспитываешь, а он даже и знать про него не знает! — возмущение Светки достигло предела. — Теперь еще кому-нибудь ребенка сделает! Казанова, мать твою… — Да ладно тебе, Свет, не кипятись, — на Алку вдруг накатила чудовищная усталость. — Никого я не хочу видеть, и знать тоже. Пусть развлекается, как хочет. А Стасик… Он ведь только мой и ничей больше. Давай больше не будем об этом. Алла медленно брела вдоль улицы. Подходя к месту, где имела несчастье поднять злополучный бумажник, она обнаружила, что за ней на расстоянии трех шагов медленно едет «Форд». Алка вскинула подбородок и как можно увереннее зашагала дальше, благо препятствий больше не было — лужа под лучами весеннего солнца высохла и испарилась. — Красавица! — окошко на месте водителя опустилось. — Не подвезти? — Спасибо, не надо, — бросила девушка, не оборачиваясь. — Какие мы гордые! Машина обогнала ее, резко затормозила, преграждая дорогу. — В чем дело? — стараясь говорить спокойно, Алла отступила на шаг назад. — По-моему, вы не в себе. — Не твое дело, — рявкнул он. Тут только она разглядела говорившего. Более отвратительной рожи ей видеть не приходилось: череп совершенно лысый, глубоко посаженные глаза, а вместо губ тонкие синие полоски. «Бр-р-р», — поежилась Алка с отвращением. — Позвольте мне пройти! — она еще выше подняла подбородок. — А если не позволю, то что? — Лысый заухмылялся. — Милицию позовешь? — Может, и позову. Будете вести себя прилично, разойдемся по-хорошему, — она поправила шарфик. — А я всегда веду себя прилично, — нагло заявил он и заржал, в машине кто-то поддержал его. Успокоившись, он продолжил: — Разговор есть, красавица. Садись в машину и не дури. Тут Алка увидела, как со стороны перекрестка в ее сторону идет Володька Самохин, бывший Колькин сослуживец. Насколько она помнила, он до сих пор работал в милиции и был сейчас как раз кстати. Радостно заулыбавшись, она подняла руку и отчаянно замахала ему, привлекая внимание. Со стороны можно было подумать, что встреча эта была не случайной. — Володя, привет! — проворковала Аллочка подошедшему и подхватила его под руку. — Что тут происходит? — Да вот этот «Кудряшка Сью» решил подвезти меня и очень настаивает, — щебетала девушка, а сама старалась увести Володю подальше от этого места. Лысый посерел и протянул: — Ну, ну! Смотри, как бы твое красноречие боком тебе не вышло. — Вы мне угрожаете? — самая милая улыбка озарила лицо Аллы. — При работнике милиции это не совсем уместно. Машина резко рванула с места. Коленки у Алки дрожали так, что она привалилась к Володе и прошептала: — Пошли отсюда быстрее, а то я сейчас упаду. — Ты хоть объясни толком, что произошло, — Володя смотрел на нее с недоумением. Алка в двух словах обрисовала происшедшее, на что он сурово заметил: — Ты смотри, поосторожней с ними. Их тут сейчас знаешь сколько понаехало? Мы с ног сбились. Вторые сутки дежурю, домой даже не появлялся. Слет тут у них, что ли, какой, черт его знает? «Черт-то, может, и не знает, а я знаю», — с тоской подумала Алка. — Ты Кольку не видел? — Нет, а зачем он тебе? — Ну, учитывая, что он мой брат, вопрос звучит несколько странно, — вышагивая рядом с Володей, молвила она. — Он мне нужен, очень! — Брат, — насмешливо протянул Володя. — Много добра-то для тебя сделал этот брат? Ты с ребенком билась как рыба об лед, а он горе свое заливал, ничего не видя вокруг. Все потерял! А прежде всего — себя! Выругавшись, он с жалостью посмотрел на помрачневшую Алку. — Как подумаю, что они все с тобой сделали! — Кого ты имеешь в виду? — устало сказала Алла. — Да всех их! — он остановился и в упор посмотрел на нее. — А этот вечный ухажер твой! Тоже мне — герой-любовник… — Ну, почему. Он помогал мне, предлагал несколько раз выходить замуж, — мямлила она. — За-муж, — передразнил Володя, растягивая слово. — А что дальше? Знаю я его как облупленного. Когда Влад залетел, как он тут засуетился! Если бы ты знала, что тогда было! — А что было? — Алка непонимающе смотрела на него во все глаза. — Да так. К чему сейчас ворошить прошлое. Скажу честно, у меня в то время кулаки чесались, — так хотелось этому Сереге морду набить. — Да за что?! Поясни хоть толком! — она повысила голос, ситуация начинала все меньше ей нравиться. — Дрожишь ты вся, — он поднял ей воротник и взял ее руки в свои. — Чего вырядилась-то так, заболеешь. — Ты мне зубы не заговаривай, говори, что знаешь. — Деловая! — Володя хохотнул. — Я много чего знаю. Пошли лучше куда-нибудь, по рюмашке выпьем, посинела вся. Подхватив девушку под руку, он повел ее в единственный открытый в это время бар. Подобных заведений в городе было немало, чем Алка постоянно возмущалась. Нет бы для детишек что-нибудь сделали! В выходной день с ребенком сходить некуда, мороженое съесть негде. А если выпить соберешься, то пожалуйста, к вашим услугам все, что пожелаете. В баре было пустовато. Усевшись за дальний столик, Володя заказал выпивку. — Может, уже и покушать пора, время-то обеденное? — Да, закажи чего-нибудь, — Алка пожала плечами. — Дома в одиночестве есть не хочется. — А малыш что, компанию не составит? — Я его на отдых отправила, к подруге. — Это ты правильно сделала. И уж если учитывать криминогенную обстановку в городе, то решение верное. Только не ему, а тебе отдыхать нужно. Чего эти ребята на «Форде» хотели от тебя? — Володя пытливо смотрел на Алку. — Ну, вот в тебе и заговорил опер, — усмехнулась она. — Протокол будешь вести? — Зачем ты так! — обиженно засопел Володя. — Я же помочь хочу. От них добра ждать нечего, а ты вон, как тростинка на ветру. Голову в горе преклонить не к кому. — Я сейчас расплачусь от жалости к себе, — Алка усмехнулась. — Подвезти они хотели. Думаю, просто клеились. Ладно, давай покушаем, я что-то и впрямь проголодалась. Они с жадностью набросились на еду. Готовили в этом месте отменно. Пока ели, перебрасывались ничего не значащими фразами. Володя уже расплачивался с официантом, когда дверь с шумом распахнулась и в бар ввалилась шумная компания. Алла оцепенела, в ужасе глядя на входивших. Мужчин было пятеро. Их спутницы — четверо длинноногих, безликих малолеток — беспрестанно что-то щебетали и хихикали. Из всей этой компании выделялись двое: первый был тем греческим божеством с фотографии на правах. Надо было признать, что в жизни он был еще прекраснее. Вторым был Влад! Он изменился с их последней встречи. Стал взрослее, суровее, на глупые шутки спутниц не реагировал. Она заметила, что он сменил прическу. Волосы были коротко подстрижены и уложены назад. «Сколько же ему усилий понадобилось, чтобы сделать свои кудри такими послушными?» — мелькнуло в мозгу у Алки. В следующий момент она едва сдержалась, чтобы не застонать. Влад повернулся и посмотрел на нее в упор. Лишь мгновение они смотрели друг на друга, но она успела заметить, как ненавистью полыхнули его глаза и уголок рта брезгливо опустился, затем он отвернулся. — Пойдем отсюда, Володя! — еле шевеля губами, простонала Алла. — Я хочу уйти! — Не волнуйся, я сейчас позвоню, вызову машину и отвезу тебя домой. На улице прохладно, а ты вон как легко одета. Он взял ее руку, поднес к губам, нежно поцеловал и с улыбкой пробормотал: — Пока ты со мной — ты в безопасности. Посиди немного, я сейчас приду. Не успела Алла возразить, как он исчез в направлении комнаты администратора — там был телефон. Тысячу раз за эти пять лет она представляла себе встречу с Владом, но никогда не думала, что он будет смотреть на нее с такой ненавистью. С равнодушием — да, но только не с ненавистью. «Уж у кого есть причины для ненависти, так это у меня! — возмутилась про себя Алла. — Надо же — какая оскорбленная добродетель! Ничего общего с нашей первой встречей», — горько усмехнулась она. В тот день Влад смотрел на нее с изумлением и нежностью, будто видел перед собой что-то особенное, чего никогда раньше он в жизни не видел. Так он впоследствии и говорил: «Ты — единственная девушка, которую я хочу любить. Я буду всегда заботиться о тебе и оберегать!» Как много было сказано таких слов! Сколько сладких бессонных ночей провели они вместе! Алка в те дни ничего и никого вокруг не замечала, для нее существовал один Владик. Встречами с ним она жила. Они строили планы на будущее, которое казалось таким счастливым и безоблачным. «Мерзавец! — Алка вновь взорвалась про себя. — Все врал! Был женат, а говорил, что осенью заберет меня в Москву и мы будем жить вместе! Подлец!» Комок подкатил к горлу, слезы готовы были вот-вот пролиться, поэтому она не сразу услышала вопрос, обращенный к ней: — У вас не занято? — Почти за ее спиной стоял Сошедший с Олимпа и, улыбаясь, вопрошал: — Девушка, вы меня слышите? Мне можно присесть? — Да, да, конечно. Я уже ухожу, — схватив сумочку, Аллочка порывисто вскочила: «Где же Володька-то, он что, в Мексику звонит, что ли?» — Ну что вы! Не уходите, — присев, он все так же приветливо улыбался. — К тому же, я думаю, у нас есть о чем поговорить. — Не думаю. Всего доброго. — Алка повернулась, чтобы уйти, но Влад, преграждая ей путь, властно приказал: — Сядь! — Не смей мне приказывать! — Алка с негодованием попыталась обойти его, но не тут-то было. Легко приподняв ее за локти, он почти швырнул ее на стул: — Я сказал — сидеть! — и, все так же не повышая голоса, продолжил: — Мента твоего пока нет, так что поговори с моим другом. Дрожащим от напряжения голосом Алка возмутилась: — О чем мне с вами разговаривать? — Ну, для начала давайте познакомимся. Меня зовут Игорь, — представился обладатель прекрасной наружности. — А вы, я так понимаю, старая подруга Влада и зовут вас Аллой? Я прав? — Почти. — В чем же ошибся? — продолжая лучезарно улыбаться, Игорь развалился на стуле. — Меня действительно зовут Аллой, но вот остальное… — она сделала многозначительную паузу. — Если у Владика и есть старые друзья, то они за Амуром лошадь доедают! — Аллочка скромно потупила глазки. Ответом ей был заразительный смех новоиспеченного знакомого: — Нет, ну ты молодец, а! Люблю девушек с юмором! — Давай к делу, — недовольно обронил Влад, пригвоздив девушку взглядом. — Разговорчивая стала, да? Алка ничего не ответила, только ножкой покачивала: — Так о чем пойдет разговор? Только прошу вас побыстрее, — она выразительно посмотрела на часы и уставилась на Игоря. — Свидание! Так что… — Понимаем, не дураки. Так вот, у меня пропала одна вещица. — Он сделал паузу. — У нас есть подозрения, что ты ее каким-то образом нашла. Что скажешь? — Не понимаю, о чем речь, — Алла нервно сглотнула. — Поподробнее нельзя? — Все ты понимаешь, детка! Не надо строить дурочку, а то я перестану быть приветливым, — улыбка действительно исчезла, и на девушку смотрело холодное безжалостное лицо. Алла поежилась, начиная понимать, что перед ней самый настоящий бандит и что с этой минуты за ее жизнь никто не даст ни копейки. — Я действительно не понимаю, — она вскочила, увидев шедшего к их столику Володю. — Очень приятно было познакомиться. Рванувшись к нему навстречу, Алка услышала слова, брошенные негромко ей вслед: — Ну ничего, детка. Встреча наша не последняя. «О боже! В какое дерьмо я влипла! Надо срочно разыскать Серегу! Иначе мне несдобровать!» — лихорадочно соображая, Алка тащила Володю к выходу. Уже сидя в машине, она немного перевела дух и укоризненно посмотрела на своего спутника: — Тебя только за смертью посылать! Ты чего там, уснул, что ли? — Надо было сделать несколько звонков, — он внимательно смотрел на нее. — А ты, я гляжу, становишься популярной. Дважды за день тебя пытаются снять, да такие крутые ребята! Дела! — Им от скуки делать нечего, вот и пристают к кому не лень, — она изо всех сил старалась казаться равнодушной. — Ты смотри, Ал. Если что не так, скажи. С этими ребятами шутки плохи, — Володька озабоченно поглядывал на нее. Ох, как велико было искушение рассказать все Володе! Но она быстренько одернула себя: и так слишком много посвященных. Все, что ей сейчас нужно, это найти Серегу, а потом быстренько слинять из города. Но Серега как сквозь землю провалился. Она долго звонила и стучала, один раз с досады даже заехала по двери ногой. Но в ответ — полная тишина. «Куда же он мог подеваться? Зачем я отдала ему свою находку? Вот и дергайся теперь, как не знаю кто». Размышления ее прервала заливистая трель звонка. — Кто там? — стоя у двери, Алла слышала, как громко стучит ее сердце. — Алла, голубушка, открой, пожалуйста. Соль кончилась, а в магазин идти не хочется, что-то ноги совсем разболелись. Облегченно вздохнув, Алка открыла соседке по площадке и повела за собой на кухню. — Теть Марин, ты никого вчера не видела? Ну, то есть ко мне вчера никто не приходил? Соседка зыркнула на Алку глазками-щелочками и запела: — Дак не знаю я, вчера весь день стирала. Может, и приходил кто, не видела. А кого ты ждешь-то? — Да должны были вещь одну занести, — насыпая соль в стакан, Алка злорадно подумала: «Ее и занесли». — А может быть, в окно кого видели? — Нет, не видела, — соседка, пряча глаза, молча взяла соль, поблагодарила и ушла. «Видеть-то ты видела, только вот почему молчишь — непонятно. Всех своим шумным появлением в городе запугали. Тоже мне!» Заканчивая возиться с домашними делами, Алла услышала, как в дверь опять позвонили. Тетя Марина с виноватым видом, пройдя на кухню, зашептала, будто их кто мог подслушать: — Аллочка, детка. Не сказала я тебе, да душа вся изболелась. Был он вчера у тебя! — Кто, теть Марин? — Этот, ну… — она замялась, потом рукой махнула, чего, мол, тут огород городить, — Стаськин отец. Алка покраснела. Никогда соседка не спрашивала о том, чей Стасик сын. Да и Алкина сдержанность в отношении соседей не располагала к расспросам, а тут… — Когда он был? — Я как раз пододеяльник последний вешала. Смотрю, машина такая красивая, иностранная подъехала. Вышел он, огляделся. Красив, черт его забери, как артист! Около двери твоей долго стоял. Не звонил, нет. Просто стоял. Потом ключи достал, целую связку, дверь открыл и вошел. Пробыл недолго. Дверь не закрыл и ушел. — Теть Марин, ну ты даешь! Как же ты все это разглядела? У тебя даже глазка в двери нет! — Алка во все глаза смотрела на соседку. — А зачем мне глазок? Что через него увидишь-то? — она презрительно фыркнула. — У меня в двери дырочка такая хитренькая — все видать. Ал, а ты проверила — ничего не пропало? — Да нет, что ему у меня брать-то. Он, видишь, какой крутой! — Алла огорченно покачала головой. — Он не за этим приходил. — А зачем? — Хотела бы я знать! — Аллочка, деточка, это еще не все! — А что еще? — Алла сразу насторожилась, уж слишком загадочной стала соседка. — За тобой следят! — Что?! — девушка в изнеможении опустилась на стул. — Час от часу не легче! А как?.. Подождите, теть Марин, а как вы об этом узнали-то? — Видела! — соседка налила стакан воды и протянула Алке. — Пей! Сделав паузу, продолжила: — Следит за тобой паренек такой ушастенький. Лет семнадцать ему, невысокий. Кепка у него вот такая, — тетя Марина показала рукой, как должна была выглядеть кепка. — А уши в разные стороны торчат. Вчера тебя с работы до самого подъезда вел. Ты идешь, а он в сторонке, шагов на десять сзади. Я бы, может, и внимания на него не обратила, только сегодня утром мусор выношу, рано было, ты еще не выходила, а он уже крутится тут. Я так и ахнула! — она всплеснула руками. — Ну, думаю, не иначе тебя опять дожидается. И точно! Только ты вышла, он следом за тобой. Алла сидела ни жива ни мертва, вполуха слушая соседку. Она сразу поняла, о ком идет речь. Этого парнишку она мысленно окрестила Чебурашкой, еще когда меняла у него доллары. А тетя Марина между тем продолжала: — Сегодня тебя ведь на милицейской машине привезли, так? — Так, — упавшим голосом подтвердила девушка. — А он уже во дворе был! Только увидел машину, юркнул в соседний подъезд, только козырек от кепки торчит. Такие вот дела! Не иначе этот твой, — она замялась, — приказал ему следить за тобой! — Да, дела! — протянула Алла. — Молодец, теть Марина! Ты настоящий друг! Если что еще увидишь, сразу рассказывай, хорошо? — А как же, деточка? — от собственной значимости соседку аж распирало. — Я получше милиции все примечаю, только помалкиваю. Серега вон, дружок-то ваш вечный, — она подняла голову и посмотрела наверх. — А что Серега? — Алла сразу насторожилась. — Кстати, теть Марин, ты не знаешь, где он может быть? Он мне так нужен, а я его нигде не могу найти. Тетя Марина стала еще загадочнее: — И не найдешь! Серега этот делами какими-то крутит. По ночам все шастает куда-то. А один знакомый мой, он на кладбище смотрителем работает, так вот этот мой знакомый говорит, что видел раза три Серегу на кладбище. — Ну и что! Ему есть к кому туда ходить, — печально заметила Алла. — Так-то оно так, только что ему там делать ночью? — торжественно закончила соседка. — Ночью?! — ахнула Алла. — Вот это да! — Вот и я об том же! И примечать стала: как на кладбище-то сходит ночью, так пропадает потом недели на две, а то и на месяц. Ох, чует мое сердце, неспроста это, неспроста! Повздыхав и поохав еще минут десять, тетя Марина распрощалась с Алкой и ушла. «Что же делать-то мне теперь? И уехать не смогу. Если они за каждым моим шагом следят, то я их прямо на Надежду и выведу. Нет! Это единственное мое пристанище. Нельзя! Там Стасик!» — Алка вконец расстроилась, тоска по сыну глодала сердце, да и встреча в баре не способствовала поднятию настроения. «Разговаривал со мной, как с пустым местом! — с горечью думала она. — Я ведь ему ничего плохого не сделала! Так любила его, а он все перечеркнул!» Под конец своих рассуждений она не выдержала и расплакалась. Обрывочные воспоминания теснились в мозгу, тихие всхлипывания грозили перейти в настоящую истерику. Заставив себя подняться и пойти в ванную, решила не травить себя больше: «Реви не реви, прошлого не вернуть! — Алка достала благословенную пачку сигарет и закурила, попутно поставив чайник. — Надо что-то делать, а не жалеть себя и не сидеть, как мокрая курица!» — глубоко затягиваясь, ругала себя она. Вдоволь напившись чаю и перемыв посуду, Алка уселась перед телевизором и погрузилась в размышления. Но сколько ни ломала голову, так ничего и не надумала. Слишком много всего произошло за эти дни, и события никак не хотели укладываться в логическую цепочку. «Чертовщина какая-то! И чего Сереге на кладбище делать, да еще ночью! — внезапная догадка, как вспышка молнии, озарила ее. — Черт, как же я сразу-то не догадалась! Надо завтра постараться отделаться от этого ушастика и наведаться туда». Засыпая, Алка подумала: «А Владик все так же красив! Интересно, что он обо мне подумал, увидев? Я вроде бы неплохо сегодня выглядела. — Захихикала, переворачиваясь. — И как это у меня вырвалось про друзей за Амуром?» А во сне Влад опять, как и прежде, любил ее. Он ласкал ее стройное тело своими умелыми руками, шептал слова, от которых кружилась голова. Все было прекрасно, как и раньше. Только теперь она не была уже той робкой, застенчивой девушкой, краснеющей от каждого его откровенного взгляда. Она теперь отвечала страстью на его страсть. Она металась по кровати и стонала, хватая ртом воздух и задыхаясь от желания, охватившего ее разгоряченное тело. «Люби меня, пожалуйста, люби меня!!!»— шептала она, комкая простыню руками. Целомудрие и бесстыдство переплелись в эту ночь, даря наслаждение им обоим. Вдруг что-то загремело вдалеке, и Влад стал растворяться в воздухе, будто это был вовсе и не он, а призрак какой-то. «Пожалуйста, не уходи! Не бросай меня вновь! Я не могу без тебя!» — Алка кричала что есть мочи, пытаясь удержать видение, но оно становилось все призрачнее и призрачнее, пока не исчезло совсем. Что-то вновь загрохотало, и Алка проснулась. Резко сев на кровати, долго не могла встряхнуться. Обхватив себя дрожащими руками, Алка подошла к окну. На улице вовсю полыхала весенняя гроза. «Вот что меня разбудило», — вяло подумала она, опуская штору. Встав под прохладный душ, Алка размышляла: «Второй раз за неделю он снится. У него жена да наверняка и куча любовниц. А я с ним всю ночь любовью занималась. Забудь о нем!» Сама же прекрасно сознавала, что никто ей, кроме него, не нужен. Сколько раз за эти годы одиночества приглашали ее на свидания! Ничто ее не прельщало. «А все потому, что в глубине души ты никогда не переставала любить его! Хотя знаешь, что, кроме горя, ничего он тебе не принесет!» Ругая себя на чем свет стоит, Алка прошла на кухню, заварила чай и по привычке сняла трубку своего горе-телефона. Но друг ее детства упорно молчал. Дождь за окном лил как из ведра. «Вот погодка-то. А я на кладбище собралась. Хотя, может, оно и к лучшему — некому будет глазеть на меня. От слежки еще отделаться надо, — Алка хохотнула. — Ну прямо агент 007, хотя мужик не дурак был и у него есть чему поучиться». Натянув старенькие джинсы и кроссовки, убрав волосы под берет и застегнув куртку, она взялась за ручку двери и потянула ее на себя. То, что она увидела в следующий момент, заставило ее замереть от ужаса. Сердце, казалось, на мгновение остановилось, а после забилось в бешеном ритме. А потом она завизжала, пронзительно и тонко! Визжала, пока не начали хлопать двери соседей и кто-то не подхватил ее под руки и не оттащил в сторонку. Вокруг нее хлопотали какие-то женщины, вливали ей в рот горькое лекарство и все время гладили по голове и плечам, уговаривая успокоиться. Но увиденное вновь и вновь вставало перед глазами: на лестничной площадке, упираясь головой в косяк ее двери, вверх лицом лежал лопоухий мальчишка. Вернее, труп, потому что горло его от уха до уха было перерезано. Лужа крови под ним показалась ей огромной. «Неужели в человеке так много крови? Почему у моей двери?! Ведь он мальчик совсем!» — мысли скакали как угорелые, тело сотрясала крупная дрожь. Алка не выдержала и разрыдалась. Кто-то вызвал милицию, и опера, вполголоса переговариваясь, приступили к работе. Надо сказать, что работала опергруппа слаженно и четко — ни бестолковости, ни суеты. Первым делом опросили всех присутствующих, постепенно отсеивая тех, кто ничего толком не мог сказать. Тетя Марина была гвоздем программы, вещала обстоятельно, то и дело кивая в Алкину сторону. Труп упаковали и увезли, соседи разошлись по своим квартирам, и Алка осталась наедине с оперативниками и со своими страхами. К ней пока никто не подходил — то ли из уважения к ее потрясению, то ли в память о том, что Колька, ее брат, когда-то был одним из них. Она сидела, сжавшись в комочек, в кухне на стуле, то и дело бросая взгляды на открытую дверь прихожей. Очерченный мелом силуэт да лужа крови — вот и все, что осталось от ушастого. Алка опять всхлипнула, отказываясь верить в происходящее. Кто-то наклонился над ней, заботливо взял за руку, нащупывая пульс: — Как ты, Алк? — на нее с сочувствием смотрел Володька Самохин. — Володь! Это что такое, а? — она уткнулась носом в его пальто и запричитала: — Он же ребенок совсем! Такая страшная смерть! Почему, когда милиция так нужна, ее никогда не оказывается рядом?! Он достал платок и начал утирать ей лицо. — Ты сейчас поедешь со мной, оставаться здесь одной тебе нельзя! — Сейчас нельзя, а завтра что, можно будет, да? А завтра, может, меня вот так! — Алка заголосила: — Володя, я боюсь! Мне страшно! — Алк, вставай. Поехали, — терпеливо уговаривал упирающуюся Аллу Володька, потом, чертыхнувшись, подхватил ее на руки и пошел к выходу. Сдав ее в машине с рук на руки седоволосому врачу, Володька пошарил у нее в сумке: — У тебя где ключи от квартиры, мне дверь закрыть нужно. — Зачем, — она истерично захихикала. — Туда может войти кто захочет и когда захочет. Дверь — не препятствие для тех, кто может запросто перерезать горло человеку. Последние слова она уже еле произносила, лязгая зубами. — Ты давай, сделай все, что нужно, — обращаясь к врачу, озабоченно бросил Володька. Он нашел наконец ключи и пошел назад к подъезду. Осторожно, словно она была фарфоровой статуэткой, врач снял с нее куртку, задрал рукав ее свитерка и перетянул руку жгутом. — Давай, малышка, поработай ручкой, — он похлопал ее по руке и медленно ввел иглу в вену. — Так, умница! Сейчас еще один сделаем, и все в порядке. Он вытащил шприц, оставив иголку в руке. — Сейчас, потерпи немного! Алла тупо следила за его манипуляциями. Володя вернулся, проводил врача к машине «Скорой помощи», взял у него какие-то лекарства, и они поехали. Долго петляли по улицам города, пока не подъехали к старенькому, покосившемуся домику. — Это что за особняк? — равнодушно спросила она, сонно поводя глазами, — уколы начали наконец действовать. — Спрятаться тебе нужно. Это ненадолго, — Володя протянул ей руку. — Пошли, малышка. Я тебя провожу. — А я что, здесь одна буду жить? — она зябко поежилась. — Я одна боюсь! Тут кругом все как вымерли! Пустынная улица служила подтверждением ее слов. Алка озиралась по сторонам и постепенно начала узнавать один из районов старого города. Строительство здесь не велось, властям нецелесообразно и дорого было подводить сюда коммуникации, поэтому район этот постепенно ветшал. Многие дома пустовали, кое-где виднелись заколоченные крест-накрест окна. — Володя, да ты что? — Губы ее задрожали, из глаз опять брызнули слезы. — Тут же как в пустыне. Меня резать будут, а на помощь прийти некому. — Сегодня в твоем доме убили человека. Населяют его, дом-то твой, как минимум человек пятьдесят. — Голос Володьки стал жестким, последние слова он почти прокричал: — Так вот, я спрашиваю: спасло это того паренька?! Он устало потер глаза: — Давай, Ал, не дури. Тебе придется набраться немного храбрости и потерпеть. Да и я буду заезжать. Опустив плечи, Алла побрела за Володькой в дом. Он толкнул дверь, она открылась на удивление легко и без скрипа. Что предстало перед ней в комнате, заставило открыть рот от удивления. То, как был отделан и обставлен дом внутри, отвечало самым требовательным запросам. Но добил ее радиотелефон. — Это что за пещера Али-Бабы? — плюхнувшись в широкое кожаное кресло, спросила Алка, тараща глаза по сторонам. — Нравится? — Володька довольно улыбнулся. — Это у нас штаб-квартира! Об этом месте знают всего три человека, так что ты не сильно переживай. — А кто эти трое? — Двое находятся здесь, — он присел перед ней на корточки и потрепал за подбородок. — А третьего тебе знать не надо. Ничего не бойся, никуда не выходи! В доме есть все, что тебе нужно. — А туалет? Он ведь на улице? — Обижаешь! — он встал и, взяв ее за руку, повел знакомиться с временным пристанищем. Домик был маленьким, но все в нем устроено так, что он мог бы стать приютом для нескольких человек — и не на один день. Холодильник был доверху загружен продуктами. Кухонные полки ломились от импортных упаковок с различными деликатесами. У Алки глаза разбегались от такого изобилия. Были здесь и туалет, и душ. Выложенные кафелем помещения, правда, были мизерные, но, учитывая Алкины габариты, это мало ее волновало. После получасовых инструкций Володька подошел к тумбе, на которой стоял телевизор, сунул руку в один из ящиков и извлек на свет божий пистолет: — Это на всякий случай. Не пугайся, — успокоил он, увидев ее округлившиеся глаза. — Надеюсь, тебе не придется его применять. Не забыла еще как пользоваться? — Нет, не забыла, — фыркнула Алка. — Как меня муштровали мои учителя, разве забудешь! Володька довольно заухмылялся. Много слез пролила Алка, пока они с Колькой учили ее стрелять. Вывозили в старый отработанный карьер и начинали изводить ее инструкциями. Много раз, разозлившись на них, она бросала все и посылала их куда подальше. Но природное упрямство брало верх, и она снова и снова ездила с ними. Попрощавшись с Володькой, Алка начала кружить по дому. Остановившись около телефона, долго думала, но потом не выдержала и набрала Надькин номер. Долго никто не подходил, наконец трубку сняли и она услышала родной голос сына: — Але! Кто там? — он захихикал. — Мамочка, это ты? — Я, милый мой! — горло сдавило. — Как ты там? — Хорошо, — коверкая слова, малыш пустился в объяснения. Алка слушала, время от времени вставляя вопросы. Вдоволь наговорившись с матерью, Стасик передал трубку Надежде: — Ну, рассказывай, мамуля дорогая! Как ты там? Видела его? — Видела! — Алка всхлипнула. — Я для него — ничто, пустое место. Понимаешь? Он смотрел на меня как на пустое место! — Ладно, не паникуй. Ты как хоть выглядела-то, что на тебе было надето? — Да не в том дело! Неплохо я вроде выглядела, костюм на мне был. Тот, помнишь, один-единственный мой. — А, тогда все в порядке. Ты в нем потрясно выглядишь, — довольно протянула Надежда. — Он же не слепой! Должен был увидеть, какая ты стала интересная женщина! — Ага, да еще старее на пять лет, — не удержавшись, съязвила Алла. — А с ними малолетки были, знаешь, из той серии: ноги от ушей, груди из подмышек. Что я рядом с ними? Так, мышка серая! — А ты не ревнуй, не ревнуй! — хохотнула Надька. — Все приедается! И что, действительно ничего в глазах-то его не промелькнуло? — Промелькнуло! — Алка усмехнулась. — Ненависть лютая! — Вот это да! — Надька ахнула. — Ну, мамуля дорогая! Это уже кое-что! — Ага, кое-что! — возмутилась Алка. — Я его ненавидеть должна, а не он меня, поняла?! — Поняла, — миролюбиво согласилась Надька. — Ты не отчаивайся, Ал! Ненависть — тоже чувство. До этого человека еще надо довести. Алка задохнулась от возмущения: — Я довела, да?! Ну, спасибо! — Не кипятись ты. Я ж тебе сказала в тот раз — чем больше я обо всем думаю, тем больше у меня вопросов. Что-то тут не так! Очень многое не сходится. — Помолчав немного и посопев в трубку, она продолжила: — Ненависть, говоришь? Интересно! Очень даже интересно! — Да ладно тебе Фрейда-то из себя строить! — фыркнула Алка. — Я просто не одна была, а с Володькой Самохиным, а он мент. Получается — враг его заклятый. Все просто, Надюш. Ты лучше расскажи, как там сына моего воспитываешь? Разговор еще минут десять крутился вокруг Стасика. Вдоволь наговорившись, подруги повесили трубки. Об утреннем происшествии Алка рассказывать не стала: зачем тревожить Надежду. Она вон и так как на иголках — переживает за нее. Алла включила камин, поставила на плитку сковороду и начала готовить себе ужин, потому как день почти закончился — на улице заметно потемнело. За ужином Алла не переставала думать об одном и том же: «Кому нужна была смерть этого подростка? Кому надо было посылать его следить за мной?» Перемыв посуду и выключая свет на кухне, Алка вздохнула: «Права Надежда — чем больше я узнаю, тем больше неясного. А у нее чутье! Причем профессиональное, репортажи-то ее ох какие были!..» Приняв душ, девушка еще раз обошла весь дом, проверяя запоры на окнах и двери. Укутавшись в теплый махровый халат, найденный на одной из полок шкафа в спаленке, Алка задремала перед телевизором. Проснулась она как от толчка — под окнами кто-то ходил. «Нет, мне показалось!» — Алка настороженно стала прислушиваться, но так больше ничего и не услышала. Взяв в руки пистолет и сняв его с предохранителя, девушка погасила свет и начала потихоньку, крадучись, обходить дом. Тишина кругом была оглушительной. «Совсем нервы сдают», — поежившись, Алка забралась под одеяло. Кроватью служила широкая тахта, все спальные принадлежности она еще загодя нашла в кладовке. «Надо постараться успокоиться и уснуть — утро вечера мудренее!» Уже проваливаясь в сон, она подумала: «Если кто захочет со мной расправиться, то лучшего места не найти». Молодая женщина спала. Свет луны падал из окна на ее лицо. Во сне оно было по-детски трогательным и беззащитным. Одна рука была закинута наверх, а вторая пряталась под подушкой. Мужчина тихо стоял над спящей Аллой и, казалось, размышлял. Он усмехнулся про себя: «Что она, интересно, там прячет? Уж не пистолет ли? Можно подумать, она успеет пустить его в ход! Мне одной минуты достаточно, чтобы дотянуться до ее тонкой шейки!» Рука потянулась к ее лицу. Но он не сделал того, что собирался, а только осторожно провел пальцем по ее губам. Она судорожно вздохнула, что-то пробормотала и повернулась на бок. Одеяло съехало, открыв его взору стройные ноги. Он молча выругался про себя: «Надо убираться отсюда, пока я еще способен контролировать ситуацию!» Но не тронулся с места, а все смотрел и смотрел на нее. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он круто развернулся и вышел из комнаты. Солнце светило вовсю, и за окном щебетали воробьи. «Чего они расчирикались? — потягиваясь, вяло подумала Алка. — Который сейчас час, интересно?» Поднеся руку с часами к глазам, она ахнула. Они показывали половину двенадцатого. Быстренько приняв душ и наскоро перекусив, Алка направилась к телефону. Набирая Володькин номер, обводила комнату глазами и только тут заметила то, на что прежде не обратила внимания. Следы!!! Следы от мужских ботинок! Они шли от входной двери и обрывались в спальне. «О боже!!! Кто здесь был ночью?» То, что следы не Володькины, она знала точно — после его ухода она все тщательно убрала. «Володечка! Ну возьми, пожалуйста, трубку!» — Алка чуть не плакала, покусывая губы. Но гудки один за другим уходили в пустоту. Ясно — Володьки на месте не было. Она заметалась по комнате — надо было что-то делать. Решение всплыло само собой. Лихорадочно натягивая на себя одежду, она то и дело поглядывала на телефон, но никто ее сегодня не беспокоил. Алка невесело усмехнулась: «Если вы думаете, что я буду сидеть и ждать, когда меня тут прикончат, то вы, ребята, глубоко заблуждаетесь!» Окинув напоследок комнату критическим взглядом, она вышла из дома. Как она и думала, вся земля под окнами и у входной двери была истоптана. «Значит, мне не показалось вчера!» Алка пошла, ускоряя шаг, к автобусной остановке. Уже подъезжая к кладбищу, Алла поежилась: не любила она сюда ходить в одиночестве. Быстро вышагивая по дорожкам между могил, женщина то и дело оглядывалась. «Прямо как преступница какая-то! — невесело думалось ей. — У меня ведь здесь родители похоронены, а через две могилки от них — Колькина жена. Так что ничего странного в моем посещении нет!» На кладбище в этот день было немноголюдно. У входа четверо мужиков копали могилу. Две одинокие старушки, взявшись под руки, не торопясь бродили от одной могилы к другой. Место, где покоились Алкины родители, ничем не отличалось от многих других, разве только тем, что надгробье было большим, накрывшим сразу два холмика. Колька, правда, хотел все сделать по-другому. Но мастера как всегда что-то там напутали с размерами, и получилось: два памятника, а надгробие одно. Отделано оно было мраморной плиткой и выглядело вполне прилично. Колька сначала хотел возмутиться, но потом махнул рукой: а то сделают еще хуже. Протирая носовым платком фотографии родителей, Алка зорко поглядывала по сторонам. Кругом никого не наблюдалось. Она быстро присела на корточки и, вздохнув и мысленно перекрестившись, приподняла одну из плиток. Тайник этот Алла чисто случайно обнаружила два года назад. Перед каким-то церковным праздником она убиралась на могилке и отошла за водой для цветов, а когда возвращалась, то увидела Серегу. Он, как-то странно сгорбившись, присел у могилы и что-то рассовывал по карманам. У нее глаза полезли на лоб: что такого можно было там найти, чтобы унести с собой?! Все это он проделал быстро, тут же поднялся и, не поднимая головы, ушел. Зайдя за ограду, Алка начала вглядываться в мраморное надгробье. И только тут она заметила, что три плитки посередине лежат как-то не так. Вроде бы все как и прежде, только лежали они немного не так. Посторонний ни за что бы не догадался, но только не Алка. После смерти родителей она часами просиживала здесь, тупо уставившись в одну точку, мысленно разговаривая с ними и молчаливо прося у них совета. За время этих посещений она до мельчайших деталей, до последней песчинки изучила последнее пристанище отца и матери. Поэтому она даже спросонья могла с точностью сказать: сколько плиточек уложено в длину, а сколько в ширину. Какой узор на каждой из них и как эти мраморные разводы, переплетаясь между собой, создавали единую картину. В тот раз узор был нарушен. Алка осторожно приподняла одну и ахнула. Прямо под плиткой было полое пространство, очевидно, это был промежуток между могилами. Но не это поразило ее, а то, что это пространство аккуратно было выложено металлической фольгой. То, что это место служило для кого-то тайником, было очевидно. Алка долго размышляла и решила Сереге ничего не говорить. В конце концов каждый человек имеет право на свои тайны. А то, что он выбрал тайником могилу ее родителей, не особенно удивляло. В наше время никому доверять нельзя. Банкам и сейфам — особенно. Первые банкротятся, вторые взламывают. Квартиру его жильем можно было назвать, обладая большим воображением, а уж чтобы спрятать там что-то ценное, и говорить не стоило. Могила! А почему бы и нет? Мертвецам можно доверить любую тайну, они не продадут! Сереге она так ничего и не сказала, а потом и забыла вовсе. И если бы не тетя Марина, то и не вспомнила бы никогда. Но вопреки ожиданиям тайник был пуст. Сколько она ни шарила, так ничего и не нашла. Уложив все на место, она пошла к выходу. Мысли одна тревожнее другой терзали ее всю дорогу. Подъезжая к своей остановке, Алка решила не выходить, а проехать еще две — до Колькиной берлоги. Может, хоть сегодня застанет его дома. Алка тяжело вздохнула. После смерти родителей он стал для нее опорой и надеждой во всем. Она ни разу не видела его злым или недовольным. Он всегда ей улыбался, старался утешить или побаловать чем-нибудь. Но после той роковой ночи, когда погибла Лариса, все круто изменилось. Николай замкнулся, ушел в себя. В Алкину сторону даже не смотрел, считая ее косвенной виновницей происшедшего. А потом запил… Будучи трезвым, обходил ее дом стороной, а пьяный приходил, плакал навзрыд, как ребенок, и начинал жаловаться на всех и вся. Выклянчив у сестры деньги, гладил дрожащей рукой ее по голове и уходил. Алла вздохнула: что с нами делает жизнь! Как часто получается, что самый родной и близкий тебе человек вдруг, в одночасье, становится чужим, и сколько бы ты ни бился, ничего не меняется, а он отходит все дальше и дальше, и достучаться до его сердца невозможно. А потом полоса непонимания становится все шире и шире, постепенно превращаясь в пропасть, преодолеть которую ох как трудно! Сколько за это время Алла сделала попыток вернуть расположение брата, но натыкалась на стену молчания и непонимания. Колька никого к себе близко не подпускал: ни к своим мыслям, ни к своему сердцу. Она знала, что он по-прежнему любит ее, но болью своей делиться не собирался, да и ее печали взваливать на себя не спешил. Автобус фыркнул и остановился как раз напротив дома, где жил брат. Окна его квартиры приветливо светились. — Проходи, сестренка! Сейчас кушать будем, — суетливо помогая ей раздеться, Колька зачастил. — Я как раз о тебе вспоминал. У тебя там в доме какое-то ЧП. А тут ты еще пропала. Я тебя вчера весь день искал, волновался. — Коль! Это ты или нет, а? — Алка в недоумении уставилась на брата. Колька обиженно засопел: — Ты что мне, чужой человек? Сначала находка твоя, потом эти крутые объявились… с любимым твоим, — последние слова он почти выплюнул. — Потом труп у твоей двери. Я тут весь на нервах! Где тебя носит? А может, ты мужика себе нашла? — Ага! На фоне общих событий романтической истории как раз и не хватает, — Алка потянулась и зевнула. — Да я согласна каждый день попадать в подобные истории, лишь бы видеть тебя в добром здравии. Увидев вытянувшееся Колькино лицо, она заулыбалась: — Да шучу я, шучу! А вообще-то ужасно приятно видеть тебя трезвым и знать, что ты за меня волнуешься, — Алка потерлась о плечо брата и вздохнула. — А вчера меня Володька Самохин спрятал. Коль, а что покушать-то есть, у меня живот подводит. Готовил Колька отменно. Сказалось то, что рано стал сестре за няньку. И сейчас, глядя на уплетающую за обе щеки Алку, самодовольно ухмылялся: — Нравится? — Угу! — с полным ртом протянула она, потом, прожевав, добавила: — Я всегда удивляюсь, как ты почти из ничего ухитряешься приготовить такую вкуснятину? — Так для родного же человечка старался! — лаская взглядом сестру, обронил Колька. — Ты ешь получше! А то одни глазищи остались! — А ты чего не ешь? — Алка замерла и подозрительно уставилась на брата. — Что, на сухую не лезет? — Да ладно тебе, — Колька отмахнулся от нее. — Я как в тот раз ушел от тебя, так ни разу и не выпил. С Володькой встречался, долго разговаривал. Он внимательно посмотрел на сестру: — Кстати, Ал, а где Серега? — Хотела бы я знать! — она от возмущения даже приподнялась на стуле. — И вещь у меня забрал и смылся! — Да ладно тебе, не перегибай! — Колька потер шею. — Я боюсь, не случилось бы чего с ним. — А что с ним может случиться-то? — Алка фыркнула. — Он ничего не находил. В тот вечер они долго разговаривали, впервые за последние пять лет. Алка не могла поверить в происходящее. Разговор заходил обо всем, кроме одного: той ужасной ночи, которая перевернула всю их жизнь. Даже про Стасика Колька спрашивал, чем удивил и ужасно обрадовал ее. Смеялся вместе с ней над его детскими шалостями, утверждая, что этим тот пошел в мать. Алка кинулась оспаривать, и кончилось тем, что они, как в детстве, начали кидаться подушками. Много позже, глядя в темноту, Алка заплакала: она вдруг поняла, что вновь обрела брата. Уткнувшись в подушку, чтобы не разбудить его, она вздрагивала от беззвучных рыданий. — Малыш, ну ты чего? — на плечо ей легла рука брата. — Не надо, успокойся. Алка, глотая слезы, прошептала: — Коленька, миленький, если бы ты знал, как я скучала по тебе! По такому, какой ты сейчас! По такому, какой ты был всегда! — Ну, плакса! — протянул Колька дрожащим голосом, гладя ее по голове. — Перестань, успокойся! Все хорошо! Алка уставилась на него в темноте, пытаясь уловить выражение его лица: — Колюнь! Ты ведь вправду любишь меня со Стасиком?! Ведь так?! — она опять заплакала. — Ну а кого мне еще любить, по-твоему, дуреха! — Колька поцеловал ее в лоб. — Давай спать. Дни предстоят напряженные. Потрепав ее взлохмаченные волосы, он продолжил: — Я не хочу, чтобы ты влезала во все это дерьмо! Дело это еще хуже, чем я мог предположить! — А откуда ты знаешь? — она попыталась приподняться, но он придержал ее за плечи. — Спи, говорю! А то ремня получишь. Я ж тебе говорил, с Володькой долго разговаривал. Всех тонкостей он мне не открыл — не имеет права. Но кое-что пояснил. Дела плохи! — Вот елки-палки! Мне и Серега говорил, что дело — дрянь! Алка закуталась в одеяло и замурлыкала, как котенок: — А я теперь ничего не боюсь, раз за меня горой такие мужики стоят. — Ну, ты не очень-то расслабляйся, — ухмыльнулся в темноте Колька. — Все, что от тебя требуется: сидеть тихо и не высовываться. Поняла? — Ага, — сонно пробормотала Алка… Истинное значение его слов она поняла только утром. Когда проснулась, брата уже и след простыл. Постель была аккуратной стопочкой сложена на кресле. Завтрак стоял на столе, накрытый полотенцем. — Умничка! — напевая, Алка приняла душ и набросилась на завтрак. Пока она ела, ее не отпускало предчувствие, что она упустила что-то. Но вот что — никак не могла понять. Убирая продукты в холодильник, поняла: ключи! Он вчера ничего не сказал про ключи! Алка бросилась к двери. Так и есть — она заперта! — Вот так братик! Вот так умничка! — она принялась колотить по закрытой двери. — Не высовываться! Куда ж здесь высунешься — пятый этаж! Весь день она слонялась по квартире, не зная, чем себя занять. Несколько раз принималась смотреть телевизор, но выключала — когда находишься в таком раздражении, тяжело сосредоточиться. Колька так и не появился. Проснувшись утром и посмотрев на пустой диван напротив, Алка начала в остервенении мутузить подушку: «Вот гад! А если он запил?! Мне что, здесь сидеть до скончания века?!» Хотя в глубине души была уверена, что запить он не мог. И если он так поступил с ней, значит, причина была более чем уважительная. Повздыхав и посокрушавшись по поводу мужского вероломства, Алка решила: «Коль уж я выступаю в роли заключенной, надо сделать так, чтобы не было мучительно стыдно за бесцельно проведенное время!» Решив привести Колькину квартиру в надлежащий вид, она не понимала, какой труд взваливает на себя. К вечеру третьего дня заточения силы ее были на исходе. Но надо сказать, усилия не пропали даром — квартира сияла. Окна, двери, кафель — все поражало идеальной чистотой. Алка не пропустила ни одного уголка, не оставила ни одного грязного лоскутка в Колькиной берлоге. Потягивая чай на кухне и устало оглядывая плоды трудов своих, она размышляла вслух: — Пора бы уж ему и появиться, хлеб кончается, однако! Словно в ответ на ее мольбы, ключ в замке заворочался, дверь распахнулась и Колька вырос на пороге собственной персоной. — Привет! — угрюмо поздоровавшись, он начал раздеваться. Алка совсем было раскрыла рот для язвительного приветствия, но, увидев его трехдневную щетину и запавшие глаза, быстро прикусила язык. Колька бросил пакет на кухонный стол, тяжело опустился на табуретку и вздохнул: — Ну, как ты тут? Сильно меня ругала-то? — Нет, — буркнула Алка, разбирая пакет. — Хорошо хоть хлеба догадался купить. А то хотела с балкона орать: «Люди, принесите хлеба!!!» Колька устало заулыбался, оглядевшись, заметил: — А порядок-то какой навела! Умница ты моя! А то живу, как в хлеву. — Кто ж тебе виноват? — возмутилась было Алка, но, смягчившись, попросила: — Ну, рассказывай! Что нового в городе? — Стреляют, — на манер известного киногероя протянул Колька. — Как стреляют? — опешила Алка. — По-настоящему? — По-настоящему, — передразнил ее брат. — Нет, понарошку. Помолчав, добавил: — Да! Железка эта дорогого стоит! Такой поднялся тарарам, что и не понять: где свои, а где чужие. — А ты-то за кого, Коль? — заерзала Алка. — Можешь мне рассказать-то хоть все как следует? — За кого, говоришь? — хитро прищурившись, Колька смотрел на нее в упор. — Это как посмотреть! Смотря кого считать своими, а кого чужими. Вот так-то вот, сеструха. — Ты мне загадками тут не говори, — рассердилась Алка, — Неужели нельзя рассказать все по-человечески?! — Ладно, не тарахти, — миролюбиво бросил Колька, на ходу снимая рубаху. — Я пойду себя в божий вид приведу, а ты подсуетись тут: собери на стол. Три дня толком не ел. — Кругом одни командиры, — бурчала Алка в закрытую дверь ванной комнаты. Но на стол оперативно все собрала и чистое белье брату приготовила, а в хитрой ее головке зрел и быстро разрастался план. «Только бы себя не выдать! — размышляла Алка. — Из него ведь слова не вытянешь, — оправдывала она себя. — Это что же получается: все самое главное опять без меня? Жди потом долгие лета, когда правда всплывет наружу. Нет уж, хватит!» Сытый и подобревший Колька весь вечер трепался обо всем, но только не о том, что по-настоящему интересовало Алку. Она как могла подыгрывала ему, чтобы усыпить бдительность. «Давай, давай!» — злорадно думала она. Натрепавшись вдоволь обо всем и ни о чем, Колька захрапел. Алла убрала все в кухне, постирала его вещи и тоже улеглась. Мысли одна тревожнее другой лезли в голову. Она ворочалась с боку на бок, стараясь не уснуть. Когда дыхание брата стало совсем ровным, Алка потихоньку выбралась из-под одеяла. На четвереньках подобралась к Колькиным брюкам и вытащила ключи, затем сгребла в охапку свою одежду и поползла на кухню. Там, лихорадочно озираясь, Алка быстро оделась. Когда начала поворачивать ключ в замке, то ни с того ни с сего ее разобрал смех. «Вот дура-то. Сейчас он проснется, опять под арест сядешь», — эти мысли подействовали отрезвляюще. Уже сбегая по лестнице, Алка посмотрела на часы, они показывали половину первого. Путь от Колькиного дома до ее занял добрых полчаса. Одному богу известно, сколько раз она замирала в тени заборов и деревьев, слыша чьи-нибудь голоса. Потом, когда тревога оказывалась ложной, кралась дальше. Двор ее дома был погружен во мрак. Светилось только одно окно, и это окно было Серегино. «Ага! — злорадно усмехнулась Алка. — На ловца и зверь бежит! Сейчас мы с тобой побеседуем! Вот только домой заскочу на минутку». Делать ей этого не следовало. Поняла она это, лишь включив свет в комнате. На ее любимом кресле развалился старый знакомый. Игорек щурился от яркого света и пытался изобразить приветливую улыбку: — О! Какие люди! Мы тут заждались тебя, дорогуша. Ну что за неуважение к почтенной публике. — Слышь, Игорек, давай я ее поучу хорошим манерам, — проскрипел Лысый, приподнимаясь с пола. — К-как вы сюда попали? — пятясь, заикалась Алка. Они дружно заржали. — Я же говорил тебе, что наша встреча не последняя. — Игорек противно прищурился. — А я редко обманываю. — Проходи, малыш, не стесняйся, — сзади пахнуло перегаром. Оглянувшись, она уставилась в пьяные глаза Влада: — А, и ты здесь. Ну как же без тебя. Он подтолкнул ее на середину комнаты, а сам плюхнулся на диван, держа в руках початую бутылку коньяка и рюмку. Алка задохнулась от возмущения: — Мало того, что вламываетесь без приглашения, так еще и коньяк мой жрать вздумали. Кто позволил? — Забыл спросить, — цинично усмехнувшись, Влад наполнил рюмку. — К тому же с этим местом у меня связано много приятных воспоминаний, не отметить своего возвращения я не мог. — А ты и не вернулся! — Алка вскинула подбородок. — А насчет приятных воспоминаний… Не так уж их и много. Ей не следовало так говорить, потому что в следующее мгновение Влад уже стоял перед ней: — Не много, говоришь. Ну так мы можем пополнить, не так ли? Голос его стал обманчиво ласковым, Алка судорожно сглотнула, такого она боялась его еще больше: — С женой своей пополняй, понял! И вообще, оставьте меня в покое! — Хорош, Влад. Потом будешь выяснять. Мне нужно то, за чем я приехал. — Игорь встал и подошел к Алке. — Давай, детка, напрягись и вспомни: куда ты дела микросхему? Проблемы не нужны никому. Отдаешь микросхему, и расходимся по-хорошему. О\'кей? — О\'кей! Только я не знаю, о чем вы. Его лицо побагровело, и он рявкнул: — Все ты знаешь! Не будь дурой, а то Лысый поработает с тобой так, что тебя родная мать не узнает! — Она и так не узнает! Она давно умерла, — Алка заревела. — С чего вы взяли, что то, что вы ищете, у меня? — Да с того, что мне позвонили и сказали, что ты нашла мой бумажник в луже почти неделю назад. — Игорь занервничал. — Почему-то ни на кого другого не сказали, а на тебя, улавливаешь? У Алки просто рот раскрылся, немного справившись с удивлением, она сказала: — Улавливаю! А кто звонил-то? — Не знаю! Черт! — Игорь начал терять терпение. — Давай, Лысый, ищи. Последующие полчаса Лысый усиленно превращал ее квартиру в свалку мусора. Он вспарывал подушки, одеяла, вытряхивал все из шкафа. Потом перешел к книжным полкам. Поочередно вытряхивая каждую книгу, он небрежно бросал их на пол. Алка молча плакала, глядя на этот беспредел. Поначалу принялась было скулить, но получила пинком в бок и теперь глотала слезы молча. «Сволочи! Сволочи!» — про себя Алка посылала на их головы все страшные проклятия. Обыск между тем продолжался. Лысый методично переходил от одной вещи к другой. Игорек метался, как тигр в клетке, а Влад накачивал себя коньяком, бросая сальные взгляды в ее сторону и делая непристойные движения бедрами. На что Алка презрительно кривила губы и отворачивалась. Происходящее все меньше нравилось ей: «Ну что тебе нужно было, идиотка! Не сиделось тебе у Кольки, да?! Все правды хотела?! Что хотела, то и получила! Подожди, это только начало!» Сердце ее тоскливо сжималось от одной мысли о том, что они с ней могут сделать. Рассуждая сама с собой, она не сразу обратила внимание на то, что обыск прекратился, и все трое мучителей в недоумении уставились на нее. Алка попыталась сосредоточиться на происходящем: — Ч-что? — заикаясь, пролепетала она. — Ч-чего уставились? — Ха-ха-ха, — противно хихикал Лысый, держа в руках какую-то фотографию. — Вы только посмотрите! Кажется, у нас есть наследник! Алка похолодела, она узнала фотографию сына. Боже мой! Ведь она же все фотографии отвезла к Надежде! Как она забыла про эту! На снимке Стас был крупным планом снят на фоне новогодней елки, где она с ним была в этом году. Там, как никогда, он был похож на Влада. — Влад! Ну-ка подойди сюда, — продолжал ерничать Лысый. — Если это не ты, то твой сын точно. Игорь, мгновение подержав фотографию в руках и пожав плечами, протянул ее Владу: — Нет сомнений. Твой пацан. А ты не отвлекайся, ищи дальше. Влад медленно встал, взял снимок в руки и начал внимательно изучать его. На его лице не отразилось никаких эмоций, разве только удивление. Так же медленно подойдя к Алке, он рывком поднял ее с пола: — А ну-ка, сучка, расскажи мне — кто это? Глядя в его мутные глаза, Алка поняла, что он сильно пьян. — Я не собираюсь разговаривать с пьяным бандитом! — Да что ты?! — он осклабился. — А с каким бандитом ты будешь разговаривать? Может быть, с голым? — и он начал медленно расстегивать ремень. — Нет! — Алка завизжала и попыталась вырваться. — Пусти меня, животное! Игорь приостановил свое кружение по комнате: — Закрой ей пасть! Ментов еще тут не хватало! И так они два дня ее хату пасли. — Оглянувшись на Лысого, он спросил: — Ну, долго еще? — Почти все. Сейчас еще за тумбочкой посмотрю, и можно сваливать, — он начал сдвигать тумбочку, на которой раньше стоял телевизор, теперь нашедший себе место на полу. — Игорь, давай сюда, быстрее, — в голосе Лысого было столько ликования, что сомневаться не приходилось: он что-то обнаружил. — Вот сука! Мозги нам сушила сколько, а! Влад оторвался от нее и примкнул к своим друзьям, которые усиленно что-то разглядывали на открывшемся их взору пространстве. Алка боялась пошевелиться, предчувствия были самыми паршивыми. И как водится, предчувствия не обманули ее. Застывшим от ужаса взглядом она следила за приближающимся Игорем. В руках он держал свое портмоне и неумолимо надвигался на Алку. Мозг отказывался переваривать происходящее: «Откуда, когда?! О господи! Что теперь со мной будет?!» Лихорадочный бег мыслей был прерван пощечиной. Алка откинулась назад, больно ударившись головой о стену, и заскулила: — За что? Я ничего не знаю! — Откуда это у тебя? — тщательно выговаривая слова, Игорь придвинулся к ней почти вплотную. — Что скажешь про мой бумажник? Дважды ударив им Алку по лицу, он рявкнул: — Убью, сука! Говори, где микросхема? Размазывая кровь по лицу, Алка стонала: — Ты мне нос разбил, гад! Я ничего не знаю! Клянусь! Меня подставили! Она сжалась в комок на полу, ожидая новой серии ударов, но их не последовало. Алка осторожно приподняла голову. Влад что-то вполголоса втолковывал Игорю, тот озадаченно хмурился. Потом, очевидно, придя к единому мнению, они пожали друг другу руки, и Игорь сказал уже громче, кивая в сторону Алки: — Слышь, стерва! Мы уходим, но не все! Пусть с тобой тут твой бывший е… разберется немного, — и, присев перед ней на корточки, пояснил в самых непристойных выражениях, как с ней собираются разобраться. — Если он не сумеет из тебя вытянуть все как надо, то мы с Лысым к нему присоединимся, поняла? — с этими словами он задрал ей на голову свитер и больно сдавил грудь. Алка задохнулась от боли. — А ты ничего! — Игорь рванул бюстгальтер. — Ух ты! Классные сиськи! Он хохотнул: — Может, останемся, а? Что скажешь, Лысый? — Пошла она к… Из-за нее торчу в этой дыре вторую неделю, — он презрительно плюнул в сторону Алки. Оттолкнув ее от себя, Игорь приподнялся и отряхнул брюки, потом, не глядя на Влада, бросил: — Смотри, не рассопливься тут! Миссия на тебя возложена, сам знаешь… Мне схема нужна через два дня, край! Иначе трупами все тут усею! Твой будет первым, слышишь, сучка?! Алка лежала запеленутая в свитер и дрожала. Ей было больно и страшно. Шаги Влада раздавались то у самой головы, то в кухне. Сколько это продолжалось, она не знала. Внезапно шаги стихли. Алка попыталась выпутаться из свитера, это давалось ей с трудом. Тогда она с остервенением стащила его через голову и отбросила в сторону. Присела у стены и огляделась. «Да, полнейшая разруха, — с горечью думала она. — Вот так, сынок! Наше с тобой гнездышко разрушено! — Глаза опять наполнились