Теперь спрашивается: как высока при данных условиях ценность одной группы производительных средств G2?

Мы уже настолько изощрились в казуистических решениях подобного рода, что можем без всяких колебаний ответить: ценность этой группы будет равна 100. В самом деле, предположим, что одна из имеющихся в распоряжении данного лица групп производительных средств второго порядка утрачена каким-нибудь образом. Ясно, что в таком случае собственник переложит утрату на наименее важный, наименее чувствительный пункт: он не захочет ограничивать производство ни в отрасли материальных благ В, где ему пришлось бы лишаться предельной пользы в 120, ни в отрасли материальных благ С, где он потерял бы даже предельную пользу в целых 200, — нет, он просто-напросто станет производить на один экземпляр меньше материальных благ рода А, причем ему приходится терять лишь предельную пользу в 100. Давая общую формулировку этому правилу, мы получим следующее положение: ценность единицы производительных средств определяется предельной пользой и ценностью продукта, имеющего наименьшую предельную пользу среди всех продуктов, на производство которых хозяйственный расчет позволил бы употребить эту единицу производительных средств. Мы видим, таким образом, что все те отношения между ценностью производительных средств и ценностью их продуктов, которые мы вывели выше для одного частного случая, предположив для упрощения анализа, что каждая группа производительных материальных благ допускает только один способ употребления, — все эти отношения сохраняют силу во всех случаях: таковы именно вообще отношения между ценностью производительных средств и ценностью их самого малоценного продукта.

Но как же обстоит дело с ценностью продуктов двух остальных родов В и С? Этот вопрос приводит нас к самому источнику закона издержек производства.

Если бы ценность материальных благ данного рода всегда, при всевозможных обстоятельствах, определялась предельной пользой, получаемой в пределах этого самого рода материальных благ, тогда материальные блага обоих рассматриваемых родов В и С66 имели бы ценность, отличную как от ценности материальных благ рода А, так и от ценности их издержек производства G2. В имело бы ценность в 120, С — ценность в 200. Но теперь перед нами один из тех случаев, когда путем замещения утрата, происходящая в пределах одного рода материальных благ, перекладывается на другой род и когда вследствие этого предельная польза, получающаяся в пределах последнего рода, служит основой для определения ценности и первого рода66. В самом деле, если утрачен один экземпляр материальных благ рода С, то нам нет необходимости отказываться от предельной пользы в 200, которую непосредственно принес бы этот экземпляр, напротив, мы можем произвести и произведем сейчас же с помощью единицы производительных средств G2 новый экземпляр рода С взамен утраченного и предпочтем произвести на один экземпляр меньше материальных благ того рода, в сфере которых предельная польза, а значит, и потеря пользы оказываются наименьшими; таковыми являются в нашем примере материальные блага рода А. Поэтому один экземпляр рода С благодаря возможности произвести новый экземпляр вместо утраченного будет оцениваться не по своей собственной предельной пользе в 200, а по предельной пользе наименее ценного продукта А, равняющейся лишь 100. То же самое следует сказать, конечно, и относительно ценности материальных благ рода В, и вообще относительно ценности всякого рода материальных благ, которые «находятся в производственном родстве» («produktionsverwandt»)66 с А и непосредственная предельная польза которых при этом выше предельной пользы материальных благ рода А.

Отсюда мы можем сделать несколько важных выводов. Прежде всего указанным путем ценность материальных благ, обладающих более высокой индивидуальной предельной пользой, уравнивается с ценностью предельного продукта67, а следовательно, и с ценностью тех производительных средств, продуктами которых являются те и другие: принцип тождества ценности и издержек производства, как видим, оказывается верным в приложении к рассматриваемого рода материальным благам. Однако же необходимо иметь в виду, что в данном случае тождественность создается совершенно иным путем, нежели тождественность между ценностью предельного продукта и его издержками производства. При определении ценности предельного продукта мы видели, что тут ценность производительных средств приспосабливается к ценности продукта, что ценность продукта является элементом определяющим, а ценность производительных средств — элементом определяемым. Рассматривая, как образуется ценность материальных благ, обладающих более высокой индивидуальной предельной полезностью, мы находим, что здесь, наоборот, определяющим элементом является ценность производительных средств, а определяемым — ценность продукта: ценность продукта приспосабливается к ценности производительных средств. Правда, в последнем счете она приспосабливается только к ценности другого продукта, а именно предельного продукта, находящегося в производственном родстве с рассматриваемого рода материальными благами; но первоначально она приспосабливается также и к ценности производительных средств, произведением которых является предельный продукт и которые служат посредствующим звеном, связывающим рассматриваемого рода материальные блага с предельным продуктом. Ценность направляется здесь от предельного продукта к рассматриваемого рода материальным благам, так сказать, по ломаной линии. Сначала она идет, как графически изображено на нашем рисунке, от предельного продукта к производительным средствам, определяет их ценность и потом снова идет в обратном направлении, поднимаясь от производительных средств к другим продуктам, которые могут быть произведены ими.

В конце концов, следовательно, к продуктам более высокой непосредственной предельной полезности ценность притекает от тех средств производства, которыми они произведены. Наполняя абстрактную формулу конкретным содержанием, получим следующее правило: когда мы определяем, какую ценность представляет для нас вещь В или С, вообще материальное благо более высокой непосредственной предельной полезности, мы должны сказать прежде всего: данный продукт имеет для нас такую же ценность, как и производительные средства, с помощью которых мы можем снова произвести этот предмет во всякое время. Далее, если мы исследуем, какую ценность имеют сами эти производительные средства, то найдем, что ценность эта определяется предельной пользой предельного продукта А. Впрочем, в очень многих случаях нам не представляется надобности заниматься такого рода исследованием. В очень многих случаях мы уже заранее знаем ценность производительных средств, не выводя ее шаг за шагом из ее источника68, и во всех подобных случаях, пользуясь безошибочными и целесообразными приемами сокращения, мы измеряем ценность продуктов просто их издержками производства.

Итак, экономисты действительно вполне правы, когда они говорят, что ценность продукта определяется издержками производства. Только при этом необходимо постоянно помнить те пределы, в которых имеет силу «закон издержек производства», и тот источник, из которого он черпает свою силу. Во-первых, закон издержек производства представляет собой закон частный. Он проявляется лишь в такой мере, в какой оказывается возможным приобретать в желательном количестве и своевременно новые экземпляры материальных благ взамен прежних при помощи производства. Если нет возможности заменить прежний экземпляр новым, тогда ценность каждого продукта определяется непосредственной предельной пользой того именно рода материальных благ, к которому он принадлежит, и в таком случае соответствие между ценностью производительных средств, служащих промежуточными звеньями, разрушается. Наблюдая именно этого рода явления, экономисты и пришли к тому общеизвестному выводу, что закон издержек производства имеет силу только по отношению к таким материальным благам, «количество которых может быть увеличиваемо путем производства до каких угодно размеров», и что он является лишь законом относительным, который не заставляет ценность соответствующих материальных благ держаться неизменно на уровне издержек производства, а допускает колебания вверх и вниз — смотря по тому, отстает в данный момент производство от потребностей или же опережает их.

Но еще важнее не упускать из виду того, что, во-вторых, даже и там, где закон издержек производства имеет силу, издержки производства являются не окончательным, а всегда лишь промежуточным фактором, которым определяется ценность материальных благ. В последнем счете не издержки производства дают ценность своим продуктам, а, наоборот, издержки производства получают ценность от своих продуктов. В приложении к тем производительным материальным благам, которые допускают только одного рода производительное употребление, это ясно как божий день. Не потому дорого токайское вино, что дороги токайские виноградники, а, наоборот, токайские виноградники имеют высокую ценность благодаря тому, что высока ценность их продукта. Этого никто не станет отрицать; также никто не станет отрицать и того, что ценность ртутного рудника зависит от ценности ртути, ценность земли, на которой сеется пшеница, — от ценности пшеницы, ценность печи для обжига кирпича — от ценности кирпича, а не наоборот. Только благодаря многосторонности употребления большинства производительных материальных благ может получиться обратное впечатление, которое при более внимательном взгляде на дело сейчас же оказывается несоответствующим действительности. Как Луна отбрасывает на Землю не свой, а заимствованный у Солнца свет, точно так же и допускающие многостороннее употребление производительные материальные блага отбрасывают на другие свои продукты ценность, получаемую ими от их предельного продукта. Основа ценности лежит не в них, а вне их — в предельной пользе продуктов.

Обыкновенно, однако ж, закон издержек производства истолковывается в таком смысле, что издержки производства составляют самостоятельный или даже единственный принцип ценности. Это мнение совершенно неосновательно. Против него можно выдвинуть подавляющую массу веских аргументов. Прежде всего нельзя, не впадая в непоследовательность, провести до конца ту мысль, что ценность производительных средств является причиной, а ценность продуктов является следствием. Ценность вещи объясняют издержками ее производства, т. е. ценностью производительных средств, которыми она произведена. Но спрашивается, откуда же берется ценность производительных средств? Чтобы быть последовательным, нужно ответить: она определяется издержками производства этих производительных средств, стало быть, ценностью производительных средств третьего порядка, ценность производительных средств третьего порядка, в свою очередь, — ценностью производительных средств четвертого порядка, а эта последняя — ценностью производительных средств пятого порядка и т. д. Что же дальше? Остается, очевидно, одно из двух: или, во-первых, углубляясь все больше и больше в прошлое, мы доходим, наконец до таких материальных благ, которые сами уже не являются результатом производительной деятельности, каковы, например, земля, человеческий труд; тут наше объяснение останавливается; но в таком случае оказывается невозможным объяснить и ценность этих именно материальных благ издержками производства; их ценность либо остается необъяснимой, либо должна быть объяснена вопреки принципу издержек производства каким-нибудь другим принципом; или же, во-вторых, при помощи какого-нибудь диалектического фокуса мы сумеем и ценность этих материальных благ объяснить их издержками производства, например, ценность человеческого труда — издержками по содержанию работника, но в таком случае нам никогда не удастся довести объяснение до конца; в самом деле, ведь теперь мы выводим ценность человеческого труда из ценности средств содержания работника — хлеба, мяса и т. п., а так как средства эти сами, в свою очередь, созданы человеческим трудом, то их ценность опять нужно объяснять ценностью труда и т. д. без конца, — мы будем вертеться в заколдованном кругу.

Далее, в тех случаях, когда производительные средства пригодны лишь для одного какого-нибудь употребления, как мы уже упомянули выше, с полнейшей ясностью выступает тот факт, что не ценность продуктов определяется ценностью их средств производства, а, наоборот, ценность средств производства определяется ценностью их продуктов. Эти случаи не только непосредственно пробивают порядочную брешь в законе издержек производства, но и бросают далеко не благоприятный для него свет на другого рода случай, когда закон издержек производства, по крайней мере внешне, сохраняет свою силу. В самом деле, если данного рода производительные материальные блага случайно оказываются пригодными не для одного, а для двух или нескольких различных способов употребления, то, спрашивается, каким же образом для объяснения ценности этих материальных благ данный принцип сразу может превратиться в принцип совершенно противоположный?