– Это-то тебе откуда известно, Витя? Дома я живу или нет.

– Так это всем известно, – он вроде бы удивился. – Секрет какой!

– Могли и наболтать, – проворчала Люба и, не выдержав, оглянулась, может, Ким как-то проявит себя и она сможет помахать ему рукой.

– Могли, – согласился Витюша. – Но я заходил к тебе на днях и лично убедился. Не живешь ты дома, Люба.

– Зачем заходил? Когда?

– Так сразу после визита этих гавриков и заходил. Самое интересное, что в тот день ты была на заводе. Писала заявление в кадрах на отпуск, а ближе к вечеру эти двое появились. Дай, думаю, зайду к бывшей коллеге, предупрежу и все такое… – Витя на минуту смолк, потом продолжил с не меньшим воодушевлением: – А соседка говорит, что ты тут не живешь. Была, говорит, днем с милиционером, все расспрашивали ее о чем-то.

Все ясно, Витюша Глыбин прямиком наткнулся на Жанкину соседку. Ту самую, что пусть и неохотно, но поделилась с Сячиновым и Любой своими наблюдениями. И благодаря которой и было обнаружено прослушивающее устройство в ее телефоне. Так, но…

Но ведь это случилось все как раз в тот самый день, когда на нее лично было совершено покушение на дороге. И приехали они к ней на квартиру с Сячиновым прямо с места происшествия. А ближе к вечеру ею уже интересовались люди в штатском. Стало быть, тревожиться нечего. Эти двое вполне могли явиться к ней, чтобы снять показания, от которых ее по дружбе освободил Сячинов.

– Вить, спасибо тебе, – поблагодарила Люба, глянув на часы, с минуты на минуту деньги на карточке должны были закончиться. – Эти двое… Наверняка были из милиции. Меня в тот день едва машина не сбила, еле удалось увернуться.

– А-аа, понятно… – протянул Глыбин, кажется, разочарованно, а потом вдруг снова обрадованно затараторил: – Только Маринка с проходной шепнула, что одного она знает. И он ни фига, Люб, не в милиции работает, а в ФСБ или что-то в этом духе, весь, говорит, из себя засекреченный до тошноты. По двору идет, даже головы в сторону соседей не повернет, а уж о том, чтобы поздороваться, и думать нечего.

– Она живет с ним в одном доме? – спросила Люба, скорее из вежливости, чем из интереса.

Ей вроде более-менее все стало ясно.

Из ФСБ были эти ребята, или еще из какой силовой структуры, мало что теперь меняло. Ею интересовались в связи с дорожным происшествием. Все! Больше она ничего такого не совершала и нигде замеченною не была. А это не опасно, и тревожить ее никак не должно и не может. Ее вот сейчас больше тревожит тот факт, что кожа на затылке огнем горит. Знать бы еще: чьи это глаза высверливают там дырки?

Она попрощалась с Глыбиным, дав твердое обещание привезти ему сувенир из круиза, если таковой будет намечен на ее отпуск. Почему-то Витюша верил в это сильнее, чем она. Повесила трубку таксофона и направилась в сторону зала, где располагалась камера хранения.

Зал был огромным и темным. Свет из широких окон терялся меж первых двух рядов высоких металлических шкафов, разбитых на ячейки. Последние ряды до самого вечера покоились в полумраке. Экономили электричество на освещение, потому и было там сумеречно. Свет включали лишь ближе к вечеру.

Люба вошла в зал, снова оглянулась и, заметив неподалеку прогуливающийся милицейский патруль, пошла в полумрак последних рядов уже без боязни.

Там, у самой дальней стены последнего ряда, в ячейке под номером из трех троек она оставляла ту злополучную сумку. Номер ячейки она нашла без труда и почти не удивилась, обнаружив, что дверца приоткрыта.

Конечно! Разве могло быть иначе?

Ячейку давно открыли. Сумку забрали. Вопрос – кто именно это сделал – оставался открытым. Люба снова и снова возвращалась мыслями к Иванову и тут же со странным смятением отметала их прочь.

Мог Серега умыкнуть деньги? Запросто. Это как раз в его стиле, обставить все так, чтобы все кругом остались виноватыми, а он как бы ни при чем. Но… Но тут ее начинал мучить вполне логичный вопрос: кто тогда убил Малышева? Иванов мог убить?! Вряд ли. Поверить в это Люба отказывалась.

Мерзавцем Серега был, конечно, приличным, но не убийцей, это точно. К тому же Иванов был закоренелым трусом, и решиться на убийство не смог бы. И в эту схему с убийством никак не вписывался Головачев. Он же не дурак был – этот Семен Артурович. Не понять, что Иванов его дурачит, было невозможно. И всего-то потребовалось бы от него – припугнуть Серегу как следует. Тот с перепугу маму родную продать готов.

Нет, кто-то был еще. Кто-то, кто знал или узнал об этих деньгах. Кто же это?..

Потребность переговорить с бывшим благоверным нарастала с каждой минутой, с каждым новым поворотом в ее рассуждениях. Она в них, правда, изрядно подзапуталась. И даже порой начинала забывать, откуда начинала, но Серегу допросить было просто необходимо.

Все так же, чувствуя затылком заботливое сопровождение, она вышла с вокзала. Направилась к автобусной остановке, намереваясь снова навестить квартирную хозяйку Иванова. Должен же был когда-нибудь уехать ее строгий брат. И вот тут ее и окликнули.