слезами. — Сколько труда и сил понадобилось, чтобы создать здесь уют, а за какой-то час все разгромлено». — Не плачь, малыш! Жалеть-то тут не о чем, — Влад стоял, облокотившись о притолоку, и с ухмылкой смотрел на нее. — К тому же может случиться так, что эта квартира тебе больше не понадобится! В последней фразе было столько загадочности, что Алка невесело усмехнулась: — Понимаю, не дура. Рядом с моими родителями пропишете. Ничего ей не ответив, Влад сел на диван и уставился на нее в упор. Под его взглядом ей стало очень неуютно. «Господи! Я же почти голая!» — лихорадочно пытаясь натянуть на себя лоскутки, запаниковала Алка. — Не трудись. У меня было время рассмотреть тебя, — он лениво облокотился на подлокотник. — Надо сказать, что увиденным я доволен. — Мерзавец, — с презрением бросила она. — Допустим. Это ничего не меняет, — он заворочался, устраиваясь поудобнее. — А теперь ты ответишь на ряд вопросов. И я должен тебя предупредить… — Ничего я не знаю! — перебила его Алка. — Я уже сказала, что понятия не имею, кому надо меня подставлять! Так что отстань от меня! Он, казалось, не слышал ее: — Так вот, я должен тебя предупредить. Если мне не будет нравиться твой ответ, я буду тебя наказывать… — Бить будешь, изверг?! — ахнула Алка. — Ну зачем же сразу бить. Есть много других способов наказания, — он встал и, приблизившись к ней, опустился на пол. — Особенно, если объект наказания столь хорош собой. Алка вжалась в стену: — Не смей ко мне прикасаться! Я не хочу! Улыбка Влада стала еще более откровенной: — Не буду! Если ты будешь умницей. — Вытянув ноги по обе стороны от нее, он продолжил: — Ну что? Поехали? Подтянув колени к подбородку и судорожно облизав губы, Алка промолвила: — Спрашивай! — Вот и умница, — он полез в карман и извлек фотографию сына. — Кто это? — Стасик! — Я понимаю… Я спрашиваю, чей это ребенок? — прищурившись, он уставился на нее в упор. — М-мой, — избегая смотреть ему в глаза, заикалась Алка. — М-мой с-сын. Затем, набравшись решимости, она подняла глаза и прошептала: — И твой тоже. Резко качнувшись вперед, Влад прижал ее к стене: — Почему? Почему я не знал об этом? — Потому что ты смылся, как только приехал твой адвокат! — она оттолкнула его и, вскочив, начала метаться по комнате. — Потому что ты был женат! Потому что, как ты изволил выразиться, у тебя таких, как я, на каждом вокзале по десятку. Потому что, черт бы тебя побрал, ты даже не удосужился встретиться со мной, а трусливо бежал, поджав хвост! А я умирала от неизвестности и тревоги за тебя! Я любила тебя! Я одна восстала против всех! А ты… Ты предал меня!!! Алка заплакала, уткнув лицо в ладони. Прошлое вновь надвинулось на нее с такой отчетливостью и болью, что стало трудно дышать. Влад оторвал ее руки от лица и пытался заглянуть ей в глаза: — Ты чего городишь-то? — голос его стал совершенно серьезным. — Получается, что я тебя бросил, что ли? Да я даже не знал, где ты. Не знал, что ты беременна. Алка оттолкнула его от себя: — Ни о чем не хочу говорить сейчас. Я устала, вымотана до предела. Мою квартиру разорили, меня избили. Теперь меня допрашивают. Оставьте меня все в покое! Она обессиленно бросилась ничком на диван. Влад молча стоял над ней, потом, осторожно присев рядом, положил руку ей на плечо и тихонько потрепал: — Я не буду пока о прошлом, слышишь, Алк! — Ты впервые назвал меня по имени. — Резко развернувшись, она вглядывалась в его лицо. — И что значит твое «пока»? Я вообще не хочу об этом говорить, никогда! Прошло пять лет. Долгих пять лет. Пять лет одиночества и страданий! Губы ее опять задрожали, она упала на спину и поднесла руку к глазам. Потом глухо обронила: — Что ты хотел еще узнать? — Я? — Влад пожирал ее взглядом. — Я, как тот Серый Волк, хотел бы всю узнать тебя получше! Он припал к ней, как припадают к источнику в пустыне: — Детка, детка! Как я скучал по тебе, — шептал он, срывая с нее обрывки бюстгальтера и лаская ее тело горячими губами. Как будто со стороны слышала Алка свое прерывистое дыхание: — Влад! Остановись, прошу тебя! — она попыталась оттолкнуть его, но Влад, казалось, не слышал. — Молчи, молчи, детка! Ни о чем не надо говорить! — хрипло дыша, он вскочил с дивана и одним резким движением, приподняв кверху ее ноги, стянул с них джинсы вместе с бельем. Сбрасывая с себя брюки, он почти рычал. Алке стало страшно: «Так вот о каком наказании он говорил! Господи, он ведет себя как зверь!» Она приподнялась на локтях и попыталась отползти вглубь дивана. Влад с искаженным лицом схватил ее за щиколотки и с силой подтащил к себе, разводя при этом ее бедра. — Прекрати! Ты сделаешь мне больно! — она запаниковала, таким его она видела впервые. Раньше, в минуты их близости, он был нежен и внимателен. Сейчас же перед ней был совершенно другой человек. — Владик, пожалуйста, остановись! — молила его Алка. — Я не хочу так! — А как ты хочешь? — прорычал он ей в ухо. — Шлюха! Движения его были резкими и сильными, но против ожидания боли ей они не принесли. По телу разливалось удовольствие. Оно все нарастало и нарастало, пока не скрутилось в жгучий комок сладострастия. Она закричала, впившись ногтями ему в спину. Через несколько мгновений Влад скатился с нее и, не глядя в ее сторону, вышел из комнаты. Алка лежала, вытянувшись во весь рост, и смотрела в никуда: «О боже! Удовольствие-то какое! Почему же у меня раньше-то никогда так не было?» К реальности ее вернул вопрос Влада: — Отдохнула? Одевайся! — бросив вещи ей на живот, он хмуро одевался, потом, не глядя на нее, обронил: — Какая ты страстная-то стала… Опыта с кем набралась? Алка ничего ему не ответила. Медленно одеваясь, она исподтишка наблюдала за Владом. В ее сторону он не смотрел. Это определенно ее огорчало. Потом, вздохнув как можно невиннее, она спросила: — А зачем одеваться-то? Ночь уже на исходе, а я еще глаз не сомкнула, — капризно надув губки, она вопросительно смотрела на Влада. — Может, поспим чуть-чуть, а? — Некогда спать. Ты давай, приступай к рассказу, — полностью одевшись, Влад угрюмо на нее поглядывал. — Расскажи все про бумажник. И прекрати мне глазки строить! Черт бы тебя побрал! Последние слова он почти прокричал. Алка задохнулась от возмущения: — Я… тебе… глазки! Ну ты и наглец! Изнасиловал меня, как зверь какой-то, а теперь я еще и виновата! — Что-то ты не особенно похожа на изнасилованную. Или твой оргазм мне приснился? — в его вопросе было столько издевки, что она покраснела. — И насчет зверя… Твои коготки на моей спине поработали на славу. Давай, к делу! Оседлав стул, Влад вопросительно уставился на нее. — Сейчас. Попью только, можно? — она умоляюще посмотрела на своего мучителя. — Водички-то хоть можно? — Можно, — смягчился он. — Пошли на кухню. Влад шел чуть сзади, не спуская с нее глаз. Медленно ополоснув стакан и налив воды, Алка начала пить, будто и не вода это была вовсе, а нектар какой-то. — Ну что, напилась? А теперь — хорош дурить, пошли в комнату. Алка поставила стакан на рабочий стол. Влад протянул ей руку. Но тут его внимание привлек какой-то шум за окном, и он всего на какое-то мгновение отвернулся от нее. Этого было достаточно. Быстро схватив скалку для теста с подставки, девушка обрушила ее на голову Влада. Он рухнул к ее ногам. Осторожно переступая через него, Алка послушала его дыхание и, убедившись, что все в порядке, выскочила из квартиры. Быстро преодолев два лестничных пролета, она врезалась в Серегину дверь. На удивление, дверь была открыта. То, что предстало Алкиным глазам, заставило ее застонать. Все в квартире было перевернуто вверх дном. Следов пребывания Сереги не было видно, но кто-то поработал здесь на славу. Губы ее задрожали: — Что происходит, черт побери! Не замечая, что разговаривает вслух, Алка обошла всю квартиру. Сомневаться не приходилось: обыск был самым тщательным. И судя по тому, что бумажник подложили ей в квартиру, эти ребята нашли то, что искали. «Мне надо исчезнуть!» — она вылетела на улицу и заметалась. Уже начинало светать. Скоро народ повалит на улицы, а у нее физиономия разбитая. Тут ее внезапно озарило, и она пошла в направлении старого города, все ускоряя и ускоряя шаг. Ключ был на месте. Она помнила, откуда его доставал в прошлый раз Володька. Открыв дверь и затаив дыхание, Алка осторожно ступила на порог дома. Вопреки ожиданиям непрошеных гостей здесь не было. Переведя дыхание, она, не раздеваясь, рухнула на диван и тут же уснула. Проснулась оттого, что кто-то осторожно тряс ее за плечо. Она вскочила и испуганно уставилась на возмутителя спокойствия. На нее с участливой улыбкой смотрел Володька Самохин: — Да, мать! Натерпелась ты однако! — он тронул пальцами ее распухшие губы. — Володь, ты?! Слава богу! — Алка потянулась. — Который час-то? — Вечер. Двадцать ноль-ноль, — он потоптался на месте. — Чего тебе у Кольки-то не сиделось? Мы только наблюдение за твоей квартирой сняли, думали, ты под охраной, а она вдруг пропала. Рассказывай, где ночь проплутала? Алка прошлепала на кухню, попутно снимая куртку. Выпив залпом стакан молока, она размышляла, о чем можно поведать Володьке. — Ну, чего молчишь? — У меня обыск был. И у Сереги тоже, — сделав круглые глаза, наконец выдала Алка. — Все перевернули! — Ну, это-то мы знаем. Ты расскажи мне, откуда у тебя синяки? — Ну, я пришла, а они как раз там. В темноте сидели, сволочи! Я бы в жизнь не пошла, если бы свет горел! — она с досады стукнула стаканом о стол. — Что они искали, ума не приложу! Про какую-то микросхему все толковали. — А ты, конечно же, ничего не знаешь, — Володька подозрительно смотрел на нее. — Если что знаешь, лучше говори, пока еще не поздно. «Значит, Колька ему ничего не сказал! — лихорадочно соображала Алка. — А вдруг сказал, а он меня сейчас раскручивает! Мент, он и в Африке мент!» — Володь, да ты что? Разве я тебе бы не рассказала? — она всплеснула руками и как можно невиннее уставилась на него. — Не знаю! — он выругался вполголоса. — Я уже ничего не знаю. Такое хитросплетение, поди разберись! Кто это был? — Ну, этот, крутой, и Лысый с ним, — Алка судорожно сглотнула, она и сама не знала, почему не сказала про Влада. — Ладно, разберемся. Ты сиди здесь пока. Кольке я сам сообщу, что с тобой все в порядке, — Володька пошел к выходу. — Володь! Постой! — она кинулась в панике за ним. — В прошлый раз ночью, ну, когда я здесь ночевала, кто-то был в доме. Я утром проснулась, а повсюду следы! А дверь и окна я с вечера проверила. Вот! — Я знаю, — он спокойно взялся за ручку двери. — Это мой человек был. У него ключ есть. Он проверял: все ли в порядке. Не бойся ты ничего, сюда никто не сунется. — Ага! Хорошо! — Алка перевела дух. — А сколько мне сидеть-то здесь? У Кольки три дня сидела под арестом! Теперь здесь. Мне что, всю жизнь прятаться? Он резко повернулся к ней и строго спросил: — Я что-то не пойму! Ты жить хочешь или нет? — Хочу, — попятилась она. — А что? — Тогда сиди, мать твою… и не высовывайся! А если что — стреляй! — А пистолет на месте? — На месте. Давай, зализывай раны, я пошел… Слова Володьки об охране в ту ночь подействовали на Алку успокаивающе, да и наличие оружия в доме не делало ее такой уж беззащитной. Вволю натрепавшись с Надеждой по телефону про житье-бытье, она встала под душ. Теплые струйки стекали по ее телу, пробуждая воспоминания о мягких губах Влада, сотворивших с ней чудо. «Не ожидала от себя такой прыти! — намыливаясь, думала Алка. — А если бы он был ласков и нежен, как прежде, что бы было со мной тогда!» Когда она укладывалась спать, настроение ее окончательно испортилось. Если бдительность Надежды ей удалось усыпить наличием энтузиазма в голосе, то обмануть себя она не могла: она по-прежнему любила Влада! Это и было той причиной, по которой она не назвала его Володьке. «Будь что будет! Но отца своего ребенка я не сдам! — Но решимость ее таяла под натиском здравого смысла. — Отец! Захочет ли Стасик, чтобы его отцом был бандит. Сколько веревочке ни виться! Что ему не сиделось в своем коммерческом предприятии?» Ворочаясь с боку на бок, Алка пыталась сложить мозаику происшедшего в единую композицию — ничего не выходило. Но она чувствовала, что ответ совсем близко. Что-то ускользнуло от нее в самом начале, и сейчас она мучительно пыталась понять что. Во сне она от кого-то убегала, потом догоняла, так что проснулась с головной болью и отвратительным предчувствием, что настоящие неприятности еще не начинались. Весь день она блуждала по квартире. Разговор с сыном по телефону немного поднял ей настроение, но потом в голову опять полезли дурные мысли: «Куда пропал Серега? Почему его никто не видел? Может, его давно уже зарыли где-нибудь?» По части вздохов и причитаний за этот день Алка перекрыла все показатели за месяц. Когда на город опустилась ночь, она приняла решение. Изучая перед зеркалом свое немного помятое лицо, она безрадостно усмехнулась: — Ну, трусиха, хватит тебе за мужиков прятаться да подставлять одного за другим! Они так и будут тебя из одной квартиры в другую прятать. Алка решила вести наблюдение. Город свой она знала вдоль и поперек. Любой закоулок мог стать ей прикрытием. «Или могилой!» — шевельнулось тревожно в мозгу. Она поежилась, но решения своего не изменила. На сборы ушло не так уж много времени. В один карман сунула пистолет, в другой фонарик, натянула шапочку по самые брови и шагнула в ночь. Удивительное дело! Алка совершенно не боялась блуждать по городу в темноте. То ли пистолет придавал ей такую решимость, то ли мозги последние выбили. Она тихонько захихикала. Подходя крадучись к своему дому, она заметила знакомый «Форд». Дверца со стороны водителя была приоткрыта. Тут дверь подъезда хлопнула, и она услышала приглушенный голос Лысого: — Слышь, Игорек. Сваливать надо. В квартире менты. — А ты что, в квартиру заходил, идиот? — Обижаешь, — Лысый засопел. — Там бомж какой-то под лестницей спал. Он и сказал, что вчера с утра понаехало их тьма. И до сих пор квартиру пасут. — Стало быть, настучала, сучка! — процедил Игорь. — Из-под земли достану, паскуду! Зубы у Алки начали отстукивать дробь. Она вспомнила, что сегодня последний день, назначенный Игорем для возвращения микросхемы. «Интересно, а где Влад? Может, его милиция взяла?!» — она чуть не застонала вслух. Словно отвечая на ее вопросы, раздался голос Игоря: — Из-за тебя все, говнюк! Упустил бабу! — он сплюнул. — Не ожидал я от нее такой прыти, — оправдывался почти шепотом Влад. — Только в окно глянул, что за шум. Вдруг менты… Потом он заговорил еще тише, и сколько она ни напрягала слух, ничего не услышала. Она покинула двор следом за уехавшей автомашиной. Следующим пунктом ее следования был Колькин дом. Но окна брата были темны. Подниматься она не стала. «Не сегодня! — решила Алка. — Пора возвращаться, а то нагрянет Володька, вопросов не оберешься». Она пришла как раз вовремя. Едва успев облачиться в махровый халат, услышала, как в замке поворачивается ключ. Володька был злой как черт. Не глядя на Алку, он проследовал на кухню, открыл тушенку и начал есть прямо из банки, выворачивая ножом пласт за пластом. Она ничего не сказала, настороженно наблюдая за ним. Потом решила подлизаться: — Володь, тебе кофе сварить? — Свари, благодетельница, — он полоснул по ней взглядом. Алка занервничала, что-то было не так. — Ты чего злой-то такой, устал? — Устал, — передразнил он, смешно скорчив при этом физиономию. — Долго ты из меня дурака будешь делать? Она захлопала ресницами, изобразив полнейшее недоумение. Пожав плечами, молвила: — Что я сделала такого? — Давай, давай! — он швырнул нож в раковину. — Вопрос в том, чего ты не сделала! Володька выбросил пустую банку в ведро и налил себе пива. — Сейчас, голубушка, я устрою тебе допрос по полной форме, — он выразительно посмотрел на девушку. — Пока без протокола! Но это пока… — Нашел преступницу, — фыркнула Алка. — Ты бы лучше задержал тех, кто меня избил. Он пожал плечами: — Никаких заявлений от пострадавших не поступало. Никто из опрошенных соседей не указал на то, что в твоей квартире происходило что-то противозаконное. Правда, есть одно но… Алка насторожилась: — Какое? — Одна любопытная старушенция утверждает, что в твоей квартире происходили сексуальные оргии. Ты не знаешь, кто там мог быть? Не глядя на него, она фыркнула: — Нет! — Вот и она не знает. Но отчетливо слышала стоны, вздохи и прочие звуки, сопутствующие этому. — Володька явно наслаждался ситуацией. Алка не знала, куда деть свое горящее лицо. «Ну, теть Марина! Ну чекист!» — Почему ты не сказала, что Влад был с ними? — укоризненно покачав головой, он провел рукой по волосам. — Не доверяешь мне, да? Сереге все рассказала, даже больше, чем следовало бы! Она рот открыла от удивления: — Тебе Колька все рассказал, да? — А кто ж еще, — Володька сунул руки в карманы. — Что было в бумажнике? Понимая, что дальше препираться бессмысленно, Алка стала перечислять, загибая пальцы. — Кто же знал, что вокруг этой железки такой шум поднимется, — пожав плечами, закончила она. — Железка эта, как ты выражаешься, огромных денег стоит. — Володька стал сама серьезность. — Охота за ней идет по нескольким направлениям, знать подробности тебе ни к чему. И вот вдруг в эпицентре этих разборок оказываешься ты! Он ударил кулаком по столу: — Теперь, Алка, придется тебе с нами вместе эту кашу хлебать, поняла? Она быстро закивала головой. — А как тебя обезопасить в этой ситуации, ума не приложу! На цепь посадить, что ли? — Зачем, Володь? Я буду послушной! — Так я тебе и поверил! — он схватил ее за плечи. — Куда шастала сегодня вечером? — Откуда ты знаешь?! — округлившимися глазами смотрела она на Самохина. Он вздохнул, притянув ее к себе, и глухо пробормотал: — Я ведь за тебя не перед одним собой отвечаю, дуреха! Вот отстрелят тебе твою очаровательную задницу, что нам всем тогда делать, а? — Что-то ты совсем раскис, опер! — высвобождаясь из его объятий, Алка хохотнула. — Лучше скажи: Серегу не нашли? — Серегу твоего не нашли, пока. Но видели его в районе вокзала с неделю назад. — Он часто куда-то уезжал, — осторожно заметила Алка. Володька криво усмехнулся: — Да! Темная лошадка — этот дружок-то ваш. Я тут запрос о нем послал в одно место. — В какое еще место? — удивилась она. — Да не бойся ты, — он внимательно вглядывался в ее лицо. — Любишь, что ли? А с Владом утехам предавалась… Эх, бабы! — При чем тут любишь! — взорвалась она. — Просто спросила. Он мне как брат родной — всегда рядом. Куда запрос-то послал? — Да так. Мне нужно выяснить, где он служил в армии. — А-а-а, — разочарованно протянула Алка. Потом они долго обсуждали — что ей делать можно, а что категорически нельзя. Многое ей не нравилось, но Алка молчала, признавая, что он прав. — Я сегодня тут останусь ночевать. Ты не против? — Володька виновато уставился на нее. — Да ты что, Володь! — обрадовалась она. — Я хоть первую ночь отдохну спокойно, под охраной. Когда Алка проснулась, Володьки уже не было. Солнце светило вовсю. Весна все сильнее заявляла о своих правах. Алка вытягивалась на постели, слушая звон капели за окном. Решив на сегодня забросить все свои расследования и заняться собой, она не торопилась вставать. Намазав лицо питательной маской, взяла в руки маникюрный набор — благо он всегда был у нее при себе в сумочке — и принялась приводить в порядок свои коготки. «Если и придется им еще раз поработать на твоей спине, дорогой, то они должны быть в порядке», — размышляла она, мурлыча себе под нос какую-то мелодийку. На все про все у нее ушло добрых три часа. Синяки побледнели и на разрумянившемся лице были почти незаметны. Оглядев себя со всех сторон в зеркале и оставшись довольной увиденным, Алка набрала Надькин номер: — Надюнчик, привет, — пропела она. — Как вы там? — Нормально, — буркнула неприветливо Надька. — Ты там скоро закончишь? А то я тебя материнства лишу! — Что, устала уже, да? — съязвила Алка. — Или не выспалась? — Я тебе сейчас дам «не выспалась», дрянь такая! — Дальше последовал поток ее самых изощренных ругательств. — Ты чего голову в петлю суешь, а? — Надь, да ты че, с ума сошла? — опешила Алка, от хорошего настроения не осталось и следа. Надька заревела, а потом запричитала. Из чего Алке стало ясно, что у той в городе есть хороший осведомитель. И подруге известно — пусть не все, но очень многое. Добрых минут двадцать Алка втолковывала ей, что все не так страшно, что она жива и здорова. Наконец, немного успокоившись, Надежда спросила: — Чего ж не похвалишься, как с любимым своим развлекалась? — Господи, об этом, наверное, весь город знает! — опешила Алка. — Ну, а об этом-то откуда узнала? — Кто-то усиленно распускает слухи. Наверное, на тебя, как на живца, кого-то поймать хотят, — она опять всхлипнула. — Чует мое сердце — добра не жди! Я тебя умоляю — не доверяй никому! — Надька! Я поняла! — Алка аж присела. — Они, наверное, Серегу пытаются выманить! — Кто они-то? — Ну, этот Игорь и его приближенные, — почему-то говорить о Владе было неприятно. — Может, думают, железка у него, раз он скрывается! — А она у него? — Да ты что! У него в квартире все вверх дном. Бумажник нашли и мне подбросили. Тут ведь еще кто-то этой вещицей интересуется. Такой тарарам в городе! — Все я знаю, — Надька устало вздохнула. — Береги себя, Ал! И поменьше доверяй всем подряд! Накачав Алку различными примерами из жизни доверчивых женщин и посокрушавшись по поводу ее, Алкиного, безрассудства, Надежда повесила трубку. Алка как сидела на стульчике перед телефоном, так и замерла с трубкой в руках. Мысли веером развернулись у нее в голове, и она теперь потихоньку доставала их по одной и складывала в замысловатую картину. От того, что получалось, у нее захватило дух: «Этого не может быть! Это слишком невероятно, чтобы быть правдой!» Она решила больше не думать ни о чем, прошла на кухню и занялась обедом, Крошила овощи в кастрюлю, делала соус, а в голове все отчетливее и отчетливее вырисовывалась взаимосвязь событий, происшедших за последнее время. Она вздохнула: «Осталось только узнать, кому помешал тот ушастый подросток? А все остальное более или менее становится понятным. Во всяком случае, поддается какому-то логическому объяснению». Решив блеснуть своими кулинарными способностями, Алка не заметила, как за окном стемнело. А Володьки все не было. После вчерашних своих инструкций он ей дал обещание — каждый вечер наведываться и рассказывать, что нового в городе. Но назначенное время прошло, а его все не было. Алка занервничала. Попыталась дозвониться по телефону, который он ей оставил, но вежливый голос сообщил, что Владимир уже отработал и ушел домой. Она начала метаться по дому. «Если в течение часа не явится, ухожу!» — лихорадочно собираясь, оправдывала себя Алка. Прошло два часа, прежде чем она решилась выйти из дома. Несмотря на то, что день был солнечным, предвещая ясную ночь, звезд на небе не было и идти приходилось почти на ощупь. Алка осторожно пробиралась по своей излюбленной тропинке, когда споткнулась обо что-то и упала, больно ударившись коленкой. Переведя дыхание, она попыталась встать. Поднимаясь, ей поневоле пришлось опереться на то, что явилось причиной ее падения. Она похолодела от ужаса и зажала рот, чтоб не завизжать — это был человек! Первое, что ей захотелось сделать, — бежать что есть сил подальше от этого места. «А вдруг это Володька!» — молнией пронеслось в мозгу. Трясущимися руками она нашарила в кармане фонарик, поднесла его поближе к телу и включила. Это был Лысый! Его остекленевшие глаза невидяще смотрели в ночное небо. Сомневаться не приходилось — он был мертв. Переведя дыхание, Алка выключила фонарь и на четвереньках поползла с этого места. «Невелика потеря. Только кто же его замочил?.. Кто бы это ни был, недругом его назвать нельзя», — размышляла она, преодолевая привычное расстояние таким необычным способом. Отряхнувшись, быстро встала и пошла, то и дело оглядываясь. Не то чтобы она сильно перепугалась покойника — «Одним гадом меньше!» — но тот, кто помог миру избавиться от этой нечисти, мог еще быть здесь. Это предполагаемое соседство новоявленного доброжелателя и заставляло ее нервничать. На счастье подкатил автобус, и оставшуюся часть пути Алла проделала с комфортом. Подходя к своему дому, она старалась держаться в тени, но зоркие глаза соседки узрили ее и там: — Аллочка, детка, иди сюда скорее! — громким шепотом позвала тетя Марина от детской песочницы, где она выгуливала собаку. «Опять в песке нагадит песик!» — с негодованием думала Алка, озираясь по сторонам. Убедившись, что никто за ними не наблюдает, подошла к соседке. — Что я тебе скажу сейчас, упадешь в обморок! — Неужели! — насмешливо хмыкнула она. — Серега объявился! — Да? Когда? — Когда приехал, не знаю. Видела его днем, мусор выгребал из квартиры и матерился на весь подъезд. Но это еще не все! — трагическим шепотом продолжила соседка. — Он опять на кладбище шастал! Ночью… — Ну и что, — стараясь быть равнодушной, пожала плечами Алка. — Как что? — возмутилась тетя Марина. — Это в четыре-то утра! Скажи мне на милость, что там можно делать в рань такую?! Мой знакомый спал, его собака разбудила. Принялась лаять, говорит, спасу нет. Он встал, чтобы пугануть ее. Глядь, Серега, озираясь, меж могилок пробирается. Спешил, говорит, очень. А сейчас дома засел — гости у него. — Какие гости? — вскинулась Алка. — Дама! Важная такая и красивая! Привезли ее на машине. Вышла она, значит, презрительно так посмотрела вокруг, и тут он из подъезда вылетает. Я его никогда раньше таким не видела. — Каким? — она не могла поверить в происходящее. — Что, сильно радовался, что ли? — Еще как! Ручки целует, в глазки заглядывает. Умора! То вокруг тебя все крутился, а тут… Кстати, Алк, — молвила соседка, пытаясь разглядеть Алкино лицо в свете, льющемся из окон их дома. — У тебя дома все нормально? — Не знаю, — Алка вздохнула. — Я не была там давно. Мне не велели. — Понятно, — удовлетворенно кивнула тетя Марина. Простившись и крикнув песика, потрусила к подъезду. Уставившись в темноту, Алка пыталась связать воедино происшедшее раньше и то, что ей сообщила соседка. Да… поразмыслить было над чем. Повздыхав, она поднялась и медленно побрела со двора, предварительно поймав в луче света часы на руке. Они показывали 22.00. «Поздновато, конечно, для посещения последнего пристанища человечества, но выбирать не приходится», — поежилась Алка, поплотнее запахиваясь в куртку. Уже входя в ворота кладбища, она запаниковала: «Опять одна решила устроить расследование». Но слишком уж велико было любопытство. До утра она бы не выдержала. Заявись сейчас к Кольке — под арест попадешь и ничего не выяснишь. А возвращаться назад, в домик на окраине, что-то не тянуло. До утра покойника вряд ли обнаружат, а спать, зная, что он в десятке метров от нее, как-то не хотелось. Поднялся ветер, разгоняя тучи и высвечивая небо миллионами звезд. «Сейчас еще полной луны не хватает и вурдалаков для полного счастья», — стуча зубами от ужаса, думала Алка, пробираясь среди могил и выискивая в темноте нужную. Словно услышав ее, луна не замедлила явить миру свое круглое великолепие. Сзади послышался вой… «Ой мамочки!!!» — она крестилась и шептала слова из молитвы. Холод, пробиравший ее до костей, не был следствием погодных условий, то был холод ужаса. Если бы месяц назад кто-нибудь сказал ей, что она будет бродить одна по кладбищу ночью, а потом еще и рыться в могилах в поисках чего-то, Алка усомнилась бы в умственных способностях говорившего. Но ее никто не предупреждал, и сейчас она шла вперед, замирая от ужаса. Когда луч фонаря выхватил из темноты надгробие родителей, на нее неожиданно снизошло успокоение. То ли родные души решили взять ее под свое покровительство, то ли победил разум, но все вокруг вдруг перестало казаться ей таким уж ужасным. Мягкий свет луны сглаживал резкие очертания крестов и памятников, да и вой перешел в обычный собачий лай, а потом и повизгивание. Опустившись на колени и подсвечивая себе фонариком, Алка приподняла одну из плиток и сунула туда руку. Так и есть!!! — в тайнике что-то было. Не теряя времени на радостные излияния, она быстро убрала оставшиеся плитки и, запустив туда обе руки, извлекла на свет божий какой-то прямоугольный предмет, заботливо обернутый в несколько слоев бумаги и перевязанный скотчем. Быстренько убрав все плитки на место, она подхватила находку и поспешила к выходу. Теперь надо найти место, где можно исследовать находку со всем пристрастием. Такое место у нее было. Припустив чуть ли не бегом, все так же соблюдая осторожность на особо освещенных улицах, Алка двигалась по направлению к месту жительства брата. Пробираться ей пришлось не с улицы, а со стороны пустыря. Совсем забыв про канаву, разрытую здесь три года назад и брошенную незадачливыми любителями земляных работ, она летела стрелой. Окрестности она знала хорошо да путеводный свет небесных светил немного помогал. Но, видимо, не совсем. Потому что, когда до дома оставалось каких-то метра три, нога ее, не найдя опоры, провалилась в пустоту, и Алка кубарем полетела в траншею. Благо от талых вод земля была рыхлой, падение было не очень болезненным, но если учесть ушибленную коленку, то и не совсем приятным. Ругая себя всякими матерными словами, Алка попыталась на ощупь найти пакет, который выронила при падении. Но он упорно не хотел находиться. Только она хотела включить фонарик, как услышала голоса, доносившиеся со стороны двора. Что-то в одном из них показалось ей знакомым. Затем раздался стук закрываемых дверей, машина завелась и тронулась с места. Алка вскарабкалась на край канавы и высунула нос наружу. Знакомый «Форд» уже заворачивал за угол. «Что им здесь было нужно?!» — страшное предчувствие сдавило сердце. В считанные секунды она выбралась из ямы. На бешеной скорости пересекла двор. То и дело поглядывая на освещенные Колькины окна, Алка задыхалась от волнения. Услужливое воображение рисовало самые страшные картины. Но то, что она увидела, повергло ее в шок. Колька лежал на боку спиной к двери, странно подвернув руку. Кругом все было перевернуто вверх дном. На цыпочках, словно боясь разбудить, ступая по осколкам чего-то, Алла приблизилась к брату. Несколько раз окликнув его блеющим голоском, она опустилась на колени и тронула его за плечо. Он медленно стал западать на спину. Алка до боли закусила кулак, а слезы хлынули из глаз нескончаемым потоком: вся грудь и лицо брата были залиты кровью. Разглядеть что-либо было невозможно, она кинулась в кухню, намочила полотенце и начала трясущимися руками осторожно протирать ему лицо. Колька не подавал никаких признаков жизни. Бровь его была глубоко рассечена и сильно кровила, один глаз заплыл, а веко было фиолетовым, губы распухли до неимоверных размеров. Боясь причинить ему боль, Алка расстегнула на груди рубашку и завыла: грудь была прострелена в двух местах. Стараясь не думать о самом страшном, она кинулась к серванту и стала выворачивать ящик за ящиком. Наконец Алка нашла то, что искала. Упав на колени перед распростертым телом брата и склонившись почти к самому полу, она поднесла к его губам зеркало. Оно запотело… «Господи! Помоги ему! Не забирай его у меня!»— она села, обхватив голову руками, и раскачивалась из стороны в сторону. Когда оцепенение понемногу отступило, она поднялась и на негнущихся ногах пошла к выходу. Телефон-автомат был за углом. Быстро набрав окровавленными пальцами Надькин номер, Алка замерла в ожидании. — Алло! Говорите, — сонный голос подруги вывел ее из оцепенения. — Наденька… — не выдержав, она опять зарыдала, не в силах продолжить. — Быстро и по пунктам! — скомандовала Надежда, заранее зная, что только так приведет Алку в чувство. — Колю подстрелили! Били сначала, а потом… — всхлипывала и заикалась она. — Он весь в крови! Я не знаю, что делать! — «Скорую» вызвала? — Нет… Нельзя ему в больницу… Они опять придут и добьют его. Надюнчик, миленький, спаси его! Я знаю, ты можешь! Умоляю тебя! — Алка опять горько заплакала. — Не реви, — подруга засопела в трубку, что было явным признаком приближающихся слез. — Ты где сейчас? — У его дома. — В общем, так! Никуда не уходи. Жди меня. Я приеду, — Надежда повесила трубку. Последующие сорок минут были самыми длинными в жизни Алки. Она вздрагивала от шума каждой проезжающей машины. Когда та проходила мимо, она взбиралась на пятый этаж, подносила зеркальце к изуродованному лицу брата и, убедившись, что он все еще дышит, вновь шла на улицу. Если бы у нее впоследствии спросили, сколько раз совершила она такое восхождение за эти долгие минуты ожидания, вряд ли Алка ответила бы вразумительно. Надькина старенькая «копейка» осторожно въехала во двор. Алка со всех ног бросилась к подруге и, вцепившись в нее двумя руками, потащила наверх. Подруга осторожно осмотрела Кольку и, с состраданием глядя на замершую в изголовье зареванную подругу, обронила: — Нести надо… Сможешь? — Конечно! — она энергично закивала головой. — Ну, Колюнь! Прости, если что не так! — с этими словами Надежда подхватила Кольку под мышки могучими руками. — Бери за ноги, живо! Да не стой ты столбом, твою мать… Алка суетливо схватила брата за ноги, и они начали спускаться. Идти было тяжело, пот катился по их лицам градом, но ни одна не подумала остановиться и отдохнуть. На улице, осторожно положив Кольку на землю, они обессиленно привалились к машине. — Ладно, хорош курить, — прохрипела Надежда. — Надо устроить ему ложе в машине да сматываться отсюда. Переднее сиденье она разложила быстро, настелила одеял, но когда они начали втаскивать туда Кольку, им пришлось попотеть. — Надь! А вдруг он умрет? Чего мы его так ковыряем-то? — голос у Алки сорвался, и из глаз опять потекло. — Если будешь стоять столбом и сопли лить, умрет непременно! — гаркнула Надежда на подругу. — Давай помогай мне, живо!!! Наконец Кольку кое-как разместили. Надежда завела машину и тихонько тронулась со двора. — Ой! Надь… постой! Я сейчас! — не глядя на ошалевшую подругу, Алка выскочила из машины и что есть силы помчалась к пустырю. Вернулась она минут через пять с пакетом в руках. — А это что за взрывное устройство? — Дома увидим, — она устало пожала плечами. — Стасика одного оставила? — Дура я, да? Соседка дежурит. — Господи! Надюш, что бы я без тебя делала-то? Как ты думаешь, он выживет? — Алка озабоченно вглядывалась в лицо брата, вернее в то, что сейчас отдаленно напоминало его лицо. — На все воля божья! Сердце потихоньку стучит. — Аккуратно объехав рытвину на дороге, она продолжила: — Одно ранение навылет. Со вторым хуже. К тому же, мне кажется, два ребра у него сломаны. — А куда мы сейчас едем-то? — Алка озабоченно крутила головой во все стороны, заметив, что подруга проигнорировала поворот к своему поселку. — Увидишь, — обронила Надька и больше не раскрывала рта всю дорогу. Минут через двадцать они подъехали к одноэтажному зданию в каком-то населенном пункте. Большими буквами над входом значилось «Больница». Надька вышла из машины и скрылась за покосившимися дверями. «Да! Тут спасут… Здесь наоборот угробят», — с тоской глядя на царившее запустение, думала она. Но выбирать не приходилось. Вскоре появилась Надежда, но не одна, а со здоровенным мужиком, который вез каталку, и маленьким сухоньким старичком, семенившим рядом с этой крупной парой, как воробышек. Они аккуратно положили Кольку на каталку и скрылись в том же направлении. Алку, собравшуюся было рвануть за ними, подруга резко осадила: — Здесь ждать будем! — А чего ждать-то? — Не знаю, — пряча глаза, она уселась в машину и устало опустила голову на руль. — Сейчас Иван Иванович его осмотрит, выйдет и все скажет. Иван Иванович появился минут через пятнадцать и озабоченно засопел: — Необходимо оперировать! Надежда вцепилась в его сухонькую ручку: — Я знаю, что вы сможете! Спасите его, Иван Иванович, миленький! — Муж, что ли, твой? — он с уважением воззрился на нее. — Я не господь бог, милочка. Крови он много потерял. Одна надежда на сердце — оно у него крепкое. Вот так-то, девоньки… Потоптавшись, он, пряча глаза, промолвил: — Ты это… Надежда… Сама понимаешь, неприятности мне ни к чему… Я, конечно, помогу, сделаю все, что в моих силах. Потом не обессудь… Заберешь его отсюда. Лекарства и рекомендации я тебе дам. Заезжать буду. Но оставить его здесь не могу. Он виновато развел руками и, все так же не глядя, удалился в свою цитадель. Операция шла часа три. За это время подруги почти не разговаривали друг с другом, только время от времени поглядывали на часы и горестно вздыхали. Алка ненадолго задремала. Проснулась оттого, что Надежда, положив ее голову себе на грудь, гладила по волосам и тихонько плакала. — Надь, ты чего? — хриплым спросонья голосом спросила Алка. — Ничего, — она хлюпнула носом. — Натерпелась ты! На пять жизней хватит. Ты хоть ела что вчера? — Не-а. — Эх, наказать бы тебя. — Отстранив от себя и внимательно вглядываясь в ее лицо, Надежда строго молвила: — Никуда больше тебя не отпущу! Поняла? Алка согласно закивала головой, но знала, что врет. Как бы не так! Если в этом пакете то, о чем она думает, то все только начинается! А за Кольку эти суки ей ответят сполна… Иван Иванович появился вновь, когда стало светать. Его тщедушная фигурка появилась на пороге и медленно двинулась к машине. Подруги замерли, боясь обронить хоть слово. Он постучал костлявым пальцем по стеклу и поманил их выйти. — Жить будет! — Он устало потер глаза. — Сердце у него бычье! Да и все остальное, я скажу…. Иван Иванович захихикал, поглядывая на покрасневшую вдруг Надежду. — Сейчас идемте со мной, научу капельницы ставить. Митрофаныч довезет его на «Скорой». Я к вечеру подъеду, когда стемнеет. Рисоваться каждый день тоже не след, сами понимаете… Надежда согласно закивала и не заметила, как подруга ее вдруг стала заваливаться на бок — еле успели подхватить. Очнулась Алка от того, что кто-то совал ей в нос вату с нашатырем и ворчал: — Нервные все стали — спасу нет. Сидят на диетах-то, а потом в обморок падают. Митрофаныч — а это был он, — увидев, что Алка открыла глаза, подхватил ее как ребенка под коленки и понес к машине «Скорой помощи». Колька уже был в машине. Грудь вся перепеленута бинтами. Трубки капельниц тянулись к обеим ключицам. Иван Иванович хлопотал рядом с ним, как наседка. Удобно устроившись у него в изголовье, молча указал Алке место рядом с собой: — Садись. Учить буду! Надежде я все уже рассказал, она на своей машине поедет, дорогу показывать будет. Доктор не смолкал во время езды, подробно описывая, каким должен быть уход. Алка внимательно слушала, время от времени переспрашивая. Подъехав к дому, Надежда метнулась в дверь, приказав им знаками не выходить пока из машины. Через несколько минут она вышла с заспанной соседкой и, обхватив ту за плечи, повела провожать. На устройство Николая в Надькиной спальне ушло еще добрых полчаса. Когда все было закончено, Алка буквально валилась с ног, поэтому вполуха слушала, о чем беседовала подруга с Иваном Ивановичем. А прислушаться-то надо было, ох как надо!.. Последующие дни проходили в бесконечных хлопотах. Подруги меняли друг друга у постели раненого, попутно занимаясь воспитанием Стасика и поддержанием порядка в доме. Вернее, последним все больше занималась хозяйка дома, потому как Алка почти все время после дежурства спала. Сначала она считала это нормальным, объясняя сильным нервным перенапряжением, но потом стала замечать за подругой странные вещи… Однажды, после перевязки, Алка влетела в кухню и только раскрыла рот, чтоб спросить про мазь для Колькиных синяков, как заметила, что Надежда, отколов какую-то ампулу, вылила ее содержимое в тарелку, из которой обычно Алка ела. Был у нее такой бзик: любимая ложка, тарелка и т. д. Затем сразу же бухнула туда половник борща. Повернулась и уставилась на Алку заискивающим взглядом: — Тебе чего, Ал? Перевязку сделала? Как он? — Сделала я перевязку, — девушка устало опустилась на стул, решив не обнародовать пока свое открытие. — Колька уснул. А где мазь? Желтая такая, в баночке? Хотела смазать синяки, да не нашла. Она притворно зевнула. Подруга засуетилась: — Я сама намажу. Ты поешь да отдыхать ложись. А я Стасика накормлю да гулять с ним уйдем, чтобы вам покой дать. «Ну, коварная! Ну, Надежда! Вот, значит, как ты меня решила держать при себе! — Потом, смягчившись, подумала: — Для меня же старается. Любит потому что». Но с беспределом этим решила покончить. Дождавшись, когда подруга выпорхнула из кухни, резким движением выплеснула содержимое тарелки в раковину, а себе налила вновь. После обеда, как водится, Алка захотела спать. Надежда, заботливо укрыв ее одеялом, на цыпочках вышла из комнаты и начала собираться со Стасиком на прогулку. Гуляли они обычно часа полтора. «Успею», — закрыв глаза, думала Алка. Как только дверь за ними закрылась, она выскочила из постели и поспешила на кухню. Обыск увенчался успехом почти сразу. Видимо, Надежда не считала действа свои криминальными. Ампулы с названием «Реланиум» лежали в ящике для фруктов на дне холодильника. В коробке их заметно поубавилось. Следующим этапом поисков был тот сверток, который Алка нашла на кладбище. Подруга запрятала его так, что на поиски ушло добрых полчаса. Наконец до нее дошло, что единственным местом может быть только то, где Надежда проводит больше всего времени. Алка осторожно приоткрыла дверь в спальню. Колька спал. После того как он пришел в сознание три дня назад, он почти все время спал. За все это время Алка только дважды слышала, как сиплым голосом он попросил пить. Так что с этой стороны опасаться было нечего. Она обшарила всю комнату, так ничего и не найдя. Потом, осторожно приподняв матрац в ногах у брата, обнаружила наконец предмет своих поисков. Не теряя времени даром, Алка быстро содрала упаковку, произведя при этом немало шума. Она опасливо оглянулась, но Колька спал, многострадальная грудь его мирно вздымалась. В руках у девушки оказалась картонная коробка. Она открыла плотно сидящую крышку и ахнула. Коробка была набита денежными упаковками, и не какими-нибудь, а долларами. — Мать моя женщина! — мысли разбрелись в разных направлениях, и направить их в нужное русло не представлялось возможным. — Сколько же вас тут! — Много! Алка чуть не присела: на нее смотрели глаза брата. Взгляд не затуманен ни болью, ни действием лекарств, а совершенно осознанный и серьезный. — Привет, малыш! — Колька попробовал улыбнуться, насколько позволяли потрескавшиеся губы. — Как ты? — Коленька!.. — всхлипнула Алка и подскочила к кровати. — Ты-то как?! Болит что-нибудь? — Все хорошо, — он внимательно смотрел на сестру. — Откуда деньги, детка? — Потом, все потом, — она схватила его руку и прижалась к ней щекой. — Господи! Спасибо тебе! Как же мы все перепугались… — Кто нашел меня, ты? — Я… — Как можно короче она поведала ему всю предысторию его нахождения здесь. — А теперь мы с Надеждой тебя здесь выхаживаем. Она помялась, но потом, решившись, спросила: — Коль, а чего они хотели-то от тебя? — Тебя они хотели, детка! Главный этот уж очень буйствовал… — Колька судорожно сглотнул. Опомнившись, Алка напоила его и поправила подушки. — Хватит об этом. Лежи и поправляйся. А то меня Надька с потрохами съест. — Кого это я с потрохами съесть должна? — у порога, скрестив руки на груди, стояла Надежда и сурово смотрела на нее. — Ты почему это не спишь? Мало того, раненого человека тревожишь. Поежившись под ее взглядом, Алка окрысилась: — Никого я не тревожу. И спать я больше не собираюсь! А ампулы твои выброшу к чертовой матери. Ты что… из меня наркоманку сделать решила?! На последних словах она совсем рассвирепела и метала гневные взгляды в сторону подруги. Надькины плечи опустились, и она безнадежно махнула рукой: — Ну что с ней будешь делать, а? Все пролазила, все вынюхала. Для твоего же блага старалась. Будь моя воля, так вообще к кровати тебя привязала бы. — Ты из себя надсмотрщика-то не строй, — Алка показала ей язык, потом подобрела — подошла к подруге и потерлась щекой о ее плечо. — Лучше с братом моим познакомься как следует. Коль, это Надежда, — она взяла Надькину руку и вложила ее в руку брата. На удивление та засмущалась и покраснела, но руки не убрала. Колька тоже руки не убрал, а смотрел на Надежду во все глаза: — Как же тебе удалось так долго прятать-то ее, малышка? Почему не сказала, что у тебя в подругах такая красавица ходит? — А ты не спрашивал, — хитро прищурившись, обронила Алка. — Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда! Надька окончательно засмущалась, но тут глаза ее расширились от удивления — она заметила коробку с деньгами. — Мать честная! Это откуда же такое богатство? Переводя взгляд с денег на внезапно поскучневшую подругу, она погрозила ей пальцем: — И не думай даже! Не сунешься ты отсюда никуда, не мечтай! — Чего пристала-то… Я и не думаю ничего такого… — Алка выкатила глазищи на Надежду. — Знаю я тебя как облупленную. — Подобрав коробку, Надька пошла к выходу из комнаты, обронив на ходу: — А это я спрячу. Деньги лишними никогда не бывают. А поскольку настрадались мы немало, то на материальную компенсацию все права имеем. Нам еще мужика на ноги поднимать надо… Или ты против? Она уставилась на Алку. — Ты что, Надь! — она равнодушно пожала плечами. — Я как ты… Только вроде бы деньги эти Сереге принадлежат, раз он их прятал… — Кому?! — Колька от удивления даже попытался приподняться, так что сестре пришлось кинуться к кровати и удерживать его. — Сереге?! Откуда у него такие деньги-то? — Эх, братик… — Алка как можно короче поведала ему обо всем. — Все так напутано, что сам черт не разберет… — Ты… Ночью ходила на кладбище?! — он не мог поверить. — Ты же в туалет боялась ходить в темноте, козявка! — Так то же раньше было. С тех пор я немного выросла, — улыбнулась она. — К тому же очень интересно стало… А ты ведь знаешь, какая я любопытная… Вроде сегодня нам это на руку, а, ребята?! Они дружно заулыбались. С этого дня дела Николая пошли на поправку. В доме воцарилась атмосфера дружбы и взаимопонимания. Стасик носился по всему дому, обласканный и счастливый: наконец-то дядя Коля обратил на племянника свой взор. Надежда ходила притихшая, время от времени чему-то улыбаясь. Алка косилась на нее, но спрашивать не решалась. То, что подруга была погружена в себя, ей даже на руку было, и она как могла усыпляла ее бдительность. Все это, возможно, продолжалось бы так и дальше, если бы не возникшая необходимость связаться с внешним миром. А дело в том, что у Алки кончался отпуск и ей надо было что-то решать: или рассчитываться с работой и остаток жизни провести в изгнании, или что-то еще… Для начала она решила позвонить Светке и все расспросить. Но домашний телефон ее молчал, а на работе сказали, что она на больничном. Алка призадумалась и набрала номер приемной. Словоохотливая Верочка тут же без умолку затрещала: — Аллочка, привет. Как отдыхается? Что-то тебя в городе нигде видно не было, уезжала куда? А у нас тут событий столько! — Каких же? — Алка обреченно вздохнула: если Верку не остановить, она будет трепаться без умолку. — Мужиков понаехало с Москвы, крутых… Один одного лучше, — она легкомысленно захихикала в трубку. — У меня две подруги уже замуж собрались, представляешь… «Ох господи! Ну, понесло…» Все же, решившись набраться терпения, Алка слушала ее вполуха и чуть не пропустила самое главное: — Какая травма? — Ну разве ты не знаешь?! — Верочка терпеливо начала пояснять. — Светка шла на обед, и ее сбила машина. А раз время обеденное, считается как травма в рабочее время. Одни протоколы и проверяющие замучили. Алка похолодела: «И ее достали! Нет, не может быть! Может, совпадение?!» Но умом понимала, что слишком уж много совпадений произошло в последнее время. Положив трубку, она надолго погрузилась в раздумья. С работой она проблему пока решила, попросила Верочку написать за нее заявление на месяц без содержания, но отсиживаться дальше Алка не могла. Она зашла к Кольке и, тихонько прикрыв дверь, воззрилась на спящего брата. Словно почуяв ее взгляд, он открыл глаза: — А… котенок. Чего тебе? — Коль, когда тебя били… Влад был там? — задала Алка вопрос, который мучил ее все последнее время. — Нет, его там не было, — ответ был твердым, что очень понравилось ей. — Более того, главный их — красавчик такой — вспоминал его недобрым словом. — Как это? — раскрыла она рот от удивления. — Я ведь все время твердил, что не знаю, где ты. Да и на самом деле не знал. Так вот, он решил потом, что Влад тебя прячет где-то. А затем начал утверждать, что Лысый все равно тебя найдет. Сам поганенько так улыбается и говорит, что дружок его любого выследить может. — Уже не выследит, — злорадно обронила Алка. — А ты откуда знаешь? — Колька подозрительно уставился на сестру. — А его кто-то замочил той ночью. Я шла в одном месте и чуть на него не упала. А потом фонариком посветила, а это он. — В каком это месте? — заволновался брат. — Значит, он все-таки выследил тебя! А если труп его найдут там, все сразу станет ясно. Черт! Мне надо позвонить Володьке срочно! Отговаривать его было бесполезно, так что Алка сочла за лучшее промолчать. Опершись на ее плечо, хромая и охая то и дело, Колька кое-как добрел до телефона и долго трепался с Самохиным. Вернее, говорил почти все время Володька, а Колька все больше молчал, время от времени вставляя реплики. Так что сколько Алка ни напрягала слух и воображение, ничего не поняла. — Ты хоть про деньги-то ему не догадался намекнуть? — обеспокоилась она. — Мы же их решили никому не показывать. — Ничего я ему не говорил. Так где, ты говоришь, труп-то видела? — вроде бы невзначай проронил он. — А я и не говорила. Тоже мне мент выискался. — Алка фыркнула. — Недалеко от того места, где меня Володька прятал. — Так вот… Володька говорит, что никакого трупа в то утро в городе обнаружено не было, как и тебя, кстати. Ты же обещала ему не уходить никуда… — А он мне обещал приходить каждый вечер, а сам не пришел в назначенное время, а я волновалась, — кипятилась она. — И если бы я не ушла, тебя бы уже в живых, возможно, не было. Вот она — благодарность! Алка обиженно засопела. — Ладно, малыш, не заводись, — примирительно сказал Колька. — Ты лучше помоги мне. Когда она уложила его в постель и собралась было уходить, он неожиданно окликнул ее: — Алк, я что тебе хотел сказать, — он замялся, словно не знал, с чего начать. Потом стал говорить. Говорил долго. За время его монолога Алка не вставила ни словечка. Она стояла, открыв рот, и не могла поверить в то, о чем поведал ей брат. Все было настолько невероятным, что не укладывалось в голове. Нет, конечно, кое о чем она догадывалась, но далеко не обо всем… За ужином она сидела непривычно притихшая, чем сразу же насторожила Надежду: — Чего опять надумала? — Ничего, устала просто. — Алка притворно зевнула и потянулась. — Пойду Кольку покормлю. — Не надо, я сама. Надька шустро вскочила и начала суетливо собирать Кольке ужин. Алка мысленно хмыкнула: «Ох, неспроста ты, Надюха, суетишься. Ох, неспроста!» Прочитав Стасику сказку и расцеловав его на ночь, Алка улеглась и начала разрабатывать план дальнейших действий. Кое-что в нем, в плане этом, ей не нравилось, но она твердо решила осуществить задуманное, по ходу решая, что лучше, а что… Она проснулась задолго до рассвета, проскользнула в коридорчик, быстро оделась и опять улеглась, накрывшись одеялом почти с головой. Надежда встала и загремела подойником на кухне. Затем заглянула к ней и, убедившись, что подруга ее спит мертвым сном, даже похрапывает, ушла доить корову. Алка выскользнула из-под одеяла, наскоро черкнула записку и ринулась из дома. Она едва успела. Автобус уже стоял на остановке. Плюхнувшись на сиденье, Алка мысленно попросила прощения у своих близких и задремала, предварительно попросив водителя остановиться у поворота к старому городу. Труп Лысого с тропинки, конечно же, исчез. «А может, мне привиделось? Вон и Володька говорит, что никого не обнаружили», — Алка зябко передернула плечами — утренняя свежесть давала о себе знать. Домик стоял, скособочившись, и поглядывал на окружающий мир подслеповатыми окошками. Никто бы и не подумал, что внутри так все устроено. Ключ был на месте. Алкины шаги гулко отдавались в тишине комнат. Отчего-то ей стало жутко. «Не надо было приходить сюда», — с тоской подумала она. Но то, что ей было нужно, находилось именно здесь. Вопреки ее ожиданиям, верхний ящик тумбочки был пуст, как, кстати, и все остальные. «Черт! Я же точно помню, что клала его сюда, — она вновь и вновь переворачивала все вверх дном, но пистолета нигде не было. — Может, Володька его забрал?» — Ааа! Мисс Зеленая Беретка! Сколько лет, сколько зим… — протяжный голос за спиной заставил ее взвизгнуть. Влад стоял, облокотившись о притолоку двери, и насмешливо поглядывал на нее. По всклокоченным волосам и голому торсу Алка поняла, что он только что из постели. — Что ищем? Уж не это ли? — в руках у него очутился пистолет, который он выдернул из-за пояса штанов. — А не подскажете мне, милая леди, для чего вам эта смертоносная штуковина? Она упорно молчала, избегая смотреть на него. Слишком уж эротично он выглядел. «Чертов ублюдок! Как он ухитряется даже спросонья выглядеть так?..» — Ага, мне все ясно! — продолжал издеваться он. — Наша мисс вступила на тропу войны! Алка судорожно сглотнула, заметив, что он начал медленно приближаться к ней. — Не твое дело! Что ты здесь делаешь? — Заговорила наконец-то! А то уж я думал, что тебе братья бледнолицые язык отрезали, — в этом месте он гаденько так заулыбался. Она стояла ни жива ни мертва. Если учесть обстоятельства их последней встречи, то он должен был быть зол на нее до предела. Следующие его слова подтвердили ее опасения: — Что же ты, сучка, голову мне пробила, перед друзьями подставила и смылась! — от приветливости не осталось и следа. Перед ней стоял разъяренный мужик. Алка пролепетала севшим голосом: — Я не хотела… — Ах, не хотела. Уточни, пожалуйста, чего не хотела-то, — подойдя к ней вплотную, Влад засунул пистолет за пояс. — Поясни мне, дураку, чего ты не хотела. Голос его стал еще более жестким. Алка не знала, куда девать глаза. Восходящее солнце высвечивало блики на его глянцевой коже. «Хоть бы оделся, гадина такая!» — с тоской думала она. Такая близость была для нее слишком опасной. Внезапно она вспомнила последнюю их встречу и покраснела. Он тут же отреагировал: — Что-то не так? Может, вас приводит в смущение вид моего полуобнаженного тела? Ситуация его явно забавляла. «Пусть уж лучше ерничает, чем злится!» Она облизала пересохшие губы: — Дай попить. — Ну уж нет! Я прекрасно помню, чем для меня закончилось это в прошлый раз. Хотя постой… Я ведь могу себя и обезопасить. С этими словами он выдернул ремень из брюк, ловким движением завел ей руки за спину, связал. — А сейчас можно тебя и напоить. — Ушел на кухню, послышался шум льющейся воды, и через мгновение он появился со стаканом. — Может, чего-нибудь покрепче предпочитаете? — Нет, спасибо. Влад стащил с нее беретку и расстегнул куртку. «Дура такая! Ну почему я не надела свитер свой. Нет, надо было эту нелепую кофту напялить», — в суматохе сборов Алка вместо своего обычного свитерка схватила Надькину старенькую кофточку. Была она из какой-то тянущейся ткани и обтягивала до неприличия. К тому же две верхние пуговицы были оторваны. И сейчас Влад сосредоточенно пялился на ее едва прикрытую грудь: — Не холодно так бегать-то? — Нет. Дай воды, — огрызнулась она. Он начал поить ее. Большая часть воды, стекая по подбородку, пролилась ей за вырез. — Непорядок, — он покачал головой. — Придется переодеваться. — Ты специально это сделал, да? — взвизгнула Алка. — Похотливый кобель! Влад захохотал, откинув голову назад: — Поразительно, как ты самоуверенна! Почему ты решила, что можешь интересовать меня как женщина? Алка оскорбленно вскинула подбородок, но предпочла смолчать. — Хотя, — он начал медленно расстегивать пуговицы. — За неимением лучшего… — Отойди от меня! — она попыталась оттолкнуть его плечом. Но он, казалось, не слышал ее. Руки его неторопливо высвободили грудь из бюстгальтера. — Пожалуйста! Я прошу тебя! — Алка начала