– Обойди, осмотрись, не стесняйся, – усмехнулась она. – Восторг – нормальная реакция для пещерной крысы, каковыми все мы, без исключений, являемся, ослепленной светом неба.

Мне не понравилось сравнение с крысами, но оно выражало гораздо больше истины, чем хотелось бы. Я подавил в себе протест и принялся неспешно обходить периметр.

– А район космонавтов отсюда видно? Тот, где монумент пионерам космоса? – остановился я с северо-западной стороны, ориентируясь по месторасположению гор. Мой район должен находиться где-то здесь, но точной ориентировки я не знал.

Ее величество подошла и указала рукой вдаль.

– Да, вон там. Но не зная точно, что это он, ты его не найдешь.

Я усмехнулся: да уж, оказывается, нужный купол сложно найти, даже зная особые приметы. Слишком велико нагромождение бетонопластиковых конструкций, каждая из которых неповторимо отличается от другой, но вместе с тем похоже одна на другую. Вместе же все они составляли пестрый ковер с уникальным рисунком, который… Который… Господи, как же красиво!

Действительно, как мелки мы, букашки, забравшиеся под землю и под купола, думая, что спрятались от сурового внешнего мира. Крысы – хорошее определение, точное. А планете, большой и невозмутимой, просто плевать на нас: она жила без людей миллионы лет, ей нет дела до трепыханий пришлых козявок и сейчас.

– Я люблю сюда подниматься, – продолжила королева, голос ее дрогнул. – Именно это я и чувствую, когда открываю все щиты сразу. То же, что и ты.

– Красоту?

Она покачала головой.

– Мощь. Великолепие и мощь первозданной силы. И слабость человека. Этот вид говорит о том, что выжить здесь, на этой планете, можно только вместе, только копошась, вот так же, как они, – кивок на купола под ногами, – отстраивая норку за норкой, купол за куполом. Вместе, Хуан, – выделила она это слово. – Лишь организовавшись в огромную единую структуру с единым центром управления. Структуру, подавляющую тех, кто не хочет жить, как остальные, кто может разрушить жизнь муравейника изнутри, нарушив отлаженные механизмы его существования. Я говорю о государстве, Хуан. – В голосе королевы зазвенели стальные нотки. – Только создав его, мощное и сильное, мы можем выжить. Государство – та машина, что управляет полчищами людей-муравьев, организует их жизнь, контролирует действия.

Государство может быть суровым, грозным, несправедливым, но оно не может быть плохим. Потому, что главный критерий "хорошего" государства – его существование, а не строй и не жизненный уровень составляющих его муравьев. Только выживание в целом! Ставшее "плохим" государство тут же рушится, а на его месте появляются "хорошие". Ты понимаешь, о чем я говорю?

Я кивнул, осознавая, как она меня загрузила. Такого резкого перехода от красоты к сути не ждал. Ай-да ее величество!

Я учил социологию и политологию, не полный нуб в этом вопросе, но здесь, сейчас, разговаривая с ЭТОЙ женщиной, смотря на город ОТСЮДА, я осознал многое из того, что учил тогда, но что прошло мимо. Наглядный пример – великая вещь.

– Больше скажу, – продолжала королева, – государство должно быть жестоким и несправедливым. Справедливость – расплывчатый критерий, оно не может быть единым для всех. Государством же управляют не безгрешные боги, а составляют его не они тем более.

Вот так и я, каждый раз стою здесь, и понимаю, что от меня ничего не зависит. Ничего кардинального, Хуан. Я не могу позволить себе быть доброй, я не могу позволить себе быть справедливой, и я не могу быть вездесущей, чтобы лично отделять добро от зла, в каждом звене цепи управления. Мне приходится играть лишь ту роль, которую уготовила судьба, зная, что если захочу что-то изменить, я нарушу баланс, нарушу что-то в муравейнике, и как знать, не обернется ли это для него большими последствиями?

Вздох.

– Это называется власть, мальчик. Бремя власти. Ты должен быть таким, какого от тебя ждут. Ты должен быть способным выполнить те обязанности, что лежат на тебе. И поверь, доброму человеку невозможно исполнить их. Потому не суди.

– Я не сужу, ваше ве… – попытался перебить я, но она отрезала:

– Значит, будешь судить! Ты не сможешь принять присягу у человека, которого самостоятельно не осудишь и не оправдаешь!

Я заткнулся, и это лучшее, что я мог сделать.

– Хочешь, я покажу тебе, что такое власть? – Она подошла к терминалу. Голос ее отразился эхом от зеркального пола и стен. Пальцы ее величества лихорадочно заработали, активируя один вихрь за другим, набирая что-то в контурах управления и схлопывая их. Делала она это с такой скоростью и с такой грацией, что я испытал невольное уважение – не каждый геймер так сможет. – Хочешь, покажу, на что способен монарх в этой стране?

– Да.

– Смотри.

Она обернулась ко мне, развела руки в стороны и чуть приподняла их, активируя экстра-режим. В тот же момент вокруг нас поднялась электромагнитная стена, единый кольцевой вихрь, заполненный различными схемами.

Это были карты. Карты и схемы планеты. А так же схемы Солнечной системы, карты Луны, Меркурия, Марса, различных спутников и астероидов. Везде, на каждой из них мелькали точки – зеленые, синие, красные, белые, желтые. Тысячи, десятки тысяч точек, если учесть масштаб завихренной голограммы, лишь немного уступающей в радиусе смотровой площадке. Стекла самой же площадки автоматически потемнели, замутнились, чтобы уменьшить поток света и увеличить четкость изображения.

– Это – военная машина Космического Альянса, Хуан, – пояснила королева. – Естественно, в основном силы Венеры, так как Марс… – часть карты и несколько схем, отображающие Красную планету, увеличились и подсветились изнутри – …способен выставить лишь несколько пехотных дивизий. Даже сейчас, спустя столько лет после войны.