Оба разом кивнули.

– Эх, – вздохнул несчастный, совсем никому не нужный бомж, – как бы мне тоже хотелось поехать куда-нибудь отдохнуть. Море, солнце, пальмы… А все сволочи банкиры!

– Банкиры? – тут же взбодрилась Грачева, мгновенно почуяв в незнакомце родную душу. – Нас тоже банк разорил! «Тэмпо»!

– Вот и меня – «Тэмпо», гад такой. Юль, ты случаем никого оттуда не знаешь?

– Н… нет, – соврала я.

– Ну тогда ладно. А то б я им! Эх. Ну, пока! – махнул бомж рукой и неспешно направился в сторону детской площадки, в состав которой входили обшарпанные, требующие срочной покраски качели и сконструированная на скорую руку изобретательными подростками тарзанка, а мы с Танькой рассеянно глядели ему вслед, думая об одном и том же: с этим «Тэмпо» явно что-то не так.

Вернувшись домой, мы сели учить билеты к предстоящему зачету, но не прошло и пятнадцати минут, как позвонила Катя.

– Дуй ко мне. Есть дело. – Что ж, доходчиво и лаконично.

На улице было очень тепло, но, если верить метеопрогнозам, которым, впрочем, веры нет, в конце недели похолодает. А сейчас солнышко весело жонглировало лучами на девственно-чистом, безоблачном небе, легкий весенний ветерок ласково забирался под короткую шелковую кофточку и приятно щекотал кожу. На душе было радостно и светло, и ничто, казалось, не предвещало беду. Однако вопреки всем интуитивным отмалчиваниям, поднимаясь на третий этаж, я сломала босоножку. Подошва с маленьким устойчивым каблучком полностью отделилась от остальной части бедной обуви, идти в ней дальше стало решительно невозможно.

Собрав куски «умершей» босоножки, я преодолела последний фрагмент пути до Катиной квартиры прыжками на правой ноге. Ужасно, но факт: возвращаться домой было положительно не в чем.

Открывшую дверь Катерину мой вид привел в изумление:

– Вау! – сказала она. – Ты так всю дорогу шла в одной туфле? Новая мода? – Я продемонстрировала ей остатки былой роскоши, зажатые в правой ладони. – Почему тебе так не везет с обувью?

– Откуда я знаю? – Я ловко перепрыгнула через порог. – Позвони мне домой, попроси, чтобы Танька другие принесла.

– Вообще-то, я звала тебя на дело, на которое нужно идти, и желательно прямо сейчас.

– Куда? – Я скинула единственную босоножку, но обувать тапки не спешила.

– Звонила с утра следователю, выяснила имя человека, опознавшего Колесникову, – вместо краткого ответа принялась рассказывать Катька целую поэму. – Так вот, им оказался некий Михаил Иванович Козенко. Он же является ее соседом по лестничной площадке. Туда-то нам и надо. Зайдем, побеседуем. Авось чего интересненькое вспомнит, о чем ментам не доложил. В третьей квартире на площадке давно никто не живет, так что этот товарищ наш единственный след. Кстати, Бориска, почуяв неладное, предупредил: не смейте, мол, вы еще к нему ходить, мужик с приветом.

– Буйный?

– Возможно.

Но это, естественно, лишь подогрело наш интерес.

– Но в чем же мне идти?

Подружка опустилась на колени и распахнула дверцу обувного шкафчика.

– У меня всего две пары босоножек – черные и красные. Какие одолжить?

– Где шпилька поменьше.

– Одинаково.

Я оглядела свой черно-зеленый прикид.

– Думаю, черные.

– Мне достаются другие. Тогда подожди, я надену красную блузку, а то фиолетовая не слишком подходит.

Если квартира убитой была в центре площадки, то к Михаилу Ивановичу нужно было свернуть направо. Мы позвонили один раз. На долю секунды в глазке мелькнула тень, грозный старческий голос поинтересовался:

– Вы чьих будете?

– Что значит – чьих? – не поняла я вопроса, начиная ощущать себя ограбленным Шпаком и ожидая ответной реплики, смысл которой сведется к интересному слову «холоп», а Любимова ткнула меня в бок, дескать, не мешайся, когда профессионал работает, и, натянув на лицо одну из своих самых обаятельных улыбок, проблеяла:

– Здравствуйте. Мы из соцзащиты. – Катя знала, что у пожилых людей коронная фраза «мы из собеса», коим ранее и именовалась соцзащита, вызывает приступ неограниченного доверия и расположения к пришедшим. Но не в этот раз.

– Убирайтесь прочь, люди подземелья! – последовал ответ.

– Ну дела, – пробурчала я себе под нос. – Кто-то говорил про мужчину с приветом? По-моему, это уже приветище.

– Тсс! – шикнула на меня Катерина.

Подумав минут пять, она попробовала вновь, на этот раз в совершенно ином стиле.

– Ты, козел вонючий! – заорала она яростно и стукнула кулаком в дверь, отбив себе руку. – Ты мне весь потолок залил, чудозвон безбашенный! Кто за евроремонт платить будет?

«Чудозвон? – хмыкнула про себя я. – А уж не путает ли она букву?»

– Я залил?! – неимоверно удивились по ту сторону двери. – Я не мог залить – я не моюсь.

Очередной ответ поставил нас в тупик.

– Вообще? – переспросила я.

– Вообще.

– Совсем-совсем? – поддержала Катя.

– Совсем-совсем, – заверил старик.