Известный гуманист Понтано (Pontano Giovanni) рассказывал, что в Валенсии испанцы свободно проникали в женские монастыри и что трудно провести грань между этими святыми обителями и домами, пользующимися дурной репутацией. Сеттенбри, изучавший последнее издание произведений Мазуччо (Masuccio Cuardato Tom), пишет, что книга его „Браки между монахами и монахинями“ изъята и в 1565 году занесена в список запрещенных католической церковью книг, а автор ее предан анафеме» [645], с. 162–164.

Остановимся на минуту и задумаемся. Возникает естественный вопрос. Каков был христианский культ в Западной Европе до введения жестких санкций XVI–XVII веков? Похож ли он на сегодняшний? Сегодня нам говорят, что в средние века западноевропейское духовенство часто проводило время в вакханалиях. Все мы слышали о разврате, в котором якобы погрязли многие средневековые монахи, исказившие первоначально чистые идеалы. См., например, рис. 1.13, рис. 1.14.

Непредвзятое изучение средневековых документов показывает, что этот западный христианский культ средних веков практически совпадал с тем, который мы сегодня считаем «дионисийским, вакхическим, античным культом». H.A. Морозов привел много данных, показывающих, что, например, официальная проституция ранее была неотъемлемой частью западно-европейского средневекового христианского богослужения. Другой пример — культ любви в некоторых индусских средневековых храмах на территории современной Индии. Следовательно, наряду с принятой сегодня официальной точкой зрения, — трактующей явные следы вакхических христианских средневековых ритуалов как «порчу» первоначального строгого христианства, — возможен и еще один взгляд на то же самое явление. Не исключено, что все эти явные «следы античности» в средние века кажутся сегодня странными лишь потому, что вступают в противоречие со скалигеровской хронологией. Изменив хронологию, и переместив «античность» в средние века, мы сразу же устраняем кажущееся противоречие.

В скалигеровской истории сохранилось много следов средневекового христианско-вакхического богослужения. Например, у средневековых западно-европейских христиан, по сообщениям историков религии, — см., например, обзор в [544], — религиозный ритуал, включал в себя ночные собрания, «агапы», так называемые «влюбленные ночи». Как ни стараются позднесредневековые и современные комментаторы убедить нас, что эти христианские «вечери любви» были посвящены одним лишь «дружеским возлияниям» и «проявлениям платонической любви», но само исконное значение слова «агапа» обнаруживает совсем другое. Как отметил H.A. Морозов, для «братской любви» по-гречески всегда употреблялось и употребляется слово «филия», а слово «агапа» употребляется исключительно для эротической любви.

Поэтому «агапы» — это, скорее всего, просто христианское название средневековых западно-европейских вакханалий дионисийского культа со всеми его оргиастическими атрибутами. Относимыми сегодня в «глубокую древность». То, что скалигеровская хронология преподносит нам из истории средневековой западно-европейской христианской церкви XIII–XV веков как исключение, по-видимому, было правилом. Например, многочисленные указания на «развратность римских пап и епископов» просто указывают на распространенность в средние века христианского культа вакханалий. Вероятно, это было результатом определенного искажения первоначального, более строгого христианского ритуала XII века. Вспомним, что языческие вакханалии описаны, например, у «античного» Тита Ливия в его известной «Истории Города». А ведь обнаруженные нами династические параллелизмы накладывают «античный Рим» Тита Ливия как раз на эпоху XI–XIII веков и, в основном, на эпоху Габсбургов (Новгородцев?) XIV–XVI веков, то есть русско-ордынских царей-ханов 1273–1600 годов. См. илл. 6.20 — илл. 6.25, илл. 6.30, илл. 6.52, илл. 6.53 в главе 6 тома «Числа против Лжи».

По-видимому, со временем созрела необходимость пресечь вакхический культ. H.A. Морозов высказал гипотезу, что эта христианско-вакхическая практика религиозных дионисийских оргий в западной церкви, в конце концов, и привела к широкому распространению венерических болезней в странах Западной Европы [544], т. 5. Мы не будем обсуждать правдоподобность этой гипотезы, поскольку это нам неважно. Не исключено, что для пресечения отрицательных социальных последствий вакхической религиозной практики, западно-европейская церковь XV–XVI веков была вынуждена взять курс на возврат к прежнему, аскетическому, отчасти суровому стилю первоначального христианства XII века. Возможно, эта задача была одной из основных, вызвавших к жизни религиозную реформу. В том числе и суровые указы о безбрачии духовенства. Позднее эта реформа была «отодвинута в прошлое», в XI век н. э. и приписана «папе Григорию VII», то есть «папе Гильдебранду» (Горящему Золотом), который, согласно нашей реконструкции, является лишь отражением Андроника-Христа из XII века. Надо полагать, что некоторые факты из известной нам сегодня «биографии Гильдебранда» попали в нее из еще более поздних периодов XIV–XV веков.

Конечно, уничтожить «античный» вакхический дионисийский культ, — даже ссылаясь на накопившиеся негативные социальные последствия (венерические болезни и т. п.), — было не просто, ввиду его привлекательности. Сегодня именно «папе Гильдебранду» приписывается огромное внимание, уделенное именно этой проблеме во время религиозной реформы якобы XI века. В XI век сегодня переносят, — вероятно, из XV–XVI веков, — жесткие приказы о низложении всех тех духовных пастырей, которые продолжали вести брачную жизнь. Это решение вызвало бурю, так как почти все римские духовные лица состояли в браке. Как отмечал H.A. Морозов, «в этой трагической борьбе из-за брачного института, определившей ход многих исторических событий Западной Европы, побежденной оказалась, под непосредственным влиянием Евангелия Матфея, естественная сторона человеческого существования, а победителем — суровый монашеский аскетизм, да и самый декрет о безбрачии был, вероятно, связан с распространением среди тогдашнего духовенства и мирян венерических заболеваний, иначе трудно объяснить и оправдать такое нововведение» [544], т. 5. Сопротивление было сломлено, хотя для этого потребовались годы борьбы.

Необходимость пресечения оргиастического христианского культа вызвала учреждение инквизиции и проведения с ее помощью в XV–XVI веках жестких реформ, как в церковной, так и в светской жизни Западной Европы. Отметим, что в восточной православной церкви и, в частности, на Руси вакхическая практика никогда не получала открытого распространения. Поэтому в православной церкви и не было инквизиции. Возможно, что именно под давлением негативных последствий вакхических богослужений западноевропейская церковь была вынуждена запретить дионисийские оргии и перейти к более сдержанной современной форме культа.

Однако H.A. Морозов упорно рассматривал православную церковь как наследницу в основном западной латинской церкви. Это еще одна серьезнейшая его ошибка. И причина ошибки теперь ясна. H.A. Морозов ошибочно считал, что западная церковь намного старше православной, в частности — русской церкви. Поскольку, по скалигеровской точке зрения, православная церковь на Руси сложилась лишь в X–XI веках, а западная, по Н.A. Морозову, — якобы около IV–V веков н. э.

Но теперь мы понимаем, что и западная, и православная, в частности русская церковь, возникли одновременно — в XII–XIII веках. См. «Числа против Лжи», гл. 6. и книгу «Царь Славян». Православная и латинская церкви, зародившись от одного корня, развивались затем существенно разными путями. Даже само название православной церкви, употребляемое на Западе — orthodox, то есть ортодоксальная — в смысле консервативная, древняя — указывает, вероятно, на то, что православная практика более близка к первичному древнему культу XII века, чем латинско-католическая.