Вот перешагну сейчас через желтую черту, зайду в стеклянную будочку, и…

— Здравствуйте, — прошептала я помертвевшими губами пограничнику.

— Счастливого пути.

— Спасибо. До свидания.

Все! Назад дороги нет!

И зачем только я согласилась ехать в этот Китай. Я ведь уже бывала там. Два года жила. Хватит.

Ну и что ж такого, что ничего не помню. Можно было бы китайские фотографии в семейном альбоме посмотреть, книги о Китае почитать, глядишь, что-нибудь и припомнила бы.

На свете есть множество стран, в которых я вообще никогда не была. Вспоминай не вспоминай, вспомнить нечего. Англия, Бельгия, Греция… И все они тут, под боком, в старой доброй Европе.

Такую даль лететь в этот Китай! Ужас!

А тут еще Верочка со своей шпионской теорией и «мама в законе» со своими рассказами.

Всю душу мне маман Фадеевскими семейными преданиями растравила.

— Не знаю, не знаю, Наташа, — завела под вечерок свою песню свекровушка, мирно покачиваясь в гамаке. — И чего так тебя в этот Китай тянет? Не знаю. Я б на твоем месте, лучше б в Париж поехала. Или бы в Рим, например. И дешевле, и спокойнее. Медом там тебе, что ли, в этом Китае намазано? Не понимаю. Заладила как попугай, честное слово: «Китай, Китай, Китай…». А как по мне, так этот твой Китай — самое гиблое место на земле. Очень даже. Дядя Вася наш когда еще уехал в этот твой Китай, а так ведь и не вернулся. Мать ждала, ждала от него весточки, надеялась. Не дождалась. Так и умерла не повидавшись.

— Какой дядя Вася? — удивилась я и отложила в сторону тяпку, которой рыхлила землю возле кустов жасмина.

— Как это «какой дядя Вася»? — Обиженно поджала губы маман. — Наш дядя Вася. Фадеев. Василий Максимович Фадеев. Старший брат моего Николая Максимовича, царство ему небесное. Родной дядюшка Славика и Валерки. А Миша с Кириллом получаются ему уже внучатые племянники.

— Родной дядя Славы?! Наталья Васильевна, родной Славин дядюшка живет в Китае?!!

— Ну, да, — секунду поколебавшись, подтвердила свекровь, — живет.

— Я вас умоляю! Я и не знала. Вы же не говорили никогда.

— Не говорила, — тяжело вздохнула она. — А чего говорить? Я и сама мало что знаю. Знаю только, что живет он где-то в Китае. То ли в Харбине, то ли в Шанхае. Не знаю. По началу он будто бы в Харбин поехал и жил там, а потом будто бы переехал в Шанхай, и живет там. А может, и не живет. В том смысле, что нет его уже на этом свете. Не знаю. Скорее всего, что Василий Максимович уже умер. Прости, господи, мою душу грешную, спаси, сохрани и помилуй. — Размашисто, с удовольствием перекрестилась маман. — Нехорошо так говорить про живого человека, только жизнь есть жизнь. И в Китае люди умирают, а Василию уже много лет должно быть. Он ведь намного старше моего Коли. Лет двадцать у них разница, а то и все тридцать. Не знаю. И спросить теперь не у кого. Коля мой самый младший в семье был, Василий наоборот, — самый старший. У них в семье девять человек детей всего было. Когда Коля мой на свет появился, в самый что ни на есть канун революции, старшие братья уже отдельно от родителей жили. Своими домами, что называется. Василий из них был самый состоятельный. Очень даже. Бизнесом, как теперь говорят, занимался. То ли предприятие у него свое было, то ли по коммерческой части, точнее не скажу. Знаю только, что дело у него свое было. А тут революция… Великая Октябрьская социалистическая! Вася революцию не принял и подался в Китай. В эмиграцию. Туда в двадцатые годы много русских эмигрировало. От коммунизма бежали. И дворяне, и буржуазия, и интеллигенция, и офицеры разгромленной Белой армии. Наш-то Василий Максимович с красными не воевал. Упаси бог, крови на нем не было. Так, уехал просто, и все. Не захотел жить под Советской властью. Один он из всех Фадеевых уехал. Остальные все здесь остались.

Свекор мой, дед Максим, от дел к тому времени уже отошел. Он ведь всю жизнь управляющим у Саввы Морозова проработал. А перед самой войной в отставку вышел. Перед Первой мировой. Люди они были зажиточные, рассчитывали пожить в свое удовольствие на покое. Какой уж тут покой? Покой нам только снится! Ну, значит, как только вся эта революционная катавасия началась, дед Максим жену и младших ребятишек в охапку и из Москвы прочь. В Мансурово подался, в Подмосковье. До революции они туда только на лето выезжали, на дачу как бы. Грибы, ягоды, сама понимаешь, речка. Очень даже. А так постоянно в Москве жили. В каком месте, правда, не скажу. Не знаю. Не любили они об этом вспоминать. У них ведь до революции в Москве дом свой был, ну а после семнадцатого года, сама понимаешь… Кому охота воспоминаниями душу травить? Свекровь у меня разумная женщина была. Умница! Вот ты смотри, Наташа, как интересно получается, ты ведь у нас в семье уже третья будешь. Я — Наталья, ты Наталья и свекровь у меня тоже была Наталья. Не иначе это судьба такая. Не забыть Мише сказать, что ему тоже надо обязательно на Наталье жениться.

— Ну, это вряд ли, Наталья Васильевна. Среди девушек его возраста Наташ практически не встречается. Во всяком случае, я не встречала. Ни в школе, ни в институте у Миши ни одной Натальи не было. Все больше Ани да Маши. Не модное у нас с вами имечко.

— Тогда пусть Кирилл женится на Наташе, — упорствовала маман. Ее не так то легко сбить с толку. — Это еще и лучше. Коля мой тоже в семье младший был. Знаешь, Наташа, я тебе так скажу, Мише вообще уже пора женится. Кирке надо еще университет закончить, а этому нужно сказать: пусть женится. Интересно ведь посмотреть, кто у него родится: мальчик или девочка. Давно у нас в семье девочек не было.

— А Ниночка?

— Что Ниночка? Ниночка совсем другое дело. Она мне внучка. Приемная, правда, но ты же знаешь, люблю ее как родную. Я тебе про правнуков толкую. Очень мне хочется на правнуков посмотреть. Очень даже. Вот свекровушка моя, царство небесное, так детишек Василия и не увидела. Не привелось.

— У него были дети?

— Какая ты смешная, Наташа! Говорю же тебе: не знаю. Не знаю я про Василия ничего. Ровным счетом ничегошеньки. Может, и были. Как не быть! Мужчина он был видный. Фадеевы все видные. Очень даже. Женился, поди, в Китае, и дети, должно быть, были. Живой человек. Очень даже. Как без детей? Наверняка были. Чего б тогда их свекровь дожидалась, если б их не было?

— Они переписывались?

— Кто?

— Василий с родителями.

— Может, и переписывались. Нерегулярно, конечно, но весточки из Китая от него приходили. Это я знаю наверное. Пока родители живы были, связь между ними какая-то была. Только не особенно старики на эту тему распространялись. Боялись другим своим детям и внукам жизнь испортить. Рудольф в Министерстве иностранных дел работал, Коля мой, сама знаешь, замполитом полка был, а тут родственник заграницей. Родной брат! Не успеешь оглянуться, как и сам в «нежелательные элементы» попадешь или еще куда подальше. Говорю же тебе: не принято было про прошлое вспоминать. Времена такие были. Это сейчас, после перестройки, модно стало. Все кинулись себе родословные выправлять, корни искать дворянские. А раньше этого не было. Раньше про такие дела молчок. Мы ведь с Николаем Максимовичем моим сразу после войны поженились, а Мао Цзэдун к власти только в пятидесятые годы пришел, сама знаешь.