— Зато, братцы, бегает с охотой.

— Ослаб француз, ослаб. Да и то, сказывал мне ктой-то — вор'oн начал исть.

— А ты б не стал? С голодухи так пузо подведет, что и ворона курицей покажется.

— Не, дядька Онисим, я б погребовал. Нечистая птица. А француз привычный, у себя в Париже, сказывают, лягушек и тех жреть.

— Видать, больше нечего. Оттого к нам и приперси. Ничо, ребяты, он к зиме и вовсе друг дружку кусать станет.

— А мы — хлебушко аржаной да с луковичкой.

— Да где ж вы, братцы, — удивился Алексей, — хлеба-то добыли?

— Маркатант объявился, очень справный. У него в заводе и печушка для хлебов имеется.

— Сказывали, что немец родом. С самой Москвы-первопрестольной пристал.

— Давно ли?

— Давеча, два дни назад, ваше благородие.

Удивился Алексей. Маркитанты обычно за войском тянулись, а вот чтобы к партизанам пристать — необычно.

— Вернемся, дядька Онисим, покажешь его мне.

Утро началось рано, еще до света. В низинку мягко опустился туман, вяло бродил низко над землей, рисуя смутные фигуры. Заржала вдали нетерпеливая лошадь. Легкий шум пошел: говор вполголоса, звяканье — седлали, разбирали ружья. Кто-то принес Алексею горячую кружку с чаем. Тронулись, потянулись к дороге, выстраиваясь на ходу. Алексей и Буслаев ехали в авангарде, почти не разговаривая. Сажень за триста до поворота к усадьбе выслали вперед разведку — двух конных. Они скоро вернулись, доложили, что путь впереди свободен.

Туман у тому времени разрядился, поднялся над деревьями и словно занавес открыл поваленные ворота, льва, похожего на собаку, редкую березовую аллею и, в конце ее, небольшой барский дом.

Выглянувшее из-за леса солнце полоснуло косыми лучами по ржавой кровле, отразилось в давно немытых и кое-где битых стеклах. Было тихо.

Спешились, рассыпались в цепь, приладили ружья. Алексей громко позвал часового. Тот не спешил. Наконец отозвался, простучал сапогами по крыльцу, волоча ружье прикладом по ступеням:

— Кто идет?

— Русский офицер, — сказал Алексей и выстрелил ему в грудь.

И сейчас же сзади грохнул дружный ружейный залп по окнам. В ответ вразнобой ударили из дома ответные выстрелы. Из окон потянуло наружу пороховым дымом. Пошла перестрелка…

Волох, услыхав первый выстрел, скомандовал саперам:

— Фитили!

Фитили зашипели, затрещали, задымились, разбрасывая искры. Волох и саперы бросились в укрытие, скорчились за мохнатым валуном.

Грянуло! Бочки вкопали удачно — плотина разом взлетела и рухнула. Ледяная вода вздыбилась и неукротимой волной ринулась вниз. Смела, как игрушечную, пушку вместе с зарядными ящиками, бросила ее на дом, разрушив простенок, ворвалась в окна, вдавив внутрь искрошенные стекла, пробежала по комнатам и, почти не ослабев, выплеснулась наружу на фасаде, выкинув заодно на лужайку перед домом несколько человек.

Волох, едва схлынула вода, подбежал к амбару, скользя по мокрой земле, сбил замок прикладом карабина и распахнул одну створку ворот. Изнутри дохнуло тяжелым смрадом: нечистотами, загнившими ранами, запекшейся кровью, потом и грязью немытых тел.

— Выходи, братцы! — закричал он во внутренний сумрак. — Помогай нам супостата добить.

Стрельба меж тем заглохла. Из приоткрытой двери настороженно высунулся сабельный клинок с белым платком на кончике.

— Выходи! — крикнул Алексей. — Без оружия.

Вышел опасливо нижний офицер, кинул ко лбу два грязных пальца.

— Предлагаю сложить оружие и сдаться в плен. — Алексей брезгливо осмотрел его — замызганный и заляпанный мокрый мундир, клочковатая и неопрятная борода.

— С кем имею честь? — Видимо, опасался соотечественников, отряженных для отлова дезертиров.

— Русские солдаты.

Француз немного помедлил.

— Мы сдаемся.

— Выходить по одному. Оружие складывать в доме.

Еще раз отдав честь, унтер-офицер скрылся за дверью. После минуты тишины в доме загомонили, застучали брошенные в пол ружья, стали выходить по одному. Грязные, оборванные, щурились на солнце, сбивались в кучу, тревожно переговариваясь и со страхом поглядывая на окруживших их русских солдат.

— Постройте своих людей, — приказал унтеру Алексей, — и отведите в амбар.

Кое-как, не соблюдая ранжира, выстроились, потянулись к амбару. Навстречу им тянулся «отряд» Волоха. Почти все шли на своих ногах, одного несли на шинели, а нескольких вели, просто поддерживая с двух боков. Когда разминались, кое-кто из русских, сердца не сдержав, наградил ближайших французов затрещинами, а кто и пинком.

Подоспел обоз под командой Александрова. Погрузили трофейное оружие, перевязали и усадили в телеги раненых. Для охраны пленных оставили двоих солдат. Тронулись обратной дорогой.