Пастор.Почему же ты взяла себе чужую собственность? Ты, может быть, большевичка?

Леля.Да!

Яков.А-а-а… Господин пастор, по условию пари вы должны вместе со мной участвовать в наказании вора…

Парень.А я?..

Пастор.Честь прежде всего. Я проиграл и должен заплатить долг чести.

/Евдокия (Дося) Татар иною, Маша, Филипп Росмер./

/Дося./Тебе, Маша, я привезу гримировальные краски. Хорошая краска — кармин! — пахнет земляникой. Кто еще меня любит? Я знаю! Терентьева! Терентьева! Катя! Иди сюда. Когда я вернусь, ты уже будешь замужем. Она невеста Чернецова, правда?

— Теперь нет невест.

— Я еду в страну невест. В Европу. Слушайте: у нас и воскресений нет! Ни воскресений, ни невест… Катя, я тебе привезу подарок из-за границы. Что тебе привезти?

— Зачем тратить валюту. Это ты здесь такая добрая, а там над каждым долларом будешь дрожать.

— Я заработаю. Я прославлюсь на весь мир.

— Кто?

— Росмер.

— Росмер! Можно. Входите. Росмер, разве я, Евдокия Татаринова, не прославлюсь на весь мир? Разве в Европе таких актрис, как я, много?

— Нет, нет, нет таких актрис.

— Нет, сериозно. Я сериозно спрашиваю, Росмер. Только вы мне можете сказать правду. Скажите, Росмер. Только так… научно… не эмоционально… Может быть, я ошибаюсь?

— Все дело в том, насколько вы знаете язык.

— Язык?

— Главное: совершенное знание языка.

— Я немка.

— Ты говорила, что ты полька.

— Моя бабушка была полька. Ее звали Вероника.

— А ну, скажи, Маша, медленно и раздельно: Ве-ро-ни-ка.

— Ве-ро-ни-ка.

— Правда, чудное имя? Как изгородь. Знаете, есть такие цветущие ограды…

— Ты уже болтаешь от счастия сама не знаешь что. Нельзя так радоваться перед отъездом за границу. Это предосудительно. Можно подумать, что тебе здесь плохо.

— Когда вернетесь?

— Мне дано разрешение на год. Через год я вернусь. Почему вы так смотрите? Что? Идите к черту! Я вернусь наверно. Я прославлю советское искусство за границей. Я скажу: меня сделал актрисой гениальный Филипп Росмер. Спасибо. Дайте Маше.

/Росмер./Замуж выйдет за границей. Наверно выйдет.

/Дося/(улыбнувшись ему). Не выйду, Росмер. Ей-богу, не выйду. За кого? Я их ненавижу. Я почти уверена, что там нет ничего… Там ужасно, наверное. Там дуры и дураки. Мелкие чувства, Росмер. У нас нет мелких чувств, правда? Революция освободила нас от мелких чувств [83] . Мы умные. Чем нас можно прельстить? Ничем. Мне ничего не надо.

[А слава?

Вот только славы нет.

Возвращайтесь скорее, Дося. Спешите. Я умру скоро. Да, да. Я уже…].

— Все ты брешешь, Дося.

— Я ничего не брешу.

— Как ты смеешь говорить о мелких чувствах… Сама за пустяк можешь глаза выцарапать. Ты не тщеславная разве? Тщеславная, завистливая.

— Кому ж я завидую? Тебе?

— Да бросьте.

— Дура. Известно, как я живу. Я живу в дыре. У меня ничего нет. У тебя комната такая, что противно войти. Будуар. А я живу так, что в любой момент могу уйти излому навсегда и ни о чем не пожалею.

Росмер, Катя, актриса.

(После слов: «… когда поезд подъезжает к Парижу…» — В.Г.)

/Росмер./ Париж на Одессу похож… Дайте, я помогу вам. Кутайтесь, кутайтесь. Хорошо!

— Я куплю себе за границей пальто.

— Воротник поднимите. Холодно. Дайте, я подниму. Смотрите: тень. Вот тень какая! Это волшебный момент. Тень. С давних пор тень тревожит воображение человека.