всхлипывать. — Развяжи мне руки!!! Последние слова она почти простонала. Губы Влада творили с ней удивительные вещи. Никогда, даже в самых своих смелых фантазиях, она не могла представить, что можно испытывать такую сладостную боль. Низ живота скрутил спазм желания. — Развяжи мне руки… — она почти задыхалась. — Я хочу обнять тебя… Я умоляю тебя, Владик!!! Следующие полчаса их захватил такой вихрь страсти, что вряд ли они сами понимали, что делали. Срывая друг с друга одежду, они не задавались вопросом, кто и зачем здесь находится. В этот момент не было ничего важнее, чем дать выход накопившемуся желанию, пульсировавшему в каждом из них. Поток сладострастия увлекал их все дальше и дальше. Взрыв наслаждения был настолько силен, что Алла почти потеряла сознание. — Детка, что с тобой? — Влад испуганно смотрел на нее. — Я сделал тебе больно? — Нет… — еле шевеля припухшими губами, прошептала она. — Мне было очень хорошо! Ласково коснувшись ее влажной щеки, он заулыбался, но в улыбке не было самоуверенности, скорее он был растерян. — Это правда? — Ты удивлен? — Алла, едва касаясь пальцами, дотронулась до его губ. — Я сейчас почти счастлива… Влад присел на край дивана и задумчиво уставился на нее. Казалось, его мучает какой-то вопрос, но он не решается его задать. — Ты о чем-то хочешь меня спросить? — она накрылась до подбородка простыней и поежилась. — У меня ведь тоже есть вопросы к тебе… Давай, начинай ты… — Где ты пропадала три недели? — А ты волновался? — радостно улыбаясь, Алка перекатилась с боку на бок и уложила голову Владу на колени. — Как приятно сознавать, что ты обо мне беспокоился… — Беспокоился?! — он резко вскочил. — Да я чуть с ума не сошел! Брат твой пропал, ты пропала… Что, по-твоему, я должен был думать? Натянув брюки, Влад скрестил руки на груди и сурово уставился на нее. Но суровость эта давалась ему с трудом. С растрепанными волосами, едва прикрытая простыней, Алка выглядела на редкость соблазнительной. Молча чертыхнувшись, стараясь не глядеть в ее сторону, он подобрал одежду: — Ты… это… давай одевайся. У нас с тобой много общих нерешенных вопросов. — Так давай решать! — она лениво потянулась, по-кошачьи изогнув спину. — Алка, прекрати. — Влад засопел. — Одевайся, я сказал! И так много времени упущено. Проигнорировав предложение одеться, Алка молча прошествовала мимо ошеломленного Влада в душ. «Пусть помучается!» — злорадно думала она, намыливаясь. Не торопясь, высушила феном волосы, взяла в руки халат, но потом передумала. «Ну уж нет, голубчик!..» — захихикала и потянулась за полотенцем. Обернув его вокруг себя, начала разглядывать в зеркале свое отражение. Занятия любовью явно пошли ей на пользу. Разрумянившаяся, с озорным блеском в глазах, Алка была хороша как никогда. Опустив чуть пониже полотенце на груди, она взялась за ручку двери и замерла: Влад с кем-то разговаривал по телефону. — Да, она здесь… С ней все в порядке… Хорошо… Обернувшись, он жестом пригласил ее подойти. — Поговори со старым знакомым, — он протянул ей трубку. — Я не буду разговаривать с твоими бандитскими выродками, — Алка с лету бросила трубку на рычаг. — Что, уже успел доложить своим, что я объявилась? Она как фурия начала носиться по комнате, на ходу одеваясь. — Беспокоился… Чуть с ума не сошел… — передразнивала она его, пытаясь попасть в штанину джинсов, но не устояла на одной ноге и упала, больно ударившись многострадальной коленкой. — Предатель!!! Через сколько минут они подъедут? Я успею одеться или ты отдашь меня Игорю такую?.. Он, помнится, горел желанием попробовать меня… Бандюга несчастный! Как я Стасику скажу: кто его отец… Она не выдержала и заплакала. На протяжении ее монолога Влад взирал на нее с высоты своего роста, не пытаясь возразить. Потом спокойно спросил: — Ты закончила? — Закончила!!! — рявкнула она. — Палачи! Кольку чуть не убили, спасибо, я вовремя подоспела… Теперь до меня очередь дошла, да? Размазывая слезы по лицу, она не сразу заметила, что Влад опустился перед ней на колени. — Малыш, — миролюбиво протянул он. — Ну что ты лопочешь такое? Неужели я спас тебя для того, чтобы отдать какому-то Игорю, а? Алка подняла на него зареванные глаза: — Как спас? Когда? — Когда, — передразнил он, поднимая ее на руки. — Лысый выследил тебя. Что-что, а выслеживать он умел… Пришлось его ликвидировать. — Так это ты? — выдохнула она. — А я никак не могла понять, кто такой заботливый. — Поняла теперь, дуреха, — Влад усадил ее на колени и начал легонько поглаживать ушибленное место. — Болит? — Подожди-подожди, — Алка, широко раскрыв глаза, уставилась на него. — А как ты вообще попал в этот дом? С кем я должна была поговорить по телефону? Ничего не понимаю… — В дом этот меня привел Володька Самохин, и к телефону тебя он приглашал. А ты расшумелась… — Как Самохин?! — она не могла поверить. — А откуда ты знаешь его? И с какой стати он будет помогать тебе? — Ну-у… Я помог ему… Он помог мне, — поглаживания стали более настойчивыми и сместились уже выше. — Если ты сейчас же не оденешься… Только тут Алка заметила, что полотенце почти не закрывает ее. Влад смотрел на нее потемневшими глазами. — Может быть, ты мне тоже поможешь? — Но ведь ты торопился, — пытаясь встать с его колен, Алка уперлась ему в грудь руками. — Что-то там было насчет нерешенных вопросов… — К черту… — Опрокинув ее на спину, он прошептал: — Я думаю, что в одном мы точно пришли к соглашению! Остальное подождет… Они провели весь день в постели, время от времени делая набеги на кухню. Все проблемы, казалось, отступили под натиском долго сдерживаемых чувств. Шепча друг другу слова нежности, они напрочь забыли о печальных событиях, следствием которых была их нынешняя встреча. Уже засыпая на плече Влада, Алла пробормотала: — К Сереге какая-то женщина приезжала. Соседка говорит — красивая! Ты не знаешь, кто это? — Знаю… Спи, — он заботливо укрыл ее одеялом. — Завтра поговорим. Что-то в его голосе заставило ее насторожиться, но, утомленная долгим любовным марафоном, она уснула. Утро было пасмурным. Порывистый ветер за окном трепал ветки деревьев. «Сейчас еще дождя не хватало…» — с раздражением откидывая одеяло, думала Алка. И дождь застучал по крыше, словно только и ждал того момента, когда о нем вспомнят. Влада нигде не было. Тут до нее дошла причина ее утреннего мрачного настроения: «Что-то такое связано с этой женщиной! И куда он мог деться в такую рань?» — Алла, детка, доброе утро. Как спала? — улыбаясь и стряхивая с волос капли, Влад втащил на кухню два тяжелых пакета. — За продуктами ходил в город, пока ты спала. Что-то не так? Он настороженно стал вглядываться в ее хмурое лицо. — Все нормально, — пряча глаза, Алка прошлепала к пакетам и начала раскладывать продукты по полкам. — Ты мне вчера не ответил — кто эта женщина? Вполголоса выругавшись, Влад тяжело опустился на табуретку и обронил: — Она моя жена… — А?! Как мило! Жена встречается с другим мужчиной, а тем временем ее муж трахает свою бывшую возлюбленную… Стараясь держать себя в руках, она бросила чайник на плитку. — Почему бывшую возлюбленную? По-моему, я вчера сумел доказать тебе, что… — он прикрыл глаза ладонью. — Что я до сих пор к тебе неравнодушен. — По-моему, удачное совокупление не есть подтверждение истинных чувств, — как можно язвительнее обронила Алка. — Ах ты дрянь, — отшвырнув табуретку, Влад подскочил к ней и схватил за плечи. — Значит, то, что было вчера между нами, для тебя всего лишь совокупление. Какая же ты циничная, маленькая сучка! А-а-а, мне понятно!.. Ревнуешь?.. Он оттолкнул ее в сторону и направился к выходу: — Как же я сразу не догадался… Думаю, откуда такой интерес к этой женщине? А все, оказывается, просто… Она ведь встречалась с твоим Сереженькой… Этот твой герой-любовник, мать твою!.. Алка бросилась следом за ним в комнату и расширившимися от обиды глазами смотрела, как он рассовывает по карманам содержимое спортивной сумки. Что именно — ей не удалось рассмотреть из-за его спины. — Это все, что ты можешь предположить?! — А что еще я должен предполагать? — рявкнул он, не оборачиваясь. — Ты все способна перечеркнуть. Как тогда, пять лет назад… Влад повернулся и уставился на нее: — А ты знаешь, что это не я был в ту ночь за рулем?! Я и понятия не имел, где была моя машина… Я как дурак сидел в ресторане и ждал одного… но он не соизволил явиться. А когда я подходил к твоему дому, меня уже ждали. Менты скрутили меня и пикнуть не дали. Но не это было для меня самым страшным! А знаешь что? — По всему было видно, что слова эти даются ему с большим трудом. — Что? — произнесла Алка побелевшими губами. — А то, что ты не захотела даже встретиться со мной! Не захотела выслушать меня. Ты заранее обвинила меня в смерти своей невестки… Все остальное для тебя было неважно. После того как меня освободили, я искал тебя… потому что не верил тому, что мне говорили… — А что тебе говорили? — смертельная бледность разлилась по ее лицу. — Я хочу знать, наконец, что тебе обо мне говорили? — Что ты не хочешь видеть убийцу жены своего брата и нерожденного племянника! Вряд ли я когда-нибудь испытаю большую боль, чем тогда… — обхватив голову руками, Влад опустился в кресло. — Ты не захотела выслушать меня! А потом они сказали мне, что ты уехала… После этого уехал и я… Оставаться здесь больше не имело смысла… Алка сползла по стенке и тихо заскулила. — Сволочи… сволочи!.. Что вы все сделали со мной?.. — слезы брызнули из ее глаз. — Не было дня, чтобы я не приходила в милицию… Я просила свидания с тобой, мне отказывали. Я рыдала, я умоляла… Колька отвернулся от меня — не мог простить, считал, что я предала его… А потом… потом я поняла, что беременна. Они все в один голос уговаривали меня, чтобы я избавилась от ребенка. Но я не могла… Она умоляющими глазами смотрела на Влада, то и дело слизывая слезы кончиком языка. — А потом я перестала есть… Лежала на кровати, смотрела в потолок… Я перестала вставать, умываться, ходить на работу, — горько усмехнувшись, Алка вытерла слезы рукавом халата. — Они перепугались… О, как они тут все засуетились!.. А я сказала им, что если суждено умереть моему малышу, я умру вместе с ним. Последние слова едва можно было расслышать. Алка разрыдалась горько и обреченно. Воспоминания дались ей нелегко. Прошлое легло на сердце ужасающей тяжестью. Не глядя на Влада, она поднялась и, опустив плечи, вышла из комнаты. Умываясь, она попыталась привести свои чувства в порядок, но, сколько ни старалась, ничего не выходило: «Пять лет!.. Пять лет тоски и одиночества!.. Пять лет неизвестности!!!» Выйдя из душа, она обнаружила Влада вышагивающим по комнате. Насколько она его знала — он был вне себя от ярости. Алка забралась с ногами в кресло и исподлобья уставилась на него. Он остановился, глядя в окно, потом глухо обронил: — Я не знаю, что должен сказать… Что слова могут решить… сейчас? Нам придется жить с этим… Я только хочу, чтобы ты знала… Я никогда не переставал любить тебя, даже когда считал, что ты предала меня. — Я не предавала тебя, — голос ее сорвался на крик. Влад метнулся к ней. Убирая с лица намокшие от слез волосы, он начал целовать ее медленно и нежно: — Маленькая моя! Давай забудем об этом. Начнем все сначала. У нас ведь сын. — Сын… — перебила она его с горечью. — Что я скажу ему? Стасик, познакомься, вот твой папа — он бандит! Влад хитро заулыбался: — А зачем ему говорить об этом? Ну, скажи, что я милиционер, если тебе так больше нравится… — Тебе смешно, да?.. — Алка фыркнула и оттолкнула его. — Он такой сообразительный, его обмануть трудно… — Понятно — он же мой сын!.. — А как же наличие у тебя супруги ты объяснять ему будешь? — не удержавшись, уколола она. — Ну… к тому времени, когда буду объяснять, думаю, ситуация несколько прояснится. — Это ты о чем? — Любопытство — порок всех женщин или только твой? — щелкнув ее по носу, он заулыбался. — Всему свое время… Хотя держать тебя в неведении еще хуже. Сразу же побежишь выяснять все сама, ведь так? — Ну… Не обязательно, — Алка сочла за лучшее опустить глаза и не отвечать. — Побежишь, побежишь. Я тебя знаю. Если ухитрилась в самом центре бандитских разборок оказаться, то что-то другое в расчет не берется… Поздно ночью, засыпая на плече любимого, Алка считала себя счастливейшей из женщин и тихо улыбалась в темноту. Утомленный Влад уснул раньше, и теперь его слабое дыхание шевелило волосы у нее на макушке. Ей было щекотно и спокойно. Мелькнула тревожная мысль о завтрашнем дне, но, словно услышав ее мысли, Влад зашевелился, что-то сонно пробормотал во сне и крепче прижал ее к себе. О завтрашнем дне думать не хотелось… Еще до конца не проснувшись, Алка почувствовала какое-то неудобство. Открыв глаза, она увидела, что место рядом с ней пустует, но не это встревожило ее… Попытавшись перевернуться, она обнаружила, что правая рука ее заключена в браслет наручников, и от них отходит тонкая цепочка. Второй конец этой цепи был пристегнут к батарее. — О, черт! Этого не может быть! — от негодования и обиды она готова была зареветь. Тут взгляд ее упал на стул в изголовье — на нем лежала записка. Гласила она следующее: «Аллочка, детка, постарайся понять меня. Я делаю это, чтобы обезопасить тебя от неприятностей. Приду как только смогу. Мне нужно о многом рассказать тебе. Я люблю тебя! Все необходимое — в радиусе досягаемости. Влад». Да, он обо всем позаботился. Под стулом притулилось ведерко, надо понимать, для всяческих нужд. На подносе, на прикроватной тумбочке, заботливо укрытый полотенцем, стоял ее завтрак. Там же лежала трубка радиотелефона. На полу — ведро с водой. Наскоро умывшись и позавтракав, Алка уселась на кровати, подперла рукой подбородок и погрузилась в размышления. Мысль ее четко работала в одном направлении: «Надо побыстрее выбираться отсюда. В городе что-то происходит, чего я знать не должна. Но это по его разумению…» Она вновь с негодованием уставилась на ведерко под стулом: «Ишь, заботливый какой!..» Глаза ее обшарили комнату. Ничего такого, что помогло бы ей выбраться из заключения, на глаза не попадалось. Неожиданно взгляд ее уперся в сумочку, но она лежала далековато. Несколько попыток дотянуться до нее не увенчались успехом. Тогда она решила действовать по-другому: взяв стул за спинку, Алка попыталась ножками подхватить за ручку сумочку. С пятой попытки ей удалось свалить ее на пол и пододвинуть к себе. Обессиленно опустившись на пол, она утерла пот со лба и вытрясла содержимое на пол. Немного покопавшись, взяла пилочку для ногтей и попыталась поковырять ею в замке наручников. Но это только в фильмах можно открыть их при помощи дужки очков, у нее же ничего не получалось. Промучившись и расстроившись окончательно, Алка решила предпринять последнюю попытку… Захватив масло с недоеденного бутерброда, она обильно смазала им свою кисть. Охая и стеная от боли, наконец освободилась от оков. Результатом ее трудов было расцарапанное запястье, которое после того, как она его отмыла, начало медленно наливаться синевой и ныть. Да так ныть, что впору на стенку лезть. Кое-как перетянув носовым платком пораненное место, она начала лихорадочно собираться. Улица встретила ее неприветливо. Дождь, ливший почти сутки, превратил дороги этого богом забытого места в трясину. О том, чтобы пробраться по излюбленной тропинке, не могло быть и речи. Чертыхаясь то и дело, Алка медленно «проплыла» к автобусной остановке. Но как она ни опасалась, вымазаться все же успела прилично. «Домой бы зайти и переодеться», — с тоской думала она, глядя на унылый пейзаж, проплывающий за окном. Зябко поежившись, вспомнила, чем закончился ее прошлый визит туда. Неожиданно она вспомнила про Светку. «И навещу заодно, и о помощи попрошу». Повеселев, она выскочила на остановке и бодро зашагала к дому своей приятельницы. Трель звонка эхом отдавалась в пустой квартире. Никаких признаков того, что там кто-то был. Тут соседняя дверь открылась, и девочка лет двенадцати, смущенно улыбаясь, спросила: — А вы кто? — Я?.. Я Алла, работаю вместе со Светой. Кстати, ты не знаешь, где она может быть? Девочка, ничего не сказав, скрылась в глубине квартиры, но дверь не закрыла, что уже вселяло надежду. Вскоре она появилась, держа ключ. — Вот возьмите. Тетя Света дома, она никому не открывает, у нее гипс. А про вас она меня предупредила. Открыв дверь и ступив в темноту прихожей, Алка дрожащим голоском позвала: — Свет, Света-а… Ты где? — Здесь я, Алк, проходи, — громко отозвалась Светлана. Она сидела, вытянув загипсованную ногу, и вопросительно смотрела на вошедшую. — Если ты здесь — значит, идти тебе уже некуда? Ведь я права? — Почти… Во всяком случае, домой я идти не могу… Мне надо бы переодеться и денег взять взаймы. Дашь? — А то… Помочь завсегда рады. Только пообещай, что голову в петлю совать не будешь, а то суки эти на все способны… — Это что, они тебя… да? — Алка ахнула. — А мне Верочка сказала, что тебя машина сбила, так я не могла поверить… Все надеялась, что совпадение. — Как же, — фыркнула Светка. — Сначала по телефону все допрашивали, где ты можешь быть. Потом на работу ворвались. Красавчик все свирепствовал, ужас просто… А уходя пригрозил, я отмахнулась, как от мухи. А видишь, дня не прошло, как я была уже на больничной койке… Повздыхав и посокрушавшись вдоволь, приятельницы напились чаю с лимонным пирогом и приступили к Алкиной экипировке. Надо сказать, что Светка не жадничала. Вырядила ее в песочного цвета французское пальто, потом извлекла из-под дивана коробку с новыми сапогами. Швырнула ее в сторону Алки, опираясь на костыли, и ревниво обронила: — На вот, надевай… Я-то растолстела как корова, ничего не лезет… Пальто это с сапогами мне сеструха привезла из тура по Италии. Продать было жалко… Видишь, и пригодилось. — Светка! — Алка без устали крутилась перед зеркалом, с восхищением разглядывая свое отражение. — Как здорово! Я на себя не похожа! Как с тобой рассчитаюсь-то? — Сочтемся, — засопела та, потом, будто что-то вспомнив, пристально взглянула на подругу. — Алка, ты смотри поосторожней. Тебя не было долго… Тут к тем ребятам еще какие-то прибавились. — Кто такие? — Черт их знает. Нерусские — это точно. А какой масти — поди их разбери. Но они сами по себе. Или что-то вынюхивают, или кого-то ищут, ничего не знаю. В гостинице живут. Там еще дамочка какая-то в люксе обосновалась. Говорят, по вечерам в ресторане деньгами сорит. Алка сразу насторожилась: — А с кем она бывает? — С этим красавчиком… Владик твой пропал куда-то. Эти двое в ресторане о нем спорили. Дама лениво возражала и вроде защищала, а тот нападал все на него. Кстати, ее Ниной зовут. — А откуда тебе все известно? — подозрительно уставилась она на Светку. — Ты же в гипсе. — Подружка там моя официанткой работает, пока обслуживала, кое-что слышала. Да, кстати… А что ты под пальто-то надевать будешь? Джинсы свои драные? Э-эх… Светка опять зашкандыбала на костылях к шкафу и на глазах ошеломленной Алки начала доставать пакет за пакетом: — На вот, примеряй. Мне это все мало. Я уже и в комиссионку снесла, да не продали ничего. Повисели тряпки, повисели, я все назад и забрала. Выбирай. Последующие полчаса ушли на подбор соответствующего прикида. — Слушай, Алк… Осталась бы ты у меня пока, а? — Не-ет, — протянула та, сидя в ванне, полной пены. — Мне надо кое с кем встретиться и задать пару вопросов. Свет, а пирог еще остался? — Остался, — проворчала та. — Везет же некоторым — сколько хотят, столько мучного и слопают. Фигура как была, так и осталась. А ведь ребенка родила… Светка с невольной завистью посмотрела на стройную фигурку подруги и, повздыхав, пошла на кухню. Алка стояла перед входом в гостиницу, зубы четко отстукивали дробь. Задуманное утром, теперь, в свете сумерек, казалось сплошным бредом. «Ну что я ей скажу? Отдай мне своего мужа!.. Идиотка! В лучшем случае она меня пошлет куда подальше. А в худшем…» Об этом думать не хотелось. Мысленно перекрестившись, она вошла в вестибюль и прошла к стойке дежурного. — Простите, вы не могли бы сказать, в каком номере поселилась Нина Ледовских? Скользнув по ней взглядом и оставшись довольным увиденным, дежурный молча уставился в регистрационный журнал. Потом, будто опомнившись, поднял на нее глаза: — Простите, я вы кто ей будете? — О!.. Я ее давняя подруга… Мы договорились встретиться у нее в номере, — как можно лучезарнее улыбнулась Алка. — Созвониться не получилось… — А… Понимаю. Третий этаж, номер 84, по коридору третья дверь слева. Вышагивая по ковровой дорожке, Алка старалась не слушать стука собственного сердца, которое, казалось, сейчас вырвется наружу. В подсознании медленно зарождалось нехорошее предчувствие, но отступать сейчас было поздно. Стоя перед дверью нужного номера, она перевела дыхание и осторожно постучала. — Войдите, — повелительно раздалось из-за двери. Переступив порог, она увидела ту, на встречу с которой так стремилась. Когда ей сказали, что женщина красива, то покривили душой: та, что возлежала сейчас на атласных подушках, была божественно красива. В самой позе ее, в том, как она смотрела, как держала сигарету, чувствовалось снисхождение человека, знающего себе цену. — Слушаю вас, милая… — лениво произнесла Нина, а это была, конечно же, она. — Мы, кажется, не знакомы? — Нет… — слегка охрипшим голосом ответила Алка. — Вы позволите присесть? — Конечно, прошу… — указала она на кресло напротив. — Так как вас зовут? — Алла, — стараясь придать голосу уверенность, произнесла она, опускаясь в кресло. — Я понимаю, мой визит не может быть желателен для вас, но это очень важно… Женщина захохотала, грациозно откинув красивую голову. — Вот кто, оказывается, почтил меня своим присутствием! Так, так, так, — прищурившись, она встала. — Учитывая обстоятельства, кофе вам не предлагаю! Что привело вас сюда? Вернее, что вам от меня нужно? — Поговорить. — О чем? Или вернее — о ком?.. Я права? Вы ведь хотите поговорить со мной о ком-то определенном? — Да! Вы знаете, о ком пойдет речь… — Алка с мольбой посмотрела на нее, но, наткнувшись на холодный взгляд женщины, опустила глаза. — Отдайте мне его! Пожалуйста! Я люблю его!.. Я знаю, что из вашего «бизнеса» добровольно не уходят, но я прошу вас как женщина женщину — отпустите!.. Мягко ступая, Нина подошла к креслу, уперлась руками в подлокотники и немигающим взглядом уставилась на нее. — Ты глупая курица! Я сразу Игорю сказала, что тебя разыграли втемную, он не хотел мне верить… — она покачала головой. — Просишь отпустить его? Не-ет, милочка, так просто ты его не получишь… — А как? — еле слышно пролепетала Алка. — По кусочкам… — светский лоск исчез, уступая место ярости. — Он и так тебе принадлежит, идиотка. И чего он в тебе нашел такого? Сколько лет!.. Господи, сколько лет я потратила на него! И все впустую… Я выпестовала его, я превратила его в мужчину… Что я получила взамен? Ненависть исказила ее лицо, внезапно сделав грубыми столь совершенные черты. «А она не такая уж и красавица… — злорадно пронеслось в Алкиной голове. — К тому же старше меня лет на десять». Нина прошлась по комнате, потом, сцепив руки перед грудью, обратилась к ней с вопросом: — Ты что, в самом деле считаешь, что я способна подарить тебе то, что мне всего дороже? Не жди от меня такой милости… Пусть он любит тебя — мне на это наплевать. И из бизнеса я его не отпущу, не надейся. Слишком глубоко увяз он во всем… Моли бога, чтобы от тебя отцепились… Алка полными слез глазами смотрела на Нину и понимала, что та сейчас одним махом разрушила все ее надежды. В отчаянии покачав головой, она всхлипнула: — Но если вы знаете, что он не любит вас, а любит меня, неужели это не унизительно? — Унизительно что? — перебила она Аллу. — Ложиться с ним в постель, зная, что он сейчас думает о другой? Возможно… Но от этого наслаждение мое не меньше, а может быть, даже острее. Вот ты скажи — за последнее время ты часто виделась с ним? Молчишь! А со мной он почти все время рядом. Я могу протянуть руку и коснуться его волос. Захочу — начинаю ласкать и любить его тело, раз уж душа не принадлежит мне. — А зачем вам его душа?! — Алка в отчаянии вскочила. — Что вы об этом знаете? Вы — холодная, бездушная машина для производства денег. Пощечина заставила ее замолчать… Потирая вспыхнувшую щеку, она во все глаза смотрела на разъяренную женщину. — А теперь слушай и запоминай! Дважды повторять не буду! Если ты еще когда-нибудь встанешь на моем пути, я тебя уничтожу. И выродка твоего уничтожу! Поняла?! А теперь убирайся отсюда, пока я Игорька не свистнула. Его братва не прочь будет позабавиться с тобой. — Он не позволит вам причинить мне боль! И сына он не даст в обиду! — пятясь к двери, Алка выплескивала всю свою обиду. — Он не позволит, я знаю… Влад никогда… — Влад?! — Нина истерически расхохоталась. — Кому нужна эта тряпка? Так ты за него пришла хлопотать?.. Я не о… Ее прервал телефонный звонок. Схватив трубку, она жестом указала девушке на дверь: — Убирайся, пока не передумала… На ватных ногах, ничего не понимая, Алка спускалась по лестнице, когда взгляд ее выхватил из толпы вошедших в фойе троих здоровенных парней. По внешним признакам — представители ближнего зарубежья. Один из них пошел брать ключ у дежурного, двое других, не дожидаясь, начали подниматься. Поравнявшись с побледневшей Алкой, один из них прищелкнул языком и сделал шаг ей навстречу: — Может, вернешься, красавица? У меня есть чем развлечь тебя… — Не-ет, спасибо, — пробормотала она, стараясь обойти его стороной. Но, очевидно, в их планы это не входило. Быстро подхватив под руки и приподняв над полом, они поволокли ее вверх по лестнице. Набрав полную грудь воздуха, Алка совсем уже было собралась закричать, но сильный удар в висок лишил ее этой возможности. Третий их спутник, обогнав процессию, тревожно озираясь, стоял у открытой двери. Затащив в номер и уложив ее на кровать, они быстро заперли дверь и теперь стояли, тяжело дыша и поглядывая друг на друга. — Бывают же в жизни удачи, а? — наконец сказал один из них, переводя дыхание. — Мы ее третьи сутки ищем, а она сама нам в руки свалилась… — Что делать будем, Давид? — две пары глаз воззрились на мужчину, присевшего на краешек стола. — Для начала помолчим, — хрипло обронил тот, не сводя с нее глаз. — Жалко такой товар портить: красивая девка, — добавив что-то еще на своем языке, говоривший оседлал стул. — Может, разденем, посмотрим, что у нее там… — Сиди и не дергайся, — обронил названный Давидом. — Что у нее там — не твоего ума и не твоих рук дело, понял? Криво усмехнувшись, тот поднял руки в примирительном жесте: — Все, понял… понял. Если ты ее для себя приберег — я пас. Давид подошел к кровати, на которой лежала Алка, и присел перед ней на корточки: — Хороша куколка, — он откинул ее растрепавшиеся волосы. — Кто вы?! — с трудом приоткрыла она глаза. — Помолчи немного… Голова болит? — Болит, — она застонала. — Почему я здесь? Она попыталась приподняться, но, всхлипнув, упала на подушки. — Вы мне череп проломили! — Нет. С тобой все будет в порядке, — Давид заухмылялся, — если, конечно, ты будешь умницей. — Я и так стараюсь… Голова раскалывалась, сосредоточиться на его словах ей никак не удавалось. В том, что она опять попала в какой-то переплет, сомневаться не приходилось. «Светка что-то там говорила про них… Господи, что на этот раз?» Алла закрыла глаза, мысли лихорадочно метались в голове, но ничего путного она из этого хитросплетения не выудила. — Я так понимаю, — она осторожно прикоснулась к шишке на виске, — вы меня притащили сюда не для сексуальных забав. Мужики заухмылялись, причем один из них скабрезнее остальных. Давид оглянулся на них и что-то быстро заговорил на своем языке. Те попытались было возразить, но — видимо, доводы прозвучали достаточно убедительные — быстро покинули номер. Понемногу приходя в себя, Алка уселась на кровати и в упор уставилась на своего похитителя. Верхний свет был потушен, на тумбочке горел ночник, отбрасывая длинные тени. То ли полумрак сыграл свою роль, то ли эмоциональное напряжение, но вид мужчины, устраивающегося сейчас напротив на стуле, внушал ей такой ужас, что слова вязли в горле. Она судорожно сглотнула. — Пить хочешь? Она молча кивнула и поморщилась — боль не отступала. Он встал и подошел к холодильнику. Налив охлажденного сока, подал ей стакан. Причем проделал он это с такой природной грацией, что Алка невольно залюбовалась: «Надо же — ну прямо как ягуар какой-то!» Она начала его разглядывать. Мужчина не был красив в общепринятом смысле этого слова. Черты лица его скорее были грубоватыми, но все в его внешности носило отпечаток внутренней силы и несгибаемой воли. «Хищник!» — сделала вывод Алка и поежилась. Такие мужчины подчиняют себе женщин, едва приподняв бровь. Мужчины же отступают в сторону, потому как соперничество с такими, как он, — проблематично. Тот, в свою очередь, тоже разглядывал ее. Но по выражению его лица было трудно понять, о чем он думал. Когда молчание слишком уж затянулось, он обронил с легким акцентом: — Ну и как… Рассмотрела? — Да… — она замялась. — По-моему, мы не знакомы. — Давид, — он протянул ей руку. — Алла, — подумав, она тоже протянула ему руку. Он молча перебирал ее пальчики, потом осторожно поднес к губам. Алла попыталась выдернуть руку, но он держал крепко. Нежно поцеловав ладонь, не выпуская ее из рук, сказал: — Какие изящные пальчики… — видя ее смущение, заулыбался. — Как, впрочем, и все остальное… Может, снимешь пальто, здесь жарко. — Спасибо… Я лучше пойду… Давид еще шире заулыбался и рывком приподнял Алку с кровати. В одно мгновение он освободил ее от пальто и, отбросив в сторону, сжал ей плечи. — Ты пойдешь тогда, когда я этого захочу… — Так захотите, — пролепетала она чуть не плача. — Мне домой надо… Все так же с полуулыбкой Давид притянул ее к себе. Алка уперлась руками ему в грудь. — Пожалуйста! Я прошу вас… — две слезинки все же выкатились из глаз. — Мне страшно… Слизав ее слезы языком, Давид жарко зашептал ей на ухо: — А ты меня не бойся… Я не такой уж страшный… — Но видя, как ужас исказил Алкино лицо, нехотя отпустил ее и отошел к противоположной стене. Судорожно расправляя платье, она пыталась прийти в себя. Но попробуй тут! Ей только что ясно дали понять, как она уязвима и беззащитна и что полностью находится в милости похитителей. Но что конкретно им нужно, сказано пока не было — это немного взбодрило ее. Ноги совсем не слушались, да и голова немного кружилась. Оглянувшись, она уселась на стул и уставилась на свои руки. «Буду сидеть, пока ему не надоест играть в молчанку…» — упрямо заявила самой себе Алка. Минуты тянулись бесконечно медленно. «Что он, интересно, затих там в своем углу?» — заерзала она. Наконец не выдержала: — И долго я буду так сидеть? Он тихонько засмеялся: — Можешь прилечь… Учитывая поздний час и твое теперешнее состояние, это было бы уместнее. — Нечего зубы скалить, — взорвалась она. — Сначала бьют меня по голове и тащат неизвестно куда, потом начинают приставать, а сейчас я должна сидеть и ждать непонятно чего… — Я же сказал — сидеть не обязательно, можешь прилечь. Алка вскочила и, размахивая руками, заорала: — Не хочу я лежать, черт тебя побери… Я уйти отсюда хочу, и я уйду… — она решительно направилась к двери. Но не успела сделать и двух шагов, как была схвачена сильной рукой за шиворот и отброшена на кровать. Платье при падении задралось почти до живота, обнажив ее длинные ноги. Давид навис над ней, подобно каменной глыбе, и тихо, но внятно произнес: — Замолчи… От его голоса у нее по коже побежали мурашки — он напоминал шипение змеи, глаза не мигая обшаривали ее фигуру. — Пикнешь еще — узнаешь, как я пристаю по-настоящему. Сиди тихо… Стараясь натянуть платье на коленки, Алка судорожно сглотнула. Страх холодной рукой сжал сердце. «Молчи, идиотка!» — приказала она себе. Протянув руку, он помог одернуть ей платье и снова тихонько рассмеялся. Тут дверь распахнулась и ввалились те двое. Они подошли к старшему — а что он был старшим, сомневаться не приходилось — и стали вполголоса строчить по-своему. «Ишь, иностранцы!» — неприязненно подумала она, сжавшись в комочек на кровати. Страсти разгорались… Один из вошедших размахивал руками, то и дело указывая в Алкину сторону, и что-то рассказывал, причем недовольство явно было написано на его лице. Второй поначалу стоял в стороне, но потом присоединился к говорившему, и они вдвоем насели на Давида. Тот, засунув руки в карманы брюк, не перебивал, время от времени в знак согласия кивая головой. Наконец они умолкли, выжидательно уставившись на Алку. Она внутренне подобралась. Ощущение, когда на тебя лупятся трое незнакомых мужиков, было не из самых приятных. — Я хочу задать тебе несколько вопросов. Будет хорошо, если ты правильно ответишь на них… — Давид поставил стул рядом с кроватью, сел, положа ногу на ногу, и пристально посмотрел на замершую Аллу. — Если меня устроят твои ответы, пойдешь домой. Ну так как? — Валяйте… Последнее время я только и делаю, что на вопросы отвечаю… — Вот и умница! — он протянул руку, и его соплеменник подал ему что-то. — Для начала хочу узнать, где сейчас этот человек? Ты ведь наверняка знакома с ним? С этими словами он протянул ей фотографию. Алка взглянула на снимок и обомлела. На нее смотрело улыбающееся лицо Сереги, который бережно обнимал девушку… Девушкой, конечно же, была она. С того весеннего дня прошло несколько лет, но не узнать ее было бы трудно. «Понятно теперь, как они меня нашли… — с горечью подумала Алка, потом в душе поднялась волна раздражения на друга детства. — Что-то уж слишком много таинственности вокруг его имени за последнее время». — Да, я его знаю. Но где он может быть сейчас, понятия не имею, — она равнодушно пожала плечами. — Я бы тоже не прочь пообщаться с ним… Последний раз я видела его недели три-четыре назад. — И что — где живет тоже не знаешь? — Почему не знаю? Этажом выше, в моем подъезде. Можно подумать, вы не знаете… — Алка фыркнула и недоверчиво посмотрела на них. — Эту фотографию могли показать кому угодно. Город маленький, здесь каждая собака друг друга знает. — Возможно… Но рисоваться нам было не резон… — ухмыльнувшись, Давид подал ей пальто. — Одевайся. Поедем, покажешь, где… Застегивая пуговицы трясущимися пальцами, Алка лихорадочно соображала: что такого мог натворить Серега, что они его разыскивают. Причем делают это аккуратно, не привлекая лишних свидетелей. «А что, если мне заорать в фойе… Там милиционер дежурит…» — судорожно сглотнув, она опустила глаза, боясь встретиться с кем-нибудь из них взглядом. Словно прочтя ее мысли, Давид хитро заулыбался и тихо пропел: — И не думай выкинуть что-нибудь… Прикончу на месте. С этими словами он обнял ее за талию и повел к выходу. На лестнице им никто не встретился, но около стойки дежурного маячил молоденький сержантик. Он лениво накручивал диск телефона и вяло поглядывал по сторонам. Алка уставилась на него, пытаясь взглядом проникнуть в его сонное сознание. Милиционер скользнул по ним взглядом и продолжил свое занятие. Она не отводила от него умоляющих глаз, но, вовремя среагировав, Давид зашептал ей на ухо: — Опусти свои глазки… И ты, и мент этот… на прицеле у ребят. Нам не нужны неприятности… С этими словами он распахнул входную дверь, и они вышли из гостиницы. С каждым шагом надежда на спасение гасла, а когда ее запихнули на заднее сиденье потрепанной «Ауди» — исчезла совсем. «Что теперь будет?.. — простонала Алка мысленно. — Они ведь и меня потом уберут как лишнего свидетеля… О боже!!!» Ужас холодом пополз по позвоночнику. Она указывала кратчайший путь к дому, моля бога о том, чтобы в ее квартире дежурила милиция. Но богу в тот день было не до нее… Ее окна были темны, как, впрочем, и Серегины. «Господи, хоть бы его дома не было… Ведь скитался же где-то все это время, может, и опять нет его…» Но Серега был дома. Он безмятежно спал, раскинув руки в разные стороны, и слегка похрапывал. Алка в очередной раз подивилась ненадежности наших запоров — один из ее сопровождающих поколдовал немного с отмычкой над замком, и дверь бесшумно распахнулась. И сейчас они, обступив Серегино ложе, вполголоса о чем-то совещались. Затем Давид извлек из-под плаща пистолет и, сняв его с предохранителя, слегка ударил им по виску спящего. — Давай, падла, просыпайся… Серега слегка застонал, а потом резко подскочил на кровати. — Кто здесь? — Свои, не бойся, — один из спутников Давида включил бра в изголовье. — Не вздумай шуметь — мозги вышибем! И тебе, и бабе твоей. Тут только Серега обратил внимание на Алку, которая стояла, дрожа всем телом, чуть в стороне. — Ты-ы, — выдохнул он. — Как, ты с ними? О господи, Алла!!! — он взлохматил волосы и с укором смотрел на нее. — Не смотри на меня так! Я не виновата! У них наша фотография. Они меня поймали… — не выдержав, она заревела, по-детски размазывая по щекам слезы. — Не плачь, мы сейчас все уладим, — он встал с постели, натянул спортивные штаны и, приветливо улыбаясь, протянул руку Давиду. — Здорово, брат. Зачем девушку пугать? У нас ведь с тобой дела, а не с ней. Пусть идет, а мы всегда договоримся, ведь так? Проигнорировав протянутую руку, Давид хмуро смотрел на него и оптимизма с ним явно не разделял. Затем, резко выкинув вперед руку, сильно ударил Серегу. — Где деньги?! Я заплатил тебе за товар, а ты что мне подсунул? Непонимающими глазами Серега смотрел на говорившего, утирая кровь, сочившуюся из разбитой губы. — Ты чего, брат? Я все привез тебе, как обещал. Уговор был? Был. Я тебе микросхему — ты мне бабки… По-моему, все справедливо… — Да… не спорю, все так бы и было, если бы ты мне туфту не подсунул. — Как… туфту? — Серега переводил взгляд с одного непрошеного гостя на другого. — Ты чего городишь? Схема была из надежных источников… Ничего не понимаю… — А мне плевать, понимаешь ты или нет. Микросхема твоя чистой воды подделка… Кто тебе ее втулил, я не знаю и не хочу знать. Мне нужны назад мои деньги. Надеюсь, я доходчиво объясняю… Если же будешь упрямиться, то мы поговорим по-другому и начнем с девочки твоей, — с этими словами Давид подошел к окаменевшей Алке и грубо схватил ее за шею. — Хороша куколка. Понравится тебе, если мы на твоих глазах ее поимеем все хором, а? Алка переводила взгляд с одного на другого, но Серега упорно отводил глаза. Словно в подтверждение своих слов, Давид толкнул девушку на кровать и начал расстегивать брюки. — Сережа, пожалуйста, сделай что-нибудь! — от страха голос ее то и дело прерывался. — Про что они говорят? Отдай им все! Я тебя умоляю! Серега рухнул в кресло и обнял себя руками. Раскачиваясь из стороны в сторону, он не произносил ни слова. Алке казалось, что она сходит с ума. Разум отказывался принимать происходящее. Володька с Николаем не раз пытались внушить ей, что Серегина роль во всем этом далеко не второстепенна, но она упорно отказывалась верить. Давид между тем деловито освобождал ее от одежды. Алка даже не пыталась сопротивляться, понимая, что ему тут же придут на помощь его сородичи. Пустыми глазами она смотрела прямо перед собой и задыхалась от слез. — Ну что, друг! Мне начинать или, может, ты опомнишься? — сорвав с нее все до последнего, Давид вопросительно смотрел на Серегу. — Ты хоть посмотри, как она хороша. Серега поднял голову и глазами, полными боли, посмотрел на Алку: — Прости меня, малыш! Прости! — Потом, переведя взгляд на Давида, он почти прокричал: — Оставь ее… Разбирайся со мной, но не трогай ее! Гладя медленными движениями ее застывшее тело, Давид насмешливо посмотрел на него: — А как мне с тобой разбираться? Ну разве… убить. Если учесть, как ты меня кинул — это было бы слишком просто… Но еще не поздно… Верни деньги, и я уйду. — У меня нет этих денег!!! Нет, понимаешь!.. — Серега вскочил и кинулся на Давида, но тот, быстро среагировав, поднял пистолет и нацелился ему в лоб. — Стой, где стоишь… — И, не опуская руки, гаденько улыбаясь, спросил: — Как это нет денег? Куда же ты столько потратил за такое короткое время? — У меня их украли… Я положил их в свой тайник, а когда пришел через несколько дней — их нет. Я ничего не мог понять… — Серегу сотрясала крупная дрожь, он переводил взгляд с пистолета на Алку. Она лежала, глядя в одну точку, безучастная ко всему. В какой-то момент Алла открыла рот, чтобы признаться в похищении этих злополучных денег, но язык упорно отказывался повиноваться. — Отпусти ее, прошу тебя… Она ни в чем не виновата. Она даже не моя девушка, зачем ей страдать? — умолял между тем Серега. Словно погрузившись в раздумья, Давид медленно подходил к нему. — Может быть, я ее и отпущу… Но это — может быть… А может, я оставлю ее для себя — она мне очень понравилась. Но тебе, сука, я даю два дня сроку. Два дня — не больше. Если денег не будет, ты пожалеешь, что не умер сегодня… Склонившись над Алкой, он потрепал ее за щеку и обронил: — Давай одевайся, представление окончено. Нам надо спешить, дорога предстоит неблизкая, — потом, обернувшись к Сереге, добавил: — Кстати, деньги привезешь туда же, где забирал. Я не собираюсь дольше оставаться в вашей дыре. И не думай смыться — найду везде… По тому, как опасно сверкнули его глаза, сомневаться не приходилось — найдет! Видя, что Алка никак не отреагировала на его слова, наклонился и вкрадчиво произнес: — Ты оденешься сама или нам с ребятами помочь? Отпрянув от него, как от прокаженного, она начала негнущимися пальцами натягивать на себя одежду. Желание рассказать бандитам всю правду пропало окончательно. Какое-то внутреннее чувство подсказывало ей, что теперь ситуации она не спасет. Алка не могла сказать точно, что натолкнуло ее на эту мысль: то ли блестевшие интересом глаза главаря, когда он смотрел в ее сторону, то ли явное пренебрежение к Серегиным мольбам за нее, но она промолчала… Полностью одетая и ведомая с двух сторон под руки, она последний раз оглянулась на своего друга детства. Серега плакал! Плечи его вздрагивали, потом, вскинув голову, он посмотрел на нее полными муки глазами: — Прости меня, малыш! Алка хотела произнести что-то в ответ, но вместо слов из горла вырвались глухие звуки, напоминающие стон раненого животного. Прерывая их своеобразный диалог, Давид по-хозяйски положил руку ей на плечо и слегка подтолкнул: — Пора! Иван Семенович не спал всю ночь, а под утро забылся тревожным сном, поэтому когда дверь распахнулась и с шумом ударилась о стену, почти не отреагировал, лишь заворочался. Но тут кто-то не очень любезный сбросил его с топчана и ударил ногой под ребра. Охнув и продирая глаза, он уставился на обидчика. — Это чего же так-то? — обиженно засопел он. — Иль по-людски нельзя? Коли дело какое — говори. Зачем же бить-то? — Да я тебя сейчас, иуда, всего изуделаю, — Серега занес над ним кулак. — Быстро рассказывай, кому трепался про меня!.. Для убедительности он еще раз ударил старика в челюсть. Сплевывая кровь, тот заскулил: — Дак никому, кромя Маринки, и не говорил. — Какой Маринки? — Она живет в вашем подъезде, знакомая моя… — Иван Семенович всхлипнул. — Ей-богу никому больше… Не убивай меня… Еще раз посмотрев на вытянувшегося на полу старика, Серега зло сплюнул и быстро вышел. Тетя Марина прогуливала свою собаку. Увидев приближающегося к ней Серегу, она среагировала мгновенно: — Ой, Сереженька, ты чего в такую рань поднялся? — Разговор есть, соседка, — мрачно глядя на нее, обронил он. — Здесь будем говорить или к тебе поднимемся? — А чего же не поговорить-то, — заюлила она. — Давай здесь, а то мы только вышли. «Не дура, соображает!» — зло подумал Серега. — Ты кому говорила про то, что я на кладбище по ночам хожу? Только хочу предупредить — не ври… — А чего мне врать-то… — тетя Марина по-настоящему испугалась, уж очень свирепым был вид у Сереги. — Аллочке и говорила. Больше никому. Она тоже туда один раз ночью ходила. Заискивающе заглядывая в его прищуренные глаза, она продолжила: — Семенович видал. В тот день, когда к тебе красавица эта приезжала, я Алку во дворе встретила и, уж ты прости меня, дуру старую, рассказала про тебя… Она прямо сразу и пошла туда. А оттуда вышла с каким-то свертком… — Ладно, — оборвал он ее на полуслове. — Никому больше не трепись, а то… сама знаешь… — Да чо ты, чо ты… — она замахала на него руками. — Я ж одна живу… Все соображаю… Быстро схватив песика на руки, тетя Марина почти бегом кинулась к подъезду. «Так, малышка, значит, это ты меня нагрела… Не ожидал от тебя такой прыти… Вот чертовка!» — ухмыльнувшись, Серега поспешил со двора. Нина отрешенно смотрела в окно на зарождающийся день. Мысли, посетившие ее в это утро, были безрадостными, как и события, предшествующие этому. Поплотнее запахнув на груди теплый халат, она позвонила и заказала завтрак в номер, затем, набрав другой номер, властно приказала: — Я хочу видеть тебя через полчаса, — никак не отреагировав на возражения с другого конца провода, обронила она. — Позавтракаешь у меня… Минут через двадцать в номер ввалился Портнов с опухшими после бессонной ночи глазами. — Нинок, что за спешка? — он трясущимися руками налил себе газировки и жадными глотками выпил. — Я только успел выпрыгнуть из постели, а тут… — Опять с бодуна, — она брезгливо поморщилась, — Ну как тебе можно доверить важное дело, если ты водку жрешь через два дня на третий?! Он попытался оправдаться, но путаные его объяснения были прерваны стуком в дверь. Принесли завтрак. Пока расставлялись приборы, они хранили гробовое молчание. — А что за дело? — Игорь внимательно посмотрел на Нину после того, как за дежурным закрылась дверь. — Ты не знаешь, что сейчас происходит? — она подозрительно воззрилась на Игоря и не торопясь прикурила. — Я где-то что-то упустила… Произошел ряд событий совершенно бессмысленных, на мой взгляд. Она выпустила дым к потолку и продолжила: — Пояснил бы ты мне, Игорек, что все это значит? — А что пояснять-то? — под ее пристальным взглядом он почувствовал себя неуютно. — Ну… к примеру, я хотела бы знать, что тебя привело в этот городок. Затем я хотела бы с точностью знать обо всех твоих передвижениях… Кстати… — она выдохнула дым ему в лицо, — что там с этой Аллочкой? Каким боком она тут во всем замешана? И советую тебе не врать, а то я буду нервничать. А ты знаешь, что бывает, когда я нервничаю… Побледневший Игорь отер пот с верхней губы и передернул плечами. — Ну… я потерял здесь бумажник свой, а девка эта его нашла, вот пришлось приезжать, — он нервно облизнул губы. — Та-ак… А что, бумажник имел такую ценность, что за ним стоило кататься? — Нина стряхнула пепел Игорю на брюки. — Почему мне звонят и говорят, что ты здесь учинил кровавые разборки? И где Витек? — Я…я не знаю, — заикаясь, он не сводил глаз с кончика сигареты, которая маячила у него перед глазами. — Витька я послал выследить бабу эту, а он пропал. Больше я его не видел, думал, домой уехал… — А что с бумажником? И в каком состоянии ты был, что потерял его? — Нина тонким пальчиком приподняла его лицо за подбородок. — Ты уходишь от ответа… Обливаясь холодным потом, Игорь умоляюще смотрел ей в глаза. Словно погрузившись в раздумья, Нина медленно поднесла кончик сигареты к его щеке, затем резким движением вжала его в кожу. Игорь завизжал и упал коленками на пол. Не обращая внимания на его вой, она подошла к закрытой двери, ведущей в другую комнату, и негромко позвала: — Иди сюда, милый… Теперь твоя очередь… Мужчина, вышедший из комнаты, не торопясь подошел к согнувшемуся Игорю и трижды ударил его ногой в живот. Тот громко застонал и распластался на полу. Обойдя с другой стороны и приподняв Игоря за волосы, он прошипел: — А сейчас ты подробно и в деталях расскажешь, как хотел нас кинуть, — с этими словами засветил ему кулаком в лицо. Затем, подойдя к женщине, молча привлек ее к себе и обронил: — Пусть очухается немного… Он трус… Сейчас расскажет. Нина с отвращением глядела на всхлипывающего Игоря, машинально поглаживая мужчину по плечу. Затем, взяв в руки графин с водой, подошла и вылила его на голову избитому. Игорь замотал головой, стеная и охая, уселся у стены, подобрав колени к подбородку. — Давай, Игоречек, не задерживай, — Нина поморщилась. — Ковер измазал, грязнуля… — Я… не хотел… клянусь!!! — он опять заплакал. — Нинуль, клянусь, я не хотел!!! Когда у меня в руках та микросхема оказалась, я как одержимый какой-то стал. Думаю, сколько бы я один бабок огреб за нее… Пошел к дружку своему, велел дубликат изготовить. Он мне все быстро сварганил, и я повез его сюда… Поежившись, Игорь промокнул рукавом кровоточащую рану на лице и, судорожно вздохнув, продолжил: — А потом напился в кабаке и передумал. Испугался… Точно вам говорю… поверьте. Он опять стал всхлипывать. Постукивая ноготком по полированной поверхности стола, Нина недовольно заметила: — Если будешь сопли пускать, то мы до вечера от тебя ничего не услышим, а нам время дорого. Продолжай! — Вот я и говорю — испугался… И решил вернуться… А когда в Москву приехал, хватился, а бумажника-то и нет. Меня отсюда Витек чуть теплого вез, я почти ничего не помню. Сначала дал объявление в газету и на телевидение. Результата никакого. Потом решил сам поехать. А позже пацан один меня нашел и на бабу на ту настучал: говорит — она нашла. Его отец видал, как она из лужи что-то поднимала, а потом к нему самому подошла доллары менять. Я на нее и наехал. Вижу, знает что-то, а молчит. Пришлось ей бумажник в дом подложить… — Это еще зачем? — перебила его Нина. — Да заступник ее, — он криво усмехнулся, — все не верил, что она знает что-то. Грудью на защиту кидался, а потом остался с ней… Вроде как допросить… А она его по голове огрела скалкой и смылась. Сколько я ни искал ее — все бесполезно. Брата ее потрепал… немного. — Ты ведь чуть не убил его, идиот!.. — Нина фыркнула. — Надо же было так светиться… — Испугался я, Нинуль. Прости меня… — Игорь пополз к ней на коленях, то и дело ударяя себя кулаком в грудь, потом обхватил ее колени и запричитал: — Первый раз ведь такое… Я ведь вовремя спохватился… Прости… пожалуйста… — Пока ты отступного тут играл, у нас неприятности случились… Да отпусти ты меня… — она резко оттолкнула его и отошла. — А кстати, где настоящая микросхема-то есть? — Тут она, тут… — он полез во внутренний карман пиджака и извлек оттуда предмет их разногласий. — На, Нинок, забери… Клянусь, я не хотел. Взяв в руки микросхему и повертев ее перед глазами, она небрежно сунула ее в карман халата. Потом оглянулась на Игоря. От его красоты и лоска ничего не осталось — он, судорожно сглатывая, заискивающе смотрел на нее. — Слизняк… — презрительно скривила она губы. — Раз в жизни хотел быть мужиком, и то лоханулся. Пошел вон… Ему хватило тридцати секунд, чтобы испариться из номера. — Зачем тебе было нужно отвозить ее покупателям? Тоже заработать захотел? — она с горечью смотрела в глаза напротив. — Ведь все мое — для тебя. Разве ты не знаешь? Не выдержав, она тихонько заплакала. Серега, а это был он, упрямо хранил молчание. Исподлобья наблюдая за женщиной, он ждал неприятных вопросов, и они не заставили себя долго ждать. — Хотел от меня избавиться, да?! И с деньгами свалить потом. Понимаю… для нее старался, — она истерически расхохоталась. — Пока ты будущее ей готовил, она была у меня… — Врешь! — Серега больно схватил ее за руки. — Врешь! — Не-ет, не вру… И знаешь, зачем она приходила ко мне? — глядя ему в глаза, Нина с торжеством произнесла: — За Владика приходила просить. Чтобы я ей его отдала… Идиотка. Она что, не знала, что у нас с ним фиктивный брак? Кстати, ты не знаешь, где он? Может, счастливые влюбленные наконец воссоединились? — Ты врешь! Я не верю тебе! — он оттолкнул ее, но, видимо, не рассчитал силы, и Нина упала на пол, больно ударившись головой. — Она не могла приходить к тебе, потому что ее… — Это случилось уже после того… Она спускалась по лестнице, а они поднимались — тут и встретились. — Обхватив голову руками, Нина плакала. — Она не любит тебя… Не любит!!! Как ты не хочешь этого понять!!! Она спит и видит себя с ним, тем более — у них сын растет. Прими это как должное, смирись. Сереженька, я всю жизнь буду любить тебя, только забудь ее. Нина рыдала. Прекрасно зная, что Серега не мог оставаться равнодушным к женским слезам, она пустила в ход свое последнее оружие. Он растерянно потоптался, затем опустился перед ней на ковер и взял ее лицо в свои руки: — Нинуль, ну успокойся. Не плачь. Я здесь, рядом. Она обхватила его за шею и прижалась всем телом. Гладя его волосы, что-то долго и самозабвенно шептала ему на ухо. Перемирие они заключили на том же ковре, где двадцатью минутами раньше лежал в крови Игорь. Через полчаса, расчесывая влажные после душа волосы, Серега пытался поймать в зеркале отражение своей подруги. Нина курила на краешке кресла, и мысли ее, по всей видимости, были тревожными. Он подошел, присел перед ней на корточки и примирительно произнес: — Нин, ну ты чего? Я же с тобой… — Сейчас — да… Но где ты будешь завтра — еще вопрос, — она горько вздохнула и взъерошила его волосы. — Как будем решать проблему? Серега прошелся по комнате, ситуация, в которую он попал, была весьма и весьма щекотливой. — Постараюсь найти деньги. — Ага, найдешь, — Нина скептически скривилась. — Сейчас прямо выйдешь из гостиницы, а они лежат… Она подошла к нему и, заглядывая ему в глаза, произнесла: — Сереженька, я дам тебе денег. Более того, готова закрыть глаза на твою подлость, только… — Только что?.. — он сразу насторожился. — Обещай мне, что сразу вернешься ко мне. Обещай, что не будешь играть в Дон Кихота. — Что ты имеешь в виду? — насторожился Серега. — Что я брошу ее тем ребятам и спокойно уйду? Нет! Она пострадала ни за что, да и брат ее тоже… — Ах ты, сволочь! — Нина рассвирепела. — Я готова простить тебя, а ты… Все! Убирайся отсюда! Никаких денег ты не получишь! Серега спокойно начал одеваться, время от времени криво ухмыляясь. Она молча наблюдала за ним, но когда он взялся за ручку двери, неожиданно окликнула. — Что-то еще добавите, леди? — Серега холодно посмотрел в ее сторону. — Да, непременно, — кошачьей походкой она подошла и ткнула пальчиком ему в грудь. — Я хочу, чтобы ты запомнил: обиды я не прощаю! И так же, как могу любить, могу и ненавидеть!!! Ничего ей не ответив, он молча хлопнул дверью. Дрожащей рукой набрав номер, Нина напряженно ждала, когда ей ответят. С облегчением услышав голос в трубке, она приказала: — Не спускать с него глаз! О каждом шаге докладывать немедленно! — После паузы добавила: — О том, когда… сообщу дополнительно. И не по телефону… Открыв дверь гаража, Серега внимательно огляделся. О том, что этот гараж принадлежит ему, мало кто знал, а что у него есть машина — вообще никто не знал. «Хотел Алке сюрприз сделать…» — он с горечью усмехнулся. Тревога за нее разъедала душу. Скрежетнув зубами, Серега достал из тайника пистолет и, спрятав его под сиденьем, вывел машину из гаража. Выезжая из города, он уже точно знал, что будет делать. О том, что у него могут быть неприятности, Серега сейчас не думал. Нина со своими чувствами мало волновала его. Он прекрасно знал, чего она хочет. Но она не получила этого раньше, не получит и сейчас. Серега цинично скривился: «Избалованная, эгоистичная сука… Я не тот, об кого ты могла бы вытирать ноги… Достаточно того, что ты затащила меня в это дерьмо десять лет назад…» Он сплюнул, рука непроизвольно полезла во внутренний карман— микросхема была на месте. Наматывая на спидометр километраж, Серега размышлял. Память услужливо возвращала его к тому времени, когда он впервые встретился с Ниной. В тот день его вызвали к командиру. Поправляя на ходу гимнастерку, Сергей с ходу влетел в приемную и нос к носу столкнулся с молодой, красивой девушкой. Она игриво повела плечиком и указала на открытую дверь. Ничего не понимая, Серега вошел и встал по стойке смирно. Командир полка, Семен Семенович Воротынцев, хмуро взглянул на него из-под кустистых бровей и, откашлявшись, молвил: — Ты это… вольно, елки-палки, — улыбнувшись, продолжил: — Тут такое дело, Сергей, дочка ко мне приехала. А мне, сам понимаешь, некогда с ней… Вот, значит, увольнительную я тебе даю на трое суток… Город покажешь и все такое… Потом, опять закашлявшись, пробормотал: — Она сама тебе скажет… В общем, чтобы она довольна была… И Нина была довольна… Город смотреть она не захотела… Ей больше нравилось смотреть на Серегу, причем исключительно в том виде, в каком его создала природа-мать. Они не выходили из гостиничного номера все три дня. За это время Серега не переставал удивляться неутомимости своей новой подруги — секс был для нее смыслом жизни. Уже подъезжая к части, Нина пристально посмотрела на него и молвила: — Ты знаешь, а я ведь не ошиблась в тебе… — Папе скажем, что ты осталась довольна? — он с насмешкой посмотрел на девушку. — Папе все равно, — она капризно надула губки. — Он только делает вид, что моя жизнь его волнует, а сам… — Что сам? — Ничего… — Проведя наманикюренными пальчиками по его стриженой голове, она сказала: — Это не последняя наша встреча, милый! Впереди у тебя большое будущее… — Я догадываюсь… На такой ноте они и расстались. Армейские будни постепенно вытеснили образ Нины из его головы. Серега служил, крестиком отмечая дни, оставшиеся до дембеля. Писал письма Алке и мечтал о том дне, когда будет с ней вместе. О том, что он ей как бы изменил, думать не хотелось. Да и встречей той он остался недоволен. Слишком уж напористо вела себя Нина — всему задавала тон. А этого Серега не любил… То ли дело малышка Аллочка. Милая, нежная, немного своенравная, но это вопрос времени. Серега был уверен, что легко поставит ей характер. И они заживут долго и счастливо. Вот только вернется… Но домой после армии он вернулся только через три года. Виновницей этого была все та же Нина. К концу Серегиной службы она стала частенько навещать его. В гостиницу не возила, потому как папа больше увольнительных таких не давал. Но соседствующие с воинской частью пустыри не раз были свидетелями их любовных баталий. Однажды Ниночкины громкие стоны достигли ушей одного из прапорщиков, и об этом незамедлительно было доложено «строгому» родителю. Дабы избежать лишних разговоров, Серегу уволили одним из первых. Выйдя за ворота родной части, он увидел красивую машину и не менее красивую девушку за рулем. Бросив вещи на заднее сиденье, уселся рядом с ней и обронил: — Поехали… И они поехали… Сначала обосновались в областном центре, потом перебрались в Москву. О том, чем Нина занимается и чему он был невольным помощником, Серега узнал не сразу. А когда узнал — рассвирепел. Она же, спокойно выслушав его гневные речи, пожала плечами и сказала: — А что тебя возмущает? Наличие баксов в кармане или то, что ты живешь в шикарной квартире? А-а-а, догадываюсь — твоя машина тебе не нравится: слишком крутая… — Резко сменив тон, она отчеканила: — Вот что, милый! Ты будешь делать то, что я скажу. А если не нравится — скатертью дорога… Только не думаю, что месячная зарплата простого российского работяги сможет удовлетворить твои возросшие запросы… На протяжении ее монолога Серега не проронил ни слова, но потихоньку наливался злобой. Злобу эту он затаил до поры, до случая. И случай тот не заставил себя долго ждать. Во время очередной операции случилась чудовищная накладка. В результате этого Нина оказалась под перекрестным огнем сразу двух враждующих группировок. Серега подсуетился, и конфликт ценой невероятных усилий удалось замять. Ниночке ничего не оставалось делать, как признать его равноправным партнером. Как только ее влияние на него было потеряно, Серега резко засобирался домой. Летел он туда на крыльях — тоска по Алке была невыносимой. Что она до сих пор одна, он доподлинно знал из Колькиных писем, связи с которым никогда не терял. Подогревало и то, что домой он ехал обеспеченным человеком. Будущее рисовалось в самых радужных красках, но действительность несколько поумерила его пыл. Аллочка действительно была одна, но и Серегу, внезапно свалившегося как снег на голову, не спешила подпускать к себе. Нет, все было как и прежде — они часами проводили время вместе, но это было не то, чего хотелось бы ему. Лишь однажды позволил он себе поцеловать ее и горько пожалел об этом. Они загорали на заброшенном пляже. Поблизости никого не было, и Серега сделал слабую попытку сдвинуть с мертвой точки их отношения. Алка лежала на спине и, прикрыв глаза рукой, дремала. Серега потихоньку провел рукой по ее плечу. Девушка никак не прореагировала. Тогда, набравшись смелости, он сунул руку ей за купальник и припал пересохшими губами к ее губам. Она дернулась, как от удара, и вопросительно уставилась на Серегу. — Сереж, ты чего, с ума сошел? — Я люблю тебя! — не замечая испуганного взгляда, Серега продолжал исступленно целовать ее. Она вдруг пронзительно завизжала и ценой невероятных усилий сбросила его с себя. Отскочив на несколько метров, плача и вытирая губы, Алка наговорила ему кучу обидных слов и убежала. С этого времени все изменилось. Она стала избегать встреч с ним, а когда им неизбежно приходилось сталкиваться, замыкалась в себе и старалась уйти побыстрее. Несмотря на холодность в их отношениях, Серега не терял надежды. Его терпение было вознаграждено. После Колькиной женитьбы Алка осталась одна в пустой квартире. Одиночество она переживала тяжело, так что ей волей-неволей приходилось терпеть присутствие Сереги в своей жизни. А когда он купил квартиру этажом выше, то встречи стали регулярными. Опираясь на свой печальный опыт, он не торопил события, но от этого желал ее не меньше. И все было бы хорошо, если бы не приезд Влада… На мгновение оторвавшись от воспоминаний, Серега грязно выругался. Алку он потерял окончательно и бесповоротно в тот день, когда увидел их вместе. Не надо было быть особенно проницательным, чтобы понять, что эти двое любят друг друга. И самое досадное заключалось в том, что он сам их и познакомил. Случайно столкнувшись с Владом на станции техобслуживания, он, несмотря на вечную свою настороженность, проникся к тому симпатией и потащил к себе домой. Там за бутылочкой всплыли несколько фамилий, указывающих на некоторое родство их бизнеса. Неожиданно их оживленный разговор был прерван внезапным появлением Аллочки, которая с интересом разглядывала новоиспеченного Серегиного друга и затем благосклонно позволила ему проводить себя до дома брата. За развитием их отношений следил весь маленький городок, строя догадки и предположения относительно их будущего. Сереге же некоторые сочувствовали, некоторые злословили потихоньку за спиной. И тогда он сделал то, что должен был сделать… План его сработал…. И вот после пяти лет отсутствия этот человек вновь возник на горизонте. Все сразу пошло наперекосяк… Умом Серега понимал, что цепь его неудач — всего лишь стечение обстоятельств, но желание выместить на ком-нибудь злобу неизменно наталкивалось на одного-единственного человека. И человеком этим был Влад! «Ну ничего, теперь я не буду с ней столь мягок! — думал Серега, с остервенением накручивая руль. — Принцесса, мать твою… Мне дотронуться до себя не позволяла, а перед ним так…» Разыгравшееся воображение рисовало одну картину за другой. Окончательно выйдя из себя, он чуть не вылетел на встречную полосу. «Так. Нужно прийти в себя, иначе и до Москвы не доеду!» После своего возвращения на родину Серега не ушел из дела. Он оставил за собой ту сферу бизнеса, которая позволяла ему не присутствовать постоянно под неусыпным оком Нины. Хотя он и был полноправным партнером, но в ее присутствии частенько чувствовал себя неуютно. Чутье у нее было отменное, что бы он ни затевал за ее спиной, она мгновенно вычисляла. Уже много позже Серега узнал, что мужем Нины был Влад, отчего-то это разозлило его еще больше. Часто бывая в Москве и встречаясь с ней, он старательно избегал встреч с Владом, благо в бизнесе их пути не пересекались. Серегина миссия сводилась к тому, чтобы отвозить товар покупателям, а оттуда привозить деньги. На покупателей выходил он сам, кто они — знал только он. В свою очередь, его никогда не интересовало, откуда и что берется. «Меньше знаешь — лучше спишь!» — любил повторять Серега в ответ на Ниночкино кудахтанье, что он не вникает в дела по-настоящему. Прибыль была стабильной, это позволило ему купить себе квартиру в столице и потихоньку привести ее в божеский вид, а также новенький «Ситроен», на котором он сейчас ехал. Серега вновь вздохнул: покупка машины сильно опустошила его карманы. Это, собственно, и натолкнуло его на то, чтобы одному совершить сделку с микросхемой. Порядочностью по отношению к компаньону здесь, конечно, не пахло, но коли уж сама судьба посылает тебе в руки такой подарок, дураком надо быть, чтобы не использовать такую возможность. «Кто же знал, что все так получится?» — мысль о том, что во все это невольно была вовлечена Алка, приводила его в отчаяние. О том, что с ней может случиться, ему страшно было подумать. Насколько он знал этих ребят, хорошего ждать не приходилось. Давид же отличался особой жестокостью… Он выжимал из машины все, что можно, время от времени утирая пот со лба. А Давид тем временем сидел на кухне одной из многоэтажек в пригороде Москвы и во все глаза таращился на Алку. Она чистила картошку. Вернее, делала вид, что чистила. На самом деле она пребывала в прострации. С того дня, как ее похитили, — а ее действительно похитили, сомневаться не приходилось, — она находилась в этом состоянии. Лишенная возможности сообщить близким о своем местонахождении и об опасности, которая ей грозит, она сначала впала в отчаяние. Постепенно ему на смену пришло безразличие. За все время пути она не произнесла ни слова. Когда же они вошли в эту квартиру, то впервые задала вопрос, мучивший ее: — Вы меня убьете?! Давид посмотрел на нее долгим взглядом, взял ее лицо в свои руки и тихо произнес: — Зачем?.. Такой красивой девушке найдется много дел и при жизни… Алке выделили маленькую комнатушку без окна в глубине квартиры. Там она проводила почти все время, за исключением тех часов, которые ей отводились для приготовления еды. Дни, наполненные ожиданием, сменяли друг друга. Она сбилась со счета времени, прошедшего с той ужасной ночи. Если бы ей сказали, что прошло всего четыре дня, она бы не поверила. Тюремщики ее почти все время отсутствовали, за исключением одного. Тот был приставлен для наблюдения за ней. Свирепого вида грузин со сломанным носом и огромными волосатыми ручищами молча усаживался на табуретке в кухне и неотрывно следил за каждым ее движением. Поначалу это ужасно раздражало ее, но потом она привыкла и совершенно не замечала его. «Лишь бы не трогали меня… — размышляла Алла. — Серега обязательно приедет за мной! Он не может бросить меня!» Несмотря на то, что мнение ее о нем резко изменилось, Алка продолжала ждать спасения только с этой стороны. «А там уж я задам ему парочку вопросиков!» — мстительно думала она, хотя заранее знала ответ. Но уж очень велико было искушение посмотреть, как начнет выкручиваться Серега. Заливая мясо острым соусом, она услышала, как в двери поворачивается ключ, и в кухню быстрым шагом вошел Давид. Он заговорил по-грузински с надсмотрщиком, то и дело бросая задумчивые взгляды в ее сторону. У Алки заныло сердечко: «Господи, неужели дело сдвинулось с мертвой точки?» Но ее ожидания не оправдались. Волосатое чудовище оделось и ушло вместе с их предводителем, а его место занял молодой вертлявый паренек. Алка сразу и не поняла, что он русский. Но когда он задал ей вопрос, сомнения отпали — перед ней собрат по крови. — Говорят, ты заложница? — он начал раскачиваться, оседлав табуретку. Она ничего не ответила, продолжая заниматься своими делами и стоя к нему спиной. — Слышь, ты. Я с тобой разговариваю! — парень был явно не из терпеливых… Полоснув по нему взглядом, Алка начала нарезать зелень для салата. — Ах ты, сука… — вскочив со стула, парень двинулся на нее. — Гордая, значит. Подстилка грузинская… С русскими тебе разговаривать уже не хочется… Стараясь не слышать стука своего сердца, Алка не оборачивалась, поэтому проглядела тот момент, когда он нацелился на ее шею своими цепкими пальцами. Больно прижав ее голову к столу, парень начал расстегивать брюки. — Я тебя живо научу, как русских уважать… падла! — Отпусти меня, — прохрипела она. — Я все расскажу Давиду! — Так он тебе и поверил, — он сипло расхохотался, продолжая начатое. Когда он рывком развернул ее к себе и схватил за волосы, Алка поняла, что перед ней обезумевшее от похоти животное и надеяться на сострадание нечего. Схватив со стола нож, которым до этого нарезала овощи, она изо всей силы ударила его в плечо. Парень взревел и отпустил ее разметавшиеся пряди. Этого было достаточно, чтобы она рванула что есть сил к себе в комнату, но на полдороге обо что-то споткнулась и упала. И тут же сзади на нее обрушился страшной силы удар. От боли у Алки перехватило дыхание, она хотела закричать, но задохнулась от еще более сильных ударов, градом посыпавшихся на спину. Все, что она могла — это вздрагивать всем телом и тихо стонать. Она не помнила, когда ее оставили в покое. Осторожно пошевелившись, Алла попыталась приподняться, это далось ей с большим трудом. Пробравшись в свою комнату, она привалилась к двери и разрыдалась. Тело ныло, будто по нему проехал гусеничный трактор. Кое-как Алла приподнялась и заперла дверь. Затем сняла с себя одежду и подошла к зеркалу. Увиденное повергло ее в ужас — тело было истерзано и представляло собой почти сплошные лиловые кровоподтеки. Надо отдать должное садисту — лица он не тронул. В дверь ударили. — Слышь, ты… Если пожалуешься — вообще убью… Я теперь все время за тобой смотреть буду… — Я ничего не скажу… — твердо произнесла она, несмотря на то что внутри у нее все дрожало. — Оставь меня в покое. — Отдыхай пока… Давид приедет часа через три. Будь готова предстать пред его светлые очи, поняла меня? — Да. — Вновь натягивая на себя одежду, она глухо спросила: — Мне нужно в ванную, можно? — Валяй, не трону… Встав под ледяной душ и глотая слезы, она молча посылала все страшные проклятия на голову ее мучителя. Наглотавшись обезболивающих таблеток, Алка начала собирать на стол. Давиду нравилось, как она готовит, и с тех пор, как привез ее сюда, он вовсе перестал посещать рестораны. Ужин подходил к концу. Алка мысленно вознесла молитвы всем святым — на нее никто не обращал внимания. Стараясь быть как можно незаметнее, она лихорадочно мыла посуду и совсем уже было улизнула с кухни, когда на полдороге ее остановил властный голос Давида: — Подойди сюда. Алка, настороженно поглядывая на него, приблизилась. Он, прищурившись, несколько минут внимательно разглядывал ее, затем, обхватив за талию, привлек к себе. Слабо вскрикнув, она осела на коленки. Исподлобья глядя на Давида, пыталась восстановить дыхание. Осторожно приподняв Алку с пола, Давид резким движением рванул ворот ее костюма. Еще никогда она не видела его в такой ярости. — Кто?.. — он пальцем указал на ее мучителя, сделавшегося белее полотна. — Он? Она ничего не отвечала. Быстро что-то заговорив по-грузински, Давид поманил пальцем виновного. Кивнув на Алку, он обронил: — Ты сделал большую ошибку, парень… Никто не должен посягать на то, что принадлежит мне. Посиневшими губами, дрожа от страха, тот пытался что-то ответить, но его никто не слушал. Сграбастав садиста за шиворот, Давид выволок его в прихожую, а затем из квартиры. Больше Алка никогда не видела этого «бойкого паренька». О дальнейшей судьбе его можно было только догадываться. Остаток дня она провела в постели. Уже засыпая, Алка услышала, как Давид тихонько зовет ее по имени. Приоткрыв глаза, она увидела его сидящим на корточках у кровати. — Никто не смеет обижать тебя, — произнес он, нежно гладя ее по волосам. — Серега не приехал? — сонным голосом спросила она. — Пора бы уже… — А зачем он тебе? Наши с ним дела тебя не касаются… Забыв о побоях, Алка пружиной взвилась с кровати, сон как рукой сняло. — Как это не касаются! Я что, всю оставшуюся жизнь проведу в этом клоповнике? Я домой хочу… — она всхлипнула. — Меня сын ждет… — А кто еще тебя ждет, детка? — голос его стал вкрадчивым. — Никто! — Алка испугалась. — Я просто хочу домой… Не выдержав, она разревелась. Прижав ладони к лицу, Алка то и дело повторяла: «Господи, ну за что мне все это? За что? Что я такого сделала?» Алка не слышала, как Давид тихо вышел из комнаты. Уткнувшись в подушку, она всхлипывала и причитала, вздрагивая всем телом. То ли сказалось напряжение предыдущих дней, то ли побои сделали свое дело, но, наплакавшись и обессилев, она забылась тревожным сном. Тихонько притворив дверь, Давид мерил шагами прихожую. Его теперешнее состояние души совсем не нравилось ему. Чувство к этой женщине делало его уязвимым, а ему этого вовсе не хотелось. Ему сообщили сегодня, что Серега появился в городе — а значит, привез деньги. А за деньги он потребует назад девушку… «Черт!!!» — Давид ударил кулаком по стене. Потом, опомнившись, заглянул в комнату. Алка спала, время от времени громко всхлипывая во сне. Она выглядела так трогательно, что жалость затопила его сознание, мешая дышать. Давид сам себе удивлялся. Два часа назад он хладнокровно убил этого сукиного сына, не испытав при этом никаких эмоций, рука его была тверда. Почему же она делала его таким беспомощным? Никогда прежде слезы и мольбы женщин не трогали его. Он брал их, когда хотел и сколько хотел, невзирая на их желания. Но с этой он так поступить не мог. Сколько раз намеревался сломать ее, но, натолкнувшись на ее всепонимающий испуганный взгляд, отступал. Знал он и то, что не сможет держать ее при себе силой. «Надо постараться убедить ее остаться. Но как?» — он невесело усмехнулся и взъерошил волосы. Впервые он столкнулся с проблемой, решить которую был не в силах. Серега нервно поглядывал на часы. Встреча была назначена на десять утра, сейчас уже половина двенадцатого, а Давида все не было. Зная его пунктуальность, Серега недоумевал. Что-то было не так. Микросхему он передал еще вчера доверенному лицу, сегодня тот должен был привезти Алку, но никто до сих пор не появился. Дверь бара с шумом распахнулась, и виновник его терзаний собственной персоной появился на пороге. Он был не один, двое парней грозного вида стояли чуть сзади по обе стороны от Давида. Алки с ними не было! — Привет, — небрежно пододвинув ногой стул, Давид тяжело опустился на него и уставился на Серегу. — Кого-то ждешь? — Ты знаешь… — он исподлобья посмотрел на Давида. — Где она? — Она в безопасности, — щелкнув пальцами, Давид подозвал к себе бармена и сделал заказ. Лениво потягивая пиво, он пристально посмотрел на Серегу и обронил: — Зачем она тебе? Ты же сказал, что она не твоя девушка… — Она попала в это дерьмо по моей вине. Мой долг — вытащить ее оттуда. — Серега явно терял терпение. — У нее есть сын, да будет тебе это известно… — Я знаю, — перебил его Давид. — Она уедет домой тогда, когда я этого захочу… — Ты обещал!!! — Серега резко вскочил со стула. — Я обещал сохранить тебе жизнь… Микросхему проверили — она не подделка, так что живи… — Вытерев руки о салфетку, Давид направился к выходу, на полпути обернулся и добавил: — А девушка — не твоя проблема… И не вздумай трепыхаться — себе дороже. Вне себя от ярости Серега рванул следом, но те, уже загрузившись в машину, тронулись с места. Зная, что слежка сейчас не самый лучший выход из положения, он, развернувшись, поехал к единственному способному помочь в данной ситуации человеку. Жил тот недалеко от центра. Набрав номер сотового, Серега терпеливо отсчитывал секунды. Трубку сняли и шумно задышали в нее. — Ты? — имен они по общей договоренности никогда не называли. — Я… — У меня проблема… — Говори… — Нужно вытащить одного человека… Девушку… — У кого она? — У Давида… В трубке присвистнули и надолго замолчали. После продолжительной паузы спросили: — Сколько? — Как всегда… — Жди у себя дома… Трубку повесили. Серега немного повеселел — если тот не отказался, значит, еще не все потеряно. Открывая дверь в свою квартиру и переступая порог, Серега никак не ожидал увидеть там свою незадачливую возлюбленную. Нина, обернувшись полотенцем, выглянула из ванной и приветливо помахала рукой. — Милый, привет, — вид у нее был как у кошки, только что проглотившей канарейку. Мысленно чертыхнувшись, Сергей прошел на кухню и бросил пакеты с продуктами на стол. Уставившись в окно, он лихорадочно начал искать выход из этой дурацкой ситуации. Отделаться от Нины было непросто. Выставить за дверь он ее не мог, как и не мог привести сюда Алку. Что касается последней, то от встречи с ней он ждал многого… Размышления его были прерваны мурлыкающим «ми — лый». Стараясь скрыть раздражение, Серега оглянулся и оторопел. На него было направлено дуло пистолета. — Ты что делаешь?.. — он облокотился о подоконник. — Обкурилась, что ли? — Не-ет, — растягивая слова, она сняла пистолет с предохранителя. — А ты что же, думал, что, дважды кинув меня, останешься в живых? Думал, я такая дура и не замечу, как ты у меня по карманам шаришь? — Нинок, хорош дурить, — Серега, приветливо улыбнувшись, сделал шаг ей навстречу. — Ну… буду должен тебе… Со временем отдам, ты же знаешь, что долги свои я все погашаю. — О да! Долги ты погашаешь, но не все… — пистолет плясал в ее дрожащих руках. — Я потратила на тебя десять лет жизни, а ты бежишь за ней сломя голову. А я, может, ребенка от тебя хотела… Глаза ее наполнились слезами, Нина всхлипнула… Лишь на мгновение она отвлеклась, чтобы вытереть набежавшие слезы — этого оказалось достаточно: Серега резко метнулся и, схватив ее, направил вверх руку, судорожно сжимающую оружие. Прогремел выстрел. Нина зарычала и стала отчаянно сопротивляться. — Отпусти меня!!! — хрипела она, вырываясь. — Я все равно убью тебя! Ты не достанешься ей! Увлекшись схваткой, Серега напрочь забыл, что перед ним всего лишь женщина. Поэтому, услышав хруст, он сначала не понял, в чем дело. Недоуменно уставившись на внезапно обмякшее тело Нины, Серега осторожно опустил его на пол. Он приложил пальцы к шее. Пульса не было. — О боже мой! — в отчаянии заметался он по кухне. — Что же мне теперь делать?! Серега обессиленно опустился рядом с телом молодой женщины и обхватил голову руками. Звонок, неожиданно разорвавший тишину, буквально оглушил его. Закрывая дверь в кухню, Серега поспешил к выходу. Приложившись к глазку, он ничего не разглядел. Звонок между тем трещал, не умолкая. Наконец, трясущимися руками накинув цепочку, он приоткрыл дверь. На площадке стоял Влад… — Привет, — он натянуто улыбался. — Может, впустишь? Разговор есть… — Не могу я сейчас… — судорожно сглотнув, Серега попытался закрыть дверь. — Занят я… Вовремя среагировав, Влад сунул ботинок в образовавшуюся щель и произнес: — Не дури! Я здесь не один… И мы знаем, что она у тебя… Будет лучше, если ты откроешь, а то придется дверь ломать, вот так-то, друг! Отчаяние схватило за горло железной рукой. Серега открыл. Резким движением отстранив его, Влад влетел в квартиру. Быстро обследовав все комнаты, он двинулся на кухню. Ссутулившись, Серега проследовал за ним. Склонившись над телом женщины и внимательно осмотрев его, Влад воскликнул: — Это Нина! Что здесь произошло, черт бы тебя побрал? А где Алка?! Оставив последний вопрос без ответа, Серега бесцветным голосом начал рассказывать: — Она хотела выстрелить, а я пытался ей помешать… — Попутно сломав ей шею? — язвительно перебил его стоящий сзади мужчина. Резко развернувшись, он уперся взглядом в насмешливо смотрящего на него Володьку Самохина. — Ты-ы-ы, — выдохнул Серега. — Я, а кто же! Давненько я тебя пасу, дружок. Руки давай сюда! Молча протянув руки, Серега равнодушно взирал на то, как на запястьях щелкнули наручники. Невесть откуда взявшийся сержант подтолкнул его к выходу. Уже у двери Серега обернулся и, криво ухмыльнувшись, сказал, обращаясь к Владу: — Теперь я понимаю, зачем ты появился тогда в нашем городе!.. Вынюхивал все, мусор! Значит, и на Нинке ты женился по приказу?! На что она, дура, на кудри твои купилась, что ли?! Всегда такая осторожная, а с тобой так лоханулась… Серега зло сплюнул, потом продолжил: — А малышки тебе твоей не видать как своих ушей! Вовремя остановленный Володькиной рукой, Влад с остервенением смотрел на говорившего: — Где она, сволочь? Где она? Не переставая ухмыляться, тот пожал плечами: — Ищи, может, найдешь… Алка лежала на кровати, тупо уставившись в потолок. Не было сил вставать, а уж о том, чтобы что-то еще готовить, и речи быть не могло. На удивление, никто не беспокоил ее. «Сегодня, видимо, все сыты», — ехидно подумала она. Ворочаясь с боку на бок, стараясь придать более удобное положение своему истерзанному телу, она ни на минуту не забывала о двусмысленности своего положения. С одной стороны, вроде как заложница, а с другой… ничего не понятно. Были у нее кое-какие предположения о внезапно возникшем интересе Давида к ее скромной персоне, но она усердно гнала прочь эту мысль. Потому как это влекло за собой новые проблемы и сердечные осложнения. А ей это было ни к чему. Повздыхав еще с полчаса, она побрела в ванную. На удивление квартира была пуста. «Что толку! — горько усмехнулась девушка. — Ключей нет. Прыгать высоко — десятый этаж все-таки». Погрузившись в ванну, она отдалась блаженному теплу, прикрыла глаза и, наверное, задремала. Поэтому голос Давида, прозвучавший у нее над ухом, был чем-то сродни пушечному выстрелу. Она взвизгнула и подскочила. Давид улыбался и молча протягивал ей полотенце. Она схватила его и быстро обмотала вокруг себя. — Ч-что тебе нужно? — старательно избегая смотреть на него, Алка подбирала намокшие волосы. — Нам надо уезжать. — Куда? — она все же подняла глаза. — А Серега? Я хочу сказать: он же должен приехать за мной… — Он не приедет, — задумчиво разглядывая ее, обронил Давид. — Собирайся, у нас мало времени… — А если я не поеду? — воинственно вскинула она подбородок. — О-о-о! — скрестив руки на груди, он снова заулыбался. — Придется тебя уговорить. А ты ведь знаешь, я могу быть очень убедительным… С этими словами он приблизился к Алке и медленно провел тыльной стороной ладони по ее шее. Ее несколько насторожил шквал противоречивых чувств, внезапно вспыхнувших в душе, и она отступила: — Хорошо, сейчас буду готова. Выйди, пожалуйста… Дверцы лифта приветливо распахнулись… То, что произошло в следующее мгновение, напоминало сцену из американского боевика. Прямо на них из лифта двинулся мужчина, правая рука которого была отведена немного назад. Резким движением откинув Алку за спину, Давид полез во внутренний карман плаща. Но он опоздал… Незнакомец вскинул руку и дважды выстрелил. Давид упал лицом вперед, увлекая ее за собой. Но упасть ей не дали. Крепкие руки подхватили ее и потащили. В следующее мгновение раздались еще два выстрела, и ее новый сопровождающий споткнулся и упал прямо в раскрытые дверцы лифта. Громко лязгая зубами, Алка на четвереньках подползла к Давиду и приподняла его голову. — Т-ты жив? — Жив… — он слабо застонал. — Уходить надо. Помоги мне. — Как же ты… — она всхлипнула. — Я не смогу. Ты ранен. — Ничего серьезного. Поверь мне — я в этом деле кое-что смыслю. Давай, куколка, помогай. Ценой невероятных усилий ей удалось помочь ему подняться, и шаг за шагом они двинулись к кабине. Усадив Давида у стенки, Алка схватила за ноги труп незнакомца и поволокла на лестничную площадку. Дрожащими руками нажав кнопку лифта, она склонилась над раненым. — Как ты? — Она смахнула прядь слипшихся от пота волос с его лба. — Что дальше-то делать? — Надо постараться дойти до машины, — ответил он слабым голосом. — Потом доехать до одного места, там мне помогут и за тобой присмотрят… Поможешь? Алка размышляла. Ох, как велико было искушение удрать! Но бросить его одного, истекающего кровью… нет, она не могла. К тому же без денег и документов, совершенно не зная Москву, она могла попасть в еще большие неприятности. — Помогу, но с одним условием, — она пытливо посмотрела Давиду в глаза. — Пообещай, что отправишь меня домой. Криво ухмыльнувшись, он протянул к ее лицу окровавленную руку, потом, спохватившись, опустил. — Обещаю! — Помолчав, добавил: — Сам отвезу тебя… Затаскивая Давида в машину, Алка не к месту вспомнила, что дважды за месяц выступает в роли сестры милосердия. И по всему выходит, что виновница этому — она. Дорогу, по которой они медленно ехали, Алла совершенно не видела, она, не отрываясь, наблюдала за водителем. «Сколько же силы в этом мужике!» — не без восхищения думала она, видя, с каким трудом дается ему каждый километр пути. Старательно объезжая посты ГАИ, Давид наконец подъехал к двухэтажному строению, по виду напоминавшему дачный домик. Несколько раз посигналив, он обессиленно уронил голову на руль и замер. Из домика вышли два устрашающего вида парня и направились к ним. Открыв дверь, они с изумлением уставились на молодую женщину и ее спутника. Затем один из них на ломаном русском спросил: — Что с ним? — Ранен… — стараясь говорить спокойно, Алка приоткрыла дверь со своей стороны. — Давайте, шевелитесь. Что встали столбами? — А ты кто? — говоривший с подозрением разглядывал ее. — Я… — она замялась. — Я его подруга… Затащив Давида в дом, они уложили его на стол в кухне и вышли. Алка поежилась: «Как покойника…» Странное дело, но к этому человеку она не чувствовала ненависти. В то же время она отдавала себе отчет, что он мог сделать с ней все что угодно: убить, изнасиловать, продать. «Но ведь не сделал же!» — упрямо твердил внутренний голос. Вздохнув, она подошла к столу и тихо позвала: — Давид, ты слышишь меня? Ответом было молчание. Наклонившись к нему поближе, она пыталась поймать его дыхание, но безрезультатно. «Где они ходят там, черти нерусские… — она чуть не плакала. — Вдруг он умрет!» Словно услышав ее мольбы, дверь распахнулась, и в комнату ввалилась целая толпа. Один был с небольшим чемоданчиком. Когда он открыл его, Алка увидела множество различных пузырьков и упаковок с лекарствами. Она вздохнула с облегчением. Остальные начали действовать слаженно и четко: кто раздевал пострадавшего, кто ставил воду на газ. На нее никто не обращал внимания. Наконец тот, кого она мысленно окрестила врачом, бросил на нее внимательный взгляд и сказал: — Уходи! Что здесь будет, тебе видеть не следует. Дважды ей повторять было не надо. Ее и так уже мутило от вида окровавленных тряпок, горкой вырастающих под столом. Бесцельно побродив по дому, она нашла наконец укромный уголок на втором этаже. Решив переждать там, не заметила, как уснула. Проснулась оттого, что кто-то настойчиво тряс ее за плечо. Открыв глаза, она увидела врача, заботливо склонившегося над ней: — Тебе плохо? Может, укол сделать? — Нет, нет, все нормально. Она приподнялась и поправила одежду. — Как он? — Нормально. Ему повезло. Два ранения и оба навылет. Ни один жизненно важный орган не задет. Крови, правда, потерял больше чем нужно, но здоровья в нем… — дружески потрепав ее по плечу, он улыбнулся. — Не переживай, с ним все будет хорошо. — А сейчас… — Алка замялась. — К нему можно? — Он спит сейчас. Завтра… — Потом озабоченно посмотрел на нее. — Тебе ведь здесь нужно устроиться как-то. Пойдем со мной. Ей отвели маленькую уютную комнатку с видом на сад. Алка обессиленно опустилась на диван и спрятала лицо в ладонях. То, что произошло с ней за последнее время, походило на кошмар с улицы Вязов. Стрельба, похищения, трупы — было от чего ума лишиться. «Если было чего лишаться», — съязвила она, засыпая. Утром ее разбудил стук в дверь. На пороге стоял вчерашний знакомый и жестом приглашал пройти за ним. Он привел ее в гостиную, где уже собрались все участники вчерашних событий. Давид лежал на высоко взбитых подушках и озабоченно смотрел на вошедшую Аллу. — С тобой все в порядке? — слабым голосом поспешил спросить он. — Да, да, не волнуйся. Все хорошо, — Алка подошла к постели и, не удержавшись, поцеловала его в лоб. — Как ты? — Нормально… — если он и был удивлен ее жестом, то умело скрыл это. — Присаживайся. Взяв стул, она присела и взяла его за руку. «Что-то со мной явно не так… — язвительно одернула она саму себя. — События последних дней явно сказались на психике! Ишь как на лирику потянуло…» Давид с интересом посматривал в ее сторону. Но о чем он сейчас думает, понять было трудно. Алка не выдержала повисшей паузы и заерзала. — Слушай, я тут хотела спросить… Кто это был? — Где? — Ну… в лифте-то. Тот, что стрелял в тебя. Судя по тому, что он схватил меня, ему нужна была я? — Очевидно, — он равнодушно пожал плечами. — А это для тебя так важно? — Нет… просто хотелось бы знать, зачем я ему. — Потом, усмехнувшись, добавила: — Судя по всему, рейтинг мой растет день ото дня. Давид вздохнул и прикрыл глаза рукой, потом глухо обронил: — Я думаю, что это друг твой Серега его послал. Я ведь не вернул тебя, вот он и нанял этого… — А почему ты не вернул меня? Он что, не отдал тебе деньги? — Все он мне отдал… — Давид посмотрел ей в глаза. — Почему-то не хотелось мне ему тебя отдавать, не знаю, может, интуиция. Последние слова ее насторожили, несомненно, он что-то скрывал. Встав, Алка прошлась по комнате. Ее немного удивил тот факт, что она не заметила, когда их оставили вдвоем, но не стала заострять на этом внимание. Поразмыслив, она пытливо уставилась на Давида: — Ты ведь что-то скрываешь от меня? Давид упрямо отмалчивался. Опустившись перед ним на колени, она погладила его по голове. — У тебя волосы какие жесткие. Ты злой, наверное… — Хитрая ты… — он усмехнулся. — Ладно, слушай… Серегу менты взяли за убийство. Алка ахнула. Поверить в то, что он сказал, было невозможно. — Не-ет, — она отчаянно замотала головой. — Это неправда… Серега не убийца. Может, он и жулик, но не убийца… Я не верю тебе… Равнодушно пожав плечами, он продолжил: — Конечно, тебе трудно поверить в это. Но, насколько я его знаю, он не такой уж и святой. Обхватив себя руками, Алка отошла к окну и невидящими глазами смотрела на подоконник, уставленный цветочными горшками. Слезы закапали из глаз, как весенняя капель за окном. — Этого не может быть, не может… — она умоляюще посмотрела на Давида. — Скажи… пожалуйста… ведь это неправда? — Правда! — голос его стал тверже. — Более того, убил он свою подружку, с которой вместе работал много лет… — О боже мой! Нину? Не могу поверить! Это не Серега… Это кто-то еще… Его наверняка подставили… О господи!!! Она опустилась на пол и заскулила. Ничего не говоря, Давид с жалостью смотрел на нее и терпеливо ждал конца истерики. Когда рыдания понемногу стихли, он вытянул вперед руку и тихонько позвал: — Иди ко мне… Алка на ватных ногах подошла к нему и опустилась на колени, уткнув голову в его забинтованную грудь. Рука его начала мягко перебирать ее волосы. — А у тебя волосы мягкие… Значит, ты добрая… Я угадал? Алла подняла к нему заплаканное лицо и попыталась улыбнуться. — Не знаю, — пожала она плечами. — Скорее, доверчивая. Верю всему, что мне пытаются внушить. Вот и Серега… Она опять всхлипнула. — Он столько лет пытался убедить меня в том, что любит, и я ведь верила ему. А он все это время встречался с Ниной. Я никогда не смогу этого понять… А теперь еще оказывается, что он убийца! Ничего не говоря, Давид привлек ее к себе и тихонько коснулся мокрых щек. Алка недоуменно подняла глаза. Но все возражения были прерваны прикосновением властных губ. И опять эмоции, поднявшиеся из глубины сознания, потрясли ее. «Господи, ну почему я так реагирую на него? Ведь у меня есть Влад… Где-то он сейчас?» — эти размышления подействовали на нее отрезвляюще. Отпрянув от Давида, она поднялась и тихо сказала: — Пусть все остается так, как есть… Я не хочу… — А чего ты хочешь? — он явно был раздражен. — Я домой хочу! — с этими словами она вышла из комнаты. Последующие дни Алка старательно избегала оставаться с Давидом наедине. Это не осталось незамеченным. В одно из ее посещений он попросил побрить его. Уже заканчивая эту несложную процедуру, она услышала, как чей-то голос за спиной обратился к ее подопечному: — Машина нужна на завтра? — Да, — коротко обронил Давид. — Все, как я говорил. Алка собрала все и пошла к выходу, на полпути ее остановил вопрос: — Не передумала еще домой ехать? — Нет, — она посмотрела в его глаза, с насмешкой наблюдавшие за ней. — Почему я должна была передумать? — Тогда собирайся. Завтра рано выезжаем, — с этими словами он отвернулся к стене. Постояв немного, Алла вышла, тихонько притворив дверь. За все время пути они перекинулись лишь несколькими ничего не значащими фразами. Чем ближе они подъезжали к их районному центру, тем сильнее охватывало ее волнение. Она не видела сына больше двух недель, с тоской подумала о том, сколько придется выслушать Надькиных упреков и нравоучений. Вздохнув, успокоила себя, что это ерунда по сравнению с пережитыми страхами. Она невольно поежилась, вспомнив, как за ноги тащила мертвого мужчину. Давид тут же среагировал: — Замерзла? — Нет… Давид, ты в город не заезжай. — Почему? — он сильно удивился. — Разве ты домой не хотела? — Да, только мне надо туда, где мой сын. — А где это? — Да так, в одном месте. — Пожав плечами, добавила: — В пригороде. — Не доверяешь? — он понимающе хмыкнул. — Мне вычислить это твое место — дело трех часов, а может быть, и меньше… Ладно, как знаешь… Куда везти? — На автостанцию. До отправления пригородного автобуса оставалось чуть меньше пяти минут. Алка теребила в руках билет и умоляюще смотрела на Давида. Меньше всего ей хотелось сейчас услышать от него что-то, отдаленно напоминающее признание в любви. Но он упрямо молчал, неотрывно глядя ей в глаза. Она не выдержала первой: — Ну, ладно… Мне пора! — Протянув ладошку, промолвила: — Счастливо тебе… Прощай! — Тебе тоже всего доброго, — он поцеловал ее в щеку, проигноривав протянутую руку. — Прощаться не будем. — Почему это? — она недоуменно вскинула брови. — Пути господни неисповедимы… Может, еще и свидимся… — улыбнувшись ей загадочной улыбкой сфинкса, Давид прыгнул в машину и укатил. Потрогав то место, где оставили след его губы, Алка постаралась стереть поцелуй со щеки и воспоминания из сердца. «Никогда я не буду больше с тобой встречаться! Никогда!» Но она еще не знала того, что было предопределено ей судьбой свыше и что этот суровый человек еще не раз ворвется в ее жизнь, все перевернув в ней и перепутав… Стасик играл во дворе с котенком, бросая ему мячик. Котенок перебирал лапками, стараясь подгрести его под себя, но это ему не удавалось. Он фыркал и отмахивался, чем приводил ребенка в неописуемый восторг. Его звонкий смех оглашал окрестности. Алка прислонилась к калитке и тихо позвала: — Сынуля, Стасик! Мальчик оглянулся и ойкнул, счастливая улыбка расцвела на его лице, и он кинулся к матери, громко крича: — Мамуля, мамуля приехала! Моя мамулечка. Алка покрывала его чумазую мордашку и ладошки поцелуями и слезами. Прижав его к себе, она вдыхала родной запах и не могла поверить, что весь этот кошмар закончился… Наконец, с неохотой оторвавшись от сына, она спросила: — А где тетя Надя? — Она в доме с дядь Колей, — потом, округлив глаза, Стасик добавил: — Мамуля, она ругала тебя и все время плакала! А дядя Коля утешал ее и говорил, что с тобой все будет хорошо. — Со мной и правда все хорошо, малыш. — Алка с нежностью погладила его по пухлой щечке. — Ну что, пойдем в дом? — Не-а, я погуляю. Ты иди, — схватив котенка, ребенок убежал в сад. Поднимаясь по ступенькам, Алка услышала громогласное Надькино восклицание: — Да ей знаешь что сделать надо после всего этого! Ну ничего, пусть только появится, уж я ей покажу! Надежда мерила широкими шагами комнату, то и дело взмахивая рукой. — И что же ты мне собралась показать? — открывая дверь, Алка с глупой улыбкой смотрела на подругу. Резко развернувшись, Надежда уставилась на Алку. Потом лицо ее смешно сморщилось, и она, зарыдав, кинулась ей навстречу. — Жива!!! Господи, слава тебе!!! Жива!!! — она облапила подругу и запричитала, то и дело вглядываясь в ее лицо: — Где же тебя носило-то, а? Мы же чуть с ума не сошли! — Надюш, ну прости меня! Пожалуйста, прости меня! — Алка не заметила, как и сама разревелась. — Эй, девки, хватит сырость-то разводить… — Колька, улыбаясь, подошел к подругам. — Надь, дай-ка мне на эту сумасшедшую взглянуть. Оттеснив Надежду, он пристально вглядывался в лицо сестры. Потом, обхватив ее за плечи, сильно прижал к себе. — Э-эх, дуреха ты моя! Что же ты свою головушку-то не бережешь… — Колькин голос подозрительно задрожал. — Мы не знали, что и думать. Расскажешь хоть о своих приключениях-то? — Потом, все потом, — всхлипывала Алка. — Немного приду в себя и все расскажу. Надька опомнилась и захлопотала. Сначала принялась потчевать подругу и никакие возражения принимать не желала. Потом настояла на том, чтобы Алка обязательно выспалась. — Глазищи-то на пол-лица стали, — то и дело всхлипывая, пеняла она. — Исхудала вся, ветром того и гляди унесет. Укрыв Алку одеялом чуть не с головой, она уселась напротив, то и дело прикладывая платок к глазам. — Надь, ну ты чего? — обеспокоенно заворочалась Алка. — Хватит плакать. Со мной все в порядке. — Спи уж! В порядке! — передразнила та, утирая очередную слезу. — Скажи спасибо, что Стаська на мне да Колька, а то пошла бы искать тебя. Алка приоткрыла глаза и хитро уставилась на подругу. — На-адь, а На-адь… А у вас с Колькой как?.. Ничего не намечается? — Я вот тебе сейчас намечу, — вспыхнула Надька и подскочила на стуле. — Спи, говорю! Пока я терпение не потеряла! Направляясь к двери, Надежда услышала, как Алка захихикала ей вслед. Она хмыкнула и не оборачиваясь обронила: — Все нормально у нас с Николаем… А ты спи!.. Алка проспала почти сутки. Проснувшись, удивилась ощущению покоя и умиротворения в душе. Никто не стрелял, никуда не надо было бежать, и спасать никого тоже не надо было. Потянувшись, она громко позвала: — Эй, народ! Кто дома есть? Ответом была тишина. Побродив бесцельно по дому, она не обнаружила присутствия его обитателей. Записка на столе в кухне гласила: «Уехали в город, будем к вечеру». Не торопясь, она выкупалась и приготовила ужин. За окном почти совсем стемнело, а их все не было. Алка начала нервничать. «Не случилось бы чего…» — она поежилась. События последних дней совсем расшатали ее и без того слабые нервишки, поэтому, когда под окнами заурчал мотор Надькиной «копейки», она чуть не разрыдалась от облегчения. Они ввалились дружной гурьбой и разом заговорили. Из их сбивчивых рассказов она узнала, что в городе перемены. Был снят с занимаемой должности начальник РОВД, за которым насчитывалось великое множество грешков, указывающих его пусть косвенную, но причастность к слету бандитских авторитетов в их городке. Все творилось с его молчаливого благословения и преступного попустительства. А вот Володька Самохин пошел на повышение, проявив инициативу и профессионализм в этом деле. — Кто же теперь начальником милиции будет? — Алку от любопытства аж распирало. — Не знаю. Говорят, кого-то из Москвы пришлют. — Колька потер шею, потом, хитро улыбнувшись, продолжил: — А меня на работе восстановили, вот! — Коленька, ура! — Алка кинулась ему на шею. — Это же прекрасно! — Тише ты, он же ранен был, — обеспокоилась подруга. Алка дурашливо скорчила мордочку, потом посмотрела на присмиревших Надьку и Кольку и сказала: — Правду говорят — не было бы счастья, да несчастье помогло! Так ведь, ребята?! Те смущенно молчали, а Надька неожиданно покраснела. Потом посмотрела на Николая и, кивнув в Алкину сторону, спросила: — Сам скажешь или мне сказать? — Говори сама, — Колька подхватил Стаса на руки и вышел из комнаты. Алка во все глаза смотрела на подругу. Та помолчала и буркнула: — Женимся мы… Вот так-то вот! Алка смотрела на нее внезапно заблестевшими глазами. — Надюнчик! Как же я за вас рада! — Это еще не все, — Надежда смущенно заулыбалась. — У нас ребеночек будет! Алк, ты рада? — Господи! Она еще спрашивает!!! Подруги обнялись и заревели. Когда через двадцать минут Николай заглянул в комнату, то обнаружил их, зареванных и счастливых, в объятиях друг друга. Попеременно перебивая друг друга, они лопотали всякие бабские глупости, смеялись сами над собой и снова принимались реветь. Чувствуя, что мужское присутствие будет своевременным, он вошел в комнату. — Девки, вы это… кончайте… А то затопите все к чертям собачьим! — он потоптался, глядя на улыбающихся сквозь слезы подруг, потом, безнадежно махнув рукой, вышел. Утром Алку с сыном отвозили домой. Насобирав гостинцев, так что еле вместил багажник, Надежда напутствовала: — Ты не скучай! Мы с Колей скоро переберемся в город, так что рядом будем. — А сейчас что? — Алка тоскливо смотрела на них. — Рано ему еще. Пусть поправится окончательно. Я у тебя в доме все прибрала, так что разгрома там не обнаружишь. Дома действительно ничего не напоминало о недавних событиях. Весеннее солнце ласково пригревало, а легкий ветерок нежно перебирал занавески. Постояв у окна и понаблюдав за играющим во дворе Стасиком, Алка забралась с ногами в кресло и задумалась. Подумать было над чем. Колька сообщил ей подробности Серегиного ареста, и она пришла в ужас. Более того, выяснились наконец подробности трагедии, происшедшей более пяти лет назад и перевернувшей всю ее жизнь. Влад не был виновником, а им оказался все тот же Серега. Нет! Он не был тем человеком, который переехал беременную Колькину жену. Он был тем, кто заплатил за это… Надежда рассказала ей, что когда Николай узнал об этом, он выл по-волчьи часа два, утирая скупые мужские слезы. Алка всхлипнула, вспомнив веселую хохотушку Ларису. Ни в чем не повинная женщина стала орудием в осуществлении хитроумного Серегиного плана. Белым пятном в расследовании осталась нелепая смерть лопоухого подростка. Кто изловил его в ту роковую для него ночь и кто заставил остановиться его юное сердце, так и осталось загадкой… Промокнув глаза, Алка прошлепала на кухню. Рука сама собой потянулась к благословенной пачке сигарет. Прикурив, она окончательно загрустила: от Влада не было ни слуху ни духу. Верить в то, что он опять пропал на долгие годы, не хотелось. Как не хотелось и думать о том, что ждет ее в будущем. Слишком неопределенным и безрадостным оно рисовалось… Череда дней сменяла друг друга. Трагические события недалекого прошлого все меньше и меньше напоминали о себе. Алка втянулась в привычный жизненный ритм. Повседневные хлопоты, связанные с переездом подруги, захватили ее. Окунувшись с головой в работу по благоустройству новой семьи, она старалась не прислушиваться к голосу внутри себя, который все настойчивее и настойчивее требовал к себе внимания. Но она упрямо игнорировала его, закусив губу. «Если мне не суждено быть с ним, буду одна». Разыскивать Влада она упорно не хотела. Где-то через неделю после упомянутых событий почтальон вручил ей повестку из милиции. В ней черным по белому значилось: явиться к девяти утра в райотдел в кабинет начальника милиции. Утром, робко ступив на порог приемной, Алка дрожащей рукой протянула повестку секретарше. Та, внимательно прочитав, молча указала на дверь начальника. — Можно? — спросила она слабым голоском. — Да, — ответ был более чем лаконичным. Что-то насторожило ее. Она закрутила головой, пытаясь разглядеть владельца столь сурового голоса. Но никого не обнаружила. Осторожно переступая, Алка подошла к большому столу. Только тут она заметила небольшую дверь у дальней стены — она была приоткрыта. Прокашлявшись, Алка робко спросила: — Вы меня вызывали? — Да, присаживайтесь, пожалуйста. Алка села. Подозрения все больше и больше раздирали ее. Повисшее молчание не способствовало удовлетворению ее любопытства. Поерзав немного на стуле, Алка встала и на цыпочках приблизилась к открытой двери. То, что она там увидела, повергло ее в шок. Прямо напротив двери в кресле сидел Влад и с насмешливой улыбкой смотрел на нее в упор. — Делая расчет на твое любопытство, я не ошибся. — Ты-ы-ы? — выдохнула она. — Что ты здесь делаешь? — Работаю, как видишь, — он встал и приблизился к Алке, нежно обхватил ее лицо ладонями и еле слышно произнес: — Привет, детка! Я скучал, а ты?! Алка не могла поверить в происходящее. Застонав, она упала ему на грудь. — Значит, ты не врал, когда велел сказать Стасу, что его папа милиционер? — Я никогда не вру, — он смахнул слезинку, скатившуюся по ее щеке. — В этом тебе еще придется убедиться. А сейчас я хотел бы задать тебе несколько вопросов. Ты готова? Алка поспешно закивала — для него она была готова на все. Влад занял место за своим рабочим столом и указал на стул напротив: — Присаживайся. Она насторожилась: что-то было не так — слишком сухо прозвучало приглашение. — Вопрос первый. — Влад крутанулся на кресле. — До каких пор ты, черт бы тебя побрал, будешь совать свою очаровательную головку в самое пекло?! Не дав ей ответить, он не менее сурово продолжил: — Вопрос второй: что там за новоявленный друг грузинской национальности?! И где ты с ним все это время пропадала?! Последние слова он почти прорычал. Алка сидела ни жива ни мертва. Ей хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не чувствовать на себе этот испепеляющий взгляд. Влад подошел, рывком приподнял ее со стула и, уткнувшись в ее пушистые волосы, тихо сказал: — И третий вопрос, заключительный: когда мы наконец будем вместе?! ЧАСТЬ 2 Солнце беспощадно жгло левую щеку. Алка заворочалась. Откинув одеяло, потянулась, сладко зевнула и приоткрыла глаза. Еще окончательно не проснувшись, недоуменно уставилась на стену над кроватью. Потом, медленно обведя взглядом комнату, облегченно вздохнула. За две недели отдыха в санатории она привыкла ко многому: к режиму, к изнурительным процедурам, к шумной соседке за стеной, но незнакомая обстановка всякий раз при пробуждении пугала ее. Переведя взгляд на часы, ужаснулась — она не только безнадежно проспала время завтрака, но и опоздала на одну из процедур. «Опять Вера Ивановна ворчать будет, — скорчила Алка недовольную гримаску. — Ладно, переживем». Встав под прохладный душ, она с наслаждением смывала с себя остатки сна. Насухо обтеревшись, голышом прошлепала в комнату — ни один из ее захваченных из дома халатов не годился для этого климата. Окна номера выходили на море, так что вероятность того, что ее могли увидеть, была невелика. Усевшись на стул перед трюмо, Алка с тоской уставилась на свое отражение. Как ни старалась она уберечься от палящих лучей южного солнца, лица она не спасла. Щеки и нос покраснели, кое-где высыпали веснушки. — Просто уродина какая-то, — возмущенно заявила она самой себе. — Видел бы тебя сейчас твой муженек, испугался бы. Затем взгляд ее сместился ниже, и она довольно заулыбалась — тело было сплошь покрыто красивым бронзовым загаром. — А может, и не испугался бы, а? — подмигнула она себе в зеркале. Разумеется, у ее муженька возникли бы вопросы, впрочем, как всегда — почему нет следов от купальника? Где ты смогла загорать в таком виде? И так далее и тому подобное… Но ни один из этих вопросов не смущал ее. Ответы всегда у нее были наготове, причем на каждый вопрос по нескольку вариантов. И в зависимости от того, в каком настроении был ее благоверный и каким тоном был задан вопрос, Алка извлекала на свет божий одно из самых подходящих объяснений и преподносила ему, как говорится, на блюдечке с голубой каемочкой. Не то чтобы ей хотелось врать ему. Нет! Просто Аллочка была очень умной женщиной и понимала своим чутким сердцем, что именно ее супруг в тот или иной момент жизни больше всего хочет услышать. Да и саму суть она никогда не перевирала, просто, немного завуалировав подробности, преподносила правду в несколько смягченном варианте. Ну как, например, она могла рассказать ему о тех загадочных букетах, которые время от времени появлялись на ее рабочем столе? Незачем было ей делать этого! Поскольку она и сама не знала, откуда они! Алка просто-напросто оставляла их на работе и никогда не брала домой. Правда, однажды, заскочив к ней в кабинет, он удивился, но быстро получил четкий ответ, что это не ее букет, а Светкин. А что на ее столе стоит, так это потому, что у той вечно бумаг целый ворох… А скажи она в тот момент ему правду, то что было бы: «Да кто… да откуда… а почему ты раньше мне не сказала?» Не-е-ет!!! За два года супружеской жизни Алка уяснила одну истину: счастье — это красивый ковер, который соткан из тысячи разных мелочей. Вот и нужно стараться, чтобы эти мелочи были приятными! И она старалась! Ох, как она старалась! Пытаясь угодить мужу, она порой забывала обо всем на свете. О том, например, что она молодая красивая женщина. Или о том, что, кроме ожидания мужа со службы с книгой в руках в мягком удобном кресле, существует множество других занятий, позволяющих не потерять себя как личность. Но до нее это в тот момент не доходило. Пытаясь наверстать упущенные пять лет, что она была с Владом в разлуке, Алка доходила до изнеможения в своем стремлении сделать его счастливым. Следует отметить, что отношения у них складывались не так гладко, как ей хотелось бы. По канонам маленького городка семейная жизнь у них протекала великолепно. Через три месяца после бракосочетания они переехали на другую квартиру в новом доме. Алка оставила работу — не пристало жене начальника милиции таскаться через весь город из-за каких-то там трех сотен. Стасику наняли репетитора, и он с успехом осваивал азы английского языка. Все вроде бы прекрасно, но… Когда первая эйфория от этих перемен прошла, она стала замечать за любимым некоторые странности. Иногда он излучал обаяние и радость, заряжая этим все и всех. Часами гулял с сыном, играл с ним, строил башни из песка на пляже. Алка, попадая под его настроение, вся светилась от счастья. Но временами он замыкался в себе настолько, что, казалось, не видит никого и ничего вокруг. Молча уходил на службу и так же молча возвращался. Равнодушно проглотив ужин, укладывался на диван и отворачивался к стене. Поначалу Алка пыталась растормошить его, но, пару раз нарвавшись на откровенно равнодушный взгляд, оставила эти попытки. В эти дни «великой депрессии», как, фыркая, называла их Надежда, жизнь в доме, казалось, замирала. Стасик старался не шуметь и не греметь игрушками, а при любом удобном случае пытался улизнуть на улицу. Алке же ничего не оставалось делать, как ждать. И она ждала… Ждала и размышляла. Долго пыталась понять причину такого поведения, но не пришла ни к какому выводу и оставила свои тщетные попытки. «Если он сочтет нужным, то рано или поздно поделится этим со мной. А самой лезть в душу не резон», — утешала себя Алка. Но проходили недели, месяцы, а Влад не спешил посвящать жену в свои проблемы. Алка мучилась от неизвестности, корила себя за всякие мелкие провинности, старалась предугадать любое его желание, но ничего не менялось. Надежда часто бушевала по этому поводу: «Тапочки ему подаешь! Дура! Тебе еще хвостика не хватает, чтобы повилять, и прямо вылитая собачонка на привязи! Не это ему нужно, пойми!» — «А что?» — со слезами восклицала Алка и рыдала на мягком плече подруги. Та, поглаживая ее и утешая, сокрушенно вздыхала и качала головой: «Какой тут можно дать совет — чужая душа потемки… Да и пойми их, мужиков-то». Подруги долго разговаривали и пришли к единому мнению, что Алке необходимо снова восстановиться на работе. Тем более что место ее до сих пор пустовало. Начальник, часто встречая ее на улице, ласково улыбался и, приподняв шляпу, говорил: «Ждем вас, милая, ждем! Отдохнули, посвежели, пора бы уж и возвращаться». И Алка вернулась. Прежде, правда, пришлось выдержать неприятный разговор с Владом, но она упорно стояла на своем, и он уступил. В коллективе ее встретили радушно. Приятельницы с неделю забрасывали ее вопросами, но потом все вошло в привычную колею, и потекли будни, наполненные хлопотами. И хотя Алка уставала смертельно, бросаясь после работы в пучину домашних дел, перемены эти ее радовали. Исчезла зависимость от постоянного ожидания телефонных звонков и звука поворачиваемого ключа в замке. С Владом они теперь общались все больше на бегу. Не желая лишний раз обременять ее приготовлением ужина, он все чаще и чаще обедал и ужинал в ресторане. Так бы все и шло, если бы не его величество случай… В тот день у Алки разболелась голова. Начальник, видя, что толку от нее никакого, отпустил ее домой. Она медленно брела по бульвару, с наслаждением вдыхая морозный воздух, когда