— И ты начинаешь думать, что дневник все же может быть полезен.

— Точно.

— Но ты не говоришь об этом мальчишке, потому что тогда он поймет, что именно ты его украл.

— Но, — Пол поднимает палец, — допустим, что однажды этот дневник кто-то находит.

— Билл.

Пол кивает:

— Да. Он часто бывал у Винсента в офисе и дома, постоянно делал что-то для него. И Билл знал, какое значение имеет дневник. Если бы он его нашел, то уже не вернул бы на место.

— А принес тебе.

— Верно. А мы показали его Ричарду. И Ричард явился на лекцию.

Я качаю головой.

— Но разве Тафт еще раньше не понял бы, что дневник исчез?

— Конечно. Он сразу понял, что его взял Билл. Но как ты думаешь, какова была бы его первая реакция? Не сомневаюсь — найти Билла.

Теперь я понимаю.

— По-твоему, он сразу после лекции отправился к Биллу?

— Винсент был на приеме?

Сам Пол не был, потому что уже пошел к Стайну.

— Я его не видел.

— Диккинсон-Холл и лекционный зал соединены коридором. Винсенту даже не понадобилось выходить из здания.

Он замолкает, предоставляя мне возможность сделать собственные выводы.

— Так ты думаешь, что это Тафт его убил? — спрашиваю я.

В темном углу комнаты появляется странный силуэт: Эпп Ланг, закапывающий под деревом собачонку.

Пол переводит взгляд на картину на стене.

— Думаю, он на такое способен.

— Со зла?

— Не знаю, — говорит Пол, но по его лицу видно, что он уже просчитал все возможные варианты. — Послушай, в институте, дожидаясь Билла, я начал внимательнее просматривать дневник, отыскивая упоминания о Франческо.

Он открывает блокнот.

— В одном месте портовый смотритель упоминает о рисунке, скопированном вором из бумаг Франческо. Генуэзец говорит, что на нем были указаны направления частей света и что рисунок напоминал морскую карту с проложенным на ней маршрутом. Смотритель пытался выяснить, откуда пришел корабль с грузом, рассчитывая путь в обратном направлении, из Генуи.

Пол разворачивает лист, и я вижу сложную комбинацию стрелок, нарисованных возле компаса.

— Это направления. Они на латыни. Вот что здесь говорится: четыре на юг, десять на восток, два на север, шесть на запад. И дальше: де стадио.

— Что такое де стадио?

Пол улыбается:

— Думаю, это ключ. Портовый смотритель консультировался со своим двоюродным братом, и тот объяснил, что де стадио — это шкала. Де стадио может означать — в стадиях.

— Не понимаю.

— Стадий — единица измерения в древнем мире, основанная на длине беговой дистанции в греческих Олимпийских играх. Отсюда и современное слово. В одном стадии около шестисот футов, таким образом в миле что-то между восемью и десятью стадиев.

— Тогда четыре на юг означает четыре стадия к югу.

— А потом десять к востоку, два к северу и шесть к западу. Четыре стороны света. Ничего не напоминает?

Пол напоминает: в последней своей загадке Колонна упоминает о Правиле четырех — способе, который приведет читателей к его секретной крипте. Мы так и не разгадали его, не обнаружив в тексте ничего, что имело бы пусть даже отдаленное отношение к географии.

— Думаешь, это оно и есть?

Пол кивает.

— Но смотрителя интересовал другой масштаб, он думал о морском путешествии в сотни миль. Если указания Франческо даны в стадиях, то корабль не мог прийти ни из Франции, ни из Нидерландов. Путешествие должно было начаться примерно в полумиле к юго-западу от Генуи. Разумеется, смотритель понимал, что это невозможно.

Пол возбужден, наверное, думает, что переиграл Генуэзца.

— Ты говорил, что речь может идти о чем-то другом.

Он едва останавливается.

— У де стадио есть и другой перевод. «Де» имеет также значение «от».

Он выжидающе смотрит на меня, но значение этого нового перевода остается за пределами моего понимания.

— Возможно, Франческо имел в виду, что измерения, взятые в стадиях, следует начинать от стадиума. В таком случае стадиум является точкой отсчета. Тогда «де стадио» слово многозначное: от стадиона как физического объекта и в стадиях как мерах длины.

На стене — карта Рима с обозначениями древних арен. Из всех городов мира Колонна, несомненно, знал его лучше всего.