– В тридцать пятой квартире живут азербайджанцы, – набрав в легкие как можно больше воздуха, крикнула она вниз, в лестничный пролет.

Тот, который стерег у двери, резко обернулся, дернулся к ней, но идущий впереди погромщиков невысокий коренастый мужчина – Гюльназ безошибочно вычислила в нем вожака – поднял предостерегающе руку – стой! Гюльназ поспешно отвела глаза – она узнала впившиеся узким краем браслета в волосатое запястье погромщика золотые часы.

– Мааальчик будет, мальчик, – ворковала Софья Амирамовна и ласково гладила Гюльназ по животу – свисающий с часиков крохотный замочек щекотал натянутую до упора кожу. Гюльназ хихикала, подставляла под замочек ладонь, вертелась на гинекологическом кресле.

– Ты можешь хотя бы здесь не елозить? – шутливо отчитывала ее Софья Амирамовна.

Она стянула с запястья часики и протянула ей – пока буду заполнять твою карту, найди-ка ты там, Гюльназик, секрет.

Гюльназ долго вертела в руках часы, заглядывала под циферблат, изучила каждую пластинку браслета, но ничего не нашла.

– Сдаешься? – Софья Амирамовна подцепила тонкими, длинными пальцами замочек на часах, надавила на невидимую кнопку – замочек распахнул створки, словно божья коровка – крылышки, изнутри выпал филигранно выгравированный маленький крестик на невидимой цепочке.

– Ах! – задохнулась от восторга Гюльназ. – Какая красота!

– Вот такой секретик, – улыбнулась Софья Амирамовна, – этим часам уже сто с лишним лет. Мне они достались от бабушки, а я передам их своей старшей внучке. Маше.

Маша теперь была далеко, а узкий браслет часов с секретиком сдавливал волосатое запястье убийцы Софьи Амирамовны.

– Оганджановы давно переехали на Аббаса Хата, – Гюльназ заговорила ровным, низким голосом, стараясь не выдавать своего волнения. – Тут проживала их русская мать, но три дня назад она тоже уехала. А в эту квартиру вселились наши родственники, беженцы из Армении. Их сейчас нет дома.

Шаг, еще шаг – она добралась до нужной двери, прислонилась к ней спиной, выставив вперед большой, круглый живот. Протянула паспорта:

– Тут мой паспорт и паспорта моих родителей, проверяйте. Я азербайджанка, врать вам не буду. Можете быть спокойны, в этом подъезде не осталось ни одного гяура, – она чуть помолчала и добавила: – Клянусь Аллахом.

– Убери паспорт. Я умею своих от собак отличать. – Главарь достал из кармана мятый лист бумаги, расправил его на колене – Гюльназ пригляделась – там были списки – номера домов и квартир.

– В соседнем доме, – скомандовал он отрывисто. – Первый подъезд, второй этаж. Вперед!

Погромщики ринулась вниз, оставив за собой тошнотворный запах пота, гари и чего-то нестерпимо мерзкого и тяжелого. «Запах смерти», – догадалась Гюльназ. Она вытянула шею, чутко прислушиваясь к удаляющемуся шуму. Скоро умолкли последние шаги, протяжно взвизгнув, хлопнула подъездная дверь, и наступила вязкая, душная, невыносимая тишина.

– Я за тобой. – Вера накапала валерьянки, протянула чашку Марье. – Выпей, мам. Нам надо успеть на обратный автобус, билеты я уже купила. Возьмем документы, только спрятать их надо так, чтобы не нашли. Ты посиди, а я соберу небольшую сумку. Много брать не будем, чтобы не вызывать подозрений.

Вера заметалась по квартире в поисках нужных вещей.

– У Мишеньки точно всё в порядке? – спросила Марья.

– Точно, мама. И у Миши, и у Светы, и у детей. Одевайся.

– Хорошо.

Марья быстро переоделась в теплое платье, сдернула с вешалки тяжелый вязаный жакет – ни за что его не оставит, это подарок Веры. Забрала с прикроватной тумбочки иконку Николы Чудотворца, порылась в шкафу, достала старый семейный альбом. Пожалуй, всё.

– Где документы на квартиру? – заглянула в спальню Вера.

– Ты думаешь, мы сюда вернемся?

– Не знаю. Я просто собираю все бумаги.

– Видела квартиру Софьи Амирамовны?

– Видела. Только не надо об этом сейчас.

– Хорошо, дочка, не будем.

Марья достала из ящика стола документы на квартиру, протянула Вере:

– Нужно отнести их Алимовым.

– Зачем?

– Мы больше не вернемся. Я хочу, чтобы квартира осталась им.

Вера колебалась с минуту:

– Как скажешь, мама.

Они поднялись на пятый этаж, поскреблись в дверь. Открыл Джаббар – седой, растрепанный, в старой, растянутой майке, в шлепках на босу ногу. Он ахнул, посторонился, пропуская их в квартиру, поспешно захлопнул дверь. Повернулся к Вере, хотел ее обнять, но замешкался, растерялся.

– Здравствуйте, Джаббар-киши.

– Ассалям аллейкум, гезал-гыз [25] .

Джаббар пожал Верину протянутую руку, потом привлек ее к себе, обнял. Прошептал на ухо:

– Дочка, мне стыдно глядеть тебе в глаза.

– Мне тоже, – хрипло отозвалась Вера.

– Как ты сюда приехала? А если бы тебя кто-то узнал?

– Это неважно, Джаббар-киши. Я за мамой приехала.

– А наша Гюльназ в больнице, – неловко перевел тему разговора Джаббар. – Вот-вот родить должна. Бэла осталась с ней, а я домой приехал – чего-нибудь приготовить. Проходите, что же вы в прихожей стоите!