Покойница смеялась и плакала, соседи тоже утирали слезы.

– Надо бы отметить, за встречу! – громыхнул Петрович, потер руки и бодро извлек припрятанную в тумбочку бутылку наливки.

Жильцы вытащили стаканы, Петрович плеснул на донышки, все чокнулись, и зашумели: за здоровье!

Мы с Ильей смотрели на покойницу, изящно пригубившую наливку и качали головами: комедия абсурда! Увидели бы в кино – не поверили!

Маргарита оказалась веселой дамой, казалось, еще чуть-чуть и запоет, а то и впляс пуститься!

Когда Петрович собрался за баяном, мы поняли: ситуация вышла из под контроля.

– Соседи дорогие, пора прощаться! – выкрикнула я. – Госпоже фон Тиз ещё домой добираться, а то как бы не стемнело!

Что я несла?!

Все переглянулись.

На колокольне Николы пробило час ночи.

Светлана вручила Маргарите фотографии правнуков.

Петрович сунул золотое кольцо и виновато пробормотал:

– Привратнику в парадном, при случае передайте, обиды на него не держите, это он от бедности злобился.

Я взяла женщину за руку – холодную, даже сквозь перчатку, ласково повела к людской.

Петрович резво распахнул дверь в коридорчик, затем – на черную лестницу.

Маргарита с любовью посмотрела на Илью, вышла на площадку и исчезла темноте.

Соседи навалились на дверь, заложили засов, заткнули тряпками щели, быстро замазали краской.

Мы с Ильёй ринулись к ноутбуку, удалили все фотографии и очистили корзину.

Все вновь собрались на кухне, поднялся гомон, жильцы вспоминали происшедшее и на нервной почве смеялись до слез:

– Я стою со шваброй и почему-то думаю: может, студня Маргарите с собой дать? Небось, при царях такого не варили!

– А я, когда Петрович наливки плеснул, чуть не сказала: пусть земля вам будет пухом!

– А Илюшка какой молодец, не побоялся, обнял прабабку! Бабуля бережно поставила в угловой шкафчик икону, которую на протяжении всей встречи одной рукой прижимала к груди, перекрестилась и обняла меня:

– А что же вы мою внучку не хвалите? И все перекинулись на меня.

Мы с бабулей улеглись в три часа ночи, но еще долго не могли уснуть от возбуждения: разговаривали про удивительную историю квартиры.

Я смотрела на деревянного ангела на ёлке – он золотился в свете уличного фонаря, наконец, глаза мои закрылись, и я спокойно, без сновидений продрыхла до позднего утра.

Вагон остановился прямо напротив вокзала, я сразу увидела родителей и спрыгнула с высоких ступенек прямо в их объятия.

Прошло всего десять дней, а мне казалось, я не была в родном городе год.

– Машуля, как ты изменилась! – вскрикнула мама. – Выросла! Совсем взрослая! Видно, бабушка хорошо тебя кормила.

Ну почему у мамы всегда на все одна причина?! Заболела – «есть надо лучше», выросла – «вот что значит хорошо ела».

Я и в самом деле чувствовала себя старше, взрослее и выше ростом. Но не из-за бабушкиных разносолов, как думала мама. Просто я впервые лицом к лицу встретилась с жизнью во всей ее сложности, с историей людей, в которой невозможно с легкостью расставить оценки: этому – пять, этой – два. Потому что жизнь – гораздо более сложная штука.

Мы вошли в нашу квартиру в панельном доме в центре Череповца – какая же она маленькая, хоть и три комнаты!

Я уронила рюкзак на пол и чуть не заплакала: как же я буду скучать по огромному темному коридору, необъятной кухне, ветру, завывающему в дымоходах. И конечно, по соседям!

Впрочем, долго грустить мне не пришлось.

Через два дня аська начала непрерывно весело крякать: сыпались все новые сообщения от Ильи и Юлечки.

Моя энергичная героическая бабуля удивила всех: разобрала шкаф, передвинула его к другой стене, ободрала многолетние наслоения обоев и явила миру фреску, о которой рассказала Маргарита.

Картина оказалась огромной, почти во всю стену: на фоне Садовой улицы 1913 года двигались и танцевали люди в карнавальных костюмах Арлекина, Коломбины, кукол, принца и принцессы, птиц и бабочек.

Юля сразу узнала в четверых центральных героях семью фон Тизов.

– Маргарита изобразила себя, мужа и детей.

Сразу примчались журналисты, телевизионщики.

Эксперты узнали в манере живописи одну из немногих сохранившихся работ знаменитой в начале прошлого века и впоследствии репрессированной художницы Маргариты Золотарёвой – оказывается, наша дама в чёрном творила под псевдонимом, о котором мы не ведали.