А день разгорался удивительный — яркий, солнечный, морозный, и все невольно поглядывали в окно, предвкушая предстоящее удовольствие.

Еще полчаса, и шумная компания в ярких лыжных костюмах заполнила двор и разделилась на две неравные части: большая погрузилась в машины и отправилась кататься с гор, а меньшая — Леля с Будановым — двинулась по наезженной лыжне через поле в лес.

Леля, похожая на стрекозу в больших солнечных очках, шла впереди, пытаясь изобразить бывалую лыжницу, но чем больше старалась, тем плачевнее был результат. И Буданов, движимый состраданием, обогнал ее и, крикнув: «Догоняй!» — не спеша поехал первым.

Она оценила деликатность шефа и, выпав из его поля зрения, как-то сразу успокоилась и заскользила споро и ровно.

На опушке леса они остановились, очарованные дивной красотой.

— Под голубыми небесами, — не удержался Буданов, —

Великолепными коврами

Блестя на солнце, снег лежит;

Прозрачный лес один чернеет,

И ель сквозь иней зеленеет…

— И речка подо льдом блестит! —весело подхватила Леля и спросила: — А здесь есть речка?

— Здесь есть ручей и родник, очень чистый, просто хрустальный. Местные жители считают его целебным. Не замерзает даже в самые сильные морозы.

— Надо же! — подивилась Леля. — Невозможно поверить, что рядом Москва. Какой-то волшебный затерянный мир! Давай поедем на этот родник.

— Он довольно далеко, боюсь, ты устанешь.

— Ни за что не устану!

— Тогда вперед! — улыбнулся Буданов.

Лес встретил их такой пронзительной красотой, что Леля невольно притихла и оробела, как в храме, у порога великой тайны.

Она скользила по глубокой лыжне среди пышных сверкающих сугробов, мимо елок с опущенными под тяжестью снежных шапок ветвями, мимо рыжих величественных сосен и пронизанных солнцем, искрящихся инеем березок и думала: да с ней ли все это происходит! Уж не во сне ли привиделся этот сказочный лес? И этот мужчина впереди — уж не мираж ли? Разве он похож на ее строгого шефа, застегнутого на все пуговицы, неприступного, холодного, как айсберг? Неужели это он сидел у ее ног и пел свои чудесные песни, именно ей, она знает! И ушел вчера ночью. А сегодня уйдет?..

Эта последняя мысль так ее захватила, что она чуть не врезалась в Буданова, который поджидал ее у поваленного неохватного дерева.

Он приложил палец к губам и тихо сказал:

— Мы с тобой дошли до «Первых птичек».

— До первых птичек? — удивилась Леля. — А что это значит?

— Сейчас увидишь, — улыбнулся Буданов и поманил ее за собой.

Они обогнули дерево, и Леля увидела крохотную полянку, увешанную разнокалиберными кормушками и населенную множеством маленьких щебечущих птичек с тонкими длинными клювиками и серыми грудками.

— Ой! — замерла она в радостном умилении. И тут же огорчилась: — Как жаль, что мы не взяли крошек!

— Взяли, — успокоил ее Буданов, достал из кармана маленький целлофановый пакетик с пшеном и высыпал его на утрамбованную середину полянки.

И тотчас же птички окружили ярко-желтое пшенное пятно и быстро-быстро затюкали головками, сужая кольцо и не оставляя за собой ни единого зернышка.

Это было так трогательно и так смешно, что Буданов с Лелей дружно фыркнули, вспугнув на мгновение прожорливую стайку.

— А знаешь, — повернулся к ней Буданов, — однажды мы вот так же насыпали корма и пошли дальше. Вдруг слышим страшный гомон. Что такое? Кружатся над нами птички, щебечут, будто жалуются. Ну, мы на всякий случай вернулись обратно, что ты думаешь? На полянке хозяйничала сойка, и эти малышки помчались за нами вдогонку, прося защиты!

— Они все понимают! — убежденно сказала Леля и спросила: — А если есть первые птички, значит, должны быть и вторые?

— Точно, — подтвердил Буданов.

— Надо было оставить им немного корма, — спохватилась Леля.

— У меня есть еще один пакетик, — успокоил он ее. — Я вообще запасливый парень.

— Это хорошо, — одобрила Леля. — А то времена нынче суровые…

До ручья они так и не добрались: Леля устала и, хотя изо всех сил старалась не показывать этого, Буданов заметил и решительно повернул обратно. Но ему, как застоявшемуся в стойле рысаку, так хотелось размяться, что он крикнул ей: