Шрифт:
— Твой приятель вот тут, на Изоплите. — Клабек помолчал и добавил: — Там небольшая рощица.
И то, как шас это произнёс, мне совсем не понравилось.
Но то, что я увидел на Изоплите, не понравилось ещё больше.
Николай лежал среди деревьев. Ещё более худой, чем прежде, окровавленный и совсем мёртвый.
— Не подходи, — велел Клабек, схватив меня за рукав. — Вообще не двигайся. Стой как стоишь: так следов меньше убирать.
И я стоял. Стоял, не чувствуя хлещущие по лицу и голове струи дождя, и смотрел на изрезанного полицейского. И едва слышал жестокий голос, упрямо пробивающийся сквозь заполонивший мою голову белый шум.
«Это ты его убил».
«Это ты его убил».
«Это…»
— У тебя такая рожа, будто это ты его убил, — тихо сказал Клабек.
И тогда я заорал.
Гостиница «Гоголь»
Санкт-Петербург, набережная канала Грибоедова,
29 апреля, пятница, 10.54
В эту ночь я пил жёстко. Не меньше ста грамм водки в «жахе», а жахал я каждые десять минут, не реже. Стакан за стаканом, бутылка за бутылкой. Без закуски. Не чувствуя ни горечи, ни алкоголя. Не пьянея.
Наверняка и с вами такое было: хочется… Нет! Не хочется — нужно! Нужно упиться «в ноль», «в соплю», нужно забыть обо всём, покинуть реальность хотя бы на время, а не получается. Водка льётся, толку нету. Словно ответственный за отключение решил поиздеваться или наказать… Да, наказать, так будет точнее: меня наказывали за то, что я натворил. Наказывали тем, что я не мог вырубиться. Наказывали стыдом и раскаянием. Водка лилась в меня как в пустоту, потому что я был пустотой. Я исчез. Чел по имени Юрий Федра растворился, превратившись в ничто. Да и поганенький это был чел: самонадеянный кретин, возомнивший себя великим детективом. Моральный урод…
В эту ночь я был большим куском дерьма, ненавидел этот кусок дерьма и хотел утопить его в водке. Но водка не собиралась купать в себе такую дрянь и лилась мимо. В пустоту.
В итоге я уснул примерно в пять, оставив бармену небольшое состояние и два галлона пьяных слез. Не уснул даже, а провалился в ничто… Пустота, провалившаяся в ничто… В общем, пришёл в номер, не раздеваясь рухнул на кровать, закрыл глаза, а открыл их через шесть часов.
Не чувствуя никаких признаков похмелья.
Водка не справилась, пришла, как вода, и ушла, не причинив вреда, а я так надеялся, что тяжёлая голова и последствия сильнейшего отравления заглушат разрывающие меня мысли.
«Дерьмо!»
Впервые в жизни я пожаловался на хорошее самочувствие.
Затем перевернулся на спину, вздохнул и… Подскочил, услышав характерные звуки спящего храпуна.
— Чёрт!
Не чёрт, а шас. Хотя в некоторых случаях это одно и то же.
— Не ори, — велел Клабек, не открывая глаз. — Надоел за ночь.
— Я орал во сне?
— Ещё как, — по-прежнему не открывая глаз, подтвердил шас. — До сих пор голова болит.
— Бухал вчера? — участливо осведомился я, чтобы отвлечь внимание Клабека от моих ночных криков.
— Нет, просто не выспался, — язвительно ответил менеджер.
— Поздно лёг спать?
— Как раз наоборот — рано. В пять утра.
— Наслаждался белыми ночами?
— Присматривал за одним идиотом.
А ведь мог уехать в Москву, оставив меня один на один с демонами.
— Спасибо, — тихо произнёс я.
— Пошёл ты.
Клабек заворочался, закутываясь в одеяло и одновременно призывая на мою голову пару-тройку устойчивых проклятий, а я сбежал в ванную. Честно говоря, я надеялся, что минут через пять шас уснёт и я смогу выскользнуть из номера на завтрак, однако телефонный звонок спутал все планы.
— Мля, ты недоразвитый чел! — взвыл Клабек. — И дружки у тебя недоразвитые челы! И в этом дождливом городе полным-полно недоразвитых челов!
Звонок повторился.
— Возьми эту грёбаную трубку!
— Уже!
Я ловко увернулся от ботинка — к счастью, господин менеджер по оперативному вмешательству не использовал во время броска магических умений — и схватил некстати завопивший телефон.
— Между прочим, это твой сородич.
— Скажи Сантьяге, что я сплю.
А ещё говорят, что челы много о себе воображают. Ха! Сначала пройдитесь по внутреннему взору какого-нибудь шаса…
— Доброе утро, Тадай, — вежливо произнёс я, мигрируя в коридор.