Ардагасту вспомнился набег орды языгов на село, возле которого они с Вышатой жили в лесу. Такие же горящие дома и изуродованные трупы. Волхв тогда обморочил степняков, и они не смогли найти спрятавшихся в лесу людей. А потом языгов разбила дружина Сауаспа и не один день пировала за счет благодарных венедов…

А впереди все громче звучало: «Именем бога иудеев, бога Авраама, Исаака и Иакова!» Ардагаст не читал книги Иисуса Навина и не мог сравнить кочевых израильтян с их потомками, которые сейчас, дрожа от ужаса в своих домах, молили Яхве пощадить Пантикапей, как Ниневию во дни пророка Ионы.

Наконец трое оказались у высокой ограды, из-за которой раздавался противный, ехидный голос Мовшаэля:

— Не бойся, мальчик, сейчас мы тебя, во имя Адонаи, бога иудеев…

Дальнейшее звучало столь мерзко и жутко, что Ардагаст подумал: такое только демоны и могут делать с людьми. Он еще не знал, что люди над себе подобными творят ради удовольствия еще и не то.

Инисмей, взяв в зубы акинак, первый перелез через ограду. За ним последовали Рес с Ардагастом. Посреди двора лежал, уткнувшись от страха лицом в землю, кудрявый мальчик лет двенадцати, а над ним, гадко ухмыляясь, стояли все трое демонов. Робость на миг охватила троих царевичей. Одно дело хвастать друг перед другом готовностью сразиться с демонами, и совсем другое — увидеть перед собой глыбы литых мышц, когтистые лапы и клыкастую пасть. Да еще когда позади стена и бежать некуда. Но за каждым из троих незримо стояло племя — десятки поколений отважных предков. И не одно племя: у Рескупорида в жилах текла кровь эллинов и фракийцев, у Ардагаста — венедов и росов, у Инисмея — аланов и усуней.

Выкрикнув сарматский клич: «Мара!», мальчики устремились вперед. В ответ раздался яростный рев трех глоток. Ардагаст, вспомнив венедский обычай — сражаться без сорочки или с открытой грудью, рванул на груди рубаху, открыв засиявший вдруг ярким светом золотой оберег. И, странное дело, красный демон отскочил назад, прикрыв одной лапой львиную морду и словно забыв о черном мече в другой. Потом все же отбил направленный ему в сердце клинок росича, однако сражался после этого как-то вяло, только отражал удары и все время прикрывал лапой глаза. Но Ардагасту и без того трудно было биться коротким клинком против длинного, который к тому же держала могучая лапа. Да еще насмерть перепуганный кудрявый мальчишка не мог додуматься хотя бы встать и не валяться под ногами у бойцов, и приходилось следить, чтобы демон его не раздавил своими тяжелыми ногами с когтями на пальцах.

Сармату с эллином тоже приходилось нелегко. Акинак Инисмея лишь скользнул по ребрам черного демона, и тут же тяжелый кулак отбросил сына Фарзоя к стене. Следующий удар искрошил бы его ребра о стену, как кузнечный молот о наковальню, но царевич нырнул под руку Гершаэля и всадил ему акинак в лицо на колене, прямо в глазницу. Демон громогласно взвыл, нога его подломилась, и он упал на бок. Инисмей с быстротой барса вскочил демону на грудь и вонзил акинак ему в сердце по самую рукоять, Демон взревел оставшимися тремя глотками, дернулся и замер бессильной грудой только что грозных мышц. Его лапы успели лишь изорвать на царевиче плащ и кафтан. Руку Рескупорида с акинаком перехватил белый демон, и царевич выпустил кликок. Демон одной лапой подтащит царевича к себе, отпустив гадкую шутку. Но Рес изо всей силы ударил его кулаком в переносицу, и Мовшаэль разжал пальцы. Тогда мальчик принялся прыгать вокруг неповоротливого толстяка и бить его в самые уязвимые места, при этом уходя из-под ударов не хуже Ардагаста. И все же трудно было свалить такую глыбу мяса, а подобрать акинак, попавший под ноги демону, никак не удавалось.

Вдруг за широкой спиной Лейбаэля раздался шум, и львиная голова упала к ногам изумленного росича. Извергая фонтан крови, могучее красное тело рухнуло. Перед мальчиками стоял, сжимая окровавленный меч, человек с орлиным носом и седеющей курчавой бородой, в простом кафтане и широких складчатых шароварах. Мовшаэль, увидев, что остался один против четырех, враз переменился. Его бледное тело стало полупрозрачным, и очередной удар Реса пришелся словно в туман. Взмахнув нетопырьими крыльями, демон взлетел и вскоре растворился в ночной тьме.

— Я Мгер, князь Арцруни, армянин. А вы кто, мальчики? Пока что знаю одно: вы — единственные мужчины, кого я встретил в этом городе, клянусь Михром-Солнцем!

Князя армянин напоминал разве что поясом с золотыми бляхами да гордым и прямодушным взглядом.

Царевичи, приосанившись, назвали каждый свое имя, род и царство. Тут из дома вышел невзрачный лысый человечек, поднял с земли дрожащего кудрявого мальчика и рассыпался в благодарностях и похвалах мужеству достойных царских сыновей и не менее достойного князя.

— Так ты прятался, когда твоему сыну грозила смерть? — сурово оборвал его Мгер.

— Это всего лишь мой раб. Вы видите, у бедного писца нет денег даже на взрослого раба. И что я мог сделать против трех таких ужасных демонов? Только молиться Зевсу! И он прислал вас, о храбрейшие из героев…

Взгляд князя был таков, что писец поспешил, низко кланяясь, вместе с мальчиком исчезнуть в доме.

Ардагаст с гордым видом протянул руку к черному мечу Лейбаэля, но Мгер схватил росича за плечо:

— Не трогай! Такой меч — не для доброй руки. Его уничтожить не всякий маг сумеет. — Он снял ножны с трупа демона и вложил в них меч, обмотав рукоять платком. — Как ты сам хоть жив остался? Клинок у тебя, вижу, не зачарованный.

Тут Ардагаст вспомнил увиденный им на улице труп: разрубленная, обгоревшая дочерна голова, в руке — оплавленный обломок меча. Вот от чего его спас оберег Огнеслава! А острый глаз Мгера уже заметил золотой амулет.

— Пять грифоньих голов,… Послушай, откуда у тебя эта вещь? Я о ней знаю.