– А внутреннюю дверь они не откроют?

– Не откроют, я об этом позаботился!

– Долго их там держать? – спросил охранник, плотоядно ухмыляясь.

– Ну, пускай до вечера посидят.

– Сделаем! – лицо охранника сияло, как масленый блин. Поручение доставило ему большое удовольствие.

Оставив подозрительную парочку в надежных руках, Поперечный отправился в супермаркет: ему еще нужно было купить корм для пожилого кота.

Охранник какое-то время постоял возле двери мусорной камеры.

Минут пять там было тихо, затем началась какая-то подозрительная возня. Потом шум стал громче: пленники пытались вышибить внутреннюю дверь. Из этого ничего не вышло: дверь была железная, надежная, ее не так давно установили.

Не добившись успеха с внутренней дверью, пленники мусоропровода принялись стучать в наружную, выходящую во двор. Они то ли пытались ее выломать, то ли хотели привлечь внимание какого-нибудь доброго человека.

Ни то ни другое у них не получилось: охранник Витя стоял на страже, и когда пенсионер Трофимов из второго подъезда подошел и поинтересовался, кто это шумит за дверью и не надо ли помочь, Витя строго посмотрел на него и сказал:

– Кто надо, тот и шумит! И вообще, проходите, папаша, если ваша помощь потребуется, вас об этом проинформируют при посредстве радиоточки!

Дисциплинированный пенсионер удалился с достоинством: он привык с почтением относиться к людям в форме. Причем безразлично, в какой форме – правоохранительных органов или частной охранной структуры.

В это время из-за двери мусорной камеры донесся глухой удар, за которым последовала цветистая брань.

– Ага! – сам себе сказал Витек. – Это кто-то в мусоропровод габаритный мусор выкинул, и одному из наших дорогих гостей попало прямо по макушке!

– Ну, теперь мы можем спокойно уходить! – проговорила Надежда Николаевна, взглянув на часы. – Преследователи пошли по ложному следу и ушли по нему довольно далеко.

– А мы куда пойдем? – спросила Мария.

– Домой тебе нельзя, – ответила Надежда Николаевна. – Но есть у меня одно подходящее местечко…

Дело в том, что Надежда Николаевна в настоящее время жила с мужем в его большой трехкомнатной квартире, а ее собственная однокомнатная пустовала. Иногда она приезжала туда – проветрить, забрать почту, посмотреть, все ли в порядке. Вот в эту квартиру она и решила временно поселить Марию.

Они доехали до нужного места на маршрутке. По дороге они молчали, потому что разговаривать в маршрутке – это дурной тон, да и небезопасно, если твоей жизнью интересуются криминальные структуры.

Правда, не все придерживаются такого мнения: одна из пассажирок этой же маршрутки всю дорогу громко разговаривала по мобильному телефону, и соседи узнали о ее жизни все: что она много лет в разводе с мужем, но по-прежнему в прекрасных отношениях со свекровью; что дочка отдала ребенка в жутко дорогой частный детский сад, а девочка сразу простудилась, так что деньги пропали впустую; что на работе у нее проходит налоговая проверка, и вряд ли удастся обойтись без штрафных санкций; что сейчас она едет навестить старую подругу, которая приехала погостить из Германии. Узнали бы и остальное, да разговорчивая пассажирка вышла на своей остановке.

Наконец, Надежда и ее спутница приехали.

Они подошли к подъезду.

На скамейке возле подъезда сидели, как обычно, две местные активистки – Валерия Евгеньевна с третьего этажа и Евгения Валерьевна с четвертого.

– Надя! – окликнула Надежду Валерия Евгеньевна. – Что-то тебя давно не было!

– Дела, – сухо ответила Надежда, схватила Марию за руку и протащила в подъезд.

– А кто это с тобой? – донеслось до них уже в лифте.

– Видала? – Надежда перевела дух. – Это не соседи, а рентгеновский аппарат. Ты с ними построже – поздоровайся, и все. В разговоры не вступай. Если прямо спросят, скажи, что ты моя двоюродная племянница из Череповца.

– Почему из Череповца? – удивилась Мария.

– Ну, из Саратова, – отмахнулась Надежда. – Тебе какой город больше нравится?

За разговором они оказались в квартире.

– Ну вот, – Надежда с грустью обвела взглядом свое бывшее жилье, – и правда, давно тут не была… Ну, так все в общем ничего, пыль только вытрешь, проветришь. Еды не держу никакой, чтобы мыши не завелись. Ну, сама в магазин сходишь…

– Я… – Мария опустила глаза, но Надежда сразу догадалась.

– Денег нету? И то верно – откуда? Ладно, – она прошла в комнату, – значит, садись на диван и рассказывай все, что знаешь!

– Я не могу! – Мария страдальчески смотрела на нее. – Вы только не подумайте, что я неблагодарная, но… я не могу! У нас был договор: я никогда и никому ничего не рассказываю о своем нанимателе. И я этот договор соблюдаю.

– Но ведь он умер… – Надежда внимательно посмотрела на свою собеседницу, – зачем соблюдать договор…

Мария упрямо кусала губы.

– Ладно… – после некоторого молчания предложила Надежда, – не рассказывай о нем, рассказывай о себе. Что ты делала у него на службе? Ну, про переговоры с издательством, возню с редакторами – это я знаю. Далее, ты в качестве его представителя ходила на разные презентации и тусовки, премию за него получала, с журналистами беседовала.