Я нетерпеливо качал головой в ожидании своей очереди. В игре и впрямь случился перелом. Прежде дело было основано исключительно на косвенных доказательствах. Теперь появилась прямая улика, связывающая мою подзащитную с преступлением.

— Мистер Холлер, — обратился ко мне судья, — желаете ответить?

— Разумеется, желаю, судья. Я думаю, это за границей дозволенного, и ни секунды не верю, что время предъявления улики оказалось случайным. Я прошу суд вынести решение о том, что уже слишком поздно предъявлять эту улику, и ходатайствую, чтобы она была исключена из доказательной базы.

— Как насчет того, чтобы отсрочить начало процесса? — спросил судья. — Что, если вам будет дано время, чтобы заказать анализ самостоятельно и постараться провести его в ускоренном темпе?

— В ускоренном темпе? Судья, речь ведь не только о том, чтобы сделать свой проверочный анализ. Речь об изменении всей стратегии защиты. Обвинение хочет накануне открытия процесса дело, основанное на косвенных уликах, превратить в научно обоснованное. Мне нужно время не только на то, чтобы сделать повторный анализ ДНК. Спустя два месяца после открытия дела я вынужден переосмыслить его заново. Это катастрофа, ваша честь, и это непозволительно с точки зрения честной игры.

Фриман хотела возразить, но судья не позволил. Я истолковал это как добрый знак, пока не увидел, что он изучает календарь, висевший на стене за спиной секретаря суда, и не понял, что он всего лишь пытается выбрать подходящее время. Стало быть, он разрешит включить результат анализа ДНК в доказательную базу и просто даст мне дополнительное время на подготовку.

Я сел, совершенно раздавленный. Лайза Треммел склонилась ко мне и в отчаянии зашептала:

— Микки, этого не может быть. Они это подстроили. Его кровь никак не могла попасть на мои туфли. Вы должны мне верить.

Жестом я велел ей замолчать. Я не обязан был верить ни единому ее слову, но это к делу не относилось. Суть заключалась лишь в том, что дело решительно меняло профиль. Неудивительно, что Фриман сидела с таким самодовольным видом.

Внезапно я кое-что понял и быстро вскочил. Слишком быстро — боль прострелила мой