взгляд ее уперся в знакомые номера милицейского «уазика». На нем обычно ездил Влад. Машина стояла на стоянке перед зданием городской администрации. Только Алка сделала шаг по направлению к машине, как дверь мэрии распахнулась и оттуда вышел ее благоверный, поддерживая под руку молодую интересную даму. Что дама интересная, сомневаться не приходилось. Ревнивый взгляд Алки моментально выхватил все до мельчайших подробностей. Стильная прическа, безупречный макияж, а уж об одежде и говорить не приходилось — не на местном рынке куплена. Пара, между тем, весело переговариваясь, направилась прямиком к машине. Закусив губу, Алка с болью наблюдала за суетливыми движениями мужа, заботливо усаживающего женщину на переднее сиденье. Резко рванув с места, машина скрылась за поворотом, а она все продолжала стоять и полными слез глазами смотреть в никуда. Она не помнила, как добрела до Колькиной квартиры. С порога кинулась в Надькины объятия и разрыдалась… Много позже, успокоенная заботливой подругой, Алка потягивала обжигающий чай и внимательно слушала ее нравоучения. — Это же надо до чего себя довести, — кипятилась та. — Ты же себя потеряла! Ты превратилась в его тень, в рабыню. А он наглым образом пользовался этим. Настроение, видите ли, у них плохое! Разговаривать, видите ли, они не желают! В этом месте она обрушила свой кулак на стол, да так, что Алка подпрыгнула: — Эй, ты потише, Валерика разбудишь. — Я тебе дам — потише! — Надька все же снизила голос до полушепота, опасливо посмотрев в сторону комнаты, где спало их с Колькой сокровище. — Ты разучилась радоваться по-своему. Ты ведь улыбаешься сейчас только тогда, когда его величество снизойдут до тебя и позволят улыбнуться. — Не преувеличивай. — Алка недовольно поморщилась. — Просто его настроение передается и мне. Ты же знаешь, как я люблю его! В этом месте она опять всхлипнула. Надежда с неодобрением поджала губы и в очередной раз покачала головой: — А мне лично кажется, что не любовь это вовсе, а нечто другое… — Придумаешь тоже, — возмутилась подруга. — Да, да! И чем я больше думаю обо всем этом, тем сильнее убеждаюсь, что ты его не любишь! — торжественно изрекла Надежда. — А что же я тогда, по-твоему, делаю? — стараясь говорить спокойно, Алка воззрилась на подругу. — Юношеская влюбленность, которая трагически оборвалась и закончилась рождением ребенка, постепенно превратилась у тебя в желание быть с кем-нибудь рядом. Ведь вспомни — тогда все от тебя отвернулись, ты осталась совершенно одна. А тут проходит пять лет, и нежданно-негаданно является тот, кто стал виновником всех твоих бед. Разумеется, ты потянулась к нему. В подсознании у тебя жила мысль — если он принес мне столько страданий, он же меня от них и избавит. Ведь так? Так! И что же выходит? Ты отдаешь всю себя, но не находишь отклика. А почему? — Почему? — тупо переспросила Алка. — Да потому, что в тебе так и продолжает жить страх, зародившийся несколько лет назад. Ты боишься, что Влад опять исчезнет из твоей жизни. Отсюда и все беды! Ты в своем желании постоянно угождать ему перестала быть сама собой. Ты превратилась в идеальную кухарку, горничную, но только не жену. А это твое желание непременно забеременеть! Вот скажи — зачем тебе еще один ребенок? — Ну… может, все эти сложности закончатся с рождением малыша, — мямлила Алка. — Ведь Стасика ему не пришлось нянчить. Еще… психологи утверждают, что с каждым ребенком любовь у супругов возрождается с новой силой. А у меня все никак не получается… Алка опять зашмыгала носом. Надежда с сочувствием смотрела на подругу. — А Влад-то сам хочет этого ребенка или нет? — Не знаю, — пожала плечами Алка. — Я несколько раз пыталась поговорить об этом, но он как-то вяло реагировал. Вроде бы и не против, но и радости особой не выказывал. — Вот! — зацепилась Надежда. — А я о чем? Решительно утерев платком мокрые щеки подруги, она взяла ее лицо в ладони и с нежностью произнесла: — Эх, Алка! Смотрю я на тебя и диву даюсь — до чего же ты себя не ценишь. Ты в зеркало часто смотришься? — Смотрюсь, а что это меняет? — печально произнесла Алка. — Видела бы ты ту дамочку, с которой он шел. Он на меня уже давно так не смотрит. — Так и ты перестань смотреть! Он мимо тебя, и ты — мимо. А про ребенка забудь. Это не выход из положения. Ты одного из пеленок вытаскивала одна, как бы и другого не пришлось. — А ты… Ты знаешь что-нибудь? — Алка с подозрением уставилась на Надежду. — Если знаешь, то не скрывай, прошу тебя! — Да не знаю я ничего, — возмутилась подруга, а про себя подумала: «Если бы и знала, все равно не сказала бы». Их разговор прервало недовольное хныканье Валерика. Подхватившись, они ринулись к нему. Вдоволь наигравшись с племянником и немного успокоившись, Алка засобиралась домой. Провожая ее до двери, Надежда обронила: — Ал, кстати, а ты догадалась, кто тебе букеты посылает? — Не-ет, — Алка округлила глаза. — Ничего понять не могу. Спрашивала у вахтера, он говорит, что из цветочного магазина посыльный приносит. А там выяснять бесполезно. Меня обдали ледяным взглядом и пояснили, что цветы поставляются согласно заказу. А кто да что, оставили без ответа. Не дай бог Влад узнает, неприятностей не оберешься. — При таком раскладе дел лучше бы уж он узнал, — фыркнула Надежда. — Глядишь, перестал бы смотреть на тебя, как на домашнюю утварь. — Скажешь тоже, — обиделась подруга. — Просто он устает и все такое… — Ага, я знаю. Так устает, что у бедного сил хватает только на то, чтобы чужих баб по машинам рассаживать, — покачав головой, Надька продолжила: — Интересно, что же тебе твой прекрасный незнакомец на день рождения уготовил, а? — Да ладно тебе, — покраснев, Алка взялась за ручку двери. — Колюне привет, побежала я… Домой в этот день Влад вернулся рано, что уже само по себе было удивительно, учитывая его постоянные задержки. Пребывал в прекрасном настроении, все время шутил и заигрывал с Алкой, так что она решила ничего ему не говорить. К чему нарушать семейную идиллию пустяшными подозрениями. Ночью, осыпая лицо жены поцелуями, он неожиданно предложил: — Малыш, а может, нам и вправду ребенка родить? Будет у Стасика брат или сестра. — Ты что, действительно этого хочешь? — удивилась Алка. — А почему бы нет, — Влад приподнялся на локте и уставился на нее. — Или ты передумала? — Нет… просто есть проблема… — Какая? — тон, которым был задан вопрос, не предвещал ничего хорошего. Алка села в постели и, обхватив колени руками, с болью посмотрела на внезапно помрачневшего мужа. — Последние полгода я не предохранялась, — после паузы она продолжила: — Как видишь — и не забеременела… — Та-ак, — Влад соскочил с кровати. — Интересно, почему я узнаю об этом последним? Резким движением натянув на себя спортивные брюки, он вопросительно уставился на Алку. О! Ей знаком был этот взгляд! Сомневаться не приходилось — предстоял тяжелый разговор. Судорожно вздохнув, Алка попросила: — Владик, милый, пожалуйста, не смотри на меня так! Я ни в чем перед тобой не виновата… — А как я должен на тебя смотреть? — взревел он. — Надежда-то твоя наверняка в курсе событий. А мне зачем говорить? Я всего лишь муж. Почему ты не сказала мне, отвечай! Сюрприз мне хотела преподнести, что ли? С каких пор ты стала принимать решения за нас обоих? Насколько мне известно, в рождении и воспитании ребенка принимают участие оба супруга, или я что-то путаю? Вопросы градом посыпались на нее. В них было столько желчи, столько яда, что Алка полными слез глазами смотрела на мужа и не узнавала его. Он исхлестал ее несправедливыми упреками. Не выдержав, она закрыла уши руками. Словно опомнившись, Влад замолчал. Тяжело опустился на кровать и протянул руку к Алке. — Извини, я погорячился. — Погорячился?! — она отпрянула от него. — Двадцать минут ты поливал меня помоями, и это ты называешь — погорячился? Стараясь справиться с подступившими к горлу рыданиями, Алка трясущимися руками натянула на себя халат и вышла из комнаты. Зашла к Стасику, поправила сползшее одеяло и поплелась на кухню. Достав из шкафчика сигареты, закурила. Алка знала, что Владу не нравилось, когда она курит, но сейчас это мало волновало ее. Слушая его пламенную речь, она недоумевала — прожив с ним бок о бок почти два года и изучив все его привычки, она никогда не предполагала, что он может быть таким жестоким. Уставившись в ночное небо за окном, Алка выпустила струйку дыма в открытую форточку. Голос мужа, неожиданно прервавший размышления, заставил ее вздрогнуть. — Зачем ты куришь? — он подошел и попытался отобрать сигарету. — Ты же знаешь, я не люблю этого. — О! Ты многого не любишь, милый, — саркастически улыбаясь, Алка отошла в дальний угол кухни. — Да и меня ты наверняка не любишь. Воцарилась тишина. Часы на стене методично отсчитывали секунды, а Влад не спешил разуверить ее в этом предположении. — Вот видишь! Молчишь! — печально констатировала она. — Не стоило так много и долго возмущаться. Я и так все понимаю. Влад упорно отмалчивался. — А вот ты не понимаешь, — Алка зябко повела плечами. — Ты усмотрел криминал в моем молчании… Разгадка-то проста… Ни одной женщине не дается легко это признание. — Какое признание? — То, что она не может подарить мужу ребенка. Не нужно обладать сверхчуткостью, чтобы понять это. Было бы желание. Алка затушила сигарету, налила воды и начала пить мелкими глотками, поглядывая на Влада поверх стакана. Тот сосредоточенно рассматривал поверхность стола и не оборачивался. Усмехнувшись, Алка наконец решилась и задала вопрос, который должна была задать: — Владик, а может, ты и вправду не любишь меня? Отсюда и перепады в твоем настроении… Мне стоило догадаться об этом раньше! — Не выдумывай, — вяло ответил он. — Просто я взорвался из-за того, что ты промолчала полгода назад. — Не-ет, милый, — Алка направилась к выходу. На секунду она приостановилась и задумчиво обронила: — Ты сейчас так же далек от меня, как в дни нашей разлуки. — Не выдумывай чепухи! — начал закипать Влад. — Иногда мне хочется уснуть и проснуться в тот день, когда я тебя еще не знала. — Да, да, я понимаю. Когда друг Серега был рядом. Всегда такой услужливый и добрый, — самообладание вновь стало покидать его. — А что Серега? — Алка пожала плечами. — Во всяком случае, если сравнивать ваше отношение ко мне, то итог не в твою пользу. — Ах ты… — резко развернув жену к себе, Влад пригвоздил ее взглядом. — В чем еще ты нас сравниваешь? А?! В чем еще он лучше меня?! — Перестань, ты делаешь мне больно, — Алка попыталась высвободиться из стальных объятий. — Прекрати вести себя как зверь! Она не на шутку перепугалась. Видеть его таким приходилось не часто. Стиснув пальцы на ее плечах, он почти кричал. Обвинения вновь посыпались на бедную Алкину голову. Когда наконец поток красноречия иссяк, он оттолкнул ее от себя и вышел из кухни. Первым порывом было — догнать, отмести все подозрения, убедить в своей искренности и преданности. Но давно уснувшее самолюбие начало вдруг упрямо подниматься из глубин Алкиной души и разрастаться до неимоверных размеров. Затолкать его обратно стало просто невозможно. Плюхнувшись на табуретку и закусив губу от обиды, Алка принялась размышлять. И чем больше она размышляла, тем больше убеждалась в правильности своих действий. То, что она не могла забеременеть, ужасно угнетало ее. Сначала она списывала это на трагические события, в эпицентре которых внезапно оказалась. Потом на усталость и нездоровье. Но последние несколько месяцев от страшного предчувствия места себе не находила. Владу она соврала — она не предохранялась вообще, а не последние полгода. Но сказать ему об этом — значило поставить под вопрос свою полноценность, чего она допустить никак не могла. Дело в том, что во время родов были осложнения и врачи предупреждали ее о том, что последующие зачатия будут проблематичны. И что? Она должна была взять и вот так все и выложить ему, да? Вряд ли кому-нибудь это давалось легко. Алка прошла в их с Владом комнату и улеглась на самый краешек кровати. Он лежал, уставившись в потолок. Никто из них не собирался прерывать затянувшееся молчание. «Молчишь! И я буду молчать! — злорадно думала она, ворочаясь с боку на бок. — Посмотрим, на сколько тебя хватит!» Его хватило на два месяца… Все это время они жили бок о бок, спали в одной кровати, завтракали и ужинали за одним столом, но ни разу ни обмолвились ни словом. Алка удивлялась сама себе. От ее угодничества мужу не осталось и следа. Она взяла курс на равноправные отношения и твердо решила следовать в этом направлении. Привыкший к ее мягкости и покладистости, Влад не ожидал такого поворота событий. Это не значило, конечно, что его жена превратилась в мегеру, нет! Просто она стала более независимой, что ли… Перестала ловить его взгляд, перестала реагировать на смену его настроения — смеялась, когда он бывал насупленным, и хмурилась, когда бывал весел. Более того, Алка не спешила накладывать мораторий на негласно объявленную ими друг другу холодную войну. Влад был озадачен… Тишина в доме сгустилась настолько, что казалась осязаемой. Стасик, не понимая, что происходит, метался от отца к матери, делая робкие попытки разрядить обстановку. Но Алка, загадочно улыбаясь, упрямо обходила мужа вниманием. К концу восьмой недели Влад не выдержал. В тот день Алка задержалась на работе дольше обычного. Стасик остался ночевать у Надежды с Николаем, и теперь, меряя шагами пустые комнаты их большой квартиры, Влад был вне себя от негодования: «На часах почти девять вечера, а ее где-то носит! Господи! А вдруг с ней что-нибудь случилось? Она так любит попадать в различные переделки!» Потирая рукой внезапно вспотевший лоб, он кинулся к телефону. Но на полдороге остановился: «А куда я, собственно, буду звонить? В морг, в больницу? А она, может быть, с другим!» Догадка полоснула по сердцу так больно, что Влад осел на пол. Прислонившись к стене, запустил пальцы в шевелюру и задумался. Перед мысленным взором проносились картины их недолгой семейной жизни. Увиденное его не порадовало. Как ни неприятно было сознавать, но выглядел он не лучшим образом. Алка же, напротив, представала самим совершенством. Великолепная хозяйка, прекрасная мать, а про то, какая жена, и говорить не приходилось. Ругая себя на чем свет стоит, Влад опять принялся метаться по квартире. Бросая то и дело взгляд на часы, он умолял судьбу вернуть ему Алку живой и невредимой. Ревность уступила место безотчетному страху за нее. Звук открываемой двери в этот момент поистине стал самым сладостным для Влада. Чуть ли не бегом он кинулся в прихожую. — И чем я обязан столь длительному ожиданию моей милой женушки? — проворчал Влад, целуя жену в щеку и забирая у нее сумки. — День рождения у Светки, — с недоумением глядя на мужа, она принялась раздеваться. — А у нее телефона нет, так что позвонить не могла, извини. Ничего не ответив, он прошел на кухню и начал разбирать пакеты с продуктами, раскладывая все по своим местам. Переодевшись, Алка начала расчесывать волосы перед зеркалом. Вопросы лихорадочно сменяли друг друга. Она ожидала всего, но только не такого приема. Если учитывать, что последние два месяца прошли в напряженном молчании, то сегодняшнее поведение Влада говорило о том, что лед наконец тронулся. «А ведь он, наверное, переживал за меня, — обрадовалась Алка. — Да, Надька как всегда права… А я ведь только-только хотела извиниться перед ним». Довольно ухмыльнувшись, она отправилась на кухню. Картина, представшая перед ней, повергла ее в полное изумление — Влад накрывал на стол. — А-а, что, у нас гости? — заикаясь, спросила она. — Мы кого-нибудь ждем? — Сейчас уже нет. А до этого, надо признать, ожидание было мучительным, — муж тепло улыбнулся ей и, широким жестом указав на стул, пригласил: — Прошу вас, сударыня! Алка осторожно, словно боясь спугнуть увиденное, опустилась на стул. — Владик! Это ты или нет?! — счастливая улыбка озарила ее лицо. — Я, милая, я! — ответил он, доставая из холодильника шампанское. — У меня появился повод выпить! Если ты, конечно, не против… — Вообще-то нет. А что за повод? — насторожилась Алка. Разливая вино по бокалам, Влад подмигнул ей и, взяв за руку, поднял со стула. — Во-первых, хочу слезно просить у тебя прощения. Если понадобится, упаду на колени. Во-вторых, хочу забыть нашу с тобой совместную жизнь. — Как это? — Алка во все глаза уставилась на мужа. — А так!.. Все, что было, не иначе как кошмаром не назовешь. А посему хочу сказать тост! — он на мгновение задумался. — Ну, говори, — подтолкнула она его. — Черт! Даже не знаю, с чего начать… — Влад смутился. — А ты с самого начала, — с улыбкой подсказала Алка. — Ну, если с начала, то я люблю тебя! Так сильно люблю, что… — он поймал ее взгляд. — Я не могу говорить об этом… но потерять тебя было бы для меня самым страшным горем в жизни! — Владик! — Алка смотрела на мужа внезапно повлажневшими глазами. — Милый! Я тоже очень люблю тебя! — Малыш! Давай забудем все плохое. Впереди у нас целая жизнь… — он притянул ее к себе. — Ты ведь простишь меня, правда? За мои невнимание и нечуткость. Простишь? — Гм, стоит подумать… — загадочно произнесла Алка и кокетливо опустила глазки. — Ал, малыш! Ну ты чего, — забеспокоился Влад. Запрокинув голову, Алка рассмеялась счастливым смехом. Так она не смеялась уже давно. — Неужели я способна устоять перед тобой — самым неотразимым мужчиной, — заметив, как он довольно ухмыльнулся, колко добавила: — В нашем городе… Теперь настала очередь Влада смеяться. — Ну ты и штучка! Осыпая друг друга шутливыми упреками, они уселись за стол. Каждый раз, поднимая бокал в честь своей жены, Влад задавал себе вопрос: что было бы, если б она вдруг исчезла из его жизни. Ответом была пугающая пустота, внезапно сковывающая душу. Алка, заметив перемену в муже, внезапно оборвала свой очаровательный лепет и с тревогой посмотрела на него. — Владик, милый, что с тобой? — Ничего… — он протянул руку и дотронулся до ее блестящих волос, затем с дрожью в голосе произнес: — Иди ко мне, родная!.. Этой ночью они были близки и откровенны друг с другом как никогда. Двухмесячное состояние молчаливой сдержанности сменилось безудержной радостью и ощущением безграничного счастья. С этого дня отношения их резко изменились. Влад стал так предупредителен, так нежен, что Алка была на седьмом небе от чувств, переполнявших ее душу. — От вашего сюсюканья меня скоро тошнить будет, — ворчала Надька. — Вы прямо из одной крайности в другую. — А ты что, ревнуешь? — хохотала Алка, подхватывая подругу и кружась с ней по комнате. — Э-эх! Дуреха! Ревнуешь!.. Просто боюсь я, — вздыхала та. — Не перед добром это, ох не перед добром! — А ты не каркай, вещунья! Все у нас будет хорошо! Вот увидишь! Видя сияющее лицо подруги, Надежда затихала. Но недоброе предчувствие сжимало сердце тоскливой рукой. Поэтому, когда она узнала, что Влад отправляет Алку в санаторий на лечение, то побледнела как полотно. — Не нужно ей никуда ездить! — бушевала она. — И здесь вылечиться можно. — Надюш! Ну перестань! — пытались в два голоса увещевать ее Влад с Николаем. — Аллочке необходимо подлечиться именно там. Мы обо всем узнали. Нигде так хорошо не решается проблема бесплодия. — Она не бесплодна! — переходила на крик Надежда. — У вас есть ребенок. Это ли не доказательство тому. Я чувствую, что что-то случится! Ей нельзя уезжать от нас… В этом месте она обычно начинала плакать. И как ни старались ее уговорить мужики, ничего не получалось. Все эти разговоры миновали Алку. Она пребывала в состоянии радостного возбуждения от предстоящей поездки и носилась по магазинам со списком необходимых вещей. День прощания выдался теплым и солнечным. Все члены семьи собрались на вокзале и, перебивая друг друга, пичкали Алку полезными советами. Даже маленький Стасик, то и дело дергая мамин подол, пытался вставить одно-два нравоучения. Лишь Надежда стояла в сторонке, тоскливо глядя на подругу. Заметив ее отчужденность, Алка подлетела и с лету уткнулась ей в плечо. — Надюнчик, миленький, ну ты чего такая? Всего-то четыре недели, — отстранившись, она с улыбкой посмотрела ей в лицо. Ничего не отвечая, Надежда полезла за пазуху и извлекла на свет божий маленький крестик на тоненькой золотой цепочке. — Сколько будешь там, ни под каким видом не снимай! Поняла? — тихонько наставляла она Алку, надевая между тем крестик ей на шею. — Надь! Ну ты чего, правда?! — огорчилась Алка, заметив, как у подруги заблестели глаза. — Я ж не на войну еду, а отдыхать! Надежда затрясла головой и, уже не скрывая слез, облапила Алку. — Береги себя! Я умоляю тебя! Слышишь?.. Стоя в тамбуре отъезжающего вагона, Алка долго наблюдала за горсткой людей, дружно машущих ей на прощание. И чуть в отдалении — Надежду, уткнувшуюся в платок и вздрагивающую от беззвучных рыданий. Эта трогательная сцена прощания не раз преследовала ее в дороге. Но природное жизнелюбие взяло верх, и уже через четыре дня Алка со всей безрассудностью отдавалась ласкающим волнам южного моря. Почти каждый вечер ей звонили из дома. Хорошо, что в номере был телефон — не приходилось надоедать дежурной по этажу своими бесконечными разговорами о погоде и здоровье. Чаще других звонила Надежда. То и дело шумно вздыхая, она с особой тщательностью выпытывала у Алки все подробности ее времяпрепровождения в «краю благословенном». Заканчивалось это обычно торжественным «Береги себя! Будь осторожна во всем!». Алка фыркала в трубку, но тут же замолкала, услышав сердитое Надькино сопение. Прощались они обычно на дружеской ноте. От воспоминаний Алку отвлек осторожный стук в дверь. «Начинается!» — сокрушенно вздохнув, она завернулась в простыню и проследовала к двери. Как она и предполагала, на пороге стояла Наталья — скандально известная своим непримиримым отношением ко всем правилам и устоям, царившим в санатории. Посещала она этот санаторий ежегодно, имела в городе много сомнительных знакомств, о чем Алке доверительно поведала дежурная по этажу. Что, впрочем, она проигнорировала, имея один жизненно важный принцип: не делать никаких скоропалительных выводов, тем более с чужих слов. Этот принцип и сослужил ей недобрую службу. В один из первых дней приезда она имела неосторожность одолжить Наталье денег. Долг та вернула почти сразу, но затем с поразительным нахальством забирала эту сотню ежевечерне. Утром, правда, возвращала. Алка утешала себя тем, что все это скоро закончится и, как только она уедет, больше никогда уже не увидит Наталью… — Приветик, — промурлыкала гостья и, осторожно оттеснив Алку, зашла в номер. — Привет, — буркнула та в ответ, прикрывая дверь. — Хочу предупредить заранее — денег нет. Мне через неделю домой, а я еще подарки не купила и… — Алка, прекрати трещать, — перебила Наталья. — Деньги у меня есть. Я за другим к тебе. — Откуда у тебя деньги? Ты же вчера вечером скулила, что не знаешь, как уезжать будешь? — Алка ошарашенно смотрела на соседку. — Ну… подвернулась работенка… бабки хорошие, почему не использовать случай. — Наталья жеманно повела плечами. — Понятно… А ко мне чего? — Чего тебе понятно-то? Наверное, подумала, что я путанила вчера, ведь так? — Мне совершенно нет дела до твоего времяпрепровождения, — ответила Алка, складывая в плетеную сумочку пляжные атрибуты. — Наташ, ты меня извини. Я собираюсь прогуляться, так что говори побыстрее, что у тебя за дело. Ничего не ответив, Наталья пристально смотрела на Алку. Той стало не по себе. Она плюхнулась на кровать и, в свою очередь, тоже уставилась на Наталью. — Что?.. Будем играть в игру под названием «кто кого переглядит»? — нечто особенное было во взгляде непрошеной гостьи, что-то такое, что заставляло Алку нервничать. — Не собираюсь я играть ни в какие игры, — медленно ответила Наталья, прочертив холеным ноготком след на пыльной поверхности стола. — Предупредить я тебя хочу… — О чем? Что-нибудь случилось? — мысли у Алки лихорадочно заметались. — Пока не случилось, но… — в этом месте вид у Натальи стал совсем уж загадочным. — Прекрати, черт тебя побери, — не выдержала Алка, повысив голос. — Говори, не тяни! Что — но… — Вот я и говорю: пока не случилось, но может случиться, а ты кричишь! — обиделась соседка. — Я тебя предупредить хочу. Что-то затевается, а что, я и сама понять не могу. — Так, все! Стоп! — Алка подняла руку в предупредительном жесте. — Ты, Наталья, давай не обижайся, а начинай все по порядку. Что затевается, кем, когда и так далее. И не мямли, как дитя неразумное. — С начала, так с начала, — примирительно молвила Наталья, поудобнее устраиваясь в кресле. — В общем, так… Меня вчера попросили подменить одну местную подругу. Она обслуживает местных крутых. — Понятно… — Алка саркастически скривила губы. — Ничего тебе не понятно, — махнула на нее рукой девушка. — Она напитки подает, сигареты и все такое. Одета, правда, не по этикету, но это дело десятое. Так вот… Там обсуждался интересный вопросец. Наталья понизила голос до шепота: — Только смотри — никому, а то мне голову сразу оторвут. Я ведь тебе почему все это рассказываю? Хорошая ты девка, не стервозная. Единственная из всего заезда со мной общаешься. А эти все… — На-таль-я, — протянула Алка, начиная терять терпение. — Ну так вот, я и говорю. Братва эта — местная, значит, поставляет в Турцию девочек. Не знаю уж, как они это все проделывают, но бизнес развернут на широкую ногу. Сейчас как раз готовится новая партия… — Ну а я-то тут при чем? — перебила ее Алка. — Они что, этих девушек похищают, что ли? — Нет, нет, — замахала на нее руками Наталья. — Глупые овечки сами едут. Им лапши навешали про всякие агентства и варьете, они и уши развесили. Каждая вторая языком владеет, а про внешность и говорить нечего — все как на подбор. — Ничего не понимаю, а я здесь каким боком? — А таким, что среди них был один молодой интересный, у которого я случайно увидела твою фотографию. — Может быть, ты ошибаешься? В мире очень много людей, имеющих внешнее сходство, — с надеждой посмотрела она на соседку. — Согласна, но не настолько, что и имя, и пребывание в нашем санатории совпадают. — Ничего не понимаю, — тихо протянула Алка, вставая с кровати. — Наталь, давай по пунктам. — Давай… Сели они за стол и начали дела свои обсуждать, ну а я, понятное дело, задницей кручу между ними и зубы скалю в улыбке, подаю бокалы, сигаретки, жвачку. Молотили они молотили с полчаса, понятное дело, никаких конкретных дат и имен. Я их и слушала-то вполуха, а тут этот дружок достает что-то из кармана, протягивает самому старшему и говорит, что эту деваху ему необходимо забрать с собой. Тот, разумеется, с вопросом: мол, где же ее выцарапать? А он отвечает, что она живет в таком-то санатории и проблем быть не должно. А если будет сильно трепыхаться — отключим. — О боже! — Алка медленно встала с кровати и побрела в ванную. Ополоснув лицо холодной водой, она вернулась в комнату. Наталья настороженно поглядывала в ее сторону и молчала. Потирая лоб, Алка тяжело опустилась на стул и обронила: — Продолжай… — Так вот… Я, понятное дело, насторожилась сразу. О ком, думаю, речь. А любопытство разбирает до невозможного — кто на фотографии-то? Они голоса понизили, и я почти ничего не смогла услышать. — Как же тебе удалось увидеть, кто изображен на снимке? — Ловкость рук, — самодовольно заулыбалась Наталья. — Старший долго тебя рассматривал. Ну а я не растерялась. Провиляла с подносиком к нему, зашла со спины, наклонилась, бюстик ему на плечо возложила и пропела что-то насчет выпивки, а сама быстрее глазьями на снимок. Глянула и обомлела — ты это была, Алка, поверь мне. Я не могла ошибиться. Алка уткнула голову в ладони и глухо застонала. Наталья, испуганно подскочив к ней, потрепала ее за плечо. — Ал, ты не переживай раньше времени. Сматываться тебе надо и как можно быстрее. — Куда, боже мой? Куда? — ее начала сотрясать мелкая дрожь. — Наташка, помоги мне, пожалуйста. Самолетом я не могу — вычислят сразу. Поездом надо. Точно! Давай дуй быстрее за билетом! Ты ведь сделаешь это для меня, правда? — Без вопросов, — Наталья протянула руку. — Давай деньги. И вот еще что. Нельзя тебе здесь оставаться. — А где мне можно? — Алка с перекошенным от страха лицом кинулась к шкафу и вытащила чемодан. — Куда мне сейчас? — Подожди, дай подумать, — Наталья нахмурила бровки. — Есть у меня одно местечко. Не найдут тебя там. Давай собирайся, а я пока свои вещи соберу. — А тебе-то зачем? — непонимающе посмотрела на нее Алка. — Ты что, совсем чудная? Эти ребята — люди серьезные. Если ты уехала раньше времени — значит, что-то не так. На меня быстро выйдут, не сомневайся. Поняла? — Ага, ага, — закивала головой Алка. — Десять минут на сборы, — скомандовала Наталья, направляясь к выходу. Тупо глядя на захлопнувшуюся дверь, Алка пыталась переварить услышанное. Страх накатывал волнами, затопляя сознание, мешал дышать. Поверить в то, что кошмар, пережитый ею когда-то, вновь возвращается, было трудно, почти невозможно. За несколько секунд в памяти, как в немом кино, промелькнули картины дней давно минувших. «Кто?! Кто это может быть?! — слезы отчаяния закипали в глазах. — Что же я сижу-то? Ведь собираться нужно». Процесс сборов был в самом разгаре, когда Наталья впорхнула в комнату. — Готова? Шевелись, милая. Такси ждет… Они вышли на залитые солнцем ступеньки санатория и настороженно остановились. Наталья закрутила головой во все стороны, не заметив ничего подозрительного, схватила Алку под руку и буквально потащила к стоянке. Таксист, молодой парень, лениво цедил «колу» и внимательно разглядывал новоявленных пассажирок. — Куда едем? — вяло поинтересовался он, когда они разместились на заднем сиденье. Наталья назвала район, таксист присвистнул и тронул машину с места. — Девчонки, а может, после смены отдохнем? — предложил он, пристально разглядывая Алку в зеркале заднего вида. — С чего это нам с тобой отдыхать? — пропела Наталья. — Ты знай вези нас и на дорогу смотри. Таксист обиженно засопел и больше не проронил ни слова. Подъехав к одной из многоэтажек, он затормозил. — Здесь? — Почти, — Наталья открыла сумочку. — Дойдем, не переживай. Сколько с нас? Таксист назвал цену и, обернувшись, уставился на Алку. — Что-то не так? — приподняла она бровь. — Ишь ты! Говорить умеет, а я уж было подумал — немая, — заухмылялся он. — А-а-а, — Алка выбралась из машины и захлопнула дверцу, — Всего доброго. Наталья, глядя на скрывшуюся за поворотом машину, задумчиво сморщила лобик. — Не нравится он мне. — Почему? — насторожилась Алка. — Уж очень пристально он тебя разглядывал. Ладно, пошли. Подхватив чемоданы, они двинулись к одному из домов. В приятной прохладе подъезда женщины приостановились, чтобы перевести дух. — Куда дальше-то? — отдышавшись, спросила Алка. — Сейчас, подожди меня здесь, — ответила Наталья, двинувшись по направлению к ступенькам. Алка прислонилась к стене и прислушалась. Стук каблучков внезапно затих, и раздался звонок. Щелкнул замок, и Наталья начала с кем-то вполголоса переговариваться. Слова благодарности заглушил звук захлопываемой двери. — Все, подруга, живем! — потрясая связкой ключей, Наталья двинулась к лифту. — Нам на седьмой… Видя недоуменный взгляд Алки, она вздохнула: — Не переживай, все нормально. — Чья эта квартира-то? — Знакомой одной. Она сейчас в больнице лежит, ключи у соседки оставила. Ну, понимаешь, цветочки там полить и все такое. — А ты какое отношение имеешь к этим ключам? — с подозрением спросила Алка. — Хватит цепляться, — разозлилась Наталья. — То просит помочь, а то допрос устраивает. Она мне разрешала пользоваться своей хатой, понятно. — А откуда ты ее знаешь? Город-то чужой, — не унималась Алка. — Это тебе чужой, а мне кругом все родные, — огрызнулась женщина и насупилась. — Оставалась бы в санатории и ждала, когда придет дядя и… — Ладно, не кипятись, — устало произнесла Алка, прислонившись лбом к стене кабины лифта. — Это я так, по инерции к тебе пристаю. А вообще-то большое спасибо тебе, Наталья… Они замолчали… Лифт остановился на седьмом этаже. Сгибаясь под тяжестью своей поклажи, они подошли к нужной двери. — Все, порядок, — вставляя ключ в замок, прошептала Наталья. — Ты сейчас тут посидишь, я на вокзал мотнусь за билетами. А ты сиди тихо как мышка. Ни к двери, ни к телефону не подходи. Поняла? — Поняла. Только ты недолго. Я и так от страха вся трясусь. — Не бойся! В нашем деле главное — смыться! — довольно захохотала Наталья. — Располагайся тут, но не расслабляйся! Весело насвистывая, она взяла у Алки деньги, неторопливо пересчитала, спрятала в сумочку и направилась к двери. На полдороге остановилась, приложила пальчик к пухлым губам и сказала: — Если меня не будет часа через три — беги отсюда сломя голову. — А где ты можешь быть? — побледнев, спросила Алка. — И почему через три часа? — Потому что больше я не выдержу, — печально усмехнувшись, она скрылась за дверью. Потекли мучительные минуты ожидания. Алка металась по чужой квартире, как львица по клетке. Наконец, выбившись из сил, она присела на краешек дивана и задумалась. Ей было непонятно — кому она могла понадобиться? Если тому доброжелателю, что в течение двух лет посылал ей букеты, то зачем ему планировать похищение да еще с таким зловещим подтекстом? — Нет, не сходится, — Алка потерла виски. — Сколько ни ломай голову, ничего не выходит. Из задумчивости ее вывел телефонный звонок. От неожиданности она вздрогнула и уставилась на аппарат, словно он был предвестником беды. Телефон трезвонил не смолкая. Боясь пошевелиться, Алка судорожно сглотнула и осторожно прилегла на диван. Сжавшись в комочек, она молча начала молиться. Часы на руке тикали, неумолимо приближая рубеж времени, отведенный ей для ожидания. Натальи не было… Незаметно для себя Алка задремала. Проснулась она, как от толчка. За окном начали сгущаться сумерки. — Господи, времени-то уже сколько, — простонала Алка, увидев, что прошло больше пяти часов. — Где же она?! Что-то случилось! Вскочив с дивана, Алка, на ходу заправляя выбившуюся из шорт футболку, кинулась к окну. Выглянув на улицу и ничего подозрительного не обнаружив, Алка натянула сандалии, взяла свой чемодан и направилась к выходу из комнаты. В этот момент из прихожей раздался звук поворачиваемого в замке ключа. — Наконец-то! — вырвалось у нее. — Чертовка, где же тебя столько носило? Поставив чемодан на пол, Алка скрестила руки на груди и с укоризной уставилась на дверной проем. Зрелище, представшее перед ней в следующий момент, заставило ее замереть от ужаса. Она открыла было рот, чтобы заорать, но здоровенный детина грубо предостерег ее: — И не думай об этом, детка, а то с тобой случится неприятность, как с твоей подружкой. Только тут Алка заметила, что за ним маячит еще кто-то. Он посторонился, пропуская вперед еще двоих, тащивших под руки Наталью. Ноги ее волочились по полу, а голова моталась из стороны в сторону. Спутавшиеся волосы упали на лицо, мешая рассмотреть, что под ними. — Что вы с ней сделали, сволочи? — побелевшими губами просипела Алка, комкая на груди футболку. — Она хоть жива? Ничего ей не ответив, старший схватил Наталью за волосы и запрокинул ей голову. Наталья глухо застонала. Лицо ее превратилось в один сплошной лиловый синяк. Из уголков рта сочилась кровь, стекая по шее и исчезая в вырезе сарафана. Не выдержав, Алка заплакала. Закусив губу, чтобы не закричать в полный голос, она молча глотала слезы. — Как тебе это зрелище? — вкрадчиво спросил один и, довольный произведенным эффектом, двинулся на Алку. — Прежде чем задумаешь заорать, подумай, хочется ли тебе расставаться со своей симпатичной мордашкой. Алку снова начало трясти. Обхватив себя руками, она ждала развязки, которая не заставила себя долго ждать. Вплотную приблизившись к ней, детина схватил ее за плечо здоровенными пальцами и, больно сдавив, подтолкнул к двери. — Давай, на выход. Сделав шаг по направлению к выходу, она остановилась и отчаянно замотала головой. — Я не пойду!!! Я никуда не пойду!!! Кто вы такие?! Зачем я вам?! — заикаясь, выдавливала из себя Алка, стараясь не смотреть в сторону Натальи, которую бесцеремонно бросили на пол. — Еще как пойдешь! — хищно оскалившись, мучитель неуловимым движением извлек из кармана нож и почти вплотную приставил его к Алкиной шее. — Иди… детка! И будь умницей, а то я тебя расчирикаю как… — Сэм! — перебил его один из спутников. — Ее сказано не трогать! — Без тебя знаю! — огрызнулся тот. — Хватит копаться! Сваливаем! — А с этой что делать? — спросил все тот же парень, небрежно пнув Наталью в бок ногой. — Не дурак, знаешь! — обронил названный Сэмом и потащил Алку из комнаты. Словно очнувшись ото сна, она начала отчаянно вырываться. — Пусти меня, гадина! — сквозь слезы кричала она. — Я никуда не пойду! Не трогайте Наташку!!! — Сэм! Да закрой ей пасть! — повысил голос один из друзей здоровенного детины. — Шум нам ни к чему! — Ясное дело, — усмехнулся тот, к кому были обращены эти слова. Развернув Алку к себе, он сильно ударил ее под дых. Последнее, что она увидела, теряя сознание, это пистолет в руках одного из бандитов, направленный Наталье в голову… Шум мотора вывел Алку из забытья. Осторожно приоткрыв глаза, она попыталась оглядеться, но не смогла даже пошевелиться, взгляд уперся в чехол автомобильного кресла. Легкое покачивание указывало на то, что они едут. Попытавшись крикнуть, Алка обнаружила, что рот ее чем-то залеплен, а руки и ноги туго связаны. Все ее попытки принять другое, более удобное положение ни к чему не привели. Привлекать к себе внимание ей не хотелось, поэтому она решила лежать тихо столько, на сколько хватит ее терпения. Но терпение не входило в число ее добродетелей, поэтому через несколько минут она начала упрямо ворочаться и кряхтеть. Похитители о чем-то переговорили вполголоса, и машина резко затормозила. Алка крепко зажмурила глаза. — Не притворяйся, мы знаем, что ты очухалась, — протрубил знакомый голос верзилы. С этими словами крепкая рука резко дернула ее за футболку, приподнимая с сиденья. Приняв сидячее положение, она попыталась оглядеться. За рулем сидел бандит, которого называли Сэмом. Сидящего рядом разглядеть не удавалось, он не подавал признаков жизни и не поворачивался. — Ну как? Будешь вести себя хорошо? — осклабился ее мучитель. Дышать было трудно, и Алка отчаянно закивала головой. — Так-то лучше, детка, — он еще шире заухмылялся и сорвал скотч с ее рта. Она стала хватать воздух, попутно выплевывая слова благодарности: — Ну ты и сволочь! Я же чуть не задохнулась! А бить было зачем?! Нельзя было убедить по-хорошему? — Будешь вопить, опять ротик заклею, — лениво протянул он. — А на убеждения времени было мало. С подругой твоей провозились долго — никак не хотела говорить, где тебя прячет. — А где она сейчас? — холодея от догадки, спросила Алка. — Она сейчас там, где ей хорошо и ничего уже не угрожает, — ответил детина и заржал самым отвратительным смехом, который она когда-либо слышала. — А-а-а я вам зачем? — заикаясь, прошептала она. — Куда вы меня везете? — Много задаешь вопросов! — подал наконец голос другой пассажир. Затем коротко приказал что-то водителю, и они вновь тронули с места. На улице совсем стемнело, поэтому, сколько Алка ни таращила глаз, рассмотреть проносившиеся за окном пейзажи было невозможно. Под монотонное гудение мотора она начала клевать носом. Но что-то определенно мешало ей уснуть, что-то ускользнуло от нее во время этого короткого диалога. Это занозой засело в мозгу и свербило, не давая покоя. Что-то произошло… Произошло именно здесь — в машине. Она никак не могла ухватиться за ускользающую нить предположения. Внезапно догадка молнией полыхнула в сознании. Алка похолодела… Голос!!! Боже мой!!! До боли знакомый голос!!! Мысли поскакали в галоп, обгоняя друг друга: «Как?! Откуда?! Этого не может быть!» Алка заворочалась, прокашлялась, прочищая горло, и робко позвала: — Сережа! В машине повисла гнетущая тишина. Затем тот, что сидел справа, медленно повернулся и уставился на Алку, пытаясь разглядеть ее в полумраке салона. — Узнала! Ишь ты! Больше двух лет прошло, а ты по голосу узнала. Это обнадеживает! С этими словами он протянул руку и легонько коснулся ее щеки. — Значит, это все-таки ты! — выдохнула Алка. — Я… — криво усмехнулся Серега. — Сережа! Зачем все это? — осмелела она. — Что — это? — жестко переспросил он. — Ну… похищение. Наталья… — в этом месте она не удержалась и всхлипнула. — Зачем было ее трогать? — Как говаривал кто-то — она слишком много знала! И речь не только о тебе. Я не хочу, чтобы ты преувеличивала собственную значимость для истории, — в последние слова он вложил столько презрения, что Алку невольно покоробило. — Если так, то для чего ты организовал похищение? Ничего ей не ответив, Серега устало откинулся на сиденье. Алка обеспокоенно заворочалась. — Сережа! — после недолгой паузы вновь позвала она. — Ты хотя бы руки развяжи мне… Затекли очень. Помолчав немного, добавила: — Пожалуйста! Он упрямо отмалчивался. Следующие полчаса пути они проехали в абсолютной тишине. Алка, измученная неизвестностью, вновь начала дремать, поэтому она не сразу сообразила, что машина стоит на месте. Грубый толчок в плечо вернул ее к действительности. Сонно моргая глазами, она пыталась увернуться от сильных, цепких рук, бесцеремонно вытаскивающих ее из машины. Поставив на ноги, Сэм слегка тряхнул ее и прорычал: — Стоять! — Ноги затекли, — жалобно пропищала Алка. — И мне в туалет надо… — Сейчас, — он начал развязывать путы, которыми были скручены ее руки и ноги. Увидев, как она заваливается на бок, прикрикнул: — Да стой ты! Мать твою! — Не могу! — плаксиво протянула Алка. — Затекло все! Ведь просила же развязать. — Хорош нудить! — оборвал их перепалку Серега. Он подошел, подхватил Алку на руки и посадил на капот. Склонившись, начал растирать ей ноги. Через несколько мгновений кровь побежала по жилам, и она ощутила приятное покалывание. — Спасибо, — еле слышно пролепетала она. — Кажется, я возвращаюсь к жизни. — Да? — его руки сместились выше, и прикосновения стали более чувственными. — Какая у тебя нежная кожа. Я почти забыл… — Перестань… — она попыталась отодвинуться. Серега грубо схватил ее за запястья и притянул к себе. — Перестану, когда захочу. Сегодня я диктую условия, поняла?! В темноте Алка не могла разглядеть выражения его лица, но тон, каким были сказаны эти слова, не сулил ничего хорошего. Внутренне сжавшись в недобром предчувствии, она тихо кивнула. — Вот и молодец, — он больно шлепнул ее по бедру и, стащив с капота, подтолкнул к открытой дверце машины. Алка уселась на заднее сиденье и сжала коленями ладони. То ли ночная прохлада подействовала на нее, то ли злобные слова бывшего друга, но ее начало лихорадить. — Замерзла? — спросил Серега, усаживаясь рядом с ней. — Иди погрею. — С этими словами он властно привлек ее к себе и по-хозяйски обнял за плечи. — Не бойся… — успокоил, видя, как напряглось ее тело. — Я ничего тебе не сделаю… плохого. Ведь мы же не чужие люди… Каждое его слово было преисполнено такого зловещего смысла, что от страха у нее вспотели ладони. Алка судорожно сглотнула. О том, что ее ждет впереди, можно было лишь догадываться. Но даже отдаленно она не могла предположить, как круто изменилась ее судьба. Как этот человек, сидящий рядом с ней, в одночасье сломал так свято ею оберегаемый привычный и спокойный ход ее жизни… Надежда спала сном праведника. Рядом с ней на широкой тахте сопели два мальчугана. Валерик, подняв кверху розовую попку, причмокивал во сне губами. Стасик, разметав во сне белокурые кудри, шумно и ровно дышал. Несколько мгновений полюбовавшись на эту идиллическую картину, Николай на цыпочках вышел из комнаты и осторожно прикрыл дверь. — Спят! — шепотом сказал он Владу, стоящему у дверей. — Пусть здесь остается ночевать. Время не раннее, не тащить же его через весь город. — Ладно, пусть остается, — устало согласился Влад. — Пожрать есть что-нибудь? С утра во рту ничего не было. — Найдем… Проходи, — ответил Николай и заспешил на кухню. Тяжело опустившись на табуретку, Влад взъерошил волосы. — Скорей бы уж Алка возвращалась. — Соскучился? — обернувшись от плиты, Николай понимающе улыбнулся. — Еще бы! Один как перст. В доме тишина. Никто не встречает и не провожает. Тоска, одним словом! — Вытянув ноги, Влад задумчиво потер переносицу. — Звонил ей сегодня весь день. Никто трубку не берет. Где ее черти носят, ума не приложу. — А дежурной по этажу звонил? — обеспокоился Николай. — Звонил. Сказала, что часа в два вышла с соседкой и не возвращалась больше. — А последний раз когда звонил? — все больше волновался Николай. — Полчаса назад… Они одновременно посмотрели на часы, стрелки показывали четверть десятого. — Да-а, дела… — выдохнул Влад. — Уж не знаю, что и думать… — Главное — не паниковать раньше времени. Да, и вот еще что — Надежде пока ничего не говори. — А о чем говорить-то, если я и сам толком ничего не знаю. Из дома попытаюсь еще раз дозвониться. Если не получится, то до утра придется терпеть. Ну и задам я ей… Николай собрал на стол, и они приступили к ужину. За бутылочкой «Мадеры» не заметили, как пролетело два часа. Спохватившись, Влад начал прощаться. Проводив его к выходу, Николай привалился к двери и задумался. Не нравилось ему Алкино молчание. Ох как не нравилось! Они почти каждый вечер звонили ей в номер, и она всегда была на месте. А тут… «Завтра надо будет подергать кое за какие веревочки, — решил он. — Пусть местные ребята наведаются туда и проведают сестренку». За этими размышлениями и застала его Надежда. — Колюнь, ты чего такой? — тревожно спросила она. — Что-то случилось? — Нет, с чего ты взяла? — стараясь говорить бодро, он обнял ее за талию и увлек в полумрак спальни. Нашептывая ей на ухо милые глупости, щекоча поцелуями шею, Николай окончательно усыпил бдительность жены. Но не свою… Гнетущее чувство тревоги не покидало его почти до утра. Вглядываясь в темноту ночи за окном, он молил бога, чтобы с Алкой ничего не случилось. Как назло, в голову лезли самые невеселые мысли. Не ко времени вспомнилось Надькино предостережение… Чертыхаясь, Николай лег в постель и привалился к теплому боку жены. Ее мягкое дыхание постепенно подействовало на него успокаивающе, и он задремал. Следующим днем было воскресенье. Торопливо завтракая, Николай старался не смотреть в сторону Надежды, которая сверлила его подозрительными взглядами. — И могу я узнать, куда ты собрался? — сложив на груди руки, она в упор смотрела на него. — Дежурства у тебя сегодня нет. Ты должен придумать что-нибудь поубедительнее, чтобы я поверила. — Тебе, а не мне надо в милиции работать, — попытался отшутиться он. Но Надежда не собиралась сдавать своих позиций. Не меняя положения и не повышая голоса, она отчеканила: — Коленька! Мое недремлющее око все видит, так что не крути, а выкладывай — что случилось? — Не знаю! — обреченно изрек Николай и, видя, как грозно свела она брови, поспешил добавить: — Надюш, я и правда не знаю! Может, ничего страшного не случилось, так, паникерство одно, а может… Не глядя в ее сторону, он коротко поведал о вчерашнем визите Влада. Внимание его привлек сдавленный стон жены. Подняв голову, Николай увидел, что она стоит, привалившись к подоконнику с перекошенным от страха лицом. Затем, не говоря ни слова, прошла мимо него, вошла в спальню и упала ничком на кровать. — Что вы наделали!!! Я ведь предупреждала вас!!! — задыхаясь, причитала она. Николай стоял над ней, обреченно склонив голову. Опомнившись, опустился на колени и попытался утешить: — Наденька! Ну, перестань! Это еще ни о чем не говорит. Поток его красноречия прервала трель телефонного звонка. Несколько секунд, замерев, они напряженно смотрели друг на друга, затем кинулись наперегонки в прихожую. Выхватив у Николая трубку, Надежда выдохнула: — Да! Говорите! По мере того, как она слушала, мертвенная бледность разливалась по ее лицу. Николай стоял, боясь пошевелиться. Ужас, плескавшийся в глазах жены, сказал ему обо всем. — Она пропала!.. Все! Это конец! — прошептала Надя бескровными губами и рухнула в обморок… Дорога серпантином уходила в горы. Призрачная надежда на спасение растаяла, когда они миновали последний пост ГАИ. После этого ее похитители заметно расслабились. Водитель отпускал сальные шуточки в адрес Алки, Серега скабрезно хохотал, запрокинув голову. Ей же ничего не оставалось делать, как молчать… Она, насупившись, смотрела на зарождающийся день, не суливший ей ничего хорошего. Рядом с ней мирно посапывал Серега, положив голову ей на плечо. Алка с величайшим удовольствием треснула бы что есть силы по этой самовлюбленной башке, но он ей ясно дал понять, что распоряжается балом не она. Приходилось сидеть и скрипеть зубами от бессилия и злобы. «Куда же меня везут все-таки? — терзала себя Алка. — И самое главное — для чего?» Словно отвечая на ее немые вопросы, на одном из бесчисленных поворотов машина съехала с трассы, и под колесами заскрипел гравий. «Упрячут куда-нибудь в глушь! Меня там никто и никогда не найдет!» — с тоской размышляла она. В том, что ее будут искать, она не сомневалась ни одной минуты. Но поди отыщи здесь. На сотни километров ни единой живой души. Взгляд ее блуждал по заросшим пихтой и лиственницей горам, и, невзирая на сумрак, царивший в ее душе, Алка невольно залюбовалась открывающимся пейзажем. «Надо признать, что тюрьма мне уготована живописная…» — невесело пошутила она про себя и тяжело вздохнула. Серега заворочался и открыл глаза. — Скоро приедем? — сонно спросил он, обращаясь к водителю. — Километров двадцать еще, — бодро ответил тот, словно не провел за рулем почти десять часов. — Хорошо, — буркнул Серега и в упор уставился на Алку. — Мышка моя, ты не устала? — Я не мышка, и уж тем более не твоя, — вскипела она. — И прекрати издеваться… Она сбросила с себя его руку и попыталась отодвинуться подальше, но не тут-то было… Быстро среагировав, Серега больно схватил Алку за волосы и приблизил ее лицо к своему. — Не моя, говоришь?! Так это вопрос времени, мышка моя, — сделал он ударение на последних словах. — А издеваться я еще не начинал… С этими словами он впился в нее губами, и Алка почувствовала вкус крови во рту. Затем оттолкнул ее от себя и прищурился. Протянув руку, стер кровь, тонкой струйкой стекающую с ее подрагивающего подбородка. — Какая алая у тебя кровь, — хрипло произнес он, поднеся палец к губам и облизывая его. — Интересно, так ли она горяча, как и вкусна?.. Алку передернуло. К горлу подкатила тошнота. Закрыв рот рукой, она отвернулась и невидящими глазами уставилась в окно. Тот, кто сидел сейчас рядом с ней, даже отдаленно не напоминал того Серегу, которого она когда-то знала. Влад рассказывал ей о своей роли во всем этом деле. Многое было непонятно, многое вызывало недоумение… От него она узнала, что он работал под прикрытием несколько лет. Первым этапом внедрения Влада в преступную группировку была женитьба на Нине. Но вопреки ожиданию, здесь пришлось изрядно потрудиться, на что ушло немало времени и средств, списанных впоследствии по статье «Представительские расходы». Когда же наконец долгожданное бракосочетание состоялось, Влад был разочарован. Нина и не думала подпускать его к своему бизнесу и не иначе как «альфонсиком» не величала. Светские рауты, званые вечера — это все, куда он был допущен. Каждый раз возмущенно докладывая о своей бесполезной работе начальству, он натыкался на тяжелый взгляд, означающий не что иное, как «ждать». В конце концов ожидание его было вознаграждено. Один из доверенных лиц его жены погиб в автомобильной катастрофе, и Нине ничего не оставалось делать, как поставить Влада во главе одного из предприятий. Как впоследствии оказалось, отмывающего грязные деньги. У Влада началась настоящая работа. И чем больше он влезал во все, тем больше поражался масштабности этого бизнеса. Целая сеть преступных ответвлений уходила корнями в маленькие города. Где однажды он и познакомился с Серегой и Алкой… Единственное, о чем он не подозревал тогда, что Серега является одной из ключевых фигур в деле. Ему понадобился не один год, чтобы разобраться во всем. Конец расследованию положила внезапная смерть его жены. С этого дня начались массовые аресты. Крутые парни под давлением неоспоримых доказательств, упорно и тщательно собираемых Владом, на допросах заливались соловьями. Единственный, с кем пришлось попотеть, — это Серега. Но в конце концов, прижатый к стенке, он поведал о некоторых своих грехах. В числе которых было и организованное им убийство Ларисы. Надеясь на то, что это преступление ему спишут за давностью лет, он сильно просчитался. Сереге влепили по всей строгости, с отбыванием в колонии строгого режима. «Но ведь ему дали пятнадцать лет! Как он оказался на свободе? Неужели сбежал?! — ахнула Алка, потом мысли ее приняли совсем другое направление. — Так, а я ему зачем понадобилась?.. Может, он хочет вернуть свои деньги? Точно! Если он в бегах, они ему как никогда нужны». Она немного приободрилась. Доллары так и лежали в тайнике. Они были зарыты на заднем дворе Надькиного деревенского домика. Колька о них никогда не заговаривал. Было ли это следствием частичной амнезии после ранения или еще по какой причине, но он молчал. Подругам это было на руку и при нем они темы этой никогда не касались. За два последних года Аллочка с Надеждой не один раз предавались мечтам: как можно было бы потратить эти деньги, но все это так и оставалось мечтами. И одна, и другая прекрасно понимали, что рано или поздно явится хозяин и предъявит свои права на них. Да и перед мужьями ответ держать пришлось бы, а тут уж снисхождения не жди… «Вот и дождались денежки своего часа», — облегченно вздохнула Алка и даже слегка улыбнулась, припоминая, как они с Надькой закапывали коробку. Попеременно оглядываясь, то и дело прыская в кулак, они перепачкались землей, а потом, сидя на кухне и потягивая Надькину наливку, хохотали от души сами над собой. — Чему улыбаешься? — оборвал ее воспоминания вкрадчивый голос Сереги. Алка вновь насупилась и ничего не ответила. С преувеличенным вниманием стала смотреть вперед. Ели вплотную обступили накатанную дорогу и хлестали по крыше автомобиля. Время суток в таком сумраке определить было бы затруднительно. — Несет меня лиса за синие леса, — язвительно продекламировала Алка. — За высокие горы, — поддержал ее Серега. — То, что чувство юмора тебе не изменяет даже в такой ситуации, радует. — А чем плоха ситуация? По-моему, прекрасная прогулка, — понесло ее. — Я в горах ни разу не была, например. А ты, Сереженька, был? — Давай, давай! Такая ты мне больше нравишься, — криво заухмылялся он. — А насчет ситуации… На твоем месте я бы так не радовался. — Да брось, Сереженька! — не унималась Алка. — Мы же с тобой почти родственники. Ни за что не поверю, что ты мне можешь сделать что-то плохое. — Не веришь, говоришь? А зря!.. Холод, каким засквозило из Серегиных глаз, заставил Алку заледенеть. Только в этот момент она вдруг отчетливо поняла — то, что уготовил ей Серега, было страшным возмездием за ее, Алкино, счастье. За счастье без него… — Я же говорю, что довез их до этого дома и свалил сразу, — молодой парень судорожно облизнул пересохшие губы и плаксиво затянул: — Ребята, клянусь вам — никому ничего о них не говорил! И не видел больше ни одну, ни другую… Пара напряженных глаз недоверчиво смерила таксиста взглядом. — Я тебе не верю, — отчеканил обладатель сурового взора. — Попытайся убедить меня… Не сможешь — тебе помогут. Парень упал на колени и зарыдал. — Клянусь! Я их не видел! — ударял он себя кулаком в грудь. — Я этого и не утверждаю. Но кто-то вышел на них и наверняка не без твоей помощи… По его неуловимому знаку от стены отделился мужчина средних лет и, подойдя к таксисту, дважды ударил его отработанным движением. Тот упал на пол и затих. — Как думаешь — врет? — Врет! Он навел. Но вот кому — ума не приложу! Ничего, у меня заговорит… После часа пыток таксист, еле шевеля разбитыми губами, начал свой рассказ: — Михась велел пасти их… а потом ему позвонить. Я их высадил на Цветочной и уехал. Не сообразил посмотреть, в какой дом пошли. Они потом одну из девок на вокзале взяли. Крепкая попалась, все никак подружку сдавать не хотела… — Уж куда крепче тебя, — брезгливо сморщился говоривший. — А какой интерес у Михася? Его же бабы сами за бугор лезут. — Нет у него интереса… — сипел парень. — Дружок у него, Серегой зовут. Даже не его друг, а брата… Сидели, что ли, вместе, не знаю… Он натужно закашлялся. Все так же по едва заметному сигналу таксисту дали воды. Обливаясь, он жадно выпил. — Серегин это интерес. Михась не хотел вязаться, но чем-то обязан был ему, вот и начал помогать. А куда их дели — не знаю! Богом клянусь, матерью клянусь — не знаю! — он прерывисто задышал и уронил голову. Стоявший над ним медленно отошел к окну и задумался. — Значит, все-таки он!.. — Затем, не оборачиваясь, приказал: — Найди Косого. Надо проведать Михася… Давненько мы с ним не виделись… Последние слова были проникнуты такой жестокостью, что сомневаться не приходилось — Михасю встреча не понравится… Разрезая сочный персик, Михась уютно расположился между грудей пышнотелой блондинки и, отправляя в рот кусок за куском, лениво поглаживал ее по гладкому бедру. — Ну что, Киска, может, поплескаемся? — Нет, я не хочу, — капризно надула она губки. — Иди, если хочешь. Я поваляюсь. Михась, кряхтя, встал, потянулся и мешком плюхнулся в голубую воду бассейна. — Как бегемот! — тихо пробурчала блондинка, вытирая ноги, забрызганные ее беспечным ухажером. Вздохнув, она поудобнее устроилась в шезлонге и прикрыла глаза. Внезапно чуткое ухо уловило какие-то посторонние звуки. Изящно подняв руку, она бросила взгляд на золотые часики, которые ей сегодня утром преподнесли в подарок. Удовлетворенно усмехнувшись, она окончательно расслабилась и замурлыкала себе под нос давно забытый всеми шлягер. Михась, шумно фыркая и отплевываясь, взялся за поручни и наступил на нижнюю ступеньку. Внезапно на лицо ему упала тень. Ни с того ни с сего по спине у него пробежал холодок. Солнце слепило глаза, и сколько он ни пытался, не смог разглядеть, кто стоит на краю бассейна. Взгляд его уперся в дорогие мужские ботинки, явно сшитые на заказ. — Кто здесь? — спросил Михась внезапно охрипшим голосом. Мужчина присел перед ним на корточки и протянул руку. На безымянном пальце блеснуло кольцо с бриллиантом. — Вылезай, дорогой! Выпучив глаза, Михась уставился на руку, предлагающую ему помощь. Ее он узнал бы из тысячи — однажды эти сильные пальцы уже держали его за горло, и просто чудо, что выпустили живым. Не помня себя, он еле выбрался из воды. Громко лязгая зубами, Михась заискивающе протянул в знак приветствия руку непрошеному гостю: — Здорово, брат! Сколько лет, сколько зим! — Три! — и, видя недоуменный взгляд хозяина, пояснил: — Три года… Идем, разговор есть. И, не оглядываясь на Михася, пошел в спасительную тень навеса. Тот потрусил следом, на ходу примечая, что гость заявился не один, а с ним как минимум три охранника. «Где же мои орлы, мать их… За что я им деньги плачу? — с раздражением подумал он и сам себе тоскливо ответил: — Хотя, что для него моя охрана, он и в замочную скважину пролезет!..» Завернувшись в простыню, он широким жестом предложил всем присесть и цыкнул на блондинку. Она упорно сидела в шезлонге, явно не желая пропускать занятного зрелища. — Киска! — повысил он голос. — Иди в дом… — Ну почему?.. — заупрямилась та. — Там душно. К тому же мальчикам без меня будет скучно… Михась побагровел, заметив, какие похотливые взгляды бросают на ее голую грудь чужие охранники. — Пошла отсюда! Быстро! — рявкнул он. — У нас дела… Девушка обиженно засопела, но встала и нарочито медленными движениями принялась натягивать купальные тапочки. Затем, призывно виляя бедрами, двинулась по направлению к дому. — У тебя хороший вкус, — негромко обронил гость. — Может, познакомишь? Все присутствующие громко заржали. Лишь сидящий напротив Михася остался серьезен. Он щелкнул пальцами, и смех, как по мановению волшебной палочки, стих. Затем он вперил немигающий взгляд в хозяина и сказал: — Ты обидел меня, дорогой! — Да ты что? — побледнел хозяин. — Чтобы я — тебя… да никогда!!! — Ты взял то, что принадлежит мне. А я, как известно, этого не терплю… Что будем делать? — Ты говори толком, брат! Я для тебя все сделаю, ты же знаешь, — затрясся всем телом Михась. — Если кто из моих — на куски порежу. Я за тебя… только скажи. — Вот я и говорю — ты взял то, что мне всего дороже… Ты взял мою женщину… — О господи! — обрадованно шлепнул себя по толстым ляжкам Михась. — Эту, что ли? Да забирай. Я тебе в придачу еще с десяток таких заверну. Она сама вчера ко мне приклеилась… — Я не о ней, — оборвали его на полуслове. — Моя женщина не шлюха… И ее увезли из города почти неделю назад. А вот куда?! Надеюсь с твоей помощью прояснить ситуацию… Переводя взгляд с одного гостя на другого, Михась пытался что-то сказать трясущимися губами, но вместо этого у него вырывались невнятные звуки, мало походящие на слова. Потом он, обхватив голову руками, застонал и начал раскачиваться из стороны в сторону. — Так что?! — прозвучал напряженный вопрос. — Где она?! — Прости, брат! — глухо пробормотал хозяин. — Я не знал, что она твоя… Лох тут один ею интересовался, просил помочь. С братаном моим у них дела в зоне были. Кто же знал, что все так… — Ну, теперь-то ты знаешь. Так что, я думаю, все в порядке. — Если бы! — лицо Михася приобрело землистый оттенок. — Прости меня, брат! Я все тебе расскажу… Следующие полчаса присутствующие внимали сбивчивому повествованию хозяина. Даже видавшие виды бандиты были поражены той участью, которую изощренно жестокий ум Сереги уготовил беззащитной женщине… — Теперь ты все слышал! — закончил Михась, потирая покрасневшие от слез глаза. — Я-я-я ничего не знал, клянусь! На протяжении всего рассказа сидящий напротив хозяин не проронил ни слова. Ни один мускул не дрогнул на его напряженном лице, лишь глаза горели недобрым огнем. И с каждым словом пламя это разгоралось все сильнее и сильнее. — Вот так! — обреченно обронил Михась, уронив руки между коленей. — Я знаю, что мне нет прощения, но умоляю — прости! Ничего ему не отвечая, гость встал и направился к выходу. На полдороге он приостановился и, обернувшись, сказал: — Молись!!! Молись всем святым, чтобы с ней ничего не случилось!!! — гримаса боли и ненависти исказила его лицо. — На всякий случай закажи себе место на кладбище… Михась вошел в дом на ватных ногах. Девушка сидела, уставившись в телевизор, и грызла леденцы. Заметив, что дружок ее чем-то расстроен, она живо вскочила и с томной улыбкой поспешила ему навстречу. — Котик! Что же ты так долго, твоя Киска по тебе соскучилась! — промурлыкала она, облизывая губы кончиком языка. Заметив, что на нее не обращают внимания, девушка приняла самую соблазнительную позу из своего арсенала и пощекотала Михася за ухом. — Кто тебя расстроил? — дурашливо спросила она. — Может, я чем-нибудь помогу? — Отстань… — отмахнулся он. — Не до тебя мне… — Это все из-за этих, да? А кто это был? — Это страшный человек!.. — простонал Михась, пряча лицо в ладонях. — Самый страшный из всех, кого я когда-либо знал… — А по-моему, очень даже симпатичный, — перебила его блондинка. — Ты пригласил бы его, мы бы поиграли втроем… — Дура!!! — не выдержав, заорал он. — Что ты понимаешь!!! Он как змея… Незаметно подползает и жалит насмерть. За десять лет он убрал всех, кто ему мешал… У него целая армия… Господи, что со мной будет?! Михась зарыдал. Глядя на его сотрясающиеся жирные плечи, девушка удовлетворенно улыбнулась и исчезла из его дома так же, как и появилась… После утомительного переезда по горным дорогам похитители привезли Алку в охотничий домик, скрытый от посторонних глаз густыми кронами деревьев. Выйдя из машины, она увидела двухэтажный резной теремок, огороженный высоким частоколом. Асфальтированные дорожки, ведущие к крыльцу, были аккуратно подметены. Резные чугунные светильники венчали каждую аллею. Обнимая Алку за талию, Серега провел ее вглубь дома. Роскошь, царившая повсюду, смогла бы поразить самое богатое воображение. Каждая вещь, казалось, кричала об огромных деньгах, вложенных в нее. Погружаясь в ванну из красного дерева, Алка с наслаждением вдыхала запах лавандового масла, заботливо добавленного в воду молчаливой женщиной средних лет. Высушив феном волосы и облачившись в легкий халатик, Алка спустилась на первый этаж. Серега сидел, развалившись в одном из плетеных кресел на открытой веранде, и потягивал тоник из запотевшего стакана. — Как самочувствие, мышонок? — не оборачиваясь, спросил он. — Все бы ничего, да неизвестность пугает, — съязвила Алка. — С чего это такая забота, Сереженька: ванна, белье шикарное… Он повернулся и с интересом стал ее рассматривать. — Шикарная женщина должна и выглядеть шикарно, — после непродолжительной паузы обронил он. — А для чего? — невинно спросила Алка. — Чем шикарнее ты выглядишь, тем дороже стоишь… — Ты что задумал?.. — оторопела она. — Ты что, продать меня хочешь?.. Поставив стакан на столик, Серега медленно приблизился к ней. Недоумение во взгляде Алки сменилось страхом, когда он одним движением рванул пояс и сорвал с нее халатик. — Ты все так же хороша! — оценил Серега, удерживая ее за руки и не позволяя прикрыться. — Перестань! Как ты можешь так унижать меня?! — возмутилась Алка. Оттолкнув ее от себя, он издевательски захохотал. — Если мое любопытство ты называешь унижением, то что ты скажешь о сюрпризе, который я для тебя приготовил… — Можно поподробнее? — замирая от предчувствия, спросила она. — Всему свое время, мышонок. Всему свое время! — с этими словами он вновь развалился в кресле и перестал обращать на нее внимание. Постояв несколько минут в полнейшем замешательстве, Алка поднялась на второй этаж и закрылась в комнате, которую ей предоставили гостеприимные бандиты. Все последующие дни были похожи друг на друга. Она ела, гуляла, спала. Серегу почти не видела. Через два дня после приезда он куда-то уехал и вернулся лишь через трое суток. Вероятно, результат поездки был положительным, потому что он все время ухмылялся, глядя на нее, и удовлетворенно потирал руки. Пошла вторая неделя Алкиного заточения… В этот день ее тюремщик возжелал отужинать вместе с ней. Стол накрыли в гостиной. Алка не любила эту комнату. Выполненная в багровых тонах, она угнетающе действовала на ее и без того воспаленное воображение. Серега сидел во главе стола. Желая подчеркнуть торжественность момента, он приоделся, щеголяя теперь в легком льняном костюме. Алка же наотрез отказалась переодеваться и стояла сейчас перед ним все в тех же поношенных шортах и футболке. — Почему ты не переоделась? — вопросительно поднял бровь Серега. — Может, тебе наряд не понравился? Платье, разумеется, Алке понравилось, но, не желая ни у кого идти на поводу, она упрямо надела свои вещи. — Молчишь, значит… — с раздражением констатировал Серега. — Ну что ж, проходи, садись. Он сделал широкий жест, приглашая Алку за стол. Все так же молча она опустилась на краешек стула и принялась рассматривать хитроумные узоры вышитой гладью скатерти. — Я думаю, что скоро ты станешь разговорчивее, — вновь нарушил молчание Серега. Подняв голову, она перехватила сочувствующий взгляд женщины, расставляющей приборы. После того как та скрылась за дверью, Алка наконец подала голос: — Хватит ломать комедию! Я хочу знать — для чего я здесь? — Всему свое время, мышонок! — злобно ухмыляясь, Серега наклонился к ней через стол. — Самое большее через час ты обо всем узнаешь! А сейчас я хочу насладиться ужином. Надо признать — Тамара отменно готовит. Следующие двадцать минут он сосредоточил свое внимание на тарелках, стоящих перед ним, и не подавал голоса. Алка же вяло ковыряла вилкой, растаскивая еду по тарелке. Насытившись, он откинулся на спинку стула и мрачно уставился на нее. Под его пристальным взглядом она заерзала и решила первой нарушить молчание: — Я жду объяснений! Целая неделя неизвестности, по-моему, это перебор. — Возможно… — Так вот, я продолжаю! — немного повысила она голос. — Ты должен мне объяснить — зачем я здесь? — Должен, говоришь?! — он хищно прищурился. — Я тебе ничего не должен! А вот ты мне должна! Да еще сколько! — Если ты о деньгах, то они в целости и сохранности, — устало потерла лоб Алка. — И о деньгах тоже… — А больше я тебе ничего не должна, — упрямо вскинула она подбородок. — Да что ты?! — Серега встал и медленно начал надвигаться на Алку. Подойдя почти вплотную, рывком приподнял ее со стула и зашипел в лицо: — А годы ожидания?! А два года кошмара, называемого тюрьмой?! А мой налаженный бизнес, который ты мановением руки разрушила?! — Я не разрушала! — возмутилась Алка. — Тебя самого жадность сгубила! И Нину ты убил сам, я здесь ни при чем! Но он, казалось, не слышал. Глядя на нее обезумевшими глазами, Серега все сильнее сжимал ей руку, пока она не застонала: — Пусти! Мне больно! Ты ведешь себя, как маньяк! — Не разрушала, говоришь, — не ослабляя хватки, продолжал он. — Ты… ты всему виной! Сколько ночей я мечтал о тебе! Это превратилось в навязчивую идею. А потом этот мент поганый… Серега заскрипел зубами и, отпустив наконец Алку, заметался по комнате. — Он дважды украл тебя у меня! Дважды!!! Он был там, когда меня арестовали! Он давал против меня показания! Такого я не прощаю! Но, будь уверена, он за все поплатился!!! — Что ты сделал?! — выдохнула Алка. Боясь пошевелиться, она во все глаза смотрела на Серегу, и постепенно панический ужас заполнял ее сознание… Произошло что-то страшное! Это она поняла, увидев, как удовлетворенно заухмылялся он после ее вопроса. Разгадка не заставила себя долго ждать. — Я отнял у него тебя!!! Отнял навсегда!!! И теперь ты будешь моей! Только моей, поняла?! А если не захочешь, то… — То что? — прервала она его срывающимся голосом. — Что тогда? — Ты станешь дешевой шлюхой в одном из борделей Стамбула. И тебя будет иметь каждый, кто заплатит. — Меня будут искать!!! — закричала Алка. — Меня уже ищут! Ты ничего не сможешь сделать, подонок! Ты не сможешь отправить меня в Турцию, идиот! Она истерически расхохоталась. Серега подскочил к ней и ударил по щеке. — У тебя ничего не выйдет! Может бить меня, сколько захочешь! — вопила она. Он отошел и налил себе бренди. Потягивая вино, указал ей на стул: — Садись и слушай! Было в его голосе что-то такое, отчего Алка против воли подчинилась ему. Серега уселся напротив и заговорил: — Отправить тебя за бугор — плевое дело. Каждый месяц отсюда отправляется караван с таким, как ты, товаром. Ничего не стоит накачать тебя наркотой, чтобы ты не верещала. А там уж пусть укрощают, как хотят. Но обращаю твое внимание, — он поднял вверх палец. — Это — крайняя мера! Если будешь послушной девочкой, то все кончится хорошо! — Ничего не будет хорошо! — взвизгнула Алка. — Перехожу ко второму вопросу! — не обращая на нее внимания, продолжил Серега. — Тебя никто не будет искать! Никто!!! — Почему?! — выдохнула она. — Потому что тебя уже нет в живых! — увидев, как вытянулось ее лицо, счастливо расхохотался. — Я эту операцию разрабатывал все два года, пока сидел в тюрьме. И как видишь — все получилось! — Как нет в живых? — прерывая его на полуслове, тупо переспросила Алка. — Ты чего городишь-то? — А то, что не далее как позавчера тебя хоронили в твоем милом городке! — лихорадочно блестя глазами, самозабвенно начал свой рассказ Серега. — Народу собралось — тьма! Ты, оказывается, знаменитая личность, многие тебя любили… — Сережа! Ты что, с ума сошел?! — тряслась Алка. — Как меня могут хоронить?! Я же здесь сижу — перед тобой! — А так! — передразнил он ее. — Вместе с трупом твоей подружки был найден еще один труп… — Чей?! — ей казалось, что она сходит с ума. — Молодая женщина в шортах и футболке, с копной изумительных волос и умопомрачительной фигурой, в сумочке документы на твое имя… — Нет!!! — закричала Алка. — Существует такая вещь, как опознание. Мои близкие сразу поймут, что это не я. К тому же Влад не так доверчив, как ты думаешь. Наверняка он настоит на проведении самой тщательной экспертизы. Я не знаю точно, но что-то там связано с отпечатками пальцев и дантистом. — Конечно! — заухмылялся Серега. — Но я это предусмотрел… Лицо ужасно изуродовано. А жаркое южное солнце превратило молодую плоть в… — Замолчи!!! Ты чудовище!!! — завизжала она. — Ты врешь!!! Я не верю тебе, не верю!!! — Придется, мышонок! Придется! — с этими словами он встал и направился в дальний угол комнаты, где полстены занимала дорогостоящая аппаратура. — Чтобы окончательно убедить тебя в правдивости моих слов, я предлагаю твоему вниманию этот короткометражный фильм. Сюжет очень занимателен, поверь мне!!! — Серега взял с полки кассету и, помахав ею в воздухе, вставил в видеомагнитофон. — Как видишь, я все предусмотрел! Судорожно сглотнув, Алка что есть сил вцепилась в спинку стула и уставилась на экран телевизора. Несколько секунд изображения не было. Затем черную муть экрана сменил знакомый пейзаж Алкиного двора. Оператор намеренно долго снимал ее подъезд, у которого собралось как минимум человек семьдесят. Не было сомнения, что предстояли похороны, потому как многие из присутствующих держали венки или цветы. Но вот по печальному собранию прошел ропот. Двери подъезда широко распахнулись, и несколько мужчин вынесли гроб, обитый красным бархатом. То, что увидела Алка в следующее мгновение, повергло ее в ужас… Из подъезда, двигаясь как в полусне, вышел ее муж, поддерживая под руку Николая. Отовсюду послышались сдавленные стоны и рыдания. Люди стали подходить прощаться… Словно для того, чтобы окончательно убедить Алку в правдивости происходящего, объектив камеры выхватил ее большую фотографию, перехваченную траурной лентой… Изображение на экране погасло, а она все еще продолжала сидеть и невидящими глазами смотреть вперед. — П-почему не было Надежды? — наконец хрипло спросила она. Серега фыркнул: — А она не поверила, что в гробу — ты! Представляешь! Единственный человек, который не поверил. Закатила страшную истерику, рассорилась с мужем, то бишь с братом твоим, и не пошла на похороны. Мальчику не разрешила ничего говорить. И пока шли приготовления, собрала детей и куда-то уехала. А вот Владик твой поверил и даже более того — был оскорблен… Алка подняла голову и непонимающе уставилась на мучителя. — Оскорблен? Чем?! — еле шевеля пересохшими губами, спросила она. — Что еще ты вытворил, чудовище?! — Да так, ничего особенного… — самодовольно ухмыляясь, Серега вновь развалился на стуле. — Ему показалось странным, что его жена, пардон — ее труп, был найден в одном из самых злачных районов города. К тому же подтверждением его сомнений явилась твоя дружба с такой знаменитой путаной, как твоя соседка. — Я не дружила с ней! — Дежурная по коридору клятвенно заверила, что вы были в прекрасных отношениях. К тому же съехали раньше времени, опять же вдвоем… — Ты знаешь, кто ты?! — перебила его Алка. — Догадываюсь… — Не-ет! Ты не догадываешься! — она вскочила со стула и лихорадочно забегала по комнате. — Ты сумасшедший! Я вернусь к ним! И у меня все будет хорошо! — Глас вопиющего в пустыне! — цинично изрек Серега, не меняя позы. — Тебя уже оплакали… С тобой простились навсегда… Тебе нет пути назад… Неизвестно, что побудило Алку к действию: то ли тон, каким были сказаны слова, то ли сам вид ее бывшего друга, но она львицей кинулась на него. Вложив в бросок всю силу своего веса и всю ярость, она опрокинула стул, на котором раскачивался Серега, и вцепилась в его лицо ногтями. Внезапность нападения привела того в замешательство. Алка, хрипло изрыгая ругательства, полосовала его лицо вновь и вновь. Наконец жуткая боль привела его в чувство, и он одним ударом сшиб ее на пол. Отскочив от нее на безопасное расстояние, он схватил со стола салфетку и начал вытирать кровоточащее лицо. — Злобная сука! — прошипел он наконец. — За это я тебя накажу!!! — Не-е-ет! Ты не сможешь меня наказать! — устало поднимаясь, прошептала она. — Почему? — Потому что меня уже нет! Я умерла! И ты только что доказал это! С искаженным болью лицом Алка вышла из комнаты. На негнущихся ногах поднялась к себе и упала на кровать. Здесь и нашла ее Тамара. Осторожно убирая с лица намокшие от слез волосы, она тихонько позвала ее по имени: — Аллочка! Девочка моя, не надо так убиваться. Все будет хорошо! Ничего не отвечая ей, Алка молча глотала слезы, прокручивая в уме сцену своих же похорон. Мысли лихорадочно метались в поисках выхода, но его не было… Более изощренную месть вряд ли можно было придумать. Она вдруг со всей отчетливостью поняла, что ее счастье, ее любовь остались там — в прошлом. А настоящее — вот оно: страшное, холодное, полное боли, горя и неизвестности. Никак не реагируя на присутствие доброжелательной женщины, Алка свернулась клубочком и постаралась провалиться в спасительный сон. Молча постояв над задремавшей Аллочкой, Тамара вышла, тихонько прикрыв дверь. На кухне она наткнулась на Сэма, аппетитно жующего бутерброд с ветчиной. — Как она? — не отрываясь от своего занятия, пробурчал он. — А как бы ты был? — вскинулась она на него. — Серега этот твой — садист да и только! Это же надо что удумал! — Да, малость он перегнул! Это точно! — согласился Сэм. — Я, когда узнал, ошалел. Говорю ему: «А она не сдвинется?» Он ухмыляется и говорит: «Нет! Она крепкая…» Сейчас-то как, спит? — Вроде уснула, — проворчала Тамара, ставя на огонь кастрюлю. — А дальше-то что с ней будет? — Не знаю. Вроде себе он ее оставить решил. — А про Турцию что болтал? — А ты откуда знаешь? — Сэм подозрительно уставился на нее. — Опять подслушивала? Гляди, Михасю скажу… Вытерев жирные пальцы о полотенце, он опрокинул в себя стакан сока. Затем встал и, шлепнув ее по заду, миролюбиво протянул: — Ладно, не обижайся. Врал он про Турцию. Попугать ее решил, чтобы посговорчивее была. — Она же его ненавидит теперь люто! — ахнула Тамара, ловко увертываясь от сальных рук Сэма. — Ей же теперь все равно — что жизнь, что смерть. Отняли у мужа жену, а у дитя — мать. Зверье, одним словом! — А может, он любит ее? — Что же это за любовь за такая! Слышал бы ты, как он издевался над ней! — За что и поплатился, — хохотнул Сэм. — Морду ему всю расцарапала, глянуть страшно! — Мало ему! И откуда Михась такого урода выкопал? — Не твоего ума дело, — раздалось от двери. Тамара притихла и настороженно оглянулась на Серегу, подпирающего притолоку. — Много говоришь, женщина! — хищно оскалился он. — Твое дело кастрюли, поняла? Ответом ему было молчание. — Молчишь? И правильно делаешь. — Серега, приподняв поочередно несколько крышек и вдыхая аромат, доносившийся оттуда, приказал: — Приведи ее в порядок. Чтобы к утру была как конфетка. Я думаю, десяти часов ей достаточно, чтобы оклематься… Злобно фыркнув, Тамара вышла из кухни. Алка пребывала в забытьи. Словно сквозь ватный слой до нее доносились посторонние звуки. Она попыталась сосредоточить свое внимание на происходящем, но все растворялось в воспаленном сознании. Горечь утраты страшной, тупой болью пульсировала в каждой клеточке ее тела. Не хотелось шевелиться, думать, дышать, потому что каждый вдох продлял ей жизнь, жизнь, напрочь лишенную смысла… Кто-то суетился вокруг нее, совал в нос пахучую ватку и то и дело вливал в рот лекарство, пахнущее мятой. Безропотно подчиняясь чьим-то заботливым рукам, Алка не предпринимала никаких попыток вернуться к реальности. Единственным ее спасением стал сон. Каждый раз, проваливаясь в его целительную бездну, она молила бога о том, чтобы хотя бы там встретиться с дорогими ее сердцу людьми. Но сон, обволакивая временным покоем, не дарил ей этого благословения. Лишь однажды, после очередной внутривенной инъекции, ей привиделась Надежда. Она стояла на опушке зеленого леса и строгими глазами смотрела на Алку. Потом, протянув руку, позвала ее и, видя, что та не подчиняется, сурово изрекла: «Ты должна жить!» — «Зачем?!!» — кричала израненная Алкина душа. Надежда, укоризненно покачав головой, ответила: «Ты еще будешь счастлива! Поверь мне! Вставай!» Как от толчка, Алка открыла глаза. Над ней склонилась Тамара и облегченно заулыбалась: — Наконец-то! — Сколько я провалялась? — слабым голосом спросила Алка. — Почти сутки! Очнешься минут на десять — и опять тебя с нами нет. — Встать хочу, — она сделала попытку приподняться. — И еще кофе! Если можно, покрепче! — Ты же не любила кофе, мышонок! — подал голос Серега, настороженно выглядывая из-за плеча Тамары. Пригвоздив его тяжелым взглядом, Алка мрачно изрекла: — Иногда нужно менее двадцати часов, чтобы изменить ход жизни, а что говорить о привычках… Это дело наживное! И, заботливо подхваченная Тамарой, скрылась в ванной. На несколько часов отдавшись ее умелым рукам, она приняла решение… Было ли это следствием недавнего сна или что-то еще, но Алка дала себе слово — выжить. Чего бы ей это ни стоило! Сереге не спалось. Он бесцельно бродил по уснувшему дому и мучился. Мучился от боли, нанесенной им Алке. Эта боль, плескавшаяся в ее огромных глазах, рикошетом ударила по нему. Свершая возмездие, он не задавался вопросом, в какую пучину мук ввергает женщину, дороже и желаннее которой для него не было… Глянув на часы, Серега негромко чертыхнулся — они показывали четыре утра. Взъерошив волосы, он поднялся по лестнице и зашел в Алкину комнату. Свет ночника выхватывал изящный силуэт под простыней. Прислушиваясь к ее неровному дыханию, он вновь выругался про себя — эта женщина имела над ним странную власть. Желая растоптать ее, он не ожидал, что сам будет повергнут. Когда она обдала его ледяным взглядом, Серега понял, что проиграл. Ему не удалось сломить ее, как не удалось и завоевать в свое время… — Что тебе здесь нужно? — оторвал его от мрачных раздумий сонный Алкин голос. — Пришел насладиться зрелищем творения рук своих? — Прекрати, Ал! — миролюбиво протянул он. — Просто зашел узнать — как ты? — Ну а как, по-твоему, может чувствовать себя живой труп? — прошипела она. — Черт! С тобой невозможно разговаривать! — И не надо! — обронила она, отворачиваясь. Постояв еще немного, он вышел. С утра повеяло ненастьем. Сквозь ветви деревьев проглядывало хмурое небо. В лесу сразу стихло птичье многоголосье. — Будет гроза… — подтвердила Алкины опасения Тамара, накидывая ей на плечи махровую простыню. — Накройся, слаба ты сейчас, любая хворь приклеится. — Ну и что? — равнодушно пожала та плечами. — Кому от этого хуже? Сочувственно покачав головой, Тамара ушла с террасы. Обняв себя за плечи, Алка вслушивалась в себя и поражалась страшной пустоте, воцарившейся в душе. Все ее благие намерения с наступлением утра рассыпались в прах. — Что воля, что неволя — все равно… — прошептала она. Внезапно какой-то странный звук привлек ее внимание. Она подняла голову и начала вглядываться в сумрак леса. — Что тебя испугало? — настороженно спросил Серега, незаметно подойдя сзади. — Твое присутствие, — не поворачиваясь, обронила она. — Тебе придется к этому привыкать, мышонок. Отныне мы всегда будем вместе… Отныне и навсегда, пока смерть не разлучит нас! — Как патетично! — скорчила губы Алка в гримасе отвращения. — Говоря о смерти, сударь, вы что имели в виду, простите? — Прекрати со мной так разговаривать! — рассвирепел Серега. Схватив за плечи, он резко развернул ее к себе. — Скажи спасибо, что я вообще реагирую на твое присутствие, — процедила Алка. — Отпусти меня! Стиснув зубы, Серега вглядывался в ее померкшие глаза. — Простишь ли ты меня когда-нибудь? — после паузы спросил он. — Нет!!! — яростно отрезала она. Вывернувшись из его объятий, Алка ушла в дом. — Она зашла в дом… — негромко обронил Косой. — Может, пора? — Рано еще, — тихо ответили ему. — Мы можем спугнуть его. Говоривший сделал ему знак, и они осторожно отползли под прикрытие густой хвои. Там, прислонившись к стволу и отдышавшись, они продолжили совещаться. Внезапно сильный порыв ветра всколыхнул крону деревьев, и на землю упали первые капли дождя. Сделав знак идти к машине, мужчина, накинув капюшон, вновь занял свой наблюдательный пост. — Промокнешь. Идем со мной, — обеспокоился Косой. — Никуда они не денутся. Кто в грозу полезет в горы? Задумчиво окинув взглядом своего товарища, тот нехотя поднялся и пошел вслед за ним. В этот момент и увидел его Серега. Гримаса страха и злобы исказила его лицо. — Ах ты гад! Выследил все-таки! — бормотал он себе под нос, натягивая на ходу куртку на теплой подстежке. Выхватив из-под кровати большую спортивную сумку, он лихорадочно принялся кидать туда пачки денег, перед этим извлеченные из тайника в стене. Положив поверх своей поклажи пистолет, он на минуту задумался. Затем переложил его во внутренний карман. Алка стояла у окна, скрестив руки на груди. Глядя на разыгравшуюся непогоду на улице, она мрачно пошутила: — Что погода, что настроение — одинаково! — Сейчас пирожных наделаю, — хлопотала у плиты Тамара. — Чаем тебя напою, глядишь, и настроение немного поднимется. Любишь сладкое? — Любила когда-то, — печально ответила Алка. Дверь на кухню распахнулась, и женщины в недоумении уставились на Серегу, с шумом опустившего сумку на пол. — Быстро одевайся! — властно приказал он, бросая Алке туго набитый пакет. — Там все необходимое. — Куда это вы? — встревожилась Тамара. — Гроза в горах — это не шутка. Можно заблудиться, замерзнуть, да все что угодно… — Не переживай, справимся. Лучше пожрать собери, чем столбом стоять… — Потом, глядя на Алку, добавил: — Никаких возражений не принимается. Мы уходим! — Уходим?! — недоуменно приподняла бровь она. — К чему такая спешка? — Я сказал, быстро! — заорал Серега, потеряв терпение, и вышел, громко хлопнув дверью. Спешно натягивая на себя теплую одежду, Алка с интересом посматривала на сумку, оставленную ее инквизитором. С треском застегнув молнию на куртке, пнула ногой Серегин багаж. — Что-то тяжелое… — вполголоса пробормотала она. — Интересно, что там? — Аллочка, лучше не надо, — шепотом предупредила ее Тамара. — Почему не надо? — невинно состроила глазки Аллочка. С этими словами она открыла сумку и присвистнула. — Ты гляди! Богатенький Буратино! — услышав тяжелые Серегины шаги, поспешно закрыла сумку и отскочила к столу. — Готова?! — с ходу спросил он. — Пошли!.. Он взял из рук Тамары пакеты с едой и повел Алку к выходу. Внезапно, охваченная какой-то мрачной решимостью, она приостановилась. — А если я не пойду, что тогда? — Пойдешь! — прошипел он ей в лицо. — Еще как пойдешь!.. Протащив ее через просторный холл, Серега свернул к маленькой боковой двери. — А куда ведет эта дверь? — проявила интерес Алка. — Уж не в преисподнюю ли? Свирепо оглянувшись на нее, он ничего не ответил и, толкнув дверь плечом, повел ее по узкому длинному коридорчику. — Надень капюшон, — буркнул Серега. — На улице ливень. — Какая забота, — фыркнула Алка. — Чего же тащиться в такую погоду? Да еще с грузом… Кстати, а что у тебя там? Несколько минут он подозрительно ее разглядывал, затем, вздохнув, ответил: — В этой сумке — наше с тобой будущее… А чтобы оно было радужным, нам необходимо сейчас исчезнуть отсюда… — Пешком, по такой погоде!.. — протянула Алка, капризно надув губки. — А почему не на машине? — Потерпи, мышонок! — расчувствовался Серега. — Мы немного пройдем пешком, а чуть дальше Сэм будет ждать нас с машиной. Я его пораньше отправил одного, чтобы подозрений не было… — У кого? — быстро среагировала она. — Ни у кого… — с этими словами он вышел на улицу, таща за собой упирающуюся Алку. Дождь лил стеной… Порывы ветра забивали легкие, мешая дышать. Деревья, сгибаясь под тяжестью непогоды, казалось, предостерегали их об опасностях, поджидающих на каждом шагу. Алке сделалось по-настоящему жутко… Но Серега, не обращая внимания, упрямо тащил ее вперед. Как он разбирал дорогу в этой круговерти, для нее оставалось загадкой… Они шли уже около часа. Промокнув до нитки, Алка отстукивала зубами звучную дробь. Несмотря на то, что стояла середина лета, струи дождя, стекающие по ее спине, казались обжигающе холодными. — Я больше не могу!!! — стараясь перекричать ветер, простонала она. — Сколько еще идти?! Ничего не отвечая, Серега оглянулся на нее, и в его глазах Алка увидела растерянность и страх. — О боже мой! Нет! — она остановилась. — Ты что, заблудился?! Он остановился и, бросив свою ношу, закричал: — Да! Да! Да! Мы заблудились! Черт возьми! Я уже двадцать минут кружу по одному и тому же месту! Ты что, не заметила?! Алка похолодела. Невзирая на то, что еще вчера единственным ее желанием было желание умереть, сейчас перспектива быть съеденной каким-либо зверем казалась малопривлекательной. Она отерла мокрое от дождя лицо и, стараясь говорить спокойно, спросила: — И что же теперь? Что с нами будет? — Не знаю! — он упал на колени и устало покачал головой. — Я уже ничего не знаю… — Как не знаю?! — возмутилась она, а потом, подумав, жестко добавила: — Прекрати пускать сопли! Нужно найти укрытие, пока не стихнет буря, а там — посмотрим. И они вновь двинулись в путь, продираясь сквозь колючий кустарник, забредая все глубже и глубже в чащобу… Тамару разбудил звон разбитого стекла. Осторожно ступая по половицам, она спустилась на первый этаж и замерла у открытой двери. Под порывами ветра створки жалобно скрипели. — Вот напасть-то, и замок сорвало! — вполголоса ворчала она, пытаясь прикрыть дверь. Вкрадчивый голос, раздавшийся за спиной, заставил ее присесть от неожиданности. Она медленно повернулась и увидела дуло пистолета, направленное ей в лоб. Судорожно сглатывая, Тамара прижала руки к груди. — Кто вы такие? Что вам нужно? — наконец пролепетала она. — Здесь вопросы задаю я! — говоривший опустил пистолет и жестом указал ей на стул. — Садись! Присев на краешек, Тамара воззрилась на непрошеного гостя. — Ты здесь одна? — Да… — И не страшно? — Я привыкла… — Гости твои где? — Нет здесь никого, — она перевела дыхание. — А кто нужен-то? Говори толком… По лестнице загрохотали мужские ботинки, и в поле зрения Тамары оказались двое мужчин весьма устрашающего вида. — Никого нет… — сказал один из них. — В доме пусто. — Та-ак… — пистолет вновь заплясал перед ее глазами. — А сейчас ты мне быстро и по пунктам расскажешь: куда девалась женщина? Тамара по-настоящему испугалась: тон, каким были сказаны последние слова, не сулил ничего хорошего. — Я не знаю, — и, видя его недоверчивый взгляд, поспешила добавить: — Я правда не знаю. Мы с Аллочкой были на кухне, когда этот… влетел, кинул ей пакет с вещами и велел быстро собираться. Она не хотела идти, но он ее заставил… — Понятно, — пистолет снова опустился. — Расскажи мне, что здесь происходило?.. Меня интересует все… с тех пор как они здесь поселились. Тяжело и прерывисто вздохнув, она поведала о событиях последних дней и, заканчивая, грустно покачала головой: — Она как будто и вправду умерла… Отойдя от нее, мужчины принялись о чем-то вполголоса совещаться. Как ни напрягала Тамара слух, ничего уловить ей не удалось. — Сейчас вам лучше оставаться здесь, — подала она наконец голос. — Ночь скоро. Дождь все следы смыл. А утром тогда… — А ты места эти знаешь? — обратился к ней один из гостей. — Я здесь все стежки знаю, — не без гордости заявила она, потом с тревогой в голосе добавила: — Лишь бы они не заблудились… — Скоро стемнеет! — Алка озабоченно смотрела на хмурое небо, низвергающее вниз потоки воды. — Слушай! Мне кажется, что вон там какая-то пещера. Серега мрачно посмотрел в указанном направлении. Действительно, метрах в десяти, чуть выше места, где они находились, у подножия двух вековых сосен, темнело что-то, напоминающее вход в укрытие. — Пойдем посмотрим, — предложил он, перекидывая сумку на другое плечо. На подъем ушло еще минут двадцать. Ноги отказывались слушаться, Алка устала считать, сколько раз за это время она падала. Упав в очередной раз, она едва не разрыдалась — сил совершенно не было. Серега, на ходу подхватывая ее под руки, попытался приободрить: — Давай, мышонок, еще метра два, и мы у цели. Ничего ему не ответив, она пошла вперед. Грот в скале оказался довольно глубоким. Ступив на сухую землю, Алка обессиленно упала на колени. — Наконец-то! — вырвалось у нее. — Мне кажется, я отсюда никогда и никуда не пойду. Серега суетливо стал распаковывать поклажу: — Сейчас я огонь разведу, высушишься и покушаешь. Не переживай, я все устрою. — Да! Ты все устроил… — не удержавшись, съязвила она и всхлипнула. — Я так тебе благодарна… И интересно — из чего ты собрался разводить костер? Дождь поливает часа четыре, я промокла до нитки и замерзла… Сжавшись клубочком на полу пещеры, она разрыдалась. Серегины шаги раздавались то над самой ее головой, то пропадали где-то вдалеке. Наконец потянуло дымком. Алка недоуменно подняла голову. Серега стоял над ворохом сырого валежника и, подсовывая что-то в самую середину, пытался развести огонь. — Ты что, деньгами топишь? — Хм, ты знаешь, я не сомневался, что ты все проверишь… Не мог без смеха вспоминать в зоне, как ты меня в тот раз с деньгами кинула. Думаю: «Ай да мышонок!» — Все вышло чисто случайно! — возмущенно заявила она, приподнимаясь. — И еще спросить надо — кто кого кинул?! Помолчав немного, она решилась задать ему наконец вопрос, который мучил ее последние два года: — Сережа, мы здесь одни… без свидетелей. Ответь — кто убил паренька у моей двери?.. Серега настороженно огляделся по сторонам и, пожав плечами, коротко обронил: — Я!.. — Так я и думала, — выдохнула Алка. — Но за что? Что он сделал тебе? Он же почти ребенок был! — Ребенок… — криво усмехнулся Серега. — Этот ребенок, как ты говоришь, лучше любого мента разобрался в ситуации. Потихоньку отслеживал тебя, меня… Пинкертон, мать его… — И что же дальше?! — А ничего! Подвалил ко мне той ночью и денег потребовал, а то, говорит, сдам тебя и ментам, и братве. Выбирать не приходилось. На несколько минут повисла гнетущая тишина. — Ладно, — наконец протянул Серега. — дело прошлое… Огонь между тем, осторожно облизывая ветки, разгорался. Зябко поеживаясь, Алка перебралась поближе к теплу. Озабоченно посмотрев в ее сторону, Серега снял куртку и принялся отстегивать теплую подкладку: — Раздевайся! Сейчас тепло будет, да и вещи надо просушить. Спорить было глупо, и она принялась стаскивать с себя одежду, облепившую ее влажными объятиями. — Бр-р! — поежилась она. — Холодно! — И белье снимай — вся насквозь сырая! — И, наткнувшись на ее возмущенный взгляд, сказал: — На вот, укутайся. Молча взяв из его рук подкладку, Алка прошла в дальний конец пещеры. Раздевшись догола, как могла завернулась в небольшой отрезок ткани. Немного согревшись, она вновь обрела способность рассуждать здраво. И то, о чем она сейчас думала, очень сильно пугало ее. Страх этот был вызван прежде всего беззащитностью перед ним. Алка прекрасно понимала, что некому прийти ей на помощь, и эта оторванность от внешнего мира делала ее ужасно уязвимой… Видя, как меняется выражение ее лица, Серега протянул руку и откинул прядь спутанных волос: — Удивительное дело! — И, видя ее вопросительный взгляд, продолжил: — Даже в таких условиях ты способна выглядеть привлекательно… — Чего мне совершенно не хочется, — буркнула она, отодвигаясь. Уронив руку, он понимающе усмехнулся и принялся готовить нехитрый ужин. Следующие полчаса прошли в напряженном молчании. Алка сидела, уткнув подбородок в колени, и смотрела на пляшущие языки пламени. Серега метался на крохотном пространстве, пытаясь развесить сырую одежду. — Дождь, кажется, перестал, — наконец оборвал он тишину. — Если завтра будет солнце, то все быстро просохнет. А сейчас нужно подумать о ночлеге. Ты должна понимать, что… — Я ничего не хочу понимать! — вскинулась она. — Я просижу всю ночь в таком положении, но никаких предложений с твоей стороны принимать не буду. Вполголоса выругавшись, Серега вышел наружу. Злоба клокотала в нем настолько, что он готов был взорваться и взять ее прямо там — на грязном полу этого богом забытого убежища. С силой ударив кулаком в раскрытую ладонь, он принялся мерить шагами небольшую площадку перед входом. Одинокие капли стекали за воротник, но он не замечал этого. В нем боролись сейчас два огромных зверя. Одному было имя — Страсть, другому — Жалость… Дикое желание жарким пламенем сжигало его изнутри. Он, познавший многих женщин, не мог с уверенностью сказать, что когда-нибудь испытывал нечто подобное по отношению хотя бы к одной из них. Уткнувшись лбом в холодные сырые камни, он пытался справиться с собой, но перед глазами вставало видение ее обнаженного тела с гладкой смуглой кожей. Глухо застонав, Серега влетел в пещеру. Костер почти прогорел, но жаркие угли отбрасывали еще достаточно света. Свернувшись калачиком и кое-как прикрывшись, Алка спала. Сквозь полуоткрытые губы вырывалось тихое дыхание. Упав перед ней на колени, он с жадностью вглядывался в желанные черты. Протянув руку, осторожно потянул за ее ненадежное прикрытие. Взору открылась нежная загорелая плоть. Дрожащими руками он провел по ее гладкой коже. Алка застонала… С губ сорвалось что-то еле уловимое. Кровь пульсировала в висках, размывая и без того нечеткое очертание. Нагнувшись, он взял в рот нежный ее сосок и обвел его языком. — Вла-адик!.. — еле слышно выдохнула Алка. Гримаса боли исказила Серегино лицо. С трудом оторвавшись от нее, он сел и запустил пятерню в волосы. После недолгих размышлений грустно усмехнулся и вытянулся рядом, подложив под голову согнутую в локте руку. Что-то давило на грудь, мешая пошевелиться. Алка, тяжело вздохнув, открыла глаза и обомлела. Рядом с ней, тесно прижавшись, лежал Серега. Левая рука его покоилась на ней, по-хозяйски обхватив правую грудь. Вопль возмущения замер на ее губах, когда она наткнулась на его потемневший взгляд. — Пусти меня! — жалобно пропищала Алка, делая попытку вырваться из стальных объятий. Ничего не отвечая, он еще теснее прижал ее к себе и стал покрывать поцелуями ее лицо. — Я прошу тебя! Не теряй головы! — прокричала она. — Я уже давно потерял ее, — прорычал он в ответ. Поняв, что до его сознания не достучаться, она начала отчаянно сопротивляться. Навалившись на нее всем телом, Серега лихорадочными движениями стаскивал с себя остатки одежды. Отвращение и ненависть подступили к горлу, перехватывая дыхание. Нанося удар за ударом по его голове и плечам, Алка изо всех сил стиснула и подогнула ноги, мешая преодолеть последнюю преграду между их телами. Теряя терпение, Серега запрокинул ее руки и стиснул что было сил. — Ты понимаешь, что сопротивление бесполезно?! — хрипло выдавил он, тяжело дыша. — Или оно удваивает тебе удовольствие?! — Ненавижу тебя!!! Ненавижу!!! — прорыдала Алка. Внезапно руки ее нащупали что-то, похожее на камень. Цепко ухватившись за него, она попыталась отвлечь Серегино внимание: — Отпусти мои руки! — Разумеется, отпущу. Они в этом деле — вещь необходимая… Последние слова страшным хрипом вырвались из его горла… Еле выбравшись из-под внезапно обмякшего тела, Алка с трудом перевела дыхание. На четвереньках она подползла к выходу и сквозь слезы уставилась на зарождающийся день. Тихонько поскуливая, она вернулась обратно и, стараясь не смотреть в сторону своего неподвижно лежащего мучителя, торопливо хватала одежду и лихорадочно натягивала на себя. Все было влажное, и одевание окончательно выбило ее из сил. Привалившись к стене грота, она заревела. Растирая по лицу слезы, посмотрела наконец на Серегу. Он лежал, уткнувшись лицом в землю, постепенно окрашивавшуюся кровью. Осторожно ступая, Алка подошла и пнула его. Серега не подавал никаких признаков жизни. Тут же в луже крови лежало и ее орудие — небольшой камень, сильно заостренный с одного бока. Он-то и положил конец их неравной схватке… — Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет! — шепотом процитировала Алка, вновь направляясь к выходу. На улице вовсю сияло солнце. Вздохнув полной грудью, Алка начала глазами обшаривать окрестности. Следы их вчерашнего восхождения были полностью смыты дождем. Но, несмотря на усталость, в пути ей удавалось оставлять кое-какие отметки. На них сейчас она и возлагала надежды. Бросив последний взгляд в глубь пещеры, Алка на мгновение задумалась, потом решительно вошла туда и, подхватив сумку с деньгами, повесила ее себе на плечо. — Ты мне это должен за все те страдания, на которые обрек моих близких, — обращаясь к бездыханному телу, пояснила она. — И если мне суждено к ним вернуться, то я вернусь подготовленной… — Я не собираюсь больше говорить об этом! — шумно возмущалась Надежда, кроша капусту на разделочной доске. — Это вы ее похоронили, а я — нет! Устало потирая лоб, Николай с тоской смотрел на жену: — Почему ты не хочешь смириться, Надюш? Ее нет больше… На последних словах он не удержался и всхлипнул. В сердцах отбросив нож, она подошла к нему и, нежно приподняв его голову, дрожащим голосом попросила: — Коленька, милый, поверь мне — Аллочка жива! Я не могу тебе объяснить, как я это чувствую, но она жива! Я никогда не говорила тебе об этом, а теперь хочу рассказать… Она ногой пододвинула к себе табуретку и, опасливо оглянувшись на открытую дверь, начала свой рассказ. — В тот день я ехала в поезде к своему мужу. Сидела в купе и в окно смотрела. Под сердцем у меня копошился его ребенок. Все мысли были только о том, как я обрадую своего благоверного. Все было нормально. Внезапно на меня каким-то холодом повеяло. Я не могу объяснить, что это было, но я вдруг почувствовала необъяснимую тоску и отчетливо поняла, что я его больше никогда не увижу… — Надежда на мгновение смолкла, погрузившись в воспоминания, потом продолжила: — И мамину смерть я почувствовала. Кольнуло что-то в сердце и пустотой отозвалось. Все, думаю, что-то случилось… А с Аллочкой нет такого, понимаешь?! Николай поднял на нее покрасневшие глаза: — Эх! Кабы так да на самом деле! Тяжко мне, не могу сказать даже как! — Я все понимаю… Главное — не отчаиваться! — Надежда погладила мужа по всклокоченным волосам. — Главное — верить! Он встал и, засунув руки в карманы брюк, принялся мерить шагами кухню. После недолгих размышлений внимательно посмотрел на жену: — А может, ты и права? Слишком уж все выглядит странным… Не могу поверить, что она могла связаться с такой конченной шлюхой… Влад вон поверил, а я — не могу! — Ты мне лучше про Влада не говори! — возмутилась Надежда. — Не успел зарыть, а уже утешения ищет… — Это ты про что? — Николай вытаращил на нее глаза. — Да так… — она тяжело вздохнула и нехотя сказала: — Болтают, у Светки он ночевал… — Сплетни все это! — возмущенно обрубил он. — Бабы изгаляются! Мужику тяжело, вот и зашел на огонек… — И задержался до утра, — съязвила Надежда. — Ты его не защищай! Слишком уж он быстро во все поверил! Ни расследования не провел, ничего… Подумаешь, какая оскорбленная добродетель!.. — Ну, ты, Надюш, не кипятись особенно, — миролюбиво протянул Николай. — Не каждому легко понять, когда твоя жена найдена при таких обстоятельствах… — Это не его жена! — отрезала Надежда и в сердцах хлопнула крышкой о кастрюлю. — Тоже мне, мент называется!.. — Да проводилось расследование. Вся процедура была соблюдена — опознание, опрос свидетелей и так далее, кому от этого легче? — Сыщики! — окончательно вышла из себя она. — Я и то больше вашего узнала! — Что ты узнала?! — А то… — Надежда опять присела у стола. — По своим старым каналам пробежалась и узнала, что Серега бежал из мест лишения свободы! Причем совсем недавно. Странно, что вам пока об этом не сообщили… — Откуда ты все это? И при чем тут он? — Николай с изумлением уставился на жену. — Оттуда, — передразнила она его. — А кроме Сереги, я так думаю, некому! Чувствую я, он здесь каким-то боком… Впервые за последнее время глаза у Николая загорелись живым огнем, он подскочил к жене и чмокнул ее в нос: — Ты самая замечательная жена на свете! И я тебя люблю! В кухню ворвался Стасик и закричал: — Тетя Надя, а Валерик вазу с цветами повалил!.. Валерик сидел в луже и с радостным смехом нашлепывал ладошками по воде. Подхватив его на руки, Николай рассмеялся. Ползая по полу с тряпкой в руках, Надежда с удовольствием отметила про себя, что впервые с того страшного дня ее муж рассмеялся. «Неужели он поверил мне?! Наконец-то! — подумала она, потом сердце ее тревожно сжалось. — Где же ты — ласточка наша? Возвращайся поскорее!» Алка проснулась от предрассветного тумана, холодными щупальцами проникающего под одежду. Она потянулась и замерла: совсем рядом раздался хруст веток. — Господи боже мой! Помоги мне! — зашептала она слова молитвы. Серега предупреждал, что леса эти заповедные и встреча со зверьем может закончиться плачевно. Она настороженно слушала, вглядываясь в молочную пелену, но все звуки заглушал стук ее собственного сердца. Впервые за время своего одиночного путешествия она пожалела, что не обшарила Серегины карманы. Наверняка там был пистолет. «Сиди теперь и жди, пока тебя не скушают!» — с тоской думала она, ожидая, что тот, кто потревожил ее, опять обнаружит себя. Кругом было тихо… Стараясь производить как можно меньше шума, Алка приподнялась со своей лежанки и на полусогнутых ногах начала выбираться из кустарника, который на сегодняшнюю ночь гостеприимно предоставил ей свое покровительство. Поплотнее запахнув курточку и забросив сумку на плечо, она бодро зашагала в выбранном направлении… — Костер жгли дня два назад, — авторитетно заявил Косой, внимательно оглядывая пол пещеры, потом встревоженно добавил: — Смотрите, здесь кровь! Его спутники поспешили к нему. Сгрудившись, они уставились на темное пятно, подернутое засохшей пленкой. Один из них нагнулся и потрогал его пальцем: — Да, это кровь. Интересно — чья?! — Черт!!! — громко выругался самый молодой из них. — Я опять опоздал!!! Я опять опоздал!!! Он принялся метаться на узком пространстве, осыпая ругательствами вся и всех. Друзья его, переглянувшись, молчали. Нечасто приходилось им видеть его в такой ярости. — Мы должны найти их!!! — бесновался он между тем. — Должны!!! Иначе… — Где же искать-то? А может, ее уже и в живых нет, — перебил один из присутствующих. — Мы же не знаем, чья эта кровь… Сильнейший удар в челюсть поверг его на землю. — Не смей так говорить! — заорал ударивший. — Мы будем искать! Будем!!! С этими словами он выскочил из грота и что есть сил побежал вниз по склону. — Совсем мальчик ума лишился, — печально покачал головой Косой, помогая своему другу подняться. — Да было бы из-за кого! — Что, так плоха? — спросил второй, потирая ушибленное место. — Да не плоха, но и ничего особенного… — Я так думаю: не мог он голову потерять из-за пустышки! Что-то есть в ней… Негромко переговариваясь, они поспешили вслед убежавшему другу. Шли вторые сутки Алкиных скитаний. Временами она отчаивалась и часами лежала на земле, тупо уставившись на пробегающие облака. А временами не шла, а летела вперед, окрыленная надеждой на спасение. Именно в такой момент и попался на пути тот злополучный овраг… Перекусив, Алка печально посмотрела на промасленную бумагу — вся провизия была съедена. И как она ни экономила, ничего больше не осталось. Зачерпнув воды из ручья, на пологом бережке которого отдыхала, она совсем было собралась попить, как вдруг ей почудилось, что она что-то слышит. И звук этот был чужд звукам летнего леса. Настороженно застыв, она прислушалась. Так и есть!.. Машины… Где-то совсем рядом рокотали моторы проносившихся автомобилей. Значит, она вышла к дороге. От радости Алка чуть не расплакалась. Подхватив свой порядком надоевший багаж, она пошла на звук. Напряженно вглядываясь сквозь густые ветви сосен, она, пытаясь разглядеть дорогу, совсем забыла смотреть себе под ноги. Поэтому первым чувством, когда она полетела в пустоту, было удивление. На смену ему пришла страшная боль, пронзившая лодыжку. Громко застонав, она попыталась шевельнуть пальцами. Слава богу, нога не была сломана. Устроившись поудобнее, Алка закатала штанину до колена и присвистнула. Ступня была неестественно вывернута в сторону и постепенно наливалась синевой. — Вот так так! — дрожащими губами прошептала она. — Как же я теперь? Она подняла голову и осмотрелась. Дно глубокого оврага было изрезано норами какого-то животного. — Тут, наверное, и змеи водятся!.. — опасливо озираясь, Алка попыталась подтянуть под себя ноги, но резкая боль вновь напомнила о себе. Тяжело дыша, она подтянула к себе сумку и открыла молнию. Пачки денег были аккуратно перетянуты резиночками. Трясущимися от слабости руками она принялась стаскивать резинки и связывать между собой. Когда эластичная бечевка стала достаточно длинной, Алка с силой начала стягивать ногу. Поправив свою немудреную повязку, она огляделась в поисках какой-нибудь коряги. Такая вскоре обнаружилась шагах в трех от нее. Кряхтя и охая, Алка поползла туда. — Годишься ты мне или нет? — рассматривая палку со всех сторон и пробуя на прочность, размышляла она вслух. — Вроде бы нормально… Вернувшись к своей поклаже, подхватила сумку и, коснувшись крестика на груди, произнесла: — Ну, господи, помоги! С этими словами она начала свой трудный подъем. Пот заливал глаза, палка то и дело застревала в корнях, нога нестерпимо ныла, но Алка упрямо, шаг за шагом, пробиралась наверх… — Езжай медленнее! Ничего не ответив на реплику, Косой обиженно засопел, но сбавил обороты. — Искать ее здесь все равно что иголку в стогу сена, — пробурчал он наконец. — Она, может, уже в городе давно или за бугром… — Нет! — оборвали его на полуслове. — Она где-то здесь! Я это чувствую! — Ну-ну! — криво усмехнувшись, Косой остановил машину. — В чем дело? — недоуменно уставился на него спутник. — Я сейчас — отлить надо… — с этими словами он вышел из машины и скрылся в ближайших кустах. Алка безутешно плакала… Взобравшись на самый верх, она обессиленно упала лицом в зеленую траву и разрыдалась. — Я сделала это!!! Господи, спасибо тебе! — повторяла она то и дело сквозь слезы. Перевернувшись на спину, Алка теребила Надькин крестик на груди и тысячный раз за это время мысленно благодарила подругу. В ее незримой поддержке она черпала свои силы. — Скоро я буду с вами, родные мои! — глотая слезы, исступленно бормотала она. Вконец обессилев от трудного подъема и слез, обласканная нежными лучами солнца, она задремала. Здесь и обнаружил ее Косой… Продираясь сквозь колючий кустарник, ругая на чем свет стоит всех влюбленных, он вышел на опушку и замер. Всего в шаге от него, подложив под голову сумку, спала та, которая стала причиной его недельных мытарств. Если бы Косой верил в бога, то он перекрестил бы видение и возблагодарил всевышнего за содеянное, но в бога он не верил, поэтому ринулся бегом к машине, матерясь и недоумевая на ходу. Его друзья, слыша треск валежника под тяжелыми шагами и тревожные возгласы, поспешили выйти из машины. — Ты что, привидение увидел? — уставился на него с подозрением один из них. Судорожно заглатывая ртом воздух, указывая рукой в направлении, откуда только что вернулся, он выдохнул: — Она там!!! Спит! Быстрее за мной!!! Алка заворочалась, открыла глаза и… наткнулась на взгляд угольно-черных глаз. Взгляд этот, казалось, прожигал душу. Она ахнула и попыталась отползти, но сильные руки подхватили ее и прижали к могучей груди. — Надо ли понимать, что ты меня теперь не отпустишь?! — возмутилась она. Ответом ей был тихий, ласкающий смех. Потом Давид произнес: — Нет! Теперь я тебя никуда не отпущу!.. Усадив ее на заднее сиденье автомобиля, он сел рядом и приказал: — Давай, трогай! — Куда? — Домой! Косой обрадованно заулыбался и тронул машину с места. — Получается — от волка ушла, а на медведя напоролась! — нарушила тишину Алка, насупленно уставившись в окно. Ничего ей не ответив, Давид положил ее покалеченную ногу себе на колено и начал осторожно распутывать повязку. — Как это тебя угораздило? — спросил он, озабоченно разглядывая посиневшую ступню. — Нужно к врачу, детка. И как можно быстрее… — Понял! — не оборачиваясь, обронил Косой. В голове у нее мгновенно созрел план побега. Стараясь казаться как можно более равнодушной, она спросила: — А что, здесь где-нибудь поблизости есть больница? Все тот же тихий смех заставил ее взорваться: — Что смешного в моих словах, черт побери? — Ничего… — сказал Давид. — Просто я не настолько глуп, чтобы везти тебя в больницу. Есть у меня тут в горах один знакомый… — Я не собираюсь отдаваться в руки какому-то костолому, — возмутилась Алка, пытаясь выдернуть ногу из цепких рук. — Тсс-сс, ты сделаешь себе больно, а мне бы этого не хотелось. А насчет врача ты неправа — он лучший из тех, кого я знаю. Презрительно хмыкнув, она опять отвернулась к окну. Но больше спорить не стала. Нога нестерпимо болела, к тому же ее стало лихорадить, что было плохим признаком. Помолчав немного, она повернулась к Давиду. Вновь нарвавшись на тот же взгляд, смущенно опустила глаза и обронила: — Давид, а как ты меня нашел? — Нашел, потому что искал… — туманно ответил он ей. — А зачем искал? — не унималась она. — У нас будет время поговорить об этом, — уклонился он от ответа. — Лучше скажи — чья кровь была в пещере? — Как кровь?.. Его что… там не было? — последние слова она произнесла почти шепотом. — А где же он?! — Значит, это ты его замочила?! — встрял в их диалог Косой и зычно захохотал. — Ну, мальчик мой, эта женщина как раз по тебе! — Нечего меня тут пристраивать!.. — насупилась Алка, но — удивительное дело — не обиделась на грубоватый юмор неотесанного мужика. — Я сама разберусь, чья я женщина. Давид молча наблюдал за их беззлобной перепалкой. Лишь глаза его загадочно мерцали. Эти глаза не давали Алке покоя всю дорогу. Куда ни повернись — всюду они. Она то краснела, то возмущенно фыркала, отворачиваясь, но избавиться от их всепроникающего присутствия не могла. К вечеру они подъехали к небольшой лачуге, скрытой от посторонних глаз буйной растительностью. Из покосившейся двери вышел старик, до самых глаз заросший бородой. Алка брезгливо сморщилась, бросив взгляд на его узловатые пальцы: — Это и есть твое медицинское светило? Что и говорить — вид впечатляет!.. — Поверь мне — он поможет, — успокоил ее Давид и поспешил навстречу хозяину, широко раскинув руки в знак приветствия. Несколько минут Алка с изумлением наблюдала за встречей двух мужчин. Из их гортанной речи она, конечно же, ничего не поняла, но видя, каким теплом светятся глаза старика, подивилась — как может такой бандит, как Давид, внушать кому-то иные чувства, кроме страха… Она его по-настоящему боялась… Он был непредсказуем, загадочен и… опасен. Дверь открылась, и Давид протянул ей руку: — Иди сюда, детка. Подхватив ее на руки, он прошел к дому и опустился вместе с ней на скамейку. — Я и сама могу сидеть! — заверещала Алка, пытаясь сдвинуть его руки, которые он сцепил у нее под грудью. Давид, не обращая внимания на протест, еще сильнее прижал ее к себе и быстро сказал что-то старику. Тот опустился перед ней на колени, молча взял ее ногу своими натруженными руками и, глядя ей прямо в глаза, промолвил: — Не бойся! В следующее мгновение Алка взвыла от боли. Не обращая внимания на ее причитания, старик извлек из кармана широченных штанов бинт в стерильной упаковке и, надорвав зубами, начал мастерски перебинтовывать ступню. — Все, — изрек он, закончив перевязку. — Неделю в покое, потом можно бегать… — Спа-аси-бо, — еле вымолвила она сквозь слезы. Ничего не отвечая, он, кряхтя, поднялся и скрылся в доме. — Ну как ты? — подал наконец голос Давид. — В порядке? Можно ехать? — Смотря куда! — встрепенулась Алка. — Куда ты собрался везти меня? — Я же сказал — домой… — А… а где этот дом? И чей он? Может быть, ты о моем доме говоришь? — она повернулась и с надеждой посмотрела на него. — Отныне твой дом — там, где я… — Что-о?!! — от возмущения у нее перехватило дыхание. — Что вы все себе позволяете! Один меня при жизни хоронит, второй лишает права выбора! Плевать я на вас всех хотела! С этими словами она соскочила с его коленей и захромала к машине, на пути выплевывая слова проклятий. Дождавшись, когда она усядется, Давид с ленивой улыбкой пошел следом. — Трогай, дорогой! — обратился он к водителю, затем, сев вполоборота к Алке, сказал: — Со временем ты поймешь, что твой выбор — это я… — Очень скромно и со вкусом, — съязвила она. Давид продолжил: — Так вот, когда ты это поймешь — я должен быть рядом! С этими словами он нежно провел кончиками пальцев по ее щеке и засмеялся: — А вообще-то мне нравится твой темперамент… — Ах… ты!!! — задохнулась Алка от возмущения. — Не смей ко мне прикасаться! — Не буду! Не буду! — подняв руки в примирительном жесте, заулыбался Давид. — Я прикоснусь к тебе тогда, когда ты меня сама об этом попросишь! — Я?! Да скорее рак на горе свистнет!!! — негодование ее перехлестывало через край. Отвернувшись к окну, она возмущенно засопела. Вскоре это сопение перешло в тихое похрапывание — Алка уснула. — Спит, что ли? — спросил Косой, с ухмылкой глядя в зеркало на заднее сиденье. — Горяча!.. Как бы… — Справлюсь, — перебил его Давид. — Дай мне время… Но времени у него не оказалось… Как только они пересекли границу Грузии, в одном из селений к их машине подошли двое и знаками попросили Давида выйти. Не думая подчиняться, тот опустил стекло задней дверцы, и они заговорили. Назревали неприятности — это Алка почувствовала сразу. При первых же словах сидящие впереди насторожились и что-то вполголоса стали обсуждать. Не дожидаясь окончания разговора, Давид отдал приказание Косому, и тот резко рванул машину с места. О том, что произошло после, Алка долго не могла вспоминать без внутренней дрожи… Внезапно на голову ей посыпались стекла. Едва она успела опомниться, как Давид схватил ее и сбросил на пол между сиденьями: — Не вставай, пока я не скажу! С этими словами он извлек откуда-то пистолет и стал отстреливаться. Не к месту Алка вспомнила про фильм с пулями, свистящими у виска. Тут же все происходило, как в немом кино. Рев мотора, крики, выстрелы — все слилось в единый монотонный гул, гул ужаса… Скорчившись на полу, судорожно дергая кадыком, она молила бога даровать им спасение. Все прекратилось так же неожиданно, как и началось… — Ты цела? — выдернув ее из укрытия, Давид тесно прижал Алку к себе. — Испугалась? — Дд-да, — заикаясь, пролепетала она. — Кто они?! Почему стреляли?! — Не знаю, детка. Пока не знаю… — У вас разборки, а я должна погибать, да? — не выдержав, всхлипнула она. — Я домой хочу, к сыну! Уткнувшись Давиду в плечо, Алка орошала его рубашку горькими слезами, вставляя время от времени путаные обвинения. Не пытаясь ничего опровергнуть, он молча гладил ее по волосам, все крепче прижимая к себе. Он любил ее! Любил больше жизни! Лишиться ее теперь, после того, как обрел вновь, — значило перестать дышать. Перестать чувствовать. Подняв к нему заплаканное лицо, Алка шепотом спросила: — Давид, скажи — зачем я тебе? В прошлый раз ты захватил меня из-за денег, а сейчас? — Ну, сейчас ты вроде как опять при деньгах, — с грустной улыбкой перебил он ее. — Ты что, рылся в моей сумке? — вспыхнула она. — Нет, не рылся. Просто посмотрел. И хочу отметить — ни на что не претендую, кроме… — Кроме чего?! — Кроме тебя! — Он снова привлек ее к себе со словами: — Тебе надо отдохнуть, детка! Ехать еще долго. Да и неизвестно, что нас там ждет. После двух дней пути они наконец достигли цели своего путешествия. Называя свой дом домом, Давид явно поскромничал. Это был настоящий дворец с мраморными колоннами, с бассейном, по всему периметру огороженный двухметровым забором. Заросли экзотических растений, названия которым Алка не знала, наполняли двор удивительным великолепием. Открыв рот, она шла за Давидом по дорожкам, выложенным гранитом, и не могла справиться с восхищением… — Ты что — нефтяной магнат? — не выдержала она наконец. — Это откуда же такое богатство, мамуля дорогая! — Работал, можно сказать, не покладая рук, — скромно ответил Давид. — А-а-а! Как же, как же, помню, — саркастически протянула Алка. — Плоды трудов твоих однажды лицезрела… — В тот момент, если я не ошибаюсь, целью было — твое спасение. — Ага, — с усмешкой кивнула она головой. — Правда, спасать потом пришлось тебя. — За что тебе премного благодарен, — склонился Давид в шутливом полупоклоне. — Посылая букеты, я надеялся хотя бы немного выразить мою признательность вам, сударыня. Алка остановилась как вкопанная, а потом неожиданно для самой себя расхохоталась: — Какой слог! Вы посмотрите на него! Ну прямо рыцарь средневековья… Два года посылал цветы даме сердца, а она даже предположить не могла, от кого они. Но почему?! — Мой врач сказал, что если бы в тот день мы задержались еще на час, то помочь мне уже не смог бы никто. — Вот это да! — глаза у Алки округлились. — Получается, что ты теперь мой должник? Ведь так? — Вроде того! Проси, что пожелаешь! — Ты знаешь, чего я попрошу! — она уперла руки в бока. — Я прошу свободы! И ты по законам чести обязан мне ее предоставить! — Ты свободна. — И видя, каким ликованием зажглись ее глаза, добавил: — В определенном смысле этого слова… — В каком? — сразу сникла Алка. — Ты свободна в выборе одежды, времяпрепровождения, ты можешь выбирать пищу, которая тебе больше нравится, но не более… — Как ты не можешь понять! — заорала она. — Я должна вернуться туда, должна!!! — Зачем? — взгляд Давида снова стал непроницаем. — Для них ты умерла! — Не все в это поверили! — не унималась она. — Тот, к кому ты так стремишься вернуться, — поверил! — Пусть так! — упрямо твердила Алка. — У меня там сын! Он ни о чем не знает! Он терпеливо ждет свою мамочку… На последних словах она не выдержала и всхлипнула. — Поверь мне — он ее дождется! — отнимая руки от ее лица, принялся уговаривать Давид. — Но не сейчас! — Почему?! — прошептала она дрожащими губами. — Я скучаю! Ты не знаешь, что это такое! Их нелегкий разговор был прерван появлением Косого. По его встревоженному виду Алка поняла, что перестрелка в дороге явно будет иметь последствия. И она не ошиблась… Быстро переговорив с ним, Давид схватил ее за руку и почти бегом кинулся к дому. По пути он то и дело оглядывался. Его напряжение передалось и ей. Она семенила за ним, пристально вглядываясь в каждый куст, встающий на пути. Это буйство зелени уже не пленяло, а внушало панический ужас. Словно каждая ветвь была хищно протянутой рукой убийцы. — Что случилось?! — едва отдышавшись, спросила она. Опустив жалюзи в гостиной, Давид устало присел на диван, жестом приглашая ее присоединиться. Аллочка присела рядом и пытливо уставилась на него. Несколько минут прошло в молчании. Наконец, тяжело вздохнув, Давид обронил: — Кто-то подставляет меня… И подставляет по-крупному! Пока я корячился по горам, разыскивая тебя, кто-то увел две крупные партии товара. — Ты несешь убытки? — вставила она. — Не в этом дело! — поморщился Давид. — Хотя убытки немалые… — Так в чем проблема? — округлила она глаза. — Проблема в том, что когда курьеры явились — их расстреляли в упор из автоматов, а мои ребята с товаром и деньгами бесследно исчезли… — И теперь все повесили на тебя? — понизив голос почти до шепота, предположила Аллочка. — Но… ведь ты не делал этого?! — Нет, — отрезал он. — Более того, ума не приложу, кому это нужно? У меня с этими партнерами многолетние связи, и всегда все проходило гладко. — Ну а те — твои, ты им доверяешь? — Скорее всего они тоже мертвы… — Давид уставил немигающий взгляд в пустоту. — Нет, это не они! Здесь все гораздо сложнее!.. — А… что — это еще не все? — Среди курьеров был брат одного из покупателей. И теперь он жаждет крови… — Перестрелка в пути — тому подтверждение, да?! — Да! — Давид с тревогой смотрел на нее. — Теперь ты понимаешь, почему я не могу сейчас тебя отпустить? — Нет, не понимаю! По-моему, как раз сейчас мне и нужно быть от тебя как можно дальше, — упрямо твердила она. — Дурочка! — тихо молвил Давид. — Здесь ты под моей защитой. А там тебя мгновенно уберут. — Но откуда они знают обо мне? — не унималась Алка. — При чем тут я? — Они знают — поверь мне! Более того, им известно, насколько ты мне дорога! Под его горящим взглядом она смутилась и покраснела. — Все знают, кроме меня, — буркнула она. — У тебя еще будет время узнать об этом, — улыбнулся Давид. — Сейчас самое главное — спрятать тебя подальше. — Незачем меня прятать, — вновь заупрямилась Алка. — К тому же мой муж — начальник милиции. И уж он-то сможет позаботиться о моей безопасности… Хрустальная ваза с силой ударилась о стену и рассыпалась на сотни мерцающих осколков. — Твой муж способен только на то, чтобы отправить тебя одну за тысячи километров, — взревел Давид. — Забудь о нем! Его нет больше в твоей жизни, как и тебя — в его! — Не кричи на меня! — дрожащим голосом пролепетала Аллочка. — Как ты не понимаешь! — он с силой притянул ее к себе. — Ты сейчас уязвимее всех. К тому же где-то бродит этот твой недобитый Серега… Кстати, ты так и не рассказала, что произошло там, в пещере? Приподняв ее лицо за подбородок, Давид пытливо уставился ей в глаза. — Я не собираюсь тебе ни о чем рассказывать! — с вызовом произнесла она, выдерживая его сверкающий ревностью взгляд. — Более того, — продолжила она после паузы, — если ты посмеешь еще раз повысить на меня голос, я перестану с тобой разговаривать… Совсем! После этих слов она повела плечами, сбрасывая его руки, плюхнулась на диван и с вызовом уставилась на Давида. Несколько минут он с изумлением смотрел на нее, затем, запрокинув голову, громко расхохотался. Смех его был столь заразителен, что Алка невольно и сама заулыбалась. — Нет, ты молодец, вах!.. — утирая выступившие слезы, смог вымолвить он наконец. — За всю мою жизнь я не встретил ни одной женщины, хотя бы отдаленно напоминающей тебя… — Это хорошо или плохо? — невинно спросила она. — Не знаю… — он подошел к приоткрытой двери и кого-то позвал вполголоса. Вернувшись, продолжил: — Знаю одно — рядом с тобой мужчине скучать не придется. — А Владик скучал, — погрустнела Аллочка. — Послушай, дорогая, — склоняясь к ней, произнес Давид. — Я не хочу ничего слышать о нем! Сделай мне такое одолжение, хорошо?! От его ледяного тона по спине у нее побежали мурашки, но она упорно не отводила глаза. — Ничего не могу обещать заранее… дорогой! — с нажимом на последнем слове выдала она. В этот момент дверь распахнулась и маленькая сухонькая женщина вкатила столик, сплошь уставленный яствами. В животе у Алки громко заурчало. — Есть хочешь? — участливо спросил Давид. — Не мешало бы, — конфузливо потупила она глаза. — Да и ванну принять не мешало бы… Если можно, конечно. — Тебе здесь все можно, — жестом отослав женщину обратно, он подкатил столик к Алкиным коленям. — Кушай, сколько хочешь. Потом примешь ванну, а уж после… — Что — после?.. — подозрительно сощурилась она. — Ничего, ничего, — успокоил ее Давид. — Ничего из того, о чем ты подумала. И заметив, как она судорожно подавила вздох, с улыбкой добавил: — Я хочу, чтобы ты знала — я не способен изнасиловать женщину, которая мне… — Хватит! — оборвала на полуслове Алка. — Давай спокойно покушаем! В смысле — без эмоций… Несколько минут они сосредоточенно жевали. Молчание нарушалось лишь короткими рекомендациями Давида, советующего попробовать то или иное блюдо. Насытившись, Аллочка отодвинула от себя тарелку, откинулась на спинку дивана и с придыханием произнесла: — Спасибо! Так все вкусно! — Я рад, что тебе понравилось, — с улыбкой протянув руку с салфеткой, Давид промокнул ей губы. — Тебе необходимо отдохнуть как следует. — Да, да, — сонно пробормотала она. — Все эти похищения, скитания и переезды порядком выбили меня из сил. А если учесть, что попутно меня еще и похоронили, то вообще… — Идем, — протянул он ей руку. — Я провожу тебя… Белоснежная красавица-яхта сонно дрейфовала у побережья. На палубе было пустынно. Лишь в тени навеса расположились двое… — Он вернулся, — нарушил тишину один из них, — с девкой… — Значит, разыскал все-таки? — Выходит, разыскал. Упорный! — морщась, первый потер больную ногу. — Болит? — посочувствовал его собеседник. — Ноет, не иначе завтра дождь будет. — Дождь — это хорошо… — Ты думаешь? — непонимающе заморгал тот, поднимая упавший костыль. — Дождь, он все следы смывает… — Может, не будем торопиться? — Мы и так слишком долго ждали… — Шота! Милый, где ты? — тонкий женский голосок прервал их неторопливую беседу. — Здесь я, — лениво отозвался тот, что помоложе. — Иди ко мне сюда. Длинноногая, стройная девушка впорхнула в спасительную тень навеса и с ходу запрыгнула ему на колени. — Сколько можно обсуждать свои дела? Ты сказал, мы едем отдыхать, а сам… — не обращая внимания на постороннего человека, она запустила руки в шорты своего приятеля и принялась что-то мурлыкать ему на ухо. Ее выходка нисколько не смутила того. Напротив, он довольно заухмылялся и, глядя на своего собеседника, развел руками — дескать, не взыщи! Насупившись, тот тяжело поднялся и, опираясь на тросточку, заковылял к капитанскому мостику, на ходу бормоча себе под нос: — Совсем работать не с кем — одни жеребцы кругом! На ходу обернувшись, бросил сумрачный взгляд из-под кустистых бровей в сторону навеса. Накал страстей там был пожарче полуденного солнца. — Ишь ты! Развеселились! — иронично заметил он вполголоса. — Нетерпеливый какой… Отдав распоряжение капитану сниматься с якоря, седовласый мужчина оперся о поручень и с напряжением вглядывался в неподвижную бездну за бортом, словно она могла дать ему ответ на вопрос, который мучил его последние месяцы… По-кошачьи потягиваясь в постели, Аллочка едва не мурлыкала. Так комфортно она себя давно не чувствовала. Если учитывать, что никакого насилия над ней в ближайшем будущем не намечалось, она решила немного расслабиться и насладиться отдыхом, который был так необходим ее настрадавшейся душе. Закутавшись в простыню, она побродила по комнате, с интересом рассматривая фотографии на стенах, изображающие семью Давида на разных стадиях жизни. Потом остановилась у балкона и с удовольствием подставила лицо щадящим лучам утреннего солнца. В дверь осторожно постучали. Она взвизгнула и запрыгнула в кровать, закутавшись до подбородка в тонкое одеяло. — К тебе можно? — заглядывая, тихо произнес Давид. — Да-да, — поспешила она ответить. — Я уже проснулась. Внимательно оглядев ее, он скрестил руки на груди и спросил: — Я хотел бы знать — ты достаточно отдохнула? — А что? — сразу заподозрила она неладное. — Не надо так пугаться, — поморщился Давид. — Я просто хотел узнать: ты готова к тому, чтобы немного попутешествовать? — Опять?! — обреченно выдохнула Алка. — А чем здесь плохо? — Здесь небезопасно… — И куда ты меня повезешь на этот раз? И как долго это будет продолжаться? — вопросы градом посыпались на него. Она разнервничалась настолько, что даже не заметила, как соскочила с кровати и принялась метаться по комнате. Она была вне себя и не обратила внимания на то, что одеяло почти не прикрывает ее. Лишь нарвавшись на откровенно вожделенный взгляд Давида, прикусила язык и поспешила вернуться в постель. — Надеюсь, ты закончила? — невозмутимо спросил он. — Да! — буркнула она, пряча глаза. — Тогда собирайся — через полчаса мы выезжаем. — И, заметив, как она вновь упрямо вскинула подбородок, погрозил ей пальцем: — Я сказал — через полчаса и ни минутой позже! Всю дорогу Алка упорно отмалчивалась. Давид, сначала пытающийся разрядить обстановку, перестал обращать на нее внимание. О чем-то негромко переговариваясь с Косым, он не забывал настороженно поглядывать на дорогу. Ни слова не понимая из их беседы, она постепенно начала закипать: «Куда везут? Зачем? Хоть бы слово по-русски сказали!» — Ты умеешь пользоваться оружием? — наконец обратился к ней Давид. — Еще как умею! — свысока обронила она. — Наш человек! — захохотал Косой. — А где ж научилась-то? — Много будешь знать — плохо будешь спать! — отрезала Алка и с обидой в голосе добавила: — Сразу русский язык вспомнили, умники… Что же раньше-то на своем трепались? — А это для того, чтобы тебе спалось хорошо, — с ленивой улыбкой пояснил Давид. Алка фыркнула и отвернулась к окну, благо там было на что посмотреть. — И почему такие красивые места населяет столь воинственный народ? — после паузы выдохнула она восхищенно. — Вам же некогда этим всем любоваться! Вы же этого совершенно не замечаете и не способны оценить! — Ну, кое-что мы все-таки ценить умеем! — парировал Давид, касаясь тыльной стороной ладони ее щеки. — Подожди, пока не приедем, — более чудесное место вряд ли сыщешь. — И как много народу знает об этом чуде? — не преминула съязвить Алка. — Двое… — Давид указал на водителя. — Он, я, а теперь еще и ты будешь знать. Так что там мы будем в безопасности. — Надеюсь, — буркнула она. — Только как долго? — Пока все не закончится, — развел руками Давид. — Придется потерпеть. Зато потом… — Что потом? — перебила его на полуслове Алка. — Я не собираюсь строить никаких далеко идущих планов и хочу, чтобы и ты не делал этого! — Жизнь — штука загадочная, — философски изрек Давид. — Никогда не знаешь, чего ты можешь пожелать, скажем, через месяц-другой. — Мне понадобилось два года, чтобы понять — я тебя не хочу! — отрезала она. — Но это не значит, что ты обо мне не вспоминала, — не обидевшись, продолжил он и, заметив, как она покраснела, довольно заухмылялся. — Скоро приедем, — подал голос Косой. — Пешком придется идти… Барышня-то сможет? — Сможет! Она выносливая… — заверил его Давид. Машина свернула в ущелье, и несколько минут они ехали почти в темноте. Затем Косой заглушил мотор и, не поворачиваясь, сказал: — Все, приехали! Выгружаемся… Осторожно приоткрыв дверь, Аллочка с опасением ступила на едва заметную тропинку, змеей извивающуюся между нагромождений каменных глыб. Невольно поежившись, она посмотрела на Давида. Поймав ее взгляд, он ободряюще улыбнулся: — Все будет хорошо, детка! Не переживай… — Кому хорошо-то?.. — вспыхнула она и вздохнула. — И когда хорошо?.. — Скоро… — И, протянув руку, позвал: — Идем, здесь недалеко… Но вопреки ожиданиям на дорогу у них ушло больше часа. Поминутно спотыкаясь о камни, Алка на чем свет стоит ругала беспечных мужиков, обрекших ее на все эти мучения. Никак не реагируя на брюзжание, Давид молча тащил ее вперед, время от времени поддерживая в особо опасных местах. На одном из поворотов тропинка неожиданно уперлась в огромную скалу, сплошь поросшую плющом. — Пришли, называется! — растерянно оглядываясь, изрекла Аллочка. — Это что же — жить здесь придется? Косой поцокал языком и что-то быстро сказал своему другу, после чего они вместе заулыбались. — Что он сказал? — подозрительно уставилась она на Давида. — Ничего из того, что смогло бы обидеть тебя, но многое — от чего ты опять покраснела бы… — Очень умно, — фыркнула Алка и полоснула взглядом по их немногословному спутнику. Тот ободряюще улыбнулся ей и, подойдя к заросшей стене из камня, начал раздвигать ветки, обнаруживая небольшой лаз. — Давай, полезай. Только придется пригнуться, — шлепнул ее по заду Давид. — Вижу, не дура, — возмутилась она его бесцеремонному поступку. Друг за другом они нырнули в тесный тоннель и несколько минут продвигались в полнейшей темноте. Когда наконец в глаза полоснуло солнечным светом, Алка ахнула… В двух шагах от них, в тени большого навеса, сотворенного матушкой-природой из камня посредством ветра, воды и времени, притулился маленький домик. Сработанный из дерева, он был украшен искусной резьбой и напоминал ярмарочную игрушку. Выложенная булыжником дорожка вела от крыльца к обрыву. Аллочка подошла к краю и посмотрела вниз. От красоты, представшей перед ней, действительно захватывало дух. Аккуратные ступеньки, выдолбленные чьей-то заботливой рукой в стене утеса, вели к небольшой бухточке, окруженной со всех сторон огромными валунами. Вода в ней была неподвижна, и Алка могла поклясться, что видит дно. — Я же сказал, тебе здесь понравится, — прервал ее размышления Давид, незаметно подойдя сзади. — Вода там почти всегда теплая и чистая. А самое главное — место это практически нельзя обнаружить. Ни с моря, ни с воздуха. Так что ты будешь здесь в полной безопасности. — Я?! — изумилась она. — Ты хочешь сказать, что я буду здесь одна?! — Ты не будешь здесь одна. Он будет с тобой. — Давид указал в сторону Косого, который без устали перетаскивал вещи в домик. — А мне надо отлучиться, чтобы попытаться разобраться со всем этим… Когда я вернусь, поговорим… Вернулся он только через три недели. Неожиданно вынырнув из темного лаза, он до смерти перепугал Аллочку, которая в тот момент чистила рыбу на улице. — Как черт из преисподней! — завопила она. Потом, внимательно присмотревшись к нему, добавила: — Хотя мое сравнение недалеко от истины. — Что, так страшен? — Давид озабоченно провел ладонью по заросшему подбородку. — Извини, детка, не хотел тебя напугать. Но обстоятельства складывались так, что ни поспать, ни побриться времени не было. — И что же там… на воле? — возвращаясь к своему занятию, спросила она. — Узнал что-нибудь? — Есть кое-что, но… — взгляд его затуманился. — Все это кажется настолько неправдоподобным… — Очень вразумительно и, главное, я все поняла, — уколола она. Устало усмехнувшись, Давид зашел в дом. Через некоторое время крикнул из открытого окошка: — Детка, а где Косой? — Во-первых, не Косой, а Толик. Он мне объяснил, что так его имя звучит по-русски, — уперев руки в бока, поучала Аллочка. — А во-вторых, меня зовут Аллой, а не деткой! — Понятно… — заулыбался Давид. — Аллочка, детка, где мой друг Толик? Так нормально? — Нормально, — не смогла она сдержать улыбки. — Он пошел ловить зайцев. Кстати, ты знаешь — его прозвали Косым из-за того, что он мастерски ловит зайцев? Недоверчиво покачав головой, Давид вновь скрылся из вида. Закончив с рыбой, Аллочка ополоснула руки и вошла в дом. Давид спал… Свесив ноги в пыльных ботинках с дивана, закинув руки за голову, он крепко смежил веки и совершенно не реагировал на ее появление. Укоризненно покачав головой, она опустилась перед ним на колени, сняла с него обувь и, ухватившись за щиколотки, совсем было собралась уложить его ноги поудобнее, как неожиданно нарвалась на искрящийся взгляд черных глаз из-под густых ресниц. — Ах ты! — рассвирепела она, бросая со всей силы свою ношу на пол. — Доволен, да?! Ответом был заразительный смех Давида. Резким движением метнувшись к ней, он схватил ее за запястья и повалил на себя. — Я очень доволен! — жарко прошептал он ей на ухо. — Не могу даже сказать, как я доволен! Был ли тому виной полуденный зной или что-то иное, но тепло, неожиданно разлившееся по телу, удивило и напугало ее. — Что ты делаешь?! — прошептала Аллочка, пытаясь вырваться. — Отпусти меня сейчас же! Ничего не отвечая, Давид запустил пальцы в ее волосы и притянул к себе. Поцелуй, последовавший за этим, опалил Алку таким огнем, что у нее перехватило дыхание. Затуманенное страстью сознание отказывалось поверить в происходящее. «Я должна остановить его! Господи, помоги мне остановить его!» — молнией пронеслось в мозгу. Но, очевидно, господу в этот день было не до нее, потому что с неослабевающим пылом она продолжала отвечать на его поцелуи. Когда из одежды на ней остались одни лишь трусики, она вдруг запаниковала. — Нет! — соскакивая, закричала она. — Я не должна! Я не могу! Подхватывая с пола разбросанную одежду, Алка метнулась к двери и почти голышом выскочила на улицу. Вполголоса выругавшись, Давид сел на диване и потер глаза дрожащими пальцами. — Что, упустил птичку? — посмеиваясь, Косой прошел в комнату и швырнул связку тушек на пол. — Еще успею… Лучше расскажи — как вы тут? — Нормально. Девочка хорошо готовит, а мне больше ничего не надо, — с довольной ухмылкой он похлопал себя по животу. — Ну что, узнал что-нибудь? — Туманно все, — задумчиво протянул Давид. — Но одно ясно — Шота здесь каким-то боком… — Шота?! Не может быть! Вы же с ним как братья. Разве мог он так тебя подставить?! — Более того! Уехали мы как раз вовремя… — А что такое? — Ночью того дня его боевики ворвались в дом и… — Что?! — просипел Косой. — Гиви спал в моей комнате, ну и… — обреченно махнул рукой Давид. — Странно, что никого больше не тронули. Изрешетили только мою кровать. Значит, охота идет на меня. — Не могу поверить! — ухватился за голову его друг. — Откуда ты знаешь, что это его ребята?! — Кое-кто узнал их… — Потянувшись, Давид подошел к окну и, не оборачиваясь, спросил: — Она вспоминала обо мне? — Не время сейчас об этом… Лучше подумай, кто этого ублюдка направляет. С покупателями он в контрах третий год, сам на это не пойдет — жидковат. Кто-то правит им. И правит круто!.. — Знаю! Но кто?.. Хотел брата увидеть, да он где-то на Средиземноморье отдыхает. Три недели прошло, а я на месте. Черт!!! — Давид грохнул кулаком по столу и, подняв тяжелый взгляд на Косого, процедил: — Найду иуду — сердце вырву!!! — А если это?.. — Нет!!! Зачем ему?! — растерялся Давид. — Вот это я и попытаюсь выяснить… — тихо промолвил Косой, тяжело опускаясь на стул. — Ты тут поживи пока, отдохни. А я делом займусь. — Я не могу тебя отпустить одного, — возразил Давид, — Гиви погиб из-за меня, теперь ты под пули полезешь. Это мои разборки. Нет, я так не могу… — Не петушись, сынок! С каких это пор твои дела перестали быть моими? Я тебя еще пацаном из дерьма вытаскивал. Думаю, что и на этот раз мы справимся. — Широко улыбнувшись, он добавил: — К тому же у тебя тут будет чем заняться… Кстати, она меня все о тебе расспрашивала… — И что же ее интересовало? — Все: каким ты был ребенком, кто на фотографиях вместе с тобой, где твои родители… Много чего спрашивала… — Это обнадеживает, — Давид заулыбался. — А вообще-то тебе решать с ней надо… — То есть? — Плачет она ночами. Я так думаю, по ребенку скучает, а может, еще чего. Разберись с ними, с бабами-то… Сунув руки в карманы, Давид выглянул из окна. Алки нигде не было видно. Сумрачно посмотрев на друга, он процедил: — Я не отпущу ее! Однажды я уже сделал это, потом долго жалел. Дважды такой ошибки я не повторю. А с ребенком она встретится, дай только время… — Кто знает, сколько его у нас, времени-то?! В любом случае — сегодня я уезжаю, вернусь недели через две. Если меня не будет — уходите! Машина на месте? — Да… — Давид рассеянно наблюдал за сборами друга. — Я тебя только прошу: если выйдешь на кого, без меня ничего не предпринимай. — А если это все-таки он?.. — замер Косой у порога. — Что тогда?! — Не знаю… Будем решать на месте… Вполголоса переговариваясь, они вышли из дома и направились к тайному ходу. Обнявшись и пожелав друг другу удачи, друзья расстались. Нелегко было на сердце у каждого. И один, и второй жаждали развязки этой истории, но оба осознавали, что правда может быть слишком жестокой, слишком страшной… Аллочка сидела на камне, подставив лицо легкому бризу. О том, что произошло почти два часа назад, ей вспоминать не хотелось. Ругая себя на чем свет стоит, она продолжала удивляться реакции своего тела. Такое желание она испытывала нечасто. Странно, но этот немногословный, опасный мужик, едва дотрагиваясь до нее, творил с ней чудо. «Виной всему нервы! — утешала она себя. — Мне все в тот момент казалось необычным и нереальным…» Но то, что произошло сегодня, перечеркивало все ее предположения… За три недели уединения ей удалось привести свои мысли в порядок. Да и Толик способствовал тому, что страх совершенно исчез из ее души. Постоянно находясь рядом с ним, слушая его неторопливую простоватую речь, Аллочка постепенно приходила в себя и понемногу начала верить, что все будет хорошо. Так что внезапно проснувшуюся чувственность она не могла списать на расшалившиеся нервы. «Нужно держаться от него подальше…» — решила она, в очередной раз тяжело вздохнув. Внезапно ветерок донес до нее запах жарящегося мяса. В животе заурчало. Бросив взгляд на часы, Аллочка обнаружила, что время обеда давно миновало. Она встала, отряхнула шорты и с тяжелым сердцем пошла к домику. То, что она увидела в следующий момент, смогло бы растопить любой лед отчуждения. Облачившись в белый фартук и лучезарно улыбаясь ей, Давид хлопотал у мангала. Поливая соусом аппетитные куски зайчатины, он успевал что-то интенсивно взбивать в высокой миске. — Где Толик? Вижу, что с охоты он уже вернулся… — не разделяя его настроения, мрачно изрекла Алка. — Он уехал. — Как уехал? — похолодела она. — Куда? — Я смотрю, ты успела с ним подружиться, — не переставая улыбаться, сказал Давид. — У него дела… — Слишком уж вы деловые… Ты обещал, когда вернешься, все мне рассказать. Я жду… — скрестив руки на груди, она исподлобья уставилась на него. Озадаченно почесав затылок, Давид уселся на чурбачок, служивший скамейкой, и похлопал ладонью рядом с собой, приглашая присесть. — Спасибо, пешком постою… — Ну зачем грубить, — миролюбиво протянул он. — А рассказывать мне особенно не о чем. — Что же, за три недели ты так ничего и не узнал? — Алка недоверчиво усмехнулась. — Кое-что, но не главное. Я узнал, кто посылал людей ко мне домой… — А что, дома уже были? — Да… Так вот, я продолжу, если позволишь… — Валяй, — недовольно буркнула она себе под нос. — Человек этот долгие годы был мне другом. Росли на одной улице. Потом наши пути разошлись. Но из виду друг друга мы никогда не теряли. Не то чтобы дружили, но и не враждовали, понимаешь? — Ага… — Его я вычислил сразу. Но за ним стоит кто-то… Этот кто-то более мощный. К тому же прекрасно осведомлен обо всех моих делах и привычках. — Ну, тогда это человек твоего окружения, — перебила его Алка. — Это же ежу понятно! — Почему ты так решила? — с плохо скрываемым раздражением спросил Давид. — Почему обязательно близкий мне человек? За мной могли следить… — Каким образом? — съехидничала она. — Из бинокля? Или из трубы подзорной? Ты же не дурак! Знать время встречи курьеров могли многие, я не спорю, но обо мне? Ты что, многих людей посвящал в это? — Нет. — Слушай, — неожиданно осенило ее. — А может, кто-нибудь решил свергнуть некоронованного короля, а?! — Женщина! — презрительно фыркнул Давид. — За этот трон война идет уже десять лет! — И что из того? Всегда что-нибудь случается в первый раз! Десять лет — слишком большой срок… даже для тебя! Может, тебе пора сложить оружие?! Или это вошло в кровь твою и ты не можешь жить без этого? — Я сам строил свою империю, вот этими руками! Я начинал с нуля! А теперь какой-то… пришел на готовое и хочет меня всего лишить! Черта с два у него получится! — Не кричи, — поморщилась Алка, потом, внимательно присмотревшись к нему, спросила. — А у тебя есть дети? — Почему ты спрашиваешь? — Я думаю, что нет, — сделала вывод она. — Иначе ты не стал бы подвергать их такому риску. — Но я должен был бы обеспечить их будущее, — возразил Давид. — Причем безбедное… — На крови?! — Прекрати!!! Видя, как гневно сверкают его глаза, Алка прикусила язычок. В конце концов не ее это дело… Давид встал и принялся выкладывать мясо на глиняное блюдо, обильно посыпая его зеленью. Жестом пригласив ее к столу, он уселся и в полнейшем молчании приступил к трапезе. Погрузившись в раздумья, он, казалось, перестал обращать на нее внимание. Обиженно пожав плечами, Аллочка уселась напротив. Посылая в рот кусок за куском сочную зайчатину, она дивилась превратностям судьбы. Вот сидит перед ней совершенно чужой человек. Причем наверняка отправивший на тот свет не одну душу, а ей по-своему жаль его. И не столько жаль, сколько неприятно видеть его прижатым к стене. Она отдавала должное его выдержке — даже в такой ситуации он сохранял присутствие духа. Но что-то точило его изнутри. Какой-то червь сомнения пожирал его, и она хотела выяснить — что это? Немного поерзав, она решила наконец прервать гнетущую тишину: — Давид, выходит, охота за тобой идет сразу по двум направлениям? — Выходит, — неохотно буркнул он. — Давай не будем об этом. — Еще скажи — не женское это дело! — вспылила Алка. — Конечно, не женское… Сверкнув в его сторону глазами, она выскочила из-за стола. Проводив ее взглядом, Давид невесело усмехнулся. Меньше всего ему хотелось подвергать ее опасности, но уж если так сложились обстоятельства, нужно постараться уберечь ее хотя бы от лишних волнений. Не мог он сказать ей сейчас, что у него на подозрении человек, которому раньше, не раздумывая, доверил бы свою жизнь… — У моего хозяина проблемы… — пристально глядя в глаза сидящему напротив, сказал наконец Косой. — Мне надо узнать: кто за этим стоит? — Хм-м, — покачал головой его собеседник. — Все хотят узнать… А почему бы ему за бугром не отсидеться, пока все утихнет? Что голову в пекло совать? — Не такой он человек… К тому же гадину лучше убить в зародыше… — Что он всегда и делал… Помню, помню, — он закурил и, выпуская дым к потолку, хитро прищурился. — Только на этот раз все гораздо сложнее. — Сколько ты хочешь? — Я не сказал, что я что-то знаю… — Сколько ты хочешь за то, что знаешь? — оборвал его Косой на полуслове. Собеседник, стряхнув пепел, на мгновение задумался, потом вздохнул и молвил: — Я его должник до гробовой доски… — С чего это? Почему я не знаю? — Ты сидел в то время, — глубоко затянувшись, он грустно посмотрел на Косого сквозь сизый дым. — Если бы не Давид, моя дочка была бы мертва. До сих пор не могу вспоминать… Ладно, проехали… — Да, жизнь… — протянул Косой, потом, наклонившись вперед, попросил: — Может, попробуешь узнать что-нибудь по своим каналам? Я уже все перетряхнул — никто ничего не знает. — А чьи ребята в доме были, знаешь? — Да. Но он слизняк против Давида. Тут другое… — Так вот, этот слизняк, как ты говоришь, был гостем на белоснежной красавице-яхте недели четыре назад. — Что?! — от изумления Косой, казалось, лишился дара речи. — А что он там делал?! — Хотел бы я знать, — хмыкнул тот. — И после этого его видели там еще раза четыре. — Дела… — Есть дела или нет — не знаю. Но хозяин яхты что-то замышляет… — Почему я должен тебе верить?! Почему, а?! — Все, что я сказал, — сказал для Давида, не для тебя, — оскорбился сидящий напротив. — Ему разбираться, где правда, а где — нет. Сдернув куртку со спинки стула, Косой отсчитал деньги и бросил их на стол: — За выпивку… И, не сказав больше ни слова, направился к выходу. Подняв руку со стаканом, мужчина жестом подозвал молодого парнишку из полумрака ниши. И когда тот приблизился к нему, негромко приказал: — Проводите его… Вставляя ключ в замок зажигания, Косой не сразу обратил внимание на странный звук у правого уха. Лишь природное чутье просигналило, что не все ладно, и когда тихий голос приказал ему не дергаться, был уже почти готов к нападению. Резко взметнув левую руку, он мертвой хваткой вцепился в чужое запястье, выкручивая его в противоположную сторону. Раздался выстрел… Человек, сидящий сзади, отчаянно сопротивлялся. Но перевес был явно на стороне Косого. Как ни старался он увернуться от его чугунных кулаков, ему это не удавалось. — Косой, остановись, — взмолился он наконец. Но тот был слеп и глух. Нанося удар за ударом, он не сразу сообразил, что нападавший уже не подает никаких признаков жизни. Не теряя времени, он вытащил обмякшую жертву из машины, хлопнул дверцей и резко рванул с места. Утро нового дня выдалось пасмурным. Хмуро глядя на проносившиеся облака, Аллочка зябко куталась в плед. Мысли ее были под стать погоде… Прошла почти неделя, как исчез Косой. С того памятного дня она упорно обходила вниманием Давида. Как ни пытался он наладить контакт, ничего не выходило. Дошло до того, что Алка отказалась спать с ним в одном доме. Ко всем его доводам она осталась равнодушной, заявив, что будет спать на улице, если этого не сделает он. Каждый вечер он укладывался на крыльце, соорудив из одеял некое подобие кровати. Укоризненно поглядывая в ее сторону, он тяжело вздыхал при этом. Но Аллочка упрямо дергала плечиком и позиций своих сдавать не собиралась. — По всей видимости, погода портится, — прервал ее размышления Давид, незаметно подойдя сзади. — Что за дурацкая привычка — незаметно подкрадываться? — вздрогнула она от неожиданности. — Благодаря этой привычке я до сих пор жив, — незамедлительно парировал он, затем заявил: — Нравится тебе или нет, но в грозу я спать на крыльце не буду. — Догадываюсь! — фыркнула Алка, скрываясь в доме. Весь день она занимала себя делами, старательно избегая Давида, но каждым нервом чувствовала его присутствие. К вечеру напряжение достигло предела. Оно незримо носилось в воздухе и по силе своей могло сравниться разве только с приближающейся грозой. Дрожащими пальцами расправляя простыню на диване, Алка в сотый раз мысленно выругалась про себя: ей совсем не нравилось то, что творилось сейчас в ее душе. Судорожно вздохнув, она бросила настороженный взгляд в сторону Давида. Опершись о стену, тот сидел, вытянув длинные ноги, и из-под полуопущенных ресниц внимательно наблюдал за ней. Поймав ее взгляд, он улыбнулся ей с загадочностью сфинкса. Вспыхнув, Аллочка круто развернулась и, выхватив из стопки чистого белья полотенце, с мрачной решимостью направилась к выходу. — Ты куда? — последовал незамедлительный вопрос. — Купаться… Жарко очень… — Не боишься? — Чего?! — она с вызовом посмотрела на него. — Гроза скоро… — ответил Давид, таинственно поблескивая глазами. Она фыркнула и, ничего не ответив, скрылась за дверью. Легко сбежав по ступенькам, Аллочка остановилась у самой кромки воды. Ее зеркальная неподвижность отражала тяжелые свинцовые тучи, которые весь день носились по небу, а теперь, казалось, собрались все в одном месте и своей мрачной тяжестью нависли над их убежищем. Внимательно оглядевшись, она подивилась внезапной тишине, воцарившейся вокруг. — Пусть сильнее грянет буря! — продекламировала она негромко, осторожно ступая в воду. Вдоволь наплескавшись, Аллочка выбралась на берег. В этот момент раздался оглушительный треск над головой, заставивший ее присесть от неожиданности. Вспышка молнии буквально ослепила ее. Взвизгнув, она схватила в охапку свою одежду и кинулась бежать. Дождь хлынул стеной. Крупные капли заскользили по телу, смывая соль морской воды. К тому времени, когда Аллочка добралась до своего пристанища, стихия разбушевалась не на шутку. Раскаты грома, чередуясь с неоновыми сполохами молнии, грохотали безостановочно. Закрыв уши руками, она слету ворвалась в домик и буквально упала на грудь Давиду. — Я же предупреждал тебя… — поглаживая ее дрожащие плечи, мягко упрекнул он. Подняв голову, Алка уставилась на него и неожиданно для самой себя попросила: — Не отпускай меня!.. Пожалуйста!.. Мне страшно!.. Очередная вспышка за окном заставила ее задрожать и еще сильнее прижаться к Давиду. Со стоном погрузив свои пальцы в ее волосы, он хрипло прошептал: — Скажи мне это!.. Пристально вглядываясь в его лицо, Алла поразилась глубине чувств, отразившихся в одно мгновение и судорогой пробежавших по крепко сжатым губам. Страсть расплавленной лавой плескалась в его черных глазах, тонкие крылья носа трепетали от сдерживаемого дыхания. — О боже мой! Давид! — выдохнула Алка и, чувствуя, что не может больше противиться натиску желания, волной нахлынувшего на нее, выдохнула: — Я хочу тебя! Я прошу — люби меня!.. Долго сдерживаемые чувства хлынули наружу, сметая все на своем пути. Желание вибрировало в каждом из них, выплескиваясь неистовыми ласками. Два наэлектризованных страстью тела соединились в яростной схватке, даря и поглощая наслаждение. Гроза — их шумный свидетель за окном — стыдливо затихла и скрылась за горами, уступая место Мужчине и Женщине… Аллочка крепко спала, разметавшись на смятых простынях. Волосы ее, в беспорядке рассыпанные по подушке, оттеняли бледное лицо. Усевшись на стул рядом с диваном, Давид разглядывал ее в неверном свете луны, льющемся из окна. Разглядывал и тосковал… Это чувство, так угнетавшее его, появилось из глубин сознания и, разрастаясь все сильнее и сильнее, затопило его разум диким страхом за эту хрупкую женщину. Давид прекрасно осознавал, что долго отсиживаться здесь он не может. Пришла пора напомнить о себе… страхом, кровью и оружием. А это значило, что будет война. Война — где нет места женщине! От мрачных размышлений его отвлек осторожный шорох за окном. Мягко ступая, Давид неслышно подошел к двери, пистолет, перед этим извлеченный из-под подушки, едва заметно подрагивал в его руках. — Давид! Это я… — негромко известил знакомый голос с улицы. Облегченно выругавшись, Давид поспешил к другу. Тот сидел на крыльце, устало опустив голову на колени. — Ну что?! Узнал?! — усаживаясь рядом с ним, спросил Давид. — Узнал… — ответил Косой, избегая смотреть в его сторону. — Ребят собрал? — Да… — Немного помявшись, он все-таки решился и обронил: — Давид… я… — Не надо, брат!.. Я знаю… — оборвал он его на полуслове. — Откуда? — изумился Косой. — Я понял это, как только увидел тебя… — поднявшись, Давид нервно заходил по террасе. — Зачем ему это?! Скажи, брат, зачем?! — Не знаю… Я вообще уже ничего не понимаю. У меня была встреча с одним мужиком, он и сообщил мне все это. Кстати, он сказал, что ты его дочь когда-то спас. — А… понял — это Рустам. От него вреда не будет. — Не знаю… — криво усмехнулся Косой. — После разговора с ним в машине меня ждали. А потом еще какой-то шкет таскался за мной. Хотел его почикать, да пожалел — больно молодой. Если в машине не от него, то пас меня его человек — это точно! Зачем только — не пойму. Паутина какая-то! — У Рустама может быть свой интерес, — равнодушно пожал плечами Давид. — Но меня он не продаст — уверен… Когда начинаем? — Через два дня, — задумчиво потирая затылок, Косой кивком указал на дверь. — А с ней что делать будешь? Одну ее оставлять тут нельзя… — А я и не собираюсь! — Ты чего надумал-то? Ей нельзя… — Я знаю, — мрачно перебил Давид. — У меня есть два дня, не забывай. Давай отдыхай, деньки предстоят жаркие. — Я бы пожрал… Есть что-нибудь? — Есть. Сейчас принесу. Ты греметь будешь — разбудишь. Спустя полчаса, аккуратно подбирая куском пирога остатки еды с тарелки, Косой заключил: — Ты знаешь, я ей все готов простить за то, как она готовит. — А за что ее прощать-то? — Своенравная очень, так и пришлепнул бы… — Понимал бы… — шутливо ткнув друга в бок, заухмылялся Давид, потом, сразу посерьезнев, добавил: — А ведь я тебя к ней приставить хочу. — Ты что?! Я же всегда с тобой рядом! А кто же тебя прикрывать будет?! — Ты и будешь! Она сейчас — мое самое уязвимое место, пойми! Кроме тебя, мне ее доверить некому!.. И, не глядя на Косого, круто развернулся и ушел в дом… Еще не открыв глаза, Аллочка поняла, что в постели она одна. Она с облегчением вздохнула и зарылась в подушку. «Да, мать! Вела ты себя как похотливая кошка», — заключила она. Вспоминать подробности минувшей ночи ей не хотелось, но, как назло, сцены одна живописнее другой калейдоскопом мелькали в мозгу. Странно, но мысль об измене Владу даже не приходила ей в голову. То ли она смирилась с тем, что навсегда ушла из его жизни, то ли это было что-то еще… Аллочка не могла этого объяснить даже самой себе. Тихое покашливание отвлекло ее от тревожных мыслей. Приподняв с подушки всклокоченную голову, она исподлобья уставилась на возмутителя спокойствия. Давид — а это был, конечно же, он, — нацепив на лицо маску холодной сдержанности, поинтересовался: — Как самочувствие, сударыня? Алка ожидала чего угодно, но только не такого приветствия. Подавив разочарованный вздох, она буркнула: — Нормально… Отвернись, я буду вставать. — По-моему, в тебе нет ничего, чего бы я не видел, — насмешливо протянул он, но все же отвернулся. Пошарив глазами по сторонам, Алка обнаружила свою одежду, заботливо сложенную стопкой на стуле. Торопливо одеваясь, она бросала сердитые взгляды в напряженную спину Давида. — Можете поворачиваться, сударь, — с ударением на последнем слове язвительно заявила она. Давид повернулся и несколько минут пристально ее разглядывал. Алке на мгновение показалось, что в глубине его глаз мелькнуло что-то похожее на нежность. Неожиданно она сделала открытие — ей это приятно. — Что-то случилось? — спросила она и, видя, как недоуменно поползла вверх его бровь, взорвалась: — Что, черт возьми, не так? Что за психологические атаки ты мне тут устраиваешь? Ничего ей не отвечая, Давид медленно подошел и, слегка касаясь длинными пальцами, обвел контур ее лица. — Я хочу запомнить тебя такой, как сейчас… — хрипло прошептал он. — Запомнить? — недоуменно заморгала Аллочка. — Ты прощаешься со мной? — Как знать… Как знать… — И что со мной будет? Как ты на этот раз распорядишься мной? — Тс-сс, — приложил он палец к ее губам. — Не кипятись, детка. Я сделаю то, что должен был давно сделать… Я отпущу тебя домой. — Домой?! — недоумению ее не было предела. — Я… я… — Ведь ты с самого начала хотела туда вернуться. Ведь так? — Давид пытливо уставился Алке в глаза. — Да, да, конечно, я хотела вернуться, только… — она обхватила себя руками и отошла к окну. — Что — только? Ты передумала? — Я не знаю… — она подняла на него глаза, полные слез, и прошептала: — Я боюсь… — Я думаю, страхи твои беспричинны, — перебил ее на полуслове Давид. — Все будут только рады твоему возвращению. Особенно муж… — Но я изменила ему! — от волнения голос ее сорвался на крик. — Он никогда не простит мне!.. — Он никогда об этом не узнает! — жестко обрубил Давид. — Во всяком случае от меня… — Спасибо, но… — переведя дыхание, Алка еле слышно спросила: — Давид, ты ничего не хочешь мне сказать? Ответом ей было молчание. Сунув руки в карманы брюк, он пошел к выходу. — Подожди! — В два шага преодолев разделяющее их расстояние, она прильнула к его спине и быстро, словно боясь, что ей не дадут закончить, зашептала: — Давид, я совсем не то хотела тебе сказать. Я не могу к нему вернуться совсем по другой причине. Судорожно вздохнув, она продолжила: — Я не знаю, что со мной происходит. Я не хочу давать этому никакого названия. Но это что-то зародилось во мне еще до этой ночи. Поглаживая ладошкой напрягшиеся плечи Давида, Алка наконец сказала то, что пыталась: — Я не хочу с тобой расставаться!.. — Повтори! — тихо попросил Давид. — Я хочу быть с тобой рядом! — выдохнула она. Резко развернувшись, он со стоном привлек ее к себе и что-то быстро заговорил на своем языке, поглаживая по волосам. — Что ты говоришь? Я не понимаю. Посмотрев на нее повлажневшими глазами, Давид сказал: — Я ждал этого два года! И вот сейчас, когда все, о чем мечтал, почти сбылось, я вынужден с тобой расстаться!.. — Почему?! — Будет война, детка, а эти игры — не для женщин! Если с тобой что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу. — А ты спрячь меня куда-нибудь, пока все не закончится… — попыталась найти выход Аллочка. — Я тебя подожду… — А если я не вернусь?.. Ты же не можешь меня там ждать вечно… — Не говори так, пожалуйста! — Она на минуту задумалась, потом предложила: — А может, тебе бросить все и просто уйти? — Эх, малыш! Не все так просто… У меня обязательства перед людьми, и пока я их не выполню, уйти не могу! К тому же у этого человека слишком длинные руки… — Так ты знаешь — кто это?! — изумилась она. — Да… знаю… Что-то в его тоне настораживало, и от дальнейших расспросов она воздержалась. Уткнувшись лицом ему в грудь, она перебирала в уме события последних дней и поражалась их быстротечности. Она не знала, как называется чувство, зарождавшееся в ее душе, да и не хотела давать ему определения. Но с точностью могла заявить, что это нечто большее, чем просто привязанность или секс. Аллочка ходила по кромке и боялась заглянуть внутрь себя, боялась, что это новое захлестнет ее с головой и увлечет в пучину… Остаток дня прошел в сборах и инструкциях, которые Давид раздавал направо и налево. В конце концов Аллочка не выдержала, плюхнулась на пол и заявила: — Все, я больше не могу слушать твои заупокойные речи! Я не желаю знать, что будет, если тебя убьют, и как я должна поступать после этого! Я ясно выражаюсь? — Вполне. — Давид присел перед ней на корточки и ободряюще заулыбался: — Мы все должны надеяться на лучшее, но готовиться к худшему… — Философ! — фыркнула она. — Я не настолько сильная женщина, чтобы обсуждать с тобой подробности твоей смерти. На последних словах она не удержалась и всхлипнула. Давид, всегда спокойно относившийся к женским слезам, ее слез видеть не мог. Подхватив ее на руки, он принялся ходить с ней по комнате и что-то тихонько говорить ей на ухо. Мало-помалу Аллочка успокоилась, и предотъездная суета возобновилась. Засунув руки в карманы легкой курточки, Алка стояла на тропинке, ведущей к спуску, и невидящими глазами смотрела вперед. Тоска невидимой рукой сжимала горло. Будущее было еще более зыбким, чем когда-либо. Косой окликнул ее и сделал знак рукой следовать за ним. Промокнув слезы рукавом, она неохотно двинулась следом. Вереницей пробираясь между камней, они почти не разговаривали. Лишь усевшись в машину, друзья принялись вполголоса обсуждать что-то, время от времени рассматривая ее в зеркале заднего вида. — Что такого нового вы нашли во мне? — не удержалась она. — Да есть кое-что… — Нагнувшись, Давид извлек что-то из-под сиденья и протянул ей: — Здесь пистолет и деньги. — Какие деньги? — опешила Алка. — Те, что ты у друга своего умыкнула, — заухмылялся он. — Помнится, там была суммочка несколько побольше, — уколола она. — Или высчитали за санаторно-курортное лечение? — Ну и язва! — закрутил головой Косой. — Так и отлупил бы. — Нет, не высчитывали, — миролюбиво пояснил Давид. — Обменяли по курсу на доллары. А то тебе нести тяжело будет, если что… — И куда же я, по-вашему, дойду с этими баксами и пистолетом? До ближайшего милицейского поста? — Ирония тут ни к чему, — сразу посерьезнел он. — С деньгами ты сможешь попытаться добраться до дома, а пистолет… Мало ли, может, тебе пострелять захочется. — Хочешь сказать — с кем поведешься, от того и наберешься? — Именно, — он щелкнул ее по носу. — Бери и не возмущайся!.. Мотор мягко заурчал, машина тронулась с места. Их беззлобная перепалка немного привела ее в себя, и она почти успокоилась. Прижав к себе сверток, она принялась воображать свою встречу с сыном. Нежность теплом разлилась в груди, а в горле встал противный комок. Словно почувствовав ее настроение, Давид обернулся и слегка наклонился к ней. — Все будет хорошо! — мягко прошептал он. — Ты только верь мне!.. — Хорошо, — так же тихо ответила она. — Ты только останься в живых, ладно? — Постараюсь, — Давид всматривался в ее лицо, затем отвернулся и уставился на дорогу, которая все труднее угадывалась в сгущающихся сумерках. Через час пути фары все же пришлось зажечь. И почти тут же их свет выхватил знак, указывающий особо опасный участок дороги. — Лучшего места для разборок не найти, — внутренне подбираясь, обронил Давид. — Детка, ты на всякий случай ложись на сиденье и не высовывайся! Дважды ей повторять не нужно было. Алка распласталась на сиденье и с напряжением стала ждать развития событий. Они не заставили себя долго ждать. Она услышала, как Косой вполголоса выругался и прибавил скорость. — Давид, что там? — дрожащим голоском проблеяла она. — Нас ждут… — он наклонился к ней и, похлопав по плечу, сказал: — Помнишь, что я тебе говорил? Если начнется перестрелка, выкатывайся из машины и беги. — Куда бежать-то? Темнота кругом, — чуть не плача, она поймала его руку и прижала к губам. — Я боюсь!.. — Я знаю… — с этими словами он отвернулся, достал автоматический пистолет и, прикрыв его полой куртки, приказал Косому: — Как только поравняемся с ними, дави на газ!.. Но тому не пришлось этого делать. Как только они поравнялись с красным джипом, стоящим чуть на обочине, раздалась автоматная очередь. Ветровое стекло разлетелось вдребезги, а Косой как-то странно захрипел и стал заваливаться на бок, не выпуская руль из рук. Машина, потерявшая управление, начала съезжать с дороги в направлении к обрыву. Давид попытался исправить положение, но скорость была слишком велика. Падение было неминуемым. — Как только я прикажу — открывай машину и прыгай!!! — заорал он Алке. — Поняла меня?! — Д-да… — приподнимаясь с сиденья, закивала она головой. — А что будет с тобой? Ничего ей не отвечая, он наконец освободил педаль газа от обмякшей ноги друга. Именно в этот момент раздался страшный скрежет металла о дорожное ограждение и машина начала крениться на бок. — Приготовься!!! Трясущимися руками Алка нашарила ручку двери и потянула ее книзу, она не открывалась. Тихонько поскуливая, она метнулась к другой двери и дернула ручку. Стрельба сзади не смолкала. Стекла разлетались в разные стороны, больно раня лицо и руки. «И ведь ни разу в меня не попали… — запоздало всплыло в мозгу. — А Толика вон с первого выстрела