Повезло, что тогда враги не собрали большого войска. А сейчас уже было поздно – мы способны отразить любой штурм.

На этот год нами была запланирована разведка боем в Крым. С более крупной операцией мы уже опоздали – на дворе была середина мая, а ходить на Крым в поход иначе как зимой или ранней весной нельзя. Летом татары выжигают траву. Поэтому Скопин-Шуйский и Журавлев, разместив Новую армию лагерями в Курске, Белгороде и Воронеже, отвели этот год на перевооружение и подготовку. Большой поход должен быть только один, первый и последний.

Кроме регулярных частей, численность которых достигла сорока тысяч, винтовками вооружалась и поместная конница. Их, по самым скромным подсчетам, было уж никак не меньше пятидесяти тысяч человек. Опытных и умелых воинов. А ведь еще на подходе были калмыки! Если их подманить и направить в нужном направлении… Они и так в конном бою посильнее татар будут, но можно и им винтовочек подкинуть!

Причем оружия мы натаскали столько, что его хватит как минимум на такую же ораву. И боеприпасов на пять лет боевых действий.

Конечно же, на складе трофейного оружия не было нужного нам количества. Однако мы, открывая «окно», каждый раз оказывались в новой реальности, на полностью забитом стволами и патронами складе. В целях уменьшения расходов на логистику мы построили стационарную рамку так, что при открытии «окна» оказывались прямо посреди складского комплекса. А присланные Дмитрием грузчики вполне могли заменить электрокары.

Для обеспечения глубокого разведывательного рейда к нам в Грозный уже пробилось два полка легкой регулярной конницы – улан. И теперь они поэскадронно, в сопровождении пулеметных и минометных тачанок, ходили в степь на 150–300 километров, чтобы пощипать ногайцев и привыкнуть к условиям ТВД. А через неделю мы ждали прибытия двух драгунских и двух стрелковых полков во главе с Михаилом Скопин-Шуйским. Стрелковые полки должны были усилить оборону Грозного. А то в городе, кроме улан, было всего две тысячи бойцов.

Разведка боем намечалась двойная, с суши и моря. Для морского рейда мы приготовили три пятидесятитонных моторных катера, оборудовав их 37-мм зенитными пушками Flak-36, и один двухсоттонный катер (названный нами корветом) со 105-мм безоткатным орудием LG-40. Оружие мы приватизировали на складе трофеев в Подмосковье. Вот только с экипажами для наших «дредноутов» была напряженка! Набрали только расчеты для обслуживания оружия. А управлять катерами и чинить их, в случае чего, нужно было нам самим.

Однако на будущее нам нужен был человек, способный повести в бой русский флот. Ведь рано или поздно мы все-таки построим нормальные корабли! Зря, что ли, я и мои друзья изучали названия бегучего и стоячего такелажа!

Маша предложила призвать на помощь кого-нибудь из великих адмиралов прошлого. В русской истории хватало талантливых людей, не доживших до старости. Спаси такого от трагической смерти, и он еще послужит на благо Родины! После многочисленных обсуждений кандидатур Макарова, Лазарева, Нахимова, Колчака, Орлова-Чесменского и Ушакова мы остановились на фигуре последнего. Подготовка к агитационной поездке опять-таки легла на Машу. Но моя подруга не жаловалась.

Убрав послание Журавлева в сейф, я снял трубку внутреннего телефона и выяснил у дежурного по гарнизону местоположение своих друзей. Время шло к полудню, и по новой традиции мы должны были собраться на обед в здании адмиралтейства.

Горыныч занимался отладкой дизелей на корвете «Молниеносный». Шевчук проводил учебные стрельбы с ротой морской пехоты. Косарев с четырьмя пулеметными тачанками и эскадроном улан ушел в рейд к перешейку. Суворов только что вернулся после постановки минных заграждений у Очакова. Крюков на автожире казанского производства совершал очередной облет побережья Крыма. А Машенька с Катей Тихомировой сидела в единственном в городе помещении с кондиционером и занималась аналитической работой. По крайней мере, именно так она говорила всем любопытствующим.

Перед выходом на улицу я подошел к зеркалу, пригладил волосы, поправил ворот форменной светло-песочной льняной рубашки с нашивками главного воеводы.

Личные воинские звания в Новой армии ввели зимой, настояниями майора Журавлева. Ему пришлось долго убеждать Скопин-Шуйского и Дмитрия Первого в необходимости такого шага, мотивируя это тем, что личное воинское звание является, по сути, аттестацией военнослужащего. Мерилом его способностей, знаний и опыта. Это существенно облегчит учет кадров. К тому же теперь любой военнослужащий будет стремиться к карьере. А здоровый карьеризм в армии должен только приветствоваться.

Я, Гарик и Мишка сразу получили звания главных воевод. В «Табели о рангах», придуманной Журавлевым с учетом местных языковых и исторических особенностей, это соответствовало званию генерал-лейтенанта. Шевчук, по прибытии быстро проявивший себя как отличный строевик и тактик, вскоре получил звание старшего тысяцкого, что приравнивалось к полковнику. Аналогично аттестовали Косарева и Крюкова, что вызвало у них только легкую грустную улыбку.

А когда в приватной беседе царь Дмитрий узнал, что именно Мария придумала и обеспечила техническую поддержку операции по сохранению его трона… Девушка незамедлительно получила звание старшего воеводы (генерал-майор). Это автоматически вписало Машеньку в российскую историю как первую женщину-офицера.