Зато местные девицы чувствовали себя в таком туалете вполне нормально.

Ойкнув, я почесала ногу: обувь агуане принципиально не носили, мои сапоги сохли вместе с костюмом, так что на деревенский праздник я пришла босая, а комары здесь просто озверевшие — кусаются так, что терпеть невозможно.

Мимо промчалась в удалом танце молодая пара. Юноша обхватил обеими руками свою спутницу за талию, девушка положила ладони на плечи партнеру. Я проводила их тоскливым взором и отвернулась. На душе было пакостно.

Кто-то коснулся моего плеча. Я оглянулась:

— Капрал? Что-то случилось?

В отличие от меня милез рискнул обуть мокрые сапоги. Да и вообще остался в своем мундире, решив, видно, что одежде проще будет высохнуть прямо на теле.

Капрал провел ладонью по голове крутящегося рядом иглоноса, и тот радостно осклабился, разве что хвостом по-собачьи не завилял.

— Разрешите пригласить вас на танец, госпожа?

Танец? Под эту музыку? Но ведь она такая быстрая. Да и то, что мужчина обнимает свою партнершу за талию, — это так неприлично… Еще и вырез на моей блузке…

Я поспешно отвела взгляд от кружащейся под звуки скрипки пары.

— Не уверена, что это хорошая идея.

— Понимаю, — в голосе полукровки зазвучало такое искреннее сочувствие, что иначе как издевкой его не назовешь, — вы не умеете танцевать.

— Только если вы не умеете ангажировать, капрал! — вспыхнула я.

В карих глазах Иассира сверкнула усмешка. Он вытянулся во фрунт и, браво щелкнув каблуками, склонил голову в поклоне:

— Позвольте мне иметь счастье пригласить вас на танец, госпожа де Шасвар?

Айден

Это с самого начала была плохая идея. Я не про танцы — хотя они, кажется, всю деревню насмешили… Да, у меня хорошая зрительная память, и Арлета мне кое-какие основные движения показывала. Но кнесна де Шасвар, очевидно, привыкла к совершенно другим увеселениям. Она краснела, бледнела, зажималась, не попадала в такт и каждый раз, стоило мне опустить взгляд ниже ее носа, пыталась одной рукой подтянуть повыше вырез платья. Надо полагать, веселые агуанские пляски не доставляли ей ни малейшего удовольствия. А согласилась она на них исключительно из гордости… Чтоб ее, гордость эту.

Зря я взял кнесну с собой. Надо было оставить у Рокуша. Или у Дуна. Или у Фелана, в конце-то концов! Что, в Фирбоуэне все девственницы на корню перевелись? Ну помыкался бы чуть подольше, небось не рассыпался бы. Так ведь нет. Захотелось господину офицеру попроще да поприятнее… Вот и получайте теперь. Высокородную гордячку, которая скорее предпочтет утонуть, чем «опозориться у всех на глазах». Вот со страху мне на шею прыгать — так это не зазорно. А подумать о том, как я сам себя чувствую? Да, я полукровка. Да, в академиях не обучался. Да, меня собственный отец стыдится. Но что я теперь, табуретка бездушная, что ли?

Я криво усмехнулся — Матильда, в очередной раз закусив губу, потянулась к вырезу на блузке. Бросьте, капрал, эта девушка думает только о себе. Причем не тогда, когда надо, а уже после. Интересно, кого от кого я невольно спас — ее от загадочного жениха или наоборот? Да, кнесна — очень красивая женщина. Но терпеть перепады ее дворянского настроения — адский труд. Если бы не единорог… Я скосил глаза на пунцовые щеки своей партнерши и мысленно вздохнул. Кого я обманываю? Ведь не в единороге дело. Она мне нравится. Сам не знаю, почему, честное слово, — красавиц я видал и полюбезнее.

Рука кнесны снова соскользнула с моего плеча и метнулась к злополучному корсету. Ну все, хватит! Это не танец, а каторга какая-то.

Я не стал дожидаться, когда музыканты закончат плясовую. Аккуратно «дотанцевал» запыхавшуюся Матильду до нашей лавочки у стола, поклонился, буркнул пару соответствующих слов и, извинившись, отошел. За мной, чем-то увлеченно чавкая, поскакал иглонос. Надо ему, что ли, имя дать. А то так и будет безымянным бегать, с нашей-то удачей…

Музыканты, надувая щеки, старались вовсю, извлекая из своих деревянных дудочек развеселую мелодию. Простенькую, но красивую. Интересно, а что-нибудь другое они играть умеют? Я остановился неподалеку, ожидая перерыва. Он, судя по всему, должен наступить очень скоро — рядом с помостом, на пеньке, трудяг дожидались кувшинчик вина и нехитрая закуска. К которой, роняя слюни, уже вовсю мостился наш нахальный подземный найденыш.

— Брысь, паршивец! — шикнул я, щелкнув зверя по носу.

Тот прижал уши и подхалимски завертел хвостом. Впрочем, бросать на пенек нежные взгляды не перестал. Он, интересно, всегда такой голодный? Я топнул ногой и состроил свирепую рожу:

— Брысь, кому сказал! Нельзя! Чужое!

— Гры-ы? — на всякий случай уточнил иглонос.

— Уши оборву! — пообещал я.

Зверь тяжко вздохнул, облизнулся и, смешно переваливаясь, потопал к столу. Понятно. К кнесне де Шасвар побежал, не иначе как жаловаться. Она и посочувствует, и угостит. А я, изверг такой, только гавкать горазд. Чувствую, скоро мои спутники объединятся и начнут активно против меня дружить… Я посмотрел на кнесну. Она понуро сидела на лавочке, поджимая под себя то одну, то другую ногу. Мерзнет, что ли?.. Или… Да она же босая! А я ее танцевать потащил — по земле да по сосновым иголкам! То-то ей, бедняжке, не до веселья. Я смущенно опустил глаза и почесал в затылке. Обувь моей спутницы сушилась на распорках у огня, агуане ботинок в принципе не носят… Ну ничего. Сейчас что-нибудь придумаем.