убили…» — Прыгай!!! Прыгай!!! Детка, вперед!!! — безостановочно кричал ей Давид. Она почувствовала, что земля под ними кончилась и они летят в пустоту. — А ты?! — прорыдала она. — А ты, Давид?! — Прыгай, мать твою!!! — были последние его слова. Толкнув дверь ногами, Алка вывалилась плечом вперед и тут же заорала от сильной боли, пронзившей все ее тело. Падение было долгим и страшным, она катилась и катилась, пытаясь ухватиться за редкие чахлые кусты, ломая ногти и в кровь расцарапывая руки. Где-то далеко внизу раздался оглушительный взрыв, и ночное небо озарилось вспышкой яркого огня. Холодея от предчувствия, Алка из последних сил ухватилась за корягу, неизвестно откуда взявшуюся на пути. Она распласталась на земле и, осторожно подтягиваясь, попыталась сесть, благо склон был не слишком крутым. С третьей попытки ей наконец удалось устроиться поудобнее и посмотреть вниз. Яркое зарево высвечивало остов их машины — она догорала. Сотрясаясь всем телом, Алка невидящими глазами смотрела на адское пламя, в одно мгновение спалившее ее надежды на счастье. Слезы нескончаемым потоком полились из глаз. Обхватив голову кровоточащими руками, она безутешно разрыдалась… Она не помнила, сколько времени просидела вот так, но силы наконец покинули ее и, свернувшись калачиком, она улеглась на землю. Вздрагивая всем телом от только что пережитого ужаса, Алка забылась беспокойным сном. Предутренний холод заставил ее пошевелиться. Потирая затекшие ноги, она стала оглядываться. В свете зарождающегося дня окрестности выглядели не столь зловеще. Пологий склон, поросший островками густого кустарника, спускался вниз, насколько хватало взгляда. Рассмотреть сейчас, что там, внизу, было совершенно невозможно. Посмотрев наверх, Алка опасливо поежилась: а вдруг преследователям придет в голову мысль прочесать окрестности? Кряхтя и охая, она осторожно поползла в спасительные заросли. Ноги ее то и дело соскальзывали, срывая каскады камешков, с шумом обрушивающихся вниз. Наконец она достигла цели и рухнула в пружинящие ветви. Это было очень своевременно, потому что именно в этот момент наверху показались силуэты двух мужчин, о чем-то громко спорящих. Судорожно глотнув, Алка нащупала сверток, предусмотрительно засунутый ею за ремень джинсов. Трясущимися руками она распотрошила его и извлекла на свет божий пистолет Макарова. Тяжесть вороненой стали неожиданно придала ей уверенности. Сдвинув брови, она проверила магазин на наличие патронов — он был полон. — Ну, голубчики, давайте, найдите меня! — прошипела она в пустоту. Бандиты между тем, оживленно жестикулируя, начали осторожно спускаться. Гортанная грузинская речь, разрезая тишину раннего утра, неприятно резала слух. Сняв пистолет с предохранителя, Алка напряженно ждала. Тяжелые шаги приближались… Сердце ее готово было вырваться из груди. До боли закусив губу, она дрожащими руками подняла оружие и прицелилась. Ей не приходило в голову в тот момент, что они могут просто пройти мимо и не обнаружить ее. Ей было важно уничтожить опасность, которую они в себе таили, как две гремучие змеи, спящие до поры под камнем, но в любую минуту готовые к нападению. Двое мужчин, осторожно ступая по зыбкому спуску и держа автоматы перед собой, прошли мимо. Как только их спины замаячили у нее перед глазами, она дважды нажала на курок… Уроки брата не прошли даром. Бандиты упали почти одновременно. Выстрелы, эхом прокатившиеся по горам, спугнули стайку птиц, с громким щебетом выскочивших из зарослей и скрывшихся в утренней дымке. Со стороны дороги не было слышно никакого волнения. «А может, их и было всего двое? — пронеслось в ее мозгу. — Остается надеяться только на это…» Решив выждать минут двадцать, она то и дело поглядывала на часы. Стрелки, казалось, замерли в одном положении, не желая избавлять ее от мрачного соседства… Наконец нужное время истекло, и Алка решила покинуть свое убежище. Аккуратно ступая, она приблизилась к раскинувшимся телам. Сомневаться не приходилось — бандиты были мертвы. Странно, но угрызений совести она не испытывала. Не было и тошноты, о которой постоянно пишут авторы романов, лишь сожаление, что не смогла сделать этого раньше — до того, как погибли оба ее спутника… Алка шла по трассе уже два часа. Каждый раз, услышав шум приближающегося автомобиля, она пряталась в придорожных кустах и наблюдала. Не было ничего, указывающего на преследование. Это немного ее успокоило. Отдышавшись и отдохнув в очередной раз, она провела пальцами по растрепанным волосам и вздохнула. Прятаться дальше нельзя, надо выбираться отсюда, и как можно быстрее. Рано или поздно покойников обнаружат, и тогда на подозрении будет любой проезжающий мимо, не говоря уж о праздно шатающейся гражданке. Которая к тому же вся в пятнах крови и грязи. Посокрушавшись о превратностях судьбы, Алка принялась с особой тщательностью приводить себя в порядок, насколько это было возможно в военно-полевых условиях. Пропустив подряд четыре легковушки, она наконец увидела то, что хотела. Из-за поворота выруливал «КамАЗ» с прицепом. Не мешкая, она выскочила на дорогу и принялась размахивать руками, подпрыгивая и крича одновременно. Громко шипя и фыркая, машина затормозила. Водитель, молодой парень, со снисходительной ухмылкой свесился из окна и прокричал: — Куда едем, подруга? Алке, конечно, не понравился его тон, но выбирать не приходилось, поэтому она придала лицу самое невинное выражение и, всхлипнув, пробормотала: — А куда довезете… — Ну что ж, залезай, — хохотнул парень. — Покатаешься со мной… Устало опускаясь на сиденье, она протянула ладошку и пролепетала: — Меня Аллой зовут, а тебя? — А меня Лешкой, — внимательно разглядывая случайную пассажирку, ответил водитель. — Где же тебя так, а? Алка шмыгнула носом и уткнула голову в грудь. — Ладно, не переживай, — постарался утешить Лешка. — Я в дороге на всякое насмотрелся. Удивить меня трудно. Если захочешь — расскажешь, а нет — тоже не обижусь. — Спасибо тебе, Леша! — сквозь слезы пробормотала Алка, потом, опомнившись, спросила: — А ты куда едешь-то? Название его городка ей ничего не сказало, но когда он назвал областной центр, Алка едва не подпрыгнула. Это было всего в сотне километров от ее родины. — Тебя мне сам бог послал! — ликовала она, прижимая руки к груди. Довольно улыбаясь, Лешка не забывал ее разглядывать, примечая все до мелочей. Наконец он не выдержал и, прокашлявшись, спросил: — Ты это… Ал, если что прячешь за пазухой — говори сразу, а то менты когда насядут, нам несдобровать. — А с чего ты решил, что я что-то прячу? — вскинулась она. — Не дурак… Тачка на обочине стоит, а чуть ниже два трупа… А еще через десять километров тебя нахожу на трассе. Это как, по-твоему?.. — Ишь ты, любопытный какой, — скривила Алка губки в недовольной гримаске. — А кто тебя просил вниз-то смотреть? — При чем тут любопытство, — обиделся Лешка. — Машина стоит? Стоит… Мало ли что, может, поломались люди, может, им помощь нужна… — Ага! Помощь им была нужна — мишеней не хватало. Ты бы как раз им кстати пришелся! Сердобольный какой! — При чем тут это? — окончательно вышел он из себя. — Это закон дороги — помоги тому, кто в этом нуждается… И зубы мне нечего заговаривать, выкладывай, что прячешь? Скоро пост ГАИ, как дальнобойщиков трясут — сама знаешь. Так что если свою голову хочешь в петлю совать, так это всегда пожалуйста — дело сугубо добровольное, а меня нечего подставлять, у меня жена должна на днях родить. — Извини… — дотрагиваясь до его руки, виновато обронила Алка. — Пистолет у меня, Леш… Что делать-то? Парень нажал на тормоза и несколько минут, прищурившись, разглядывал ее в упор. — Так я и думал, — после паузы сказал он. — Давай сюда… — Зачем? — Зачем, — передразнил он. — Избавляться будем от улик, дура! — Сам дурак! — Может, и дурак, не спорю… — согласился он. — Умный человек разве подобрал бы на трассе телку, которая оставила за спиной два трупа. — Ты не знаешь, что это за люди! — закричала Алка. — Это бандиты! Они расстреляли нашу машину в упор!.. Двое погибли, а я успела выпрыгнуть! — Тс-сс, не кричи, — успокаивающе протянул Лешка. — Я догадался, кто они. Автоматики-то рядышком валялись. С этими словами он взял протянутый Алкой пистолет, аккуратно обтер его ветошью и, выйдя из машины, зашвырнул в густые заросли. — И что теперь? — насупившись, спросила Алла, когда он вернулся. — А ничего, — пожал он плечами. — Домой поедем. И не смотри на меня, как на юродивого. Я свою жену вот так, как тебя, на дороге подобрал. Только с ней хуже все обстояло. — А как?.. — раскрыла она рот от удивления. — Избитая валялась в кювете, вся в крови… Как вспомню, до сих пор мороз по коже… — И ты ее подобрал?! — А как же! Она же живая была, стонала… Отвез в ближайшую больницу. Там меня менты и повязали. Держали, пока она в сознание не пришла и все не рассказала. А до того времени я у них на подозрении был. Такие вот дела! — Да-а, — покачала Алка головой. — А как же потом? Ну, в смысле — как вы с ней поженились-то? — Она меня нашла, — самодовольно заулыбался Лешка. — Поправилась когда окончательно, узнала мой адрес в отделении милиции, там же все протоколируется. И приехала… — И что?.. — Что-что, бестолковая ты какая-то, Алка, — заржал он. — Приехала меня поблагодарить и осталась насовсем! — Классно, — восхищенно протянула она. — Как в кино! — У тебя, я думаю, жизнь тоже сплошное кино… — Ага, — кивнула Алка. — Только сплошные фильмы ужасов! Рассказать — не поверишь! — А ты попробуй, — подначил Лешка. — Дорога дальняя, говори и говори себе… — Я даже не знаю, с чего начинать-то, — пожала она плечами. — Давай с детства. — Ну ладно, слушай… — согласилась она, устраиваясь поудобнее. Костер давно прогорел, на небе одна за другой зажигались звезды, когда Алка закончила повествовать о своей жизни. — Да, подруга, — протянул Лешка. — Натерпелась ты — на десять человек хватит… — Не знаю как на десять, — обреченно махнула она рукой, — а мне хватило под завязку! Как теперь жить — ума не приложу. Ну, приеду я домой, а что потом? Кто меня там ждет-то? — Ну ты же сказала, Надежда не поверила в твою смерть! — Ну и что! Сколько времени прошло — больше двух месяцев! Осень вон уже на дворе. Если и не верила поначалу, то теперь уже, наверное, смирилась. Страшно мне, Лешка! Очень страшно! — Ладно, Алка, не переживай, что-нибудь придумаем. Давай спать ложиться, а утро вечера мудренее. Я тебе в кабинке постелю, а сам в кузове устроюсь, есть у меня там местечко одно. Устраивает? — Конечно, — благодарно улыбнулась она в темноту. Он ушел к машине. Через несколько минут Лешка позвал ее: — Иди сюда. Все готово. И когда Алка устроилась поудобнее, спросил, смущенно отводя глаза: — Ал, я тебя хочу спросить: ты как будешь с мужем-то решать? — А ничего я решать не буду. Кто знает — с кем он сейчас. Серега, помнится, говорил, что он оскорблен был подробностями моей смерти. Так что — время покажет… И, пожелав друг другу хорошего отдыха, новоявленные друзья отдались на милость целительницы ночи. Дорога серо-голубоватой лентой уходила за горизонт. Уныло глядя в окошко, Алка отмечала про себя, что осень уже вступила в свои права, позолотив листву деревьев. Сцепив руки между колен, она в который раз задавала себе один и тот же вопрос: «Как жить дальше?» Ответа не было. Ужасно хотелось прижать к сердцу любимое дитя, но встреча с Владом страшила по-настоящему. И причины были самые разные… — Ал, я что думаю, — нарушил тягостное молчание Лешка. — Не надо тебе домой возвращаться. — Как это? — опешила она от неожиданности. — А куда же мне надо? — Поедешь к нам с Любушкой. От дома твоего недалеко. Потихоньку все о своих разузнаешь, подготовишь их постепенно, а там видно будет… — Ты долго думал-то?! — присвистнула Алка. — Ага, — широко заулыбался он. — Всю ночь почти… По всему видно — хорошая ты девка. Мы люди простые, но с понятием. Чем можем — поможем. — Хороший ты человечек, Лешка, — со слезами на глазах коснулась она его волос. — А как же жена? Что ты скажешь ей? — А ты сама все ей и скажешь. Она добрая у меня, все поймет… — А не заревнует? — Нет. Она знает, что ее одну люблю! Давай не раздумывай. К тому же Давид твой не дурак был, когда говорил об опасности. — Не надо о нем, — прервала его Аллочка. — А ты часом не влюбилась в него? — подозрительно посмотрел он в ее сторону. — Какое это сейчас имеет значение? — ответила она устало. — Его больше нет… Неожиданно в памяти всплыли его насмешливые черные глаза, неустанно следившие за каждым ее движением. Горечь утраты подкатила к горлу, Аллочка прерывисто вздохнула и прикрыла глаза. — Не переживай, — посочувствовал Лешка. — Кстати, Ал, а почему ты так уверена, что он мертв? — Я сама видела… — Что? Как машина горела? — фыркнул он. — А если он, как и ты, выпрыгнул на ходу? — Он бы поднялся ко мне. Я всю ночь просидела там… — Ну и что? А если он ранен был или ногу сломал, да мало ли что? — он недоверчиво покрутил головой. — Не думаю, что такой крутой мужик, как Давид, мог так глупо погибнуть. Ты, главное, надейся, если, конечно, он тебе… — Да! — перебила его Аллочка. — Я только сейчас поняла, чего я лишилась… — Не паникуй, жив он… — Если бы это было так!.. Через полчаса они подъехали к автозаправочной станции. Заправившись, Лешка залез в кабину и протянул Алке целый пакет пончиков: — На вот, перекуси пока. Обедать дома будем, — и, опережая ее вопрос, сказал: — Едем к нам. Погостишь, осмотришься. Ты же не можешь появиться в своем городе с такой видухой? — Ладно, — согласилась Алка. — Днем раньше, днем позже. Да ты и прав — вид у меня не ахти. С того дня, как Алексей привез ее в свой дом, минул месяц. Любушка оказалась именно такой, как он и рассказывал, — доброй, милой и застенчивой. Аллочка дивилась поначалу: как могла она набраться решимости и поехать в чужой город разыскивать незнакомого парня. — Ну что ты, Аллочка, — всплескивала она мягкими ручками. — Какой же он мне незнакомый? Я когда пришла в себя, то первым делом вспомнила руки его — крепкие, с мозолями, но такие нежные. Он так бережно нес меня, так успокаивал. Я прямо заболела этой идеей — увидеться с ним. А когда увидела — не смогла расстаться. — А как же чувствовала все это, ты же без сознания была? — спросила ее Алка. — Не знаю, — пожимала та плечами. — Просто очнулась именно с этим чувством. Судьба, наверное! — Да-а-а… — дивилась она. — Действительно судьба! Что-то моя мне еще уготовила?! — Я так думаю, что у тебя теперь все будет хорошо, — округлив голубые глазки, предсказывала Любушка. — Бог послал тебе столько страданий, чтобы потом наградить счастьем. — Да уж, наградил! — с горечью произнесла Аллочка, опуская глаза на свой плоский пока живот. — Да ты что?! — зашумела на нее новоявленная подруга. — Разве дите — не счастье?! Мы вон с Лешей как радуемся… — Вы-то с Лешей, — печально улыбнулась она. — А я одна! Опять одна!.. Ирония судьбы какая-то — муж послал меня лечиться от бесплодия для того, чтобы я забеременела от чужого мужчины. — Не надо так! — укоризненно покачала головой Люба. — Ты ведь можешь избавиться от ребенка, пока еще не поздно… — Нет! — отрезала Аллочка. — Я рожу этого ребенка, обязательно рожу!.. Но прежде мне нужно съездить домой. — А ты вернешься? — испугалась Люба. — Ты мне как сестра стала… Мы с Лешей привыкли к тебе, да и детей будем вместе растить. — Вернусь, Любаш, обязательно вернусь, — успокоила ее Аллочка. — Стасика заберу и вернусь. Когда Алексей вечером возвращался домой, то заставал молодых женщин, дружно подшивающих пеленки. — Ну, девки, жрать давайте, — шутливо покрикивал он на них. — А то развели тут ателье. Люба торопилась накрывать на стол, а Алка с грустной улыбкой наблюдала за их тихим семейным счастьем. Ребенок, которого она носила под сердцем, еще не давал о себе знать, но она была уверена, что это будет мальчик. Алка не боялась трудностей, связанных с его рождением, ей было не привыкать справляться в одиночку. Материально она была обеспечена не на один год. Пугало другое… А что, если Давид выжил?! Как сообщить ему о ребенке? Ведь она не знает о нем ничего — ни фамилии, ни адреса. Ее, как бессловесную куклу, возили с места на место, не посвящая в детали. Когда она начинала всерьез размышлять над этим, ей хотелось выть от отчаяния. «Ну почему, почему я ни разу не поинтересовалась, кто есть кто? — сотни раз задавала она себе этот вопрос. — Играла в гордость, а в постель прыгнула не раздумывая!..» Ее невеселые размышления всегда прерывались Любушкиным вмешательством. Видя, как мрачнеет подруга, та мобилизовывала все силы на то, чтобы отвлечь ее от тягостных мыслей. Надо сказать, что усилия ее не пропадали даром. При всей своей застенчивости она имела удивительное свойство быть сильной. Ее советы никогда не были бесполезными. Именно она посоветовала Аллочке немного изменить свою внешность перед поездкой домой. — Такой тебя там никто не ждет! — заверяла она, восхищенно оглядывая Алку со всех сторон. — Меня никакой там не ждут, — ворчала та, но признавала, что новая прическа меняет ее внешность до неузнаваемости. — Ну, подруга, ты даешь, — восхищенно ахнул Лешка, впервые увидев ее в новом обличье. — Я думал, что лучше, чем есть, ты уже не будешь. Оказывается — ошибался! Пожимая плечами, Аллочка равнодушно рассматривала себя в зеркале, пытаясь привыкнуть к короткой стрижке и белокурым прядкам, щекочущим шею. Через неделю после свершившегося она засобиралась домой. Они весь день провели с Любой в магазинах, подыскивая подходящую случаю одежду. Неожиданно на них напал прямо-таки охотничий азарт. Они перерыли ворох одежды, ценники которой указывали на состоятельность покупательниц. Продавец фирменного магазина с уважением застыла в отдалении, не пытаясь мешать двум разборчивым леди. Наконец Алка остановила свой выбор на короткой курточке из очень мягкой и дорогой кожи и в тон к ней узким фирменным джинсам, сидящим как влитые на ее стройной пока фигурке. Когда дошла очередь до обуви и аксессуаров, продавец все-таки решила взять реванш и забросала их советами. Обвесившись пакетами, подруги добрались домой почти под вечер, где их ожидал встревоженный не на шутку хозяин. Пошумев для порядка, он также одобрил их выбор и пригласил к ужину. После трапезы друзья расположились все за тем же обеденным столом и стали держать совет. По всему выходило, что первым человеком, с кем надлежало увидеться Алке, была Надежда. Так Аллочка и решила… Едва она ступила на перрон родного городка, как ноги сами собой понесли ее в сторону Колькиной квартиры. Игнорируя автобусные остановки, она не шла, а летела. Знакомые лица, мелькающие перед ее глазами, не выражали ни удивления, ни страха. Ее не узнавали… Да и трудно было бы признать в этой красивой, уверенной в себе женщине, одетой дорого и с шиком, провинциалку Аллочку, которая смотрела на жизнь широко распахнутыми глазами, веруя в добро и милосердие. Протягивая руку к кнопке звонка, она на мгновение замерла. Сердце стучало, норовя выскочить из груди. Подавив тяжелый вздох, она позвонила. — Кто там? — раздался за дверью голос сына. Не в силах ответить, Аллочка закусила губу, боясь разреветься. Наконец дверь распахнулась и на пороге появилась Надежда, с подозрением разглядывающая незнакомку. Дрожащей рукой Алка сняла темные очки, прикрывающие половину лица. — Привет, Надюнчик, — просипела она. — Я вернулась!.. Побелев как полотно, Надежда стала медленно оседать на пол. Не мешкая ни секунды, Алка подхватила подругу под руки, чтобы хоть как-то смягчить падение. — Стасик, сыночек, помоги! — срывающимся голосом попросила она сына. — Мамуля, это ты? — подозрительно уставился он на нее. — Я, милый, я, — плача и целуя его в макушку, уверяла она. — Принеси быстрее воды. — А теть Надя сказала, что ты еще не скоро приедешь, — расцвела счастливой улыбкой мордочка сына. — А я все ждал!.. Тут Алкины нервы не выдержали и она заревела. Усевшись на пол рядом с Надеждой, пребывающей в обмороке, она гладила ее по лицу и рыдала. Она не сразу сообразила, что подруга пришла в себя и присоединилась к ее громким всхлипываниям. Взяв из рук сына стакан с водой, она напоила Надежду и напилась сама. — Давай вставать, что ли, мамуля дорогая? — сквозь слезы заулыбалась подруга. Обнявшись, они прошли в комнату. Усадив на колени сыновей, подруги, прижавшись и попеременно перебивая друг друга, изливали тоску и одиночество, в которых прожили все время разлуки. — Кольке надо позвонить, — опомнилась первой Алка. — Я сейчас, — Надежда выплыла из комнаты и через несколько мгновений спокойно объяснила мужу, что хочет видеть его дома немедленно. Все его заверения о срочной работе она отмела железным «не пожалеешь». Николай ворвался домой с побелевшим от неизвестности лицом. Во все глаза уставившись на Алку, он едва не повторил падение своей жены. Но вовремя ухватился за притолоку и прижал дрожащую руку к глазам. — Ты жива, котенок мой! Господи, спасибо тебе! Одна Надюха не верила, что ты умерла! Алка кинулась ему на грудь, слезы счастья и облегчения вновь брызнули из ее глаз. Дети давно спали. Надежда, Николай и Алка сидели в кухне за накрытым столом. Шел четвертый час ночи, но о сне никто и не помышлял. Прикладывая к глазам насквозь промокший платок, Надежда время от времени прерывала рассказ подруги судорожным всхлипыванием. Николай тоже не выдерживал щемящих душу подробностей и, невзирая на принадлежность к сильному полу, вытирал скупую мужскую слезу. — Да-а, сестренка! — после того, как Алка замолчала, протянул он. — Натерпелась ты! Я этому гаду никогда не прощу! Из-под земли достану!.. — Не это сейчас главное, — обреченно махнула она рукой. — Вы мне лучше скажите: как тут Влад вдовствует без меня? Надежда принялась суетливо переставлять тарелки на столе, старательно избегая встречаться с ней глазами. Николай закурил и, выпуская дым в форточку, ответил: — Женился он, Ал… Неделю назад… на Светке. Подруга твоя, елки-палки! — Недолго он меня оплакивал… — брезгливо скривив губы, молвила Алка. — Меньше, чем ты думаешь!.. — взорвалась наконец Надежда и, игнорируя предупредительный взгляд мужа, пояснила: — Он к ней таскаться стал через две недели после похорон. Я его как-то встретила и говорю: «Что же ты при живой жене вытворяешь?» Знаешь, что он мне ответил?.. — Что? — равнодушно спросила Алка. — Тебя, говорит, надо на вменяемость проверить… Могила моей жены есть на городском кладбище. А про то, что я вытворяю, — разговор особый… Я только рот открыла, чтобы возмутиться. А он заухмылялся мне в лицо и пояснил, что, если бы ты и жива была, он жить с тобой не стал бы. — Да? Это почему же? — Нравственность твою под вопрос поставил, видите ли! — фыркнула Надежда, с шумом опуская стопку тарелок в раковину. — Стасика почти не видит. Забежит перед работой, сунет в руки что-нибудь и бегом… Вот такие дела, милая!.. — Я вижу, ты не очень расстроилась такому повороту дел? — прищурившись, спросил Николай. — Или я что-то пропустил в этой жизни? — Да… И многое, — она встала и жестом пригласила их присесть. — Есть еще кое-что… Только прошу вас не делать никаких выводов и не спешить с советами. Я уже все решила и сделаю по-своему… — Ты опять беременна?! — ахнула Надежда, прижимая ладонь к побелевшим губам. — Я ведь права?! — Да!.. Ты права! Более того, я рожу этого ребенка, что бы вы ни говорили… — Де-ла!.. — закрутил Николай головой из стороны в сторону. — И кто же он? — Он погиб… — ответила Алка бесцветным голосом. — Давид, — выдохнула ее подруга. — Я так и знала!.. Но как же ты… Аллочка, деточка, опять одна?.. Надежда не выдержала и опять заплакала, уронив голову на сцепленные руки. Невесело улыбнувшись, Николай обнял сестру и, поглаживая ее по голове, сказал: — Нечему тут сокрушаться. Решила, значит, решила. Будет у меня еще один племянник или племянница. — Это мальчик, — убежденно заявила Алка, улыбнувшись сквозь слезы. Реакция брата до глубины души тронула ее. — Я это чувствую!.. — Не переживай, котенок! Я не брошу тебя… как в прошлый раз. — А почему это — я?! — ревниво вскинулась Надежда, поднимаясь со стула и оттесняя Алку от Николая. — Я-то что же, не у дел уже, да? Взяв лицо подруги мягкими ладонями, она внимательно вгляделась в ее глаза. — Я так и думала, — покачала она головой. — Ты влюбилась в него! — Перестань, — высвобождаясь, сморщилась Алка. — Я не хочу об этом… Его больше нет… Задумчиво поглядывая на женщин, Николай дивился убежденности сестры в смерти своего возлюбленного. В том, что она влюбилась в этого загадочного грузина, он не сомневался. Никогда прежде он не видел в ее глазах выражения такой тоски и безысходности, даже в те далекие дни, когда она оставалась совсем одна… Поглядывая сквозь темные стекла очков на витрину, Алка боковым зрением заметила какое-то движение у себя за спиной. Скосив глаза, она увидела Володьку Самохина, протягивающего чек молоденькой продавщице. — Две бутылки водки, милая, — игриво попросил он, не забывая пристально разглядывать незнакомку. — Мы не знакомы? Оставив его вопрос без ответа, Алка медленно пошла к другому отделу и чуть нос к носу не столкнулась с Владом. Тот был изрядно навеселе и размахивал внушительным пакетом, верх которого венчал крупный ананас. «Мальчики отдыхают! — мелькнуло у Алки в мозгу. Мысленно усмехнувшись, она добавила про себя: — А как же медовый месяц?» Словно отвечая на ее немой вопрос, Володька толкнул в бок своего спутника и, кивнув в ее сторону, заметил: — Пока ты был женат неделю, смотри, какие красотки появились в городе. Говорил тебе — не спеши! Поймав в стекле отражение своего теперь уже бывшего супруга, Алка с замиранием сердца ждала его ответа. Тот не заставил себя долго ждать. Сунув руки в карманы брюк, раскачиваясь с пятки на носок, поглядывая на Алку сверху вниз, Влад изрек: — Да-а!.. Девочка что надо… Володь, ты посмотри — какая попка! Кривая усмешка исказила красивое лицо, и слова, сорвавшиеся с его языка, заставили Алку похолодеть. — Когда-то я знал всего одну женщину, которой принадлежала такая очаровательная попка… Медленно повернувшись к мужчинам, холодно улыбнувшись, она обрушила на них свой ответ: — Представь себе, дорогой, она все еще принадлежит мне!.. С этими словами Алка стянула с себя темные очки и предстала перед друзьями во всем своем великолепии. Гамма чувств, промелькнувших в одно мгновение на лице ее мужа, не поддалась бы перу ни одного мастера. Во все глаза уставившись на нее, Влад молча открывал и закрывал рот, не в силах вымолвить ни слова. — Алка-а! — выдохнул Володька. — Ты-ы! Живая!.. — Как видишь, — пожала она плечами. — И даже почти здоровая… Покачивая бедрами, она вплотную подошла к Владу и все с той же холодной улыбкой спросила: — Говорят, тебя можно поздравить с законным браком? Правда, теперь в его законности придется усомниться, но я все равно тебя поздравляю. — Где ты была все это время? — выдавил наконец начинавший приходить в себя Влад. — Как все это могло произойти с тобой? Ответь мне! Отчаянно замотав головой, он неожиданно расхохотался: — Хотя о чем я спрашиваю — это могло произойти только с тобой! Ни одна нормальная женщина не попадет в такую ситуацию — только ты! Боже мой! Неожиданно его слова больно ранили Алку. Еле-еле справившись с чудовищной слабостью, подкосившей ноги, она пошла к выходу, бросив через плечо Володьке: — Успокой своего друга — у него истерика! Ничего не отвечая перепуганной Надежде, Алка прошла на кухню и, налив себе рюмку водки, залпом опрокинула в себя. — Ты что, с ума сошла?! — отбирая бутылку, зашумела подруга. — Нельзя тебе в твоем положении! — В каком положении? — закашлявшись, изобразила удивление Алка. — В положении восставшей из ада?! Протянув ей стакан с водой, Надежда укоризненно покачала головой: — Никто и не говорил, что тебе будет легко. — Ты бы видела их лица, — перебила ее Алка. — Они таращились на меня, как на сошедшую с небес. А Влад… — А-а-а, — протянула Надежда. — Теперь мне понятно — ты встретила этого мерзавца. Ну что же: днем раньше, днем позже… А я-то думала, что такого страшного случилось, что моя дорогуша с порога кинулась водку хлестать?.. — Тебе легко говорить… — всхлипнула Алка, безропотно подчиняясь заботливым рукам подруги, стягивающим с нее сапоги и куртку. — Он упрекнул меня, будто я сама нарываюсь на неприятности. — Дурак, — спокойно констатировала Надежда. — Я это всегда говорила. Так что нечего слезы лить — тебе вредно волноваться! — Надь! — улыбнулась она припухшими губами. — Я тебя люблю! — Будет тебе… Отдыхать давай. Но отдохнуть им не дали… Покончив с ужином и уложив детей спать, они сидели и пытались решить проблемы, связанные с Алкиным переездом в другой город. На удивление Надежда спокойно приняла это известие. Сурово сведя брови, она махнула рукой в сторону помрачневшего мужа: — Нам-то, конечно, хорошо, а ей каково?! Нет, Коленька, нельзя ей здесь оставаться. Нечего сердце рвать понапрасну. — По ком рвать-то? — взорвался он. — Он женат уже. Все кончено между ними. — Думаешь, он оставит ее в покое? Не-ет… — покачала она задумчиво головой. — Еще ничего не кончено, все только начинается. Словно в ответ на ее заверения в дверь громко забарабанили. — Кто это? — насторожилась Алка. — Кому же это быть, как не ему, — фыркнула Надежда и грозно двинулась к двери. С этого дня Влад раз за разом обрушивал свои кулаки на знакомую дверь. И каждый раз Надежда стойко отражала его выпады, грудью вставая на защиту своей подруги. А та сидела, сжавшись в комочек, в комнате и глотала слезы. Встречаться с ним она категорически отказалась. Им нечего было сказать друг другу. Судьба распорядилась их жизнями, не спросив на то совета… Свет проникал сквозь сомкнутые веки, больно ударяя по глазам. Чья-то тень упала на лицо, и его тихонько позвали по имени. «Мне не надо отвечать им, — мелькнуло в мозгу. — Пусть думают, что я мертв». — Он пришел в себя! — заявил кто-то обрадованно. — Врач сказал, если очнется — значит, будет жить. Влажная ткань легла на лоб, принося облегчение. Еле расклеив спекшиеся губы, он попросил: — Пи-ить! Несколько капель живительной влаги упали на язык. — Еще! — прохрипел он. — Нельзя больше, дорогой! Придется потерпеть. Голос показался знакомым, и он попытался приоткрыть глаза. Боль, словно огненный шар, заключила его в свои объятия, мешая шевельнуться. Наконец усилием воли ему удалось сфокусировать взгляд на мужской фигуре, сгорбившейся у кровати. — Рус-там… — прошептал он. — Ты? — Я, дорогой, я! Спи. Теперь все будет хорошо… Проваливаясь в сон, Давид облегченно вздохнул — он у друзей… Маленький домик, купленный Алкой недалеко от ее новых друзей, претерпевал чудовищные изменения. С утра до ночи здесь трудилась бригада, возглавляемая Николаем. Стук топоров и молотков оглашал окрестности мелодичным звоном. Брызги сварки расцвечивали ночь фейерверком, обещая Алке начало новой жизни. Она смотрела на все эти хлопоты с радостным возбуждением. Слившись вновь со своей семьей, она наконец обрела покой и душевное равновесие. Любушка, уточкой переваливаясь по двору, шутливо покрикивала на строителей, норовя ухватить за непослушные кудри расшалившегося Стасика. Надежда, усадив на пышную грудь Валерика, вышагивала по отремонтированному дому и придирчиво выискивала все новые и новые недоделки. — Ей-то, понятное дело, не до этого, — кивала она в сторону улыбающейся Аллочки. — А зима на носу. Так что давайте, ребятки, за работу! Более строгую инспекцию вряд ли можно было себе представить. Чертыхаясь, строители подчинялись этой шумноватой женщине, в глубине души все же соглашаясь с ее замечаниями. Новоселье отметили в первый день зимы. Николай, отпуск у которого давно закончился, ввалился в дом весь обвешанный пакетами с подарками. Валерик заковылял к отцу, хлопая в ладошки и повизгивая. Алка чмокнула брата в щеку, смущенно пряча под джемпером начинавший округляться животик. Затем уступила место Надежде, которая все это время гостила у нее. — Так, мать, ты домой собираешься или нет? — целуя жену, спросил Николай. — А то я совсем одичал там. — Вот новоселье справим и поедем, — и видя, как сразу погрустнела Аллочка, добавила: — Ненадолго, успокойся. Мы будем частыми гостями, еще надоедим. — А что-то я соседей не вижу, — огляделся по сторонам Николай. — А у них прибавление семейства, — пояснила ему сестра. — Любушка девочку родила. Ну а Лешка, понятное дело, от роддома не отходит. — Ясно… Ну, девки, налетай на подарки, — с этими словами он принялся вытряхивать пакет за пакетом на широченную софу, занимающую половину гостиной. Много позже, когда со стола уже было убрано, подарки разложены по полкам шкафа, Николай, задумчиво поглядывая на сестру, спросил: — Котенок, ты не помнишь, в каком городе у Давида его дворец? — Я не помню, — пожала она плечами. — Я не знаю! Да и не город это вовсе, а так — поселок небольшой. Правда, дома все дорогие, за глухими заборами. — Понятно… — А почему ты спрашиваешь? — сразу насторожилась она. — Да так, любопытство ментовское разобрало. — А-а-а… — Аллочка встала и, подойдя к окну, глухо обронила: — Мне иногда кажется, что ничего этого не было. И если было, то не со мной. — Ну, у тебя есть прекрасное подтверждение тому, что все это было именно с тобой, — беззлобно пошутил Николай, обнимая ее за плечи. — Ближе к лету родишь себе малыша. Такого же красавчика, как… Кстати, а Давид этот красивый был? — Красивый… — печально улыбнулась Алка. — Высокий, стройный и красивый!.. Шрам небольшой… — Где? — быстро отреагировал ее брат, пожалуй, слишком быстро. Поняв свою оплошность, он пошутил: — От аппендицита? — Нет, — ничего не заметив, пояснила она. — На правом виске, в форме запятой. — Хватит вам, — зашумела на них Надежда. — Нашли время воспоминаниям предаваться. У нас сегодня новоселье или как? Разговор вернулся в прежнее русло. Расстилая постель в отведенной для них маленькой спаленке, Надежда подозрительно уставилась на мужа. — А теперь давай, выкладывай, — зашептала она. — Ты что-нибудь узнал о нем? — Нет. Пока нет, — и, видя ее недоверчивый взгляд, покачал головой: — Ну, сама подумай: как я мог без каких-либо примет начать поиск? Таких Давидов в Грузии, как… К тому же он, может, и не Давид вовсе… — Ну это-то вряд ли, — убежденно заявила Надежда. — В свой дом ее привез. Там фотографии семейные и все такое. К тому же у тебя теперь есть особая примета… — Попробую начать поиск в этом направлении… Может быть, он жив. Хотя может случиться так, что лучше бы он умер… — Это ты о чем? — подбоченясь, ощетинилась она. — О том, дорогуша… По всему выходит — он бандит! А своей сестре я такого счастья не желаю. — Подумаешь, бандит, — фыркнула Надежда. — А где их сейчас, правильных-то, найти? Один вон видал, какой хороший — через неделю забыл. А этот бандит, как ты выражаешься, твоей сестре цветы два года слал. Их спокойно начавшийся разговор грозил перерасти в серьезную ссору. Поэтому Николай счел за лучшее отвернуться к стене и сделать вид, что спит. Но сон еще долго не шел к нему. То, что сегодня он узнал от сестры, подтвердило самые худшие его опасения. Если верить информации, которую ему прислали из Тбилиси, — Давид остался жив. Более того, был он личностью довольно известной в определенных кругах и, что самое главное, опасной… Местонахождение его в настоящий момент никому не известно. По всему выходило, что он где-то скрывался. А круг желающих увидеться с ним с каждым днем все разрастался. Теперь к их числу Николай причислял и себя… Давид мрачно рассматривал стоящего перед ним на коленях человека. Размазывая по лицу дрожащими руками слезы, тот неустанно повторял: — Я не виноват, Давид! Я не виноват! Он меня заставил. — Каким образом? — Он грозился отобрать казино… — всхлипывал мужчина. — Почему? — За долги… — Я всегда говорил, Шота, что женщины тебя погубят! — Но тебя ведь тоже едва не погубила женщина! Последние слова застряли у него в горле, а вырвались наружу фонтаном крови. Он упал на подмороженную траву, уставив в небо невидящие глаза. — Уберите его, — властно приказал Давид. Потом, обращаясь к своему спутнику, спросил: — Узнали что-нибудь о ней? — Нет, — задумчиво покачал тот головой. — К тому же Шота был прав — не время сейчас… Стиснув зубы, Давид неторопливыми шагами пошел к домику, откуда навстречу ему спешил седовласый старик, заботливо накидывая на плечи теплую куртку. Рустам был прав — поиски придется прекратить. Его люди прочесали почти всю республику. Нигде никаких следов. В родном городе ее тоже не было, от расспросов его людям пришлось воздержаться, чтобы не привлекать к себе внимания. Утешало одно — ее не было среди мертвых… Укрывшись от посторонних глаз в этом забытом богом местечке, Давид не переставал плести паутину мести. Многих из тех, кто организовал кровавую разборку на дороге, уже не было в живых, но Давид все не успокаивался. Медленно, шаг за шагом он приближался к тому единственному человеку, который стоял за всем этим хаосом. И человеком этим был его брат!!! Много ночей провел Давид без сна, вспоминая детство. Вот мать, красивая и молодая еще женщина, вводит его в большой, наполненный роскошью и богатством дом. Человек, которого он назвал отцом, полюбил его, со временем приблизив к себе настолько, что вызвал чувство ревности своего родного сына. Эта ревность разрасталась и достигла в конце концов чудовищных размеров. Много усилий прилагал Давид в то время, чтобы сохранять видимость нормальных отношений. Все его заверения в вечной дружбе и верности встречались саркастическими насмешками. Лишь внезапная смерть родителей смогла сблизить сводных братьев настолько, что чувство обиды и ненависти отошло куда-то на задний план. Оказалось, что не навсегда… Опираясь на трость, Георгий медленно обходил дом. Когда-то этот дом принадлежал его отцу, сейчас он был здесь полновластным хозяином. Тоскливо поглядывая по сторонам, он задавался одним и тем же вопросом: кому это все останется после него? Никого не оставил он после себя. Пережив трех жен, он не сумел произвести на свет ни одного наследника. Единственным его родственником был Давид. Давид, которого он ненавидел всей душой. Спроси его сейчас, откуда родилась эта ненависть, вряд ли бы он смог ответить. А когда его личный врач безжалостно и неумолимо подвел черту под его жизнью, то Георгий принял решение подвести черту и под жизнью человека, ненавистнее которого для него не существовало… Георгий вышел на террасу и тяжело опустился в плетеное кресло. — Почему я проиграл?! Почему?! — хрипло вопрошал он, но ответом ему был лишь шум волн, с силой разбивающихся о скалы. Он не помнил, сколько просидел вот так. Нужно было идти и самому готовить себе ужин. Прислуга вся разбежалась, видя, как сужается кольцо смерти вокруг их хозяина. — Никого не осталось! Никого! — пробормотал он, оглядываясь на дверь. — Разбежались, как крысы! Внезапно ему показалось, что у подножия лестницы кто-то стоит. Изо всех сил напрягая зрение, он вглядывался в темный проем двери. Никакого движения. — Кто здесь?! — прохрипел Георгий. Темнота, казалось, материализовавшись, приобрела силуэт человека, и тот стал медленно приближаться к нему. — А-а-а! Ты-ы! — понимающе закивал он головой, узнавая. — Значит, сам пришел… Я уже заждался… — Я не спешил, — усаживаясь, ответил Давид. — Почему? — Нужно было дать тебе время… — Для чего? — высокомерно приподнял голову Георгий. — Я дал тебе время подумать… — О чем? — он неодобрительно хмыкнул. — Ждал моих угрызений совести, я правильно понимаю? — Ну, не совсем так, — замялся Давид. — Но мы же все-таки братья… — Черта с два! — заорал Георгий. — Я никогда не был тебе братом! Ты, ты во всем виноват! Я возненавидел тебя в тот самый день, когда твоя мать-шлюха ввела тебя в этот дом!!! Вы оба отняли его у меня! Он уронил голову на сцепленные руки и зарычал. Это был крик смертельно раненного зверя. — А теперь ты пришел ко мне! Зачем?! Убить меня?! — он истерически расхохотался. — Давай! Давай, пристрели меня! Избавь от мучений! — О чем ты? — непонимающе глядя на этого обезумевшего старика, спросил Давид. — Я смертельно болен… Мне осталось жить совсем немного… Это и явилось причиной охоты, объявленной на тебя… — Для чего?! Что тебе так ненавистно во мне?! — вскипел, наконец, Давид. — Ты всю жизнь ненавидел меня, всю жизнь! За что?! Ответь мне хотя бы сейчас! — Тебе всегда везло… Всегда… — медленно начал Георгий, неподвижно глядя перед собой. — Где мне приходилось прокладывать дорогу, работая локтями, ты шел, насвистывая… Мне даже с детьми не повезло. Эти сучки издыхали раньше времени, и ни одна не позаботилась о том, чтобы родить мне сына!.. — Ну, здесь ты можешь быть спокоен. В этом я тебя не обошел. — Ты уверен? — загадочно поглядывая на сводного брата из-под кустистых бровей, спросил Георгий. — А можно спросить — откуда такая уверенность? — Нет у меня детей, — равнодушно пожал плечами Давид, потом продолжил: — Я пришел не за этим. С этими словами он выложил на столик пистолет и пододвинул его к Георгию. — Что это? — побледнел тот. — Это оружие… Ты можешь распорядиться им по-своему… — Что ты задумал? — хитро прищурившись, спросил он. — Я даю тебе право выбора… — Ишь ты! Хочешь подергать смерть за усы?! Похвально! — Георгий взял пистолет и, сняв его с предохранителя, направил на Давида. — Не боишься смерти-то? — Страшна не смерть, а ее ожидание… — слегка побледнев, ответил он. — Давай, не медли… — Обидно!.. — с издевкой произнес Георгий. — Как представлю бедную сиротку, сердце кровью обливается!.. Он явно наслаждался ситуацией. — Я не пойму — о чем ты? — устало произнес Давид, вставая. — Я ухожу. Если боишься выстрелить мне в лицо, стреляй в спину. — Ишь ты! Смельчак, ничего не скажешь!.. А кому же дело свое оставишь?.. — поудобнее устраиваясь в кресле, продолжал изгаляться Георгий. — Мне или… сыну? — Какому сыну? — приостановился Давид. — Твоя болезнь, очевидно, начала прогрессировать… — Так ты ничего не знаешь? — вновь захохотал тот. — Вот это да!.. Оказывается, я первый, кто тебе преподнес радостную новость! — О чем ты?.. — Разреши поздравить тебя! — С чем, черт возьми?! — взревел Давид. — Говори, гад! В два шага преодолев разделяющее их пространство, он протянул руку для удара, но в грудь ему уперлось дуло пистолета. — А ты не спеши, дорогой! — зашипел Георгий. — Отойди и сядь на место, быстро! — Тебе мало убить меня? — подчиняясь, с дрожью в голосе произнес Давид. — Нужно еще и поизмываться? Говори, что хотел, и… — Скажу… Я скажу тебе то, что сделает твою смерть особенно мучительной… У тебя родился сын! Твоя русская сука две недели назад родила тебе сына! — Не-ет!.. Этого не может быть!.. — поднося сжатые кулаки к глазам, забормотал Давид. — Я искал ее… — Ты искал, а я нашел, — хищно осклабился Георгий. — Я передам ему привет от тебя, папаша!.. А теперь прощай! В добрый путь по дороге мертвых!.. Выстрел, прогремевший вслед за этим, отразился эхом пустующих комнат… Прижимая к себе маленький сверток, Аллочка осторожно ступила на ступеньки роддома. Заботливо поддерживаемая братом, она уселась в машину и откинула уголок легкого одеяльца. Смуглое личико в обрамлении жестких смоляных кудряшек выглядывало из пены кружев маленьким ликом ангелочка. — Красавчик ты мой, — тихо прошептала она, с нежностью прижимая его к себе. Николай, поглядывая на сестру в зеркало заднего вида, довольно улыбнулся. Все страхи и переживания за них остались позади. Роды были ужасно тяжелыми. Положение к тому же было усугублено аварией на подстанции. Свет в операционной погас в самый ответственный момент. И если бы не умелые и слаженные действия врачей, не видать бы ему сейчас сестренки. Поймав его взгляд, Аллочка послала ему воздушный поцелуй: — Я вас всех люблю! — А что ты шепчешь-то? — удивился Николай. — Он спит… — Так он же ничего не слышит сейчас. — Не-ет… Он все слышит… Он такой… — с трудом подыскивала она слова. — Ну, в общем, каким был его отец. Николай закашлялся, прочищая горло, но, посмотрев на сестру, отрешенно рассматривающую проносившийся за окном пейзаж, решил пока ничего не говорить. Улица утопала в буйном цветении садов. Маленький домик, где до сего времени Аллочка жила со Стасиком, был сокрыт от посторонних глаз ароматным покрывалом распустившихся вишен. — Прелесть какая! — с наслаждением втягивая ноздрями дурманящий аромат, пробормотала Аллочка. — А где все? Где оркестр, ничего не понимаю?.. — Иди, иди, — шутливо подтолкнул ее брат. — Оркестр ей понадобился. У нас есть кое-что получше!.. — Да?! — округлила она глаза, подхватывая веселое настроение брата. — И что же это? Восьмое чудо света? Осторожно ступая, они дошли до крыльца. На пороге Николай неожиданно замешкался, и в дом Алка вошла одна. На удивление, там было тихо. Отчего-то ей стало не по себе. — Эй! Вы где все? Ответом ей была тишина. Крадучись, она зашла в гостиную и остолбенела… Вся комната была сплошь завалена красными розами. Опустившись на краешек софы, она судорожно вздохнула. — Вот это да! Сюрприз, действительно… Малыш недовольно заворочался у нее на руках и захныкал. — Сейчас, мой маленький, — заворковала она, высвобождая грудь. — Кушать захотел? Сейчас, мой хороший. Ребенок цепко ухватил сосок. — Ишь ты, жадина какая! — нежно дуя на вспотевший лобик, пропела Аллочка. — Детка! — тихонько позвал знакомый голос. — Привет! Оцепенев от неожиданности, она медленно повернула голову и ахнула. Привалившись к притолоке, сцепив руки на груди, стоял Давид… — Т-ты-ы! — выдохнула Аллочка, прижав руку к задрожавшим губам. — Жив! Ничего не отвечая, он медленно подошел и упал перед ней на колени. Несколько мгновений прошли в напряженном молчании. — Спасибо! — прошептал наконец Давид. — Я люблю тебя! — Ты впервые сказал мне об этом… — так же тихо ответила Аллочка. — Дай мне его, — попросил он. Она вложила ему в руки сверток с ребенком и, смущенно улыбнувшись, произнесла: — Он очень похож на тебя! — Не могу поверить в то, что я — отец! Как ты назвала его? — жадно рассматривая уснувшего малыша, спросил он. — Я назвала его Давидом… — ответила она. — Спасибо, детка! Спасибо! — без устали шептал он, осторожно касаясь черных завитков на головке сына. — Ты сохранила его! Какой он… маленький! Тут Аллочка не выдержала и счастливо расхохоталась. Как по волшебству, комната наполнилась близкими ее сердцу людьми, словно смех явился сигналом для начала новых действий. В фужерах заискрилось шампанское, со всех сторон посыпались поздравления. Забрав малыша у Давида, Надежда усадила его рядом с Аллочкой и принялась читать нравоучения. К всеобщему удивлению, он внимательно слушал ее, время от времени кивая в знак согласия. Тем самым снискав ее уважение и расположение на долгие времена. Поздно ночью, засыпая на груди у мужа, Надежда сонно пробормотала: — Хороший он мужик! — Угадала, — фыркнул Николай. — Поживем — увидим… Одно утешает — от дел он сейчас отошел и ни во что не влезает. — Нет. Я сердцем чувствую — хороший он! А предмет ее новых симпатий в этот момент прижимал к сердцу свою избранницу и с дрожью в голосе рассказывал о своих злоключениях, начиная с того момента, как машина рухнула с обрыва… Оказалось, что друг Лешка был прав. Давида действительно ранили, к тому же, успев выпрыгнуть из машины в последний момент, он сломал себе обе ноги. Он пролежал без сознания почти сутки. И если бы не Рустам, пославший своих людей на его поиски, все для него закончилось бы плачевно. Он привез его в знакомую Аллочке избушку и отдал в заботливые руки искусного врачевателя. Давид лишь вскользь коснулся моментов, раскрывающих весь ужас кровавых разборок. Зато долго и обстоятельно рассказывал о своих чувствах к ней. О том, как каждый раз, посылая очередного гонца на ее поиски, загорался надеждой на встречу. И какой пустотой и тоской обрывалось все это с их возвращением. — Почему ты решил, что я не уеду домой? — удивилась она. — Не знаю… Ты же боялась возвращаться туда. Боялась неизвестности… К тому же я не верил, что ты сможешь добраться туда одна. Кстати, — он приподнялся на локте и пристально уставился на нее. — Почему ты ни разу не упомянула о своем муже? — Бывшем муже, — поправила Аллочка. — Ну да, бывшем… — А о чем тут рассказывать, — равнодушно пожала она плечами. — После своего возвращения я виделась с ним три раза. Однажды в магазине, я тебе рассказывала. Потом он как-то приезжал сюда. А третий раз в суде, на разводе… — А зачем он приезжал сюда? — ревниво вскинулся Давид. — Хотел выяснить — чей это ребенок? Пришлось успокоить, что он не несет никакой ответственности за содеянное… Обводя тонкими пальчиками его профиль, Аллочка задала вопрос, давно мучивший ее: — А что дальше, Давид?.. — А дальше — будет дочка, — засмеялся он давно забытым тихим смехом. — Двое сыновей, по-моему, достаточно. Очередь за дочками… — А твой брат?.. Он так и не успел выстрелить? — Как видишь! — ударил он себя в грудь кулаком. — Я пошел туда за смертью… Пошел один… Но Рустам решил все за меня. Его человек слышал весь наш разговор и, когда Георгий поднял пистолет для выстрела, убил его… — Слава богу! — суеверно перекрестилась Аллочка, обнимая любимого. — Не хочу, чтобы над нашими детьми витали крылья мести… — Все будет хорошо! — успокоил Давид, целуя ее в висок. — Спи, родная! Через месяц молодая семья уезжала… Надежда утопила всех в море слез, проливаемых перед предстоящей разлукой. Николай, хмуро наблюдавший за сборами сестры, тоже с трудом сдерживал слезы. — Да, котенок! Мотает тебя по жизни, как кораблик, — печально сказал он, поднимая бокал на прощальном семейном ужине. — Где-то гавань твоя? — Я ее гавань! — убежденно сказал Давид, прижимая супругу к себе. — И, видит бог, сделаю все, чтобы гавань эта была тихой и надежной! Целый кортеж автомобилей различного производства сопровождал их от маленького домика к новому месту жительства. Рустам, которому Давид передал все бразды правления, не захотел оставлять своего друга без прикрытия. Поглядывая на все как бы со стороны, Аллочка невольно вспоминала свое первое путешествие в эту страну солнца и винограда. Многое изменилось с того времени. Многое, кроме одного… Она по-прежнему оставалась во власти этого сурового мужчины, называвшегося теперь ее мужем. Только сейчас эта зависимость не пугала ее, а скорее, наоборот, радовала. Радость эта подкреплялась твердыми заверениями Давида, что он принял накануне решение отойти от дел. Прижавшись щекой к его груди, она слушала стук мужественного сердца и наблюдала из-под опущенных ресниц, как он разговаривал со своим сыном. Сцена была более чем трогательная. Суровые складки между бровей разгладились, из глаз исчезла постоянная настороженность, делая лицо чистым и открытым. Стасик, поначалу ревниво отнесшийся к появлению на свет брата, сидел по другую сторону от Давида и, привалившись к его плечу, мирно посапывал. «Все действительно хорошо, как он и обещал! — подумала Аллочка, погружаясь в сон. — Будет ли так всегда?» — Искренне поздравляю вас! Желаю счастья вам и вашим детишкам! — рассыпался Михась, с трудом складываясь в поклоне. Аллочка, сначала приветливо улыбавшаяся гостю, насторожилась, увидев, как неожиданно потемнели глаза мужа. — Я благодарен тебе, дорогой! — холодно ответил Давид, укладывая подарок на кучу других, горой выросших на огромном столе. — Ты немного опоздал, празднества закончились. — Знаю! Знаю! — со сладенькой улыбочкой приподнял тот пухлые ручки. — Я, так сказать, засвидетельствовать почтение и все такое. — Понятно!.. — хмуро протянул Давид, наблюдая за тем, как жена угощает незваного гостя. Он на несколько минут вышел из гостиной, а вернувшись, нашел Аллочку устало откинувшейся в плетеном кресле. — Устала, детка? — участливо спросил он. — Немного… — счастливо улыбаясь, подняла она к нему лицо. — А кто это был? Я поняла, он неприятен тебе? — Более чем… Не забивай себе головку такими мелочами, — поглаживая ласкающими движениями ее затылок, успокоил Давид. — А чем же мне ее забивать? — игриво спросила она. — У меня есть кое-какие соображения на этот счет… — подхватывая ее на руки, прошептал он. — Она там? — Да… — И как? — Выглядит довольной, — вставляя ключ в замок зажигания, пробормотал Михась. — Не надо было сюда приезжать! Чует мое сердце — не надо!.. — Не дрейфь, — презрительно скривил губы его спутник. — Зачем тебе это нужно? Ответь… — трясся всем телом Михась. — Зачем я только связался с тобой?.. Резко рванув машину с места, он не переставал ныть. — Удивляюсь, как ты смог всего добиться? Ведь ты трус, каких мало… — презрительно сплюнул себе под ноги его друг. — Э-эх! Серега! Я не трус, я осторожный человек, — обиделся Михась. — Чего голову в петлю совать? Ты не знаешь этого человека, а я знаю. Вот съездил ты, удостоверился, что это она, и что дальше? — Поживем — увидим, — задумчиво глядя в окно, ответил Серега. — Но одно знаю точно — не будет ей покоя, пока я жив… Подняв от подушки всклокоченную голову, Аллочка машинально нажала на пульт телевизора. Пощелкав по каналам, она остановила свой выбор на новостях криминального агентства, наверное, единственной передаче, транслировавшейся на русском языке. Перед глазами мелькали дорожные аварии, трупы и прочие происшествия. С равнодушием взирая на все это, она вдруг насторожилась. Крупным планом на экране проплыло лицо их недавнего гостя. Замогильным голосом диктор вещал, что в результате еще одной бандитской разборки была расстреляна машина одного из авторитетов, контролирующего курортную зону. — Давид, — громко позвала она. — Посмотри, что делается-то! — Что такое? — выглянул он из ванной. — Что случилось? — Он погиб! — жестом указала она в сторону телевизора. — Диктор сказал, что с ним был еще кто-то, но опознать того невозможно — слишком обезображен! Ужас какой! — Успокойся, детка, — приподнимая ее с постели и прижимая к себе, пробормотал Давид. — Он был нехорошим человеком, так что не нужно жалеть его. — Да? А кто с ним был, ты не знаешь? — Откуда, — равнодушно пожал он плечами, затем, легонько шлепнув ее пониже спины, шутливо приказал: — Одевайся немедленно, мы ждем тебя к завтраку… Две недели спустя к ним пожаловали гости… Аллочка покачивала на коленях маленького Давида, напевая ему грузинскую колыбельную, которую незадолго до этого разучила, когда внезапно на лицо ей упала тень. — Добрый день, — с характерным грузинским акцентом произнес стоящий перед ней мужчина. — Я могу поговорить с вами? Он протянул ей документ, удостоверяющий его личность как работника отдела по борьбе с организованной преступностью. Попросив его подождать, Аллочка отнесла ребенка няне и, извинившись за отсутствие хозяина, начала осторожно отвечать на вопросы. — Как видите, ничем не могу помочь вам, — пожала она плечами в конце беседы. — Извините… — Что же, я все понимаю, — пробормотал он невнятно и полез во внутренний карман легкого пиджака. — А вы не могли бы мне ответить на последний вопрос — вы никогда не встречали этого человека? С этими словами он протянул ей фотографию, с которой на нее смотрело лицо… Сереги. Сомневаться не приходилось — это был он! Правда, одна сторона лица была обезображена кривым шрамом, тянущимся почти до подбородка, но Алка узнала его сразу. — Н-не-ет! — слегка заикаясь, пробормотала она, возвращая снимок. — Я не знаю этого человека. А он что, замешан в этом деле? — Да, отчасти, — приподнимаясь, ответил гость. — Он был второй жертвой, попавшей в перестрелку. Ранее судим, находился в розыске. Последнее время примыкал не к одной группировке. Так говорите — не знаете его? Он пристально посмотрел в глаза хозяйки. — Нет! Я его не знаю, — уже твердо ответила Аллочка, провожая его к выходу. Когда двумя часами позже Давид вернулся домой, то обнаружил свою жену на балконе, пристально вглядывающуюся в неподвижную синь моря вдалеке. — Что-то случилось? — настороженно спросил он. Не отвечая, она покачала головой. — Ты чем-то расстроена? — он подошел к ней вплотную. — Это из-за дневного визита? Что он сказал тебе? Медленно повернувшись, Аллочка провела рукой по его щеке. — Теперь в душе моей покой… — тихо прошептала она. — Почему только теперь? — так же тихо спросил Давид, целуя ее ладонь. — Потому что ты доделал то, чего я в свое время не сумела…