Для игры в скат не нужно мастерски соображать. Проигрыш зависит от комбинации карт. Судьбой этих трех распоряжаются тузы и короли. Какая нелепость!

Пустая бутылка летит в сторону.

Проиграл Герман.

Где-то, когда-то, давным-давно, в какой-то неведомой жизни, я увлекался Гёте, Бетховеном, Шиллером. Я и сейчас их люблю. И мне нравятся большие рабочие руки этого слесаря. Но… Я толкаю Борьку в бок, и он отвечает мне едва заметным движением.

Герман встает. Он позвякивает на ходу ключами. Я тоже встаю и поднимаю рукоятку парабеллума…

Через пять минут мы сумасшедше мчимся по шоссе. Душно. Я опускаю стекла. Рвется кусками ветер.

— Отличный «оппель». Донесение доставим вовремя, — говорит Борька.

Я молча соглашаюсь с ним.

Этот месяц почти сплошь состоял из боев. Отряд никак не мог оторваться от карателей и все время находился в движении.

Рыть землянки или ставить шалаши было некогда.

Партизаны рубили сосновые лапы, бросали их прямо на снег и укладывались спать. Ложились в ряд, все на один бок, тесно прижавшись друг к другу. От сосновых веток отдавало хвоей, но отнюдь не теплом. Каждые полчаса дневальный расталкивал спящих:

— Переверни-ись!

Иначе можно была обморозиться. Зима сорок второго года в Крыму стояла на редкость суровая. В горах, где базировались отряды, мороз доходил до тридцати градусов.

Партизаны были счастливы, если на рассвете удавалось заполучить котелок кипятка. Пили его, торопясь и обжигаясь, он, казалось, согревал самую душу, и называли его «партизанским чудом».

И вдруг отряд получил передышку. Один за другим возвращались разведчики и докладывали:

— Противник не обнаружен.

Командир долго ломал голову над тем, куда девались каратели и насколько удобно место стоянки отряда. Это была небольшая лесная поляна, лежавшая как бы ступенькой у подножия хребта. Ниже проходила заросшая кустарником балка. А кругом — глубокий снег.

Наконец решили некоторое время здесь перебыть, поставить шалаши, отдохнуть, а заодно и устроить банный день. Партизаны уже много недель не раздевались.

Баня устраивалась в полном соответствии с «Положением о партизанских банях в зимних походных условиях». Положение это было разработано комиссаром.

Делалась баня так. На поляне вытаптывали снег и устилали ее хворостом. Затем вокруг разводили огромные костры. Со всего лагеря собирали всевозможные бачки, котелки, банки — короче говоря, все, в чем только можно топить снег. Вот баня и готова.

Была в отряде банная «аристократия», — как правило, люди степенные и на возрасте. Любили они похлестаться веником, ошпарить себя несколькими котелками кипятка и после этого вываляться в снегу. Одно огорчало «аристократов»: береза здесь не росла, и на веники приходилось обдирать буковые деревья. Этот недостаток крымской флоры особенно смущал комиссара, который, будучи родом с Поволжья, принадлежал к самой верхушке банной «аристократии».

На этот раз день выдался очень морозный, и командир приказал удвоить количество костров. Начался обряд омовения, сопровождаемый шутками и смехом. Особенно веселилась молодежь. То и дело кто-нибудь под общий хохот собирался жаловаться администрации бани на нехватку пара или банного инвентаря. Командир усердно растирался шерстяной перчаткой — он не принадлежал к классу «аристократов». Со страхом поглядывал он на комиссара, который ожесточенно хлестал себя веником, удивительно напоминавшим дворницкую метлу. Комиссар покрякивал и приговаривал:

— Вот это да-а! Вот это поднимает партизанский дух!

И вдруг наверху раздался залп, очередь «дегтяра», в небо взлетела красная ракета. Одновременно с горного хребта скатился снежный ком. Из него, отряхиваясь, выскочил связной. Увидев командира, связной доложил, что на хребет с двух сторон выходит противник, кажется, румыны, и что застава отошла.

Вот, значит, куда девались каратели! Сейчас с хребта откроют прицельный огонь и навалятся на безоружных партизан. Смахивая с головы мыло, командир скомандовал:

— Отря-ад, к бою!

Прыгая через костры, партизаны бросились к оружию и одежде, но одеваться было некогда: на хребте уже показались зеленые фигуры вражеских солдат.

Ни в одном уставе ни одной армии не сказано, как совершенно раздетым людям зимой, в снегу, занимать оборону, И командир отдал вторую команду:

— Всем в балку! Сбор внизу!

Прыгая по сугробам и ухая от обжигающего холода, партизаны похватали одежду и оружие и ринулись к балке. От их голых спин валил пар.