– А-аа, ну про отравление и я знал, – боясь радоваться, молвил Виктор Иванович, продолжая наблюдать за хозяином кабинета. – Муж всех соседей успел оповестить, что жена алкоголем отравилась.

– Алкоголем? – Брови Гришина сложились домиком, а глаза упорно рассматривали бумаги.

– Ну да! Мне соседка рассказала про то, как Ирина вернулась домой в полночь почти. Как он ругался на нее.

– Ага. С ним лично ты, стало быть, не беседовал, – чему-то обрадовался Гришин.

– Нет, не успел, а что?

– А то! Черт побери, Виктор Иванович! Сижу вот тут перед тобой и не знаю, как разговор начать. – Гришин всплеснул руками и первый раз глянул на гостя по-человечески: с пониманием и сочувствием даже. – Ведь не все так хорошо, как тебе рисуется.

– А что мне рисуется? Много ты знаешь, елки-палки, – хмыкнул тот настороженно. – Мне рисовать нечего себе и придумывать тоже. Одну из подозреваемых увезли на карете «Скорой помощи» из дома с симптомами алкогольного отравления. Где была, с кем пила – не знаю.

– Это ты не знаешь, – загорелся Гришин, не зная, как перейти к самому главному. – Нам-то уже многое известно.

– И что известно?

– А то известно, и с кем пила, и чем отравилась, – вовсе сник Михаил Семенович.

– И с кем же, и чем же?! Ты долго будешь из меня жилы тянуть?! – повысил голос Виктор Иванович, поняв наконец, что дело – совершенная дрянь.

– Отравилась наша подозреваемая не алкоголем, а искусно приготовленным ядом. Не настояли бы мы на анализе крови, так и прошло бы алкогольным отравлением.

– А с чего настояли? Почему вдруг проявили бдительность? Слушай, что я тебе наводящие вопросы задаю, как студенту на экзаменах, честное слово. Валяй, не томи. Я же понимаю, что… Короче, давай, Семеныч, говори.

– Ну слушай, Иваныч. И уж не обессудь, если тебе что-то не понравится.

Что-то не понравится?! Да что там могло понравиться, что?! Да его просто под дых ударила информация, преподнесенная Гришиным Михаилом Семеновичем. Она его просто с ног сбила, раздавила, размозжила по стене и стекать фрагментами по ней заставила.

Снова Мохова оказалась в центре подозрений! Снова эта полоумная врачиха оказалась самой виноватой из всех виноватых. Ну что ты делать будешь, а!!!

В крови бывшей подозреваемой, а теперешней пострадавшей оказался очень сложный яд. Не прояви бдительность Гришин со своей командой, так и отошла бы в мир иной Ирина с симптомами алкогольного отравления. А так не вышло, не получилось свалить все на винно-водочный некачественный продукт и неуемный аппетит жертвы. Стали разбираться, стали опрашивать возможных свидетелей, сама-то пострадавшая находилась в таком состоянии, что врачи к ней никого не допускали.

Свидетелей, на поверку, оказалось ни много ни мало – один муж. Он один знал, куда отправилась его жена вечером. Знал даже, почему она туда отправилась.

Почему все же? Да потому, что Мохова ей позвонила, рыдала и умоляла Ирину приехать к ней. Что будто бы она во всем сумела разобраться. Что знает виновных и даже может назвать их ей по имени.

– Мужу не показалось опасным отпускать жену одну вечером к человеку, на которой висят подозрения в убийстве? – едко перебил Виктор Иванович Гришина.

Конечно, показалось. Еще как показалось: и опасным, и ненужным, и несвоевременным. Только успела вернуться из тюремных застенков, как снова лезет к черту на рога. Отдыхать бы да стараться обо всем забыть, начав просто жить. Нет же, ей непременно приспичило во всем разобраться самой…

– Ну когда тебе никто не верит и обвиняет бог знает в чем, еще и не на такие рога полезешь, – вступился за Ирину Виктор Иванович с хмурым видом. – Нам-то с тобой о презумпции думать некогда. Нам с тобой раскрываемость важна.

– Это ты зря, Иваныч, – попытался обидеться Гришин, но потом счел это лишним, что ни говори, а за раскрываемость с них со всех шкурку снимают. – Так вот муж ее не пускал. И даже у порога встал баррикадой. А она все равно ушла. И вот что вышло.

– Да-аа, вышло, елки-палки! – Виктор Иванович поставил локти на стол, сцепил пальцы в замок под подбородком и пожаловался: – Что теперь делать мне с этой Моховой, ума не приложу!

– Да от таких улик теперь ее ничто и никто не спасет, Виктор Иванович! – посетовал Гришин, закуривая в своем кабинете, что позволял себе крайне редко. – Это просто бомба! Теперь вот не знаю, как оправдаться перед самим собой за то, что отпустил ее под залог! Залет с ней полный!