Последнее время начали ходить слухи о новом оружии под этим интригующим названием. Были даже добровольцы, готовые записаться в «живые торпеды», и сейчас собеседник Янушевского слегка прошелся на этот счет, но полковник не принял иронии.

— Да, связано. — Янушевский наклонился вперед и снизил голос: — И именно здесь мне нужен человек, которому я доверяю безоговорочно.

Майор признательно поклонился, и Янушевский снова откинулся назад.

— Я думаю, знакомить пана майора с обстановкой нет нужды. Скажу только, что считаю необходимым сохранить все детали расследования втайне.

— Но, насколько я понял, о гибели поручика знают все.

— Разумеется. И официальное следствие идет полным ходом.

— Так. Догадываюсь… Значит, в целях сохранения тайны желательно вести два следствия и соответственно иметь два вывода?

— Именно так, — кивнул Янушевский. — Общественность должна быть успокоена, а тайна, по возможности, сохранена.

— Понимаю. Но, боюсь, одному мне…

— Предусмотрено. Вам передается группа офицеров Польской Организации Войсковой.

— Из местных?

— Само собой. Люди проверенные. Так что никаких приезжих.

— Но тогда и мне лучше сохранить инкогнито.

— Именно так, — согласился Янушевский. — Кстати, два года назад здесь, в Варшаве, вы носили имя Казимира Дембицкого и имели связи в журналистских кругах. Как вы на это смотрите?

— Значит, снова пан Казимир… Пожалуй. — Майор задумчиво покачал головой. — А нельзя ли организовать от моего имени две-три статейки, ну, скажем, что-то вроде очерков по родному краю?

— Вполне.

— И еще… Мне кажется, в воеводстве следует намекнуть, что истинная моя цель совсем другая.

— Поясните… — не понял полковник.

— Ну, скажем, анализ общественного мнения и национально-политической ориентации в связи с изменением международной обстановки. Поскольку наша «двуйка» [9] считает, что мы вступили в предвоенный период, это будет убедительно и обеспечит мне полную поддержку в поле деятельности.

— Пан майор верен себе и, как всегда, стремится зарыться поглубже? — полковник дружески улыбнулся и, не выдержав, потянулся за сигарой.

— Что делать? Когда я еще служил у генерала Самойло, один веселый штабс-капитан… — Майор развел руками и шутливо показал на Янушевского. — Называл это системой «луковка», ибо, чем больше шкур на нас напялено, тем труднее нас разоблачить.

Полковник быстро посмотрел на майора, и в глазах у него промелькнули веселые бесики.

— У вас хорошая память… — Улыбка внезапно пропала, и Янушевский перешел на деловой тон. — Дополнительные просьбы есть?

— Да. Я хотел бы детально пересмотреть наш резерв.

— Хотите подыскать для себя еще кого-нибудь? Ну что ж… Не возражаю. — Полковник окончательно отложил сигару и встал. — Желаю успеха… пан Казимир…

Шеф воеводской полиции пан Зарембо был явно не в духе. Он сидел в своем кабинете и бесцельно крутил в руках карманное зеркальце, время от времени ловя в нем отражение белого орла на красном квадрате, украшавшем за его спиной стену. Дело в том, что вчера пану Зарембо конфиденциально сообщили, что из Варшавы выехал некто Казимир Дембицкий с самыми широкими полномочиями. При этом шеф «коменды» нюхом чуял, как эти самые полномочия распространяются на дело Гжельского, отчего зеркальце в его руке вздрагивало.

Внимание начальника привлек шорох у двери, и пан Зарембо метнул бешеный взгляд на вошедшего чиновника в прилизанной униформе.

— Что?

Пан Зарембо владел собой, и его голос звучал ровно, но белки глаз начальника постепенно наливались кровью, и уж кто-кто, а подчиненные слишком хорошо знали, что это значит.

— Что по делу Гжельского? — с некоторым нажимом спросил Зарембо.

— Версия о случайном выстреле отработана. — Офицер полиции неслышно приблизился. — Опрошены все, кто был в тот день в лесу и кто кого видел.

— Лес большой. — Поджав губы, со знанием дела Зарембо многозначительно добавил: — И нет гарантии, что все говорят правду.

— Учитываем.

— Ну и?..

— Уже есть кое-какой результат.

— Слушаю.

— В Загайчиках политический отдел вел слежку по своей линии. Оказалось, что некто Меланюк вывел за околицу кого-то неизвестного и пошел с ним в сторону леса.

— Это все?

— Нет. В сарае с сеном прятались двое. Остались очень характерные следы.

— Одних следов мало.