(приписка) Отца Моринелли, разумеется интересовало, почему мы не применяем по имперским войскам химию? Потому и не применяем, что никак нельзя отделить гражданское население от солдат. Куда понесет облако газа, знает только ветер. Розенберг — удачное исключение из правил, крепость удалена от жилых построек и окружена высокими стенами. Мы вообще ОВ считаем скорее отпугивающим средством, чем боевым. Сравните сами. Для мгновенного поражения человека фосгеном нужна концентрация его паров в воздухе 5 мг/литр, для поражения в течении 5 минут — 1 мг/литр. А банальный хлорпикрин, создает непереносимые ощущения уже при концентрации 0,001-0,002 мг/литр. Ну и что, если жертва не падает замертво, а просто со всех ног улепетывает подальше от зараженного участка? Нет её на поле сражения? Скатертью дорога! Разница нестерпимой и убойной дозы тысячекратная. Смертельная концентрация хлорпикрина — 2 мг/литр, в течение 10 минут. Трагически ошибиться трудно… Гуманизм, да-с.

— —-

Все известные виды ОМП Земли-1 стоят друг друга и могут рассматриваться как равноценно ужасные. Простая бомбежка Дрездена 13–14 февраля 1945 года по числу жертв (более 250 тысяч убитых) и жестокости (огненный шторм) не уступала ядерной бомбардировке 6 августа 1945 года по Хиросиме (72 тысячи убитых). Собственной атомной бомбы у нас пока нет. Попробуем обойтись её суррогатной заменой. Резонансной… Для предотвращения жертв, среди мирного населения, вчера, по городу развесили с десяток радиорепродукторов. Сегодня — возникла идея использовать эти репродукторы для просвещения и пропаганды. Как будто мало им сирены… Завыло-загудело? Сейчас ка-а-ак бабахнет! Кто не спрятался — мы не виноваты!

(приписка) Отец Моринелли с постулатом не согласен. Он считает, что имперские солдаты тоже должны иметь шанс уцелеть. Ну, да… Всего неделю назад он сам был по другую сторону баррикад. Нет? Надо быть великодушными? Гм…

— —-

Пункт второй: перескажи, написанное понятным языком. Так, словно разговариваешь с малыми детьми. (представила себя «матерью Натальей», в монашеском клобуке — на фиг надо!) Настоял… Попробуй… Изверг! Выстучала по рации запрос — нет ли поблизости пацанов, подходящего возраста? Последние дни они за нами буквально хвостами вьются. Попробую поставить опыт на детях… Druden я или не Druden, в конце концов?!

Народная война. Советская власть стоит крепко, когда её защищают все.

В итоге — всё очень прилично получилось… Но, совершенно не так, как я ожидала. Пацана-то привели… Куда бы он делся? Парни, вторую неделю, с местной ребятней контачат, достигли полного взаимопонимания. Естественно, в ход идет взаимный обмен любезностями и нехитрая меновая торговлишка. На запрос «что ему пообещать?», машинально отстучала — «всё что он сам захочет». Что может захотеть, среди XVII века, от солдата и его командира, 12–13 летний немецкий подросток, если дать ему полную волю? Обычно, тут принято брать за мелкие услуги деньги или дарить подарки… От угощения, на халяву, никто не уклоняется, но еду, практично, считают частью «службы». Если бы об услуге попросил священник, можно было обойтись благословением. От случайного приработка народ, как правило, не отказывается… Нищета! Меньше копейки «с факом» наши не платят. Однако, малолетний вымогатель что-то почуял и поспешил уточнить, кому он понадобился? Ах, самой Druden? И потребовал себе королевской награды — сделать «Тр-р-р-р-р!», по-настоящему. Из автомата…

Вот-вот, теперь и я, тоже, думаю, что мальчишка не просто рядом шатался. Иезуиты ничего не пускают на самотек. Боже упаси, никакой предварительной подготовки! На полутонах работают… Небось, намекнули, кому сами сочли нужным, так, что б у малолетки глаза загорелись. Успокоили, пугаться нечего. И достаточно. Он меня не боялся. Почти… Разве что, иногда к груди прикасался, где под рубахой крест висел. На моей-то шее ничего нет. А ворот камуфлированной куртки, по жаре, расстегнут. Заметно… Оригинально знакомство началось. Он, на меня, с ходу уставился. Я на него… Подобных детей вблизи ещё не видела. Сказать, запущенный — неполновкусно.

Во-первых, он был босой. То есть, привычно, обыденно босой. Голыми пятками шагал там, где я своими бутсами (!) два подковных гвоздя поймала. Во-вторых, походочка — словно танцует, почти не глядя себе под ноги, но безошибочно ступая в безопасные места. В-третьих, на чаде имелись штаны. Не последний оборванец, значит… В четвертых — он был грязный… Нет, не так, не привычно испачканный, а совсем грязный. Весь… А поверх, ещё и припудренный дорожной пылью. Нормально, да? Тут, оказывается, все дети такие. И, в-последних — от него пахло. Сразу всем… Летом, травою, лошадиным навозом, старым потом, гнилой соломой и кислым хлебным духом. Артефакт! Живое ископаемое.

Железные рефлексы пионервожатой разом вышибли, из головы, заранее приготовленные умные мысли.

— Wollen essen (хочешь есть)? — безотказно! В этом возрасте дети абсолютно одинаковые, по себе помню… Немудрящий полдник ребята организовали. Гостям — хватит. Ишь, как на тарелку с печеньками глядит…

— Ja! — кто бы сомневался? Дальше гаркнула автоматом, хорошо, что машинально перевела команду на немецкий:

— Nach Brause (в душ)! — ох, забылась, бедного попа слегка передернуло. Ещё бы! Фраза «обвиняемый был замечен принимающим баню», в отчетах инквизиции, по сей день фигурирует, как несомненное доказательство ереси. Наши гигиенические процедуры, многим — что красная тряпка для быка. Однако, стерпел, не моргнув глазом. С кем поведешься… Хотели основать университет? Скоро и вас тоже всякому научат. Возможно, даже мыть руки с мылом.

— А-а-а-а! — гм, возможно следовало распорядиться несколько помягче? А как? Грязен же, как поросенок, — А-а-а! — визг разносится из импровизированной душевой, сквозь плеск воды, — Rettunge (спасите)! — воспитанный ребенок попался. Не богохульствует… Имя господа, всуе (это здесь заместо матюков), не поминает. Скорее всего, просек, что раз рядом сидит поп — то «всё уже схвачено»… Интересно, в городской черте вопли слышно? И чего так надрываться? Можно подумать, я его есть собираюсь… Гм… А что ещё, несчастный, мог подумать? Грязный — невкусный. Вот засада!