«…Разгромленные боями в течение апреля части 2-й и 5-й армий красных теперь частично пополнены, — сообщается в общей сводке сведений о противнике с 15 апреля по 1 мая 1919 года, — 5-я армия усилена прибывающими частями новых соединений, в случае чего красные приобрели большую устойчивость»{761}.

Эти данные получены уже фронтовой белогвардейской разведкой, которая регулярно обеспечивала командование информацией на протяжении всего периода боевых действии между Красной и колчаковской армиями в Сибири. О ней речь пойдет далее.

Анализ архивных документов свидетельствует, что глубокая агентурная разведка А.В. Колчака в Советской России работала недостаточно активно. В сводках не встречаются материалы, которые бы раскрывали планы ленинского правительства, командования Красной армии в отношении белогвардейского режима в Сибири.

О деятельности колчаковской агентуры в глубоком советском тылу мало что известно. С какими заданиями и куда направлялись агенты, какую информацию они предоставляли разведывательным органам — на эти вопросы документы белогвардейских спецслужб, хранящиеся в отечественных центральных архивах, исчерпывающих ответов не дают.

Известно, что особым отделом управления делами российского правительства через фронт посылались агенты для сбора сведений об экономическом положении Советской России, о настроениях различных слоев населения, о выявлении причин недовольства населения политикой советской власти. Кроме этого агентам поручалось создавать подпольные организации, организовывать вооруженные восстания, осуществлять диверсии на железных дорогах{762}.

В частности, Уфимское отделение особого отдела в августе—сентябре 1919 года направило в Миасс, Челябинск, Курган, Самару, Екатеринбург 34 агентов для агитации, разведки и диверсий. Подполковник Мозгалевский в августе был направлен в Московско-Брянский район для организации восстания{763}. К 1 октября руководство отделения получило информацию о проделанной работе лишь от двух резидентов{764}.

По данным историка В.И. Шишкина, за все время своего существования центральное отделение особого отдела управления делами отправило в тыл противника не более десятка агентов. По рекомендации генерала П.Ф. Рябикова в начале октября 1919 года в район Перми «для боевой работы» была направлена группа из четырех человек во главе с подполковником М.Я. Савичем, которому выдали 60 тыс. руб. Следы М.Я. Савича были обнаружены в Харбине в начале 1920-х годов, что вызывает сомнение в выполнении им задания{765}.

Приведенные примеры свидетельствуют о низкоэффективной работе разведки особого отдела управления делами. Однако на основании этих сведений объективно оценить его деятельность не представляется возможным. Были ли случаи успешной разведывательной или разведывательно-диверсионной деятельности? На этот вопрос не дает однозначного ответа скудная источниковая база — сведения о деятельности особого отдела крайне скудные. По версии историка В.И. Шишкина, сотрудники особого отдела приняли меры к уничтожению документов, когда возникла перспектива поражения армии А.В. Колчака. Подводя итог деятельности особого отдела, ученый справедливо отмечает, что из-за дефицита отпущенного историей времени и недостатка квалифицированных кадров особый отдел не смог справиться со взятыми обязательствами{766}.

Как известно из советских источников, колчаковцы установили контакты с московским антисоветским подпольем. Однако попытка сотрудника «ОК» Н.П. Крошенинникова передать миллион рублей «керенками» для «Национального центра» оказалась неудачной. По официальной версии, 27 июля 1919 года его задержали милиционеры в Вятской губернии и после допроса в местной ЧК отправили в Москву. Столичные чекисты установили, что Н.П. Крошенинников вез деньги для передачи А.Д. Алферову и Н.Н. Щепкину. Другой курьер — В.В. Мишин (Москвин) — должен был доставить из Сибири такую же сумму для московского отделения «Национального центра»{767}.

Историк А.А. Зданович пишет, что московская группа «Национального центра» получала прямые указания от адмирала А.В. Колчака через морскую разведывательную организацию «ОК», осуществлявшую связь с подпольем, т.к. армейская разведка «не имела ни подготовленных кадров, ни финансов для разворачивания своей агентурной сети». На основании сведений о подчинении политического «Национального центра» военным, почерпнутых из телеграммы И.И. Серебренникова А.В. Колчаку, А.А. Зданович сделал предположение о главенствующей роли военной организации в московском подполье. Он полагает, что особоуполномоченный ВЧК Я.С. Агранов сознательно представил главенствующей организацией «Национальный центр», «чтобы политически обличить эсеров»{768}. Эту точку зрения не разделяет А.В. Ганин, поскольку, по его мнению, этот тезис не находит подтверждения в других источниках; главенство в подполье зависело от того, «через кого шло финансирование, а оно шло как раз через политическую организацию»; «“Национальный центр” не имел отношения к эсеровской партии, а был связан с партией кадетов»{769}.

Пассивная работа колчаковских спецслужб в глубоком советском тылу объясняется в первую очередь человеческим фактором. Как уже отмечалось ранее, подавляющее большинство засылаемой агентуры задания руководства не выполняло и обратно не возвращалось.

С учетом данного обстоятельства белогвардейские спецслужбы старались использовать другие возможности, в частности, перехватывали советские радиограммы, а иновда — и данные, добытые союзниками. Однажды колчаковская разведка смогла получить оперативную сводку японского Генштаба. Японцы с разведывательными целями направили в Москву чехословаков, которым удалось даже увидеть В.И. Ленина. По их данным, между главой советского правительства и председателем Реввоенсовета Республики Л.Д. Троцким натянутые отношения. Поскольку Л.Д. Троцкий «пользуется популярностью в народе, то Ленину его нелегко удалить. Ленин не пользуется германскими ссудами, Троцкий же является верным другом Германии. Троцким в Сибири посажены большевики, имеющие своим центром Омск, откуда они вербуют приверженцев, портят сообщения и наносят различного рода вред. Красноармейцы предполагают весной атаковать Пермь, для чего формируют армию в 2 млн. человек. В войсках дисциплина пала, поэтому выполнить эту задачу им не удастся»{770}.