Читаю газету «Камский бумажник» — ноябрь 2007 года, министр природных ресурсов Ю. Трутнев обещает рабочим ЦБК светлые инвестиционные дали и специально оговаривает: «Мы говорили с руководством предприятия о процессе увольнения и договорились, что в самое ближайшее время на совете директоров этот вопрос по возможности будет снят. Надо развивать производство и инвестировать, а не увольнять людей. Мы постараемся сделать все, чтобы сокращений на предприятии не было».

Но вот 22 августа нынешнего года, выступая перед рабочими на конференции, директор ЦБК Григорий Бандовский делится печалью: убытки за полгода — 228 миллионов рублей. А что делать, если энергоносители за год подорожали на 22 процента, а химикаты — от 17 процентов до — держитесь крепче — 1 600? Тысяча шестьсот процентов — это, например, сера, в прошлом году она стоила 690 руб. за тонну, а всего через полгода — уже 12 тысяч. В итоге продукция уходила по цене, которая была на 25 процентов ниже себестоимости! Впрочем, эти убытки плановые, но если так пойдет дальше, весь проект реконструкции будет сорван, сообщил Бандовский, — и объявил о приостановке производства с сохранением 2/3 зарплаты и о том, что сокращения все-таки будут. Сколько человек, как скоро — пока не можем точно сказать.

Тогда, на собрании, люди спрашивали: куда мы теперь? кому нужны? — и Наталья Ефимовна Резухина, директор Центра занятости, отвечала: никого не бросим! Есть четыре программы, по которым можно получить новую специальность, две тысячи вакансий, даже Гознаку нужны рабочие. Спрашивали: а с городом-то что будет? Отвечали: не волнуйтесь, товарищи, логистический центр запускается, окружная дорога требует кадров, и вообще — «прогнозируется экономический рост Краснокамска».

Был август — уже веяло, но еще не ударило.

Потом-то, конечно, все беспощадно прояснилось. Сперва объявили о сокращении 238 человек, думали — обойдется этим. Не обошлось. Трудовому коллективу надлежит сократиться на 40 процентов. Экономически активному населению района — на 10 процентов.

Часть рабочих уже ушла «по соглашению сторон», в нем есть своя выгода — четыре оклада, отпускные. Часть ждет сокращения. Поименных списков, как сказал мне Сингилеев, пока еще нет, — и хотя устно все предупреждены, для кого-то увольнение станет ужасной неожиданностью.

Краснокамск живет в режиме дальнего пригорода: до Перми — 40 минут на автобусе. Собственно, близость Перми, с одной стороны, задает какой-никакой уровень жизни (средняя зарплата в городе — 10-12 тысяч, это больше, чем на севере области), с другой — вытягивает, как труба, лучшие кадры. Часть горожан считает Краснокамск окраиной пермской агломерации, другая, напротив, настаивает на городской отдельности и самости. Амбиции мегаполиса прекрасно вписываются в райцентровский уклад: в картинной галерее экспонируют Юнгхайма, в доме культуры — органный концерт, свежевыстроенный оздоровительный комплекс слепит глаза хайтековским синим стеклом, магазины изобильны и нарядны. При этом 55-тысячный Краснокамск удерживает одно из первых мест в области по количеству ВИЧ-инфицированных, на улицах чавкает непролазная грязь, бугристый асфальт режет ботинки, а на стене полулюкса единственной городской гостиницы лежит, отдохновенно раскинув холмы и пажити, удовлетворенная блондинка с черным лобком (холст, масло, багет). В шесть вечера — тьма, время ночь. «Что ж вы хотите, какие еще тротуары, — насмешливо говорит собеседница, — если за год у нас было 55 праздников? Главу города, Чечеткина, переизбрали на второй срок, он такой красивенький, дамам нравится. Одна старушка поцеловала ему руку...» — «Смутился?» — «Да нисколько! Отечески так погладил ее по голове...»

Специфика полупригорода диктует и кадровую ситуацию. Краснокамец всегда в движении, многие производства — за чертой города, в поселках, да и ездить на работу в Пермь — это нормально (а дорога, слава богу, хорошая). В основном городу требуются люди, скажем так, брутальных профессий. В районной газете читаю объявления о вакансиях. Ищут охранников, мойщиков машин, разнорабочих, машинистов башенного крана, рабочих ленточной пилорамы. Вряд ли все это пригодится «женщинам предпенсионного возраста». По данным центра занятости, больше всего запросов — на руководителей среднего звена в промышленности (начальник участка), главбухов, на пожарных, милиционеров, вышкомонтажников, машинистов экскаватора. Около полутора тысяч вакансий в распоряжении службы занятости, средняя зарплата по вакансиям 8 тысяч, — но значит ли это, что каждый из сокращенных бумажников будет трудоустроен?

«Три вакансии на каждого», — радуется заголовком «Камский бумажник». Но все не так просто. Не все предложения — внутригородские, часть относится к вахтовой работе на севере области. А у большей части сокращенных — узкий функционал. Сорокалетние, допустим, переучатся — в Центре занятости есть профессиональные курсы, но что делать тем, кому за 50-60? Но пока еще остается какая-то иллюзия выбора. Диапазон выбора неширок — между 7 и 9 тысячами, между специальностью, хоть сколько-нибудь близкой к прежней, и совсем новым ремеслом, между работой в городе и работой за городом. Но к январю-февралю — когда большая часть сокращенных последний раз пройдет через проходную — может статься, не будет и этого небольшого люфта.

Андрей Иванович Винц, заместитель директора Центра занятости, говорит: часть вакансий быстро отзывают. Например, Нытвенский фанерный завод запросил работников — а сейчас забрал обратно. Вчера есть, сегодня нет. Все сжимаются, урезают себя, начинают судорожно экономить. Часть окрестных предприятий перешла на сокращенную рабочую неделю — до бумажников ли...

— Люди получали по десять, — сейчас им предлагают восемь, семь. Зовут к себе «Пермские моторы» — жители Перми не идут, у них-то другие представления о средней зарплате, вот и наши тоже говорят: мало денег. Мало, конечно. Но ведь может и так случиться, что и этих вакансий скоро не будет, их займут пермские!