— Я верю тебе, дорогая.

— Нет, в самом деле, Ричард, я только и сказала: «Как красиво», — а она стояла возле меня на балконе. Это я сама себе сказала. Вот она и принялась разговаривать.

— Не оправдывайся, дорогая. Ты чересчур мягка; не можешь обидеть человека. Тебе придется здесь поскучать.

— Она мне понравилась, Ричард. Глядела на меня не нагло, не навязчиво, а так, будто что-то хотела сказать. И пока говорила, все время смотрела на меня, и странное дело, я не ощущала смущения. В ее взгляде было какое-то возвышенное выражение. Не увидеть его было нельзя.

Ричард засмеялся и поцеловал жену.

— Дорогая, — в третий раз повторил он, — я люблю тебя. Пойдем посмотрим Пертисоу.

Они сошли по светлым дощатым ступенькам в квадратную комнату с маленькими окнами, украшенными нарядными накрахмаленными занавесками. Как и в спальне, здесь была простая удобная крестьянская мебель. Бросилось в глаза множество вышитых или связанных вручную ковриков, висевших везде, где только можно было их повесить. У фрау Шихтль, должно быть, была масса свободного времени, подумала Френсис и вместе с Ричардом вышла на улицу, дом окружали буйные зеленые заросли травы. Они выбрали узкую тропинку, бежавшую по поляне с множеством цветов в сторону от озера и дома, ставшего на время их пристанищем. Ричард о чем-то задумался. Наконец он сказал:

— Где почивает фрау как ее по имени? Ты знаешь?

— Не возле нас, мой котик, если тебя это беспокоит. Рядом с нами пустая комната. Она отделяет нас от молодоженов из Лейпцига, все эти комнаты наверху. И ванная, разумеется. Имя хозяйки Шихтль.

Ричард с восторгом посмотрел на жену.

— Только не говори мне, что все эти сведения ты выудила из кассовой книги фрау Шихтль… Ну и пройдоха же ты, Френсис.

— Теперь твоя очередь рассказывать.

— Что?

— Не будь жесток, Ричард. Нас никто не подслушает. — Она оглянулась на стоящие за полем дома с высокими крышами, на которых лежали привязанные веревками камни, с окошками, занавешенными яркими разноцветными шторами. Под широкими навесами аккуратно были сложены бревна.

— Тебе достало времени обдумать свой ответ, Ричард.

— Хм, дорогая, тебя, я вижу, томит неутоленная жажда познания, не так ли?

— Не накушался ли ты белены, муженек? Я ведь не разговариваю со сна, да и во всяком случае сплю только с тобой.

Ричард стал разглядывать отдаленные фигурки двух косцов. Словно связанное воедино сверкали косы.

— Хорошо, — сказал он. — Вот все, что я знаю. Нам следовало прибыть в Пертисоу. Здесь проживает некий доктор Меснельбрун. Он коллекционирует шахматы. Мы должны с ним встретиться и сказать, что прослышали о его коллекции в Инсбруке. Складывается впечатление, что он, возможно, и есть тот самый человек, которого мы разыскиваем. Другие не знали, откуда мы приехали. А вот доктор Меснельбрун знает, что мы из Инсбрука. К тому же он музыкант и, кажется, любит потолковать не только о шахматах, но и о музыке. И красные розы его слабость. Если аромат ему понравится, он облегчит свою душу. Тогда мы продолжим свой отпуск и пошлем старику Питеру телеграмму в Женеву: «Прибываем пятницу». Все.

— Так это все… Тогда, Ричард, скажи мне, что было написано во втором счете герра Кронштейнера.

— В общем-то, я уже сказал.

— Да, так что же там было?

— Откуда появилось это несносное создание?

Френсис лишь улыбнулась и всем своим видом выразила нетерпение.

Ричард взглянул на нее и повторил дословно: «Инсбрук рекомендует вам Пертисоу на Ашхензее. Доктор Меснельбрун. Коллекционер шахмат, песен, цветов».

— Спасибо, мой ласковый. Просто я хотела убедиться, что ты не собираешься выставить меня на посмешище.

Ричард сделал гримасу оскорбленной добродетели.

— Полноте, Френсис…

— Возможно, ты решил, что Генри ван Кортлендт с Робертом Форнлеем составят для Френсис приятную компанию на пляже, пока ты отлучишься — в горы, например?

Ричард захохотал.

— В один прекрасный день, — сказал он, — я начну верить в женскую интуицию, или это просто женская подозрительность?

— А это одно и то же, — ответила Френсис, — смотри, какая красотища.

Дома исчезли где-то вдали. Поля тоже остались позади; перед ними в зарослях травы маячили изогнутые деревья. Здесь пересекались сбегающие в долины тропинки. Под одним из чахлых искривленных деревьев возле маленького ручья они отыскали корягу. Лишь нежный шепот бегущей воды нарушал тишину долины. Горы окружали поляну, плавающие высоко в летнем небе гроздья облаков не позволяли островерхим вершинам вспороть ясную голубизну.

— Художник посоветовал природе, как следует лепить тирольский пейзаж. Думаю, вот-вот появится хор поселян.