Проболтались в воздухе до вечерней зари. Сели (вернее плюхнулись) в центре мелкой заводи местной речки вонючки (я помню, что её название Кронах, только язык не поворачивается назвать убожество рекой). Подрулили к корявому наплавному мостику из бревнышек. После долгого полета я на нем едва устояла. Зато собака всех чуть с ног не посбивала, так рвалась на твердую землю. Выскочив на траву, зверушка немедленно принялась облаивать и реку, и самолет, и невольных попутчиков. Хозяин утащил её в заросли буквально за шкирку. Всегда бы так. Обратно пускай сам с нею летит… Сразу же поразила окрестная грязь. Настоящая деревенская грязь, с густым духом птичьего помета (разной водоплавающей домашней птицы, наверное, тут полно). Эх, Европа, блин… Со стороны городка, где из-за деревьев видна башня ратуши, ветер доносит и вовсе неопознанные запахи. Аммиаком воняет, прям как на химзаводе. Да-с… я ещё удивлялась, что на процедуру «опрыскивания» крепости жители явились сами. Людей, привычно проживающих в этом амбре, хлорпикрин вряд ли удивил.

Где-то попадалось, что, едва преодолев порог физического выживания, человек 90 % процентов времени и сил тратит «на понты». Престижное потребление, престижное поведение (вроде бесцельного хождения взад-вперед по людным местам), всякие статусные цацки и выяснение отношений. Вот в чем Фрица не упрекнуть… На ночлег меня устроили в самой настоящей, пускай с легким налетом комфорта, земляной норе. Перекрытая щель, с двухъярусными нарами по сторонам широкого прохода и маленький столик в торце. Пахнет листьями и мышами. Маленькая лампочка коптилка, под потолком, служит скорее для ориентации, чем что-то освещает. Зато, тюфяки набиты мягким свежим сеном, а на лежанке даже можно вытянуться во весь рост. Живем!

За дверью, условно обозначенной брезентом, тянется траншея, глубже человеческого роста, частично перекрытая настилом и замаскированная дерном. Между прочим, эта канава уже имеет собственное название Кайзерштрассе! А окружающая меня обстановка, надо понимать — «персональные дворцовые покои». Не хило начинается королевская жизнь… Верхние нары — не жилые. Там сложено имущество, снаряжение, боящееся сырости и бытовая мелочевка. Одежду пристроила на сучке-вешалке. Перед употреблением (особо предупредили) — встряхивать. Мыши! Запросто могут забраться в карманы и рукава в поисках съестного. Кругом настоящее мышиное царство. Интересно, я боюсь мышей? Раньше думала — да. Теперь — сомневаюсь. В таком количестве они уже воспринимаются, как безобидная деталь пейзажа. Типа — птички поют. Темнота, за пределами светового круга от лампочки, шуршит, пищит, тихонько топочет маленькими лапками. А мне — по барабану. Устала, жуть. Все дела — по боку… Свой последний, на сегодня, подвиг я совершила, когда на единственной (в радиусе тысячи километров!) чистой простыне, натянутой в соседней землянке (для этого постельное бельё с собой везла, да?) указала место, где с воздуха наблюдала конницу. Горе-стратеги. Оборудование для аэрофотосъемки они захватили. Проявитель и фиксаж — запасли. Проектор, для демонстрации полученных слайдов — тоже. А про хороший белый экран, для демонстрации этих самых слайдов — забыли. Что бы они, без меня, тут с ними делали? Искали, в лесу, свежепобеленный забор? Приходится, за свою доброту, теперь, спать не раздеваясь, прямо на голом матрасе… Одной… Фриц остался смотреть «кино» до упора. Бедненький…

Ребята подарили писчие принадлежности, на пробу. Фломастер и «шарик» по коже пишут плохо, а кляксить пером — самой лень. У меня, сегодня, получился 15-ти часовой рабочий день. Без обеда. И берцам чуть не настал каюк — наступила на подкову с торчащим гвоздем. Сначала одной ногой, потом второй. Теперь — оба ботинка протекают. Ну, не умею я ходить, как местные. Постоянно глядеть под ноги, на ровной дороге? И пером — писать не умею. Корябаю грифелем, что запомнила.

Во-первых, вода, пахнущая хлоркой, гораздо полезнее для организма, чем вода, пахнущая говном. Это я утром узнала. Собралась, рано на заре, как на Байкале привыкла, сбегать умыться на речку. Меня отговорили. Дали, на выбор, понюхать два стакана. Из пробуренной водяной скважины и непосредственно, «из-под гусей». Во-вторых, за пределы лагеря одной нельзя. Осадное положение. Герцог Максимилиан Баварский, косвенно, изволил почтить нас своим присутствием. Это его конницу мы видели вчера. Возможно, что в окрестностях Кронаха рыщут и другие отряды. В-третьих, покидать пределы лагеря можно, но, только вдвоем, с пистолетом-пулеметом ППШ, который я терпеть ненавижу, с первых «сборов», в институте. Вот он, сволочь, на одежном сучке висит. Выдали… Коварные! Лучше бы меня, по-честному, к железной гире цепью приковали.

Тоска! Всё расположение провоняло запахом хлорки, деться от неё некуда. Мечтала поучаствовать в выездном рейде — не допустили. Грубо. С одним фотоаппаратом разрешили перемещаться строго в пределах периметра. А таскать одновременно фотоаппарат, с всякими приложениями (штатив, аккумулятор, вспышка) и автомат с запасными дисками — мне в лом. Впрочем, этого никто пока не требует. И так беготни хватает.

Короче! За отсутствием местных асов делопроизводства (архив в ратуше без их помощи не разобрать), я временно тружусь по бухгалтерской части. Фотографирую, составляю описи на имущество, принимаю его на баланс… Вашу мать! Кто сказал, что мародерка — это интересное дело? Самого бы его… ткнуть в это носом… Бу-э-э-э! Одна хлорка, по жаре, спасает. А трупы везут, и везут, и везут… Даже с не вывернутыми карманами. Главное, их никто не просил! Сами… Вот что значит, с первых дней правильно себя поставить. А папа ещё переживал о какой-то легитимности…

Эскадрон остановился на ночевку примерно в десяти километрах от города. Атаковать город на ночь глядя, без разведки, командир не рискнул. Теперь — эскадрона нет. Вообще нет. Вероятно, их и наша разведка разминулись в темноте. Парни — бежали лесом, заранее примерно зная расположение противника, а конники — скакали по дороге. Может быть, их волки съели или крестьяне приголубили, может, ещё объявятся. В Бамберге… Или, откуда они там выдвигались? Возвращаться «в расположение части» уже поздно. Разница между государственным войсковым подразделением и нашим — принципиальная. При наличии достаточных сил (а это, на месте, решает оперативный руководитель отряда) противник атакуется немедленно. Жестокая логика таежной войны. Ребят было пятеро, плюс командированный оперативник, тунгус Вася. Он в самолете выспался и тоже напросился «проветриться». Кирасир, пока, насчитали человек 150… Но, лагерь спал, костры не горели, и парни решили попробовать взять языка. Или документы… А для начала, чисто в целях проверки боевого слаживания, снять часовых… Я же говорю, наемников местные немецкоязычные курсанты не любят.

Проблема — все городские. То есть, ходить по ночному лесу без звуков не умеют. И вообще не местные. Единственный опытный «лесовик», на всю команду — тот самый Вася. Почему-то, на выходе, у них создалось впечатление, что тунгус понимает немецкий язык, просто немногословный. Это была ошибка. Вторая ошибка возникла при беззвучном обмене жестами. Ну, вы знаете, все эти их чирканья ладонью по горлу и стуканья кулаком по колену. Тунгус помалкивал, с важным видом кивал, первым двинулся вперед… но, дорвавшись до дела, сразу всё опошлил. Почему-то ожидалось, что, сняв из нагана с глушителем часовых, он на этом сам и остановится. А он — не остановился… И наганов у него оказалось два (автоматы, для облегчения бега по лесу, договорились не брать). Ноктовизоры были у всех, костры не горели, звезды светили ярко. Память о зачистке города от уголовников, была свежей… Обстановка располагала… И? Через полчаса лагерь вымер. Буквально… Рассыпались по расположению и стреляли во все живое… кроме лошадей. Оказывается — это очень быстро… Спохватились, только когда кончились патроны. А теперь срочно мобилизованные селяне (под псевдонимом бауэры), доставляют в город добычу. Пленных — нет… Есть — шкатулка с документами и куча макулатуры. На чистых листах пергамента пишу сама. Удобно. Не размокают и карандаш разборчиво чиркает. Захочу — сотру.