Алсуфьев побелел как полотно. У него даже веснушки побелели.

— И?!! Сережа, я тебя умоляю, прекрати меня пугать. Что «и»?!! Что у тебя там было еще?!

— Доклад, — потерянно сказал Алсуфьев. — У меня там лежал доклад, с которым я должен выступать на конференции.

— То есть как доклад?!! Доклад?!! Кошмар какой. Сережа!!! И что теперь? Что ты будешь делать? Нет, это невозможно! Он у тебя один? То есть, я хотела спросить, доклад у тебя распечатан в одном экземпляре?

— Нет, не в одном, — совсем сник несчастный Алсуфьев. — Я распечатал его в двух экземплярах. На всякий случай! — горько усмехнулся он. — И оба печатных экземпляра положил в кейс, там же электронная версия на CD и еще один экземпляр доклада в ноутбуке, который соответственно тоже остался в утраченном кейсе. Видишь, какой я предусмотрительный.

Я хотела было наорать на него, нельзя, дескать, хранить все яйца в одной корзине, но вовремя спохватилась, прикусила язык.

Лежачих не бьют!

Поэтому я сказала совершенно не то, что думала.

— Подумаешь! — с наигранным оптимизмом бодро заявила я. — Потерял доклад! С кем не бывает? Я тоже постоянно что-то теряю, то перчатки, то зонт, то записную книжку. Ну и что? Ничего! Ничего страшного. Не бывает безвыходных положений. Я уверена, ты сможешь восстановить свой доклад по памяти. Напишешь его заново. Память у тебя, Сережечка, хорошая. И времени достаточно. Целые сутки! Ты успеешь. Ты справишься. Не волнуйся!

Я уговаривала Сергея и лихорадочно терзала заевшую молнию на своей сумке. Нет, это выше моих сил!

Если эта идиотская молния сейчас не откроется, я сойду с ума. Совершенно точно сойду с ума. От неизвестности.

А что вы хотите? Я живой человек. У меня есть и нервы, и склонность к безудержным фантазиям.

Как и всякая слабонервная, не уверенная в себе особа с живым воображением, я уже спроецировала ситуацию Алсуфьева на себя.

Я не сомневалась, что тоже утратила свой доклад. Потеряла. Забыла в самолете.

А самолет улетел!

В тот момент мне казалось, что я с точностью до мелочей помню, как это все случилось.

Весь полет я час за часом читала и читала доклад, потом утомилась и положила эту тяжеленную папку с кипой бумаги под кресло, на котором сидела. На минуточку положила. Чтобы передохнуть.

В этот самый момент подошла стюардесса и спросила меня, что я буду пить. Я сказала, что выпью воды без газа, и откинула крышку столика. Потом попила воды, вернула пустой стаканчик, столик закрыла и отправилась в туалет.

В туалет, что находится в хвосте самолета, стояла очередь. Томиться в очереди перед дверью в отхожее место на глазах у всего честного народа мне вдруг стало неловко (со мной, знаете ли, временами такое случается: нападают приступы детской стыдливости), и я отправилась в тот туалет, что в середине самолета.

Мне показалось, что там никого нет. Конечно, я ошиблась. Та очередь оказалась еще длиннее.

Когда я, наконец, вернулась на свое место, то уже горела надпись: «Пристегните ремни».

Самолет начал заходить на посадку.

Я засуетилась, поскорее уселась в свое кресло и пристегнулась, а про доклад забыла. Он так и остался лежать под креслом.

Я его оттуда не вынула. Забыла вынуть. Начисто забыла!

Идиотка несчастная!

Господи, господи, господи! Помоги! Сделай, пожалуйста, так, чтобы вся эта история с креслом, стаканом воды и туалетом мне просто привиделась, почудилась, померещилась! Пусть мой доклад окажется в сумке.

Боливар не вынесет двоих!

Алсуфьев не сможет восстановить сразу два потерянных доклада. Не сможет, даже будь он семи пядей во лбу. Просто-напросто не успеет.

Нет, это невозможно. Какая нелегкая понесла меня в этот Китай?!! Что я здесь забыла?

Я дернула молнию изо всех сил, и она поддалась-таки, открылась. Хвала создателю, желтая папка с докладом лежала в сумке.

Вот он! Мой миленький, любименький, хорошенький! Лежит себе мирно, полеживает на своем месте. Ура!

Ура, ура, ура….

— Алсуфьев! — Я испуганно посмотрела на друга. — Как, ты говоришь, называется твой доклад?