Довольно долго стояла угрюмая тишина, пока Аронсон не задала следующий вопрос:

— А что с Дрисколлом, Микки?

— А что с ним? Для нас он — пройденный этап.

— Да, но вы верите, что он не воровал программное обеспечение? Думаете, Оппарицио все это специально подстроил? Потому что теперь ведь это стало достоянием прессы.

— Не знаю. Фриман поступила умно: она объединила это с тем, что он не хотел и не мог отрицать — с кражей экзаменационных билетов. То и другое соединились в одно целое. В любом случае совершенно не важно, во что верю я. Важно, чему поверит жюри.

— С этим я не согласна. Думаю, всегда важно отдавать себе отчет в том, во что ты веришь.

Я кивнул:

— Может, и так, Дженнифер.

Я отпил большой глоток своего анемичного напитка, а Аронсон сменила тему:

— Почему вы перестали называть меня Баллокс?

Посмотрев на нее, потом на свой стакан, я пожал плечами:

— Потому что вы сегодня отлично сделали свою работу. Ну, вроде как стали взрослой, и прозвище вам теперь не пристало. — Я взглянул поверх ее головы на Циско и добавил: — Вы скажете: а как же с ним? С такой фамилией, как Войцеховский, кличку терпеть приходится всю жизнь. Вот так.

Мы все рассмеялись, и, похоже, это сняло начавшую нарастать напряженность. Я знал, что разрядить напряжение помогает алкоголь, но держался вот уже два года. И не собирался срываться.

— Какое задание ты дал Дэлу на сегодня? — спросил Циско.

Я опять пожал плечами.

— Сказать, что защита потерпела полный провал, потеряла своего лучшего свидетеля в лице Дрисколла, которого Фриман расчихвостила в пух и прах. Ну, и то, что всегда: у нас на Оппарицио ничего нет и его свидетельские показания пройдут легко, как нож сквозь теплое масло. Дэл должен позвонить мне после разговора со своим «тренером».

Циско кивнул, а я перешел к следующей теме:

— Думаю, Оппарицио — наш шанс закончить дело. Если мне удастся через свои вопросы и его ответы донести до присяжных то, что раздобыл для меня Циско, и подтолкнуть его к пятерке, это и будет конец, а тебе, Циско, даже не придется выступать свидетелем.

Аронсон нахмурилась — видимо, она не считала такие действия моральными.

— Отлично, — сказал Циско, — не придется завтра надевать этот обезьяний прикид.

Он оттянул воротник так, словно тот был сделан из наждака.

— Нет, придется — на всякий случай. У тебя ведь есть еще одна такая рубашка?

— Вообще-то нет. Надо будет эту постирать с вечера.

— Ты серьезно? У тебя только одна…

Циско тихо присвистнул и головой указал на дверь у меня за спиной. Я обернулся как раз в тот момент, когда Мэгги Макферсон скользнула на свободный табурет рядом со мной.

— Вот вы где.

— А, Мэгги.

Она ткнула пальцем в мой стакан:

— Моли Бога, чтобы это не оказалось тем, что я думаю.

— Не волнуйся, это совсем не то.

— Отлично.

Она попросила бармена Рэнди налить ей настоящей водки с тоником — вероятно, просто чтобы ткнуть меня носом.

— Что, пытаешься залить горе вином без вина? Я слышала, сегодня для хороших ребят выдался хороший день.

«Хорошие ребята» — это прокуроры. Как всегда.

— Может быть. Чего это ты вызвала няньку на понедельничный вечер?

— Нет, это нянька сама решила побыть с Хейли именно сегодня. Приходится соглашаться на ее условия, потому что у нее теперь есть ухажер. Боюсь, моим пятничным и субботним выходам в свет пришел конец.

— Значит, она согласилась побыть с Хейли сегодня, и ты в одиночестве отправилась в бар?

— А может, я тебя искала, Холлер. Тебе такое не приходило в голову?

Я развернулся так, чтобы оказаться спиной к Аронсон и лицом к лицу с Мэгги.

— Это правда?

— Возможно. Я подумала, что ты, наверное, где-то в компании — твой мобильный не отвечал.

— Ох, забыл его включить после заседания.

Я вынул телефон из кармана и включил его. Неудивительно, что Герб Дэл до сих пор со мной не связался.

— Ты собираешься домой?

Прежде чем ответить, я посмотрел на нее долгим взглядом.

— Завтра, возможно, решающий день процесса. Мне нужно…

— Я располагаю временем до полуночи.

Я сделал длинный вдох, но выдох оказался еще более длинным. Подавшись вперед и наклонившись так, что наши головы соприкоснулись — как фехтовальщики скрещивают сабли перед началом матча, — я прошептал ей в ухо:

— Я так больше не могу. Либо мы двигаемся вперед — либо ставим точку.

Упершись рукой мне в грудь, она оттолкнула меня. Мне было страшно подумать, во что превратится моя жизнь, если она совсем уйдет из нее, и я уже жалел о своем ультиматуме, потому что знал: поставленная перед выбором, она сделает его в пользу второго.