Шрифт:
Шатунов как пощечину получил. Что он этим женщинам сделал, почему они его так не любят?
– Почему она мне сама не сказала? – спросил он.
– Не понимаешь? Ты же думаешь только о себе, ты груб, накричал на нее, выгнал…
– Хватит! – гаркнул он, подскочив. Шатунов потоптался немного, успокаиваясь, потом проткнул пальцем воздух, указывая на Тату. – Ты! Воспитала ее черствой и заносчивой. Почему она не попросила у меня денег, а прислала тебя? Что, гордыня мешает? Почему-то я должен читать ваши мысли, угадывать, когда вам хреново, и делать, как вам хочется! А вы? Не хочешь, Татуля, прочесть мои мысли? Правильно. Они тебе не понравятся… Алло!
– Шатунов! – кричал в трубку Дубенич. – Ты где? Тебе звонили?
– Кто? И не ори, у меня без твоего ора голова трещит.
– Твою дочь выкрали! Слышишь?.. Ты слышишь?
11
– Стоп! – поднял руку Марин. – Вот они, голубчики.
На экране монитора из туалета выбежал молодой, здоровый, лысый крепыш, он выбрал короткий маршрут – юркнул в боковую дверь, которая вела на улицу.
– Некачественная съемка, – посетовал Рожкин. – Лица нет.
– Можно увеличить, – сказал сотрудник аэропорта. – Конечно, до определенного предела, но лицо будет видно.
– Увеличивай сейчас, – потребовал Рожкин. – А, вот еще бежит…
– Этого парня задержал Рома, – пояснил Марин.
Парень молодой, лет двадцати пяти, бежал точно на камеру и вышел как кинозвезда на обложке журнала. Но, получив увеличенные снимки на руки, разочаровались: именно второй похититель меньше всего тянул на узнаваемость из-за экспрессии. К сожалению, не зафиксировалось ни одной естественной черты лица, все искажены напряжением.
– Ладно, кинем нашим, они восстановят рожицу, – пообещал Рожкин, отдавая снимок Марину. – Времени уйдет… Слушай, Марин, мы нашли альбом Умбры, в нем явно пошарили, изъяв фото. Не мог бы ты привезти девочку, Зойку – да? Может, он показывал ей альбом? Вдруг она помнит, что было на изъятых фотографиях.
– Привезу, о чем речь!
Марин поднес к уху звонившую трубку и, пока Рожкин устраивался в салоне авто, переговорил по телефону. Бухнувшись на сиденье водителя, он с минуту сидел, не двигаясь.
– Что-то случилось? – поинтересовался Рожкин.
– Дочку шефа похитили. – В сердцах Марин ударил ладонями по рулю. – А я просил спрятать ее! Но на дочь у Шатуна не хватило времени, или он обижен на нее…
– Извечный конфликт: отцы и дети. Неразрешимая проблема. Мне кажется, тебе следует допросить мужа Ксении и его брата. Тебе, а не полиции.
– Да? Под каким соусом?
– Под тем, который есть. Убийц не упоминай, обходи эти слова, они негативно действуют на народ. Мол, шефа после событий в Пухове преследуют всяческие необычности: то нападение в аэропорту, то похищают дочь средь бела дня, он вынужден принять меры. А ты, как его доверенное лицо, ведешь расследование по этим фактам. Они не посмеют тебе отказать в приеме, вот увидишь.
В половине одиннадцатого ночи на террасе появился солидный и пожилой мужчина с густыми седыми волосами, зачесанными назад, с «татарской» бородкой на подбородке, в роговых очках и кейсом в руке, Люка поняла: он. Рыбак рыбака, как говорится, видит издалека, по приметам и он угадал, кто есть молодая женщина у стены, двинул к ней, лавируя между столиками с немногочисленными посетителями.
– Вы… – остановившись, произнес он.
– Меня зовут Люка. Садитесь.
Он волновался, кейс поставил на колени, потом опустил его вниз и выжидающе вонзился в девицу глазами. А в общем, это холеный, откормленный, одетый в первоклассный костюм тип. Если б на террасе они были одни, вряд ли Люка не поддалась бы искушению пришить его столовым ножом.
– Вы, я вижу, принесли деньги, которые нам задолжали? – с сарказмом спросила она.
– Нет, я…
– Нет? – прищурилась она. – Предупреждаю: вы на мушке…
– Догадываюсь.
– …убить меня, как убили Гектора, не получится…
– Я не убивал его! – панически зашипел мужчина, он без «мушек» жутко боялся молодую женщину, патологически боялся. – Я не мог его убить, понимаете?
– Нет, – с ненавистью сказала Люка.
– Я адвокат! Моя фамилия Кукин, я веду дела вашего клиента, а также моего и договаривался с Гектором, а потом… Да, я, я должен был привезти деньги в парк. И привез! Но Гектор… он уже был… Что прикажете мне делать, что? Я убежал… Не надо было! Но я испугался! Гектора застрелили буквально перед моим приходом… а у меня кейс с большой суммой… Я сам не рад, что ввязался… Мотива у меня нет, понимаете вы или нет?
Кукин сглотнул, у него пересохли губы, к тому же подергивались, как глаза от тика, а с висков стекал пот. Трус. Трус способен на все, тем не менее он пришел на встречу – что бы это значило? Мотива у него нет? А бабки?
– Докажите, что вы адвокат, – сказала Люка.
– Сейчас… Вот… мое удостоверение. Посмотрите.
Нутро Люки категорично отторгало потного и до омерзения противного Кукина, сдавалось, к нему прикасаться нельзя, ибо тотчас заразишься неизлечимым вирусом. Но она взяла из его холеной руки удостоверение, прочла каждую букву и не обнаружила, к чему придраться. Только и у нее есть парочка запасных паспортов – там тоже все гуд и вери вел. Она дала ему понять, что ксива ее не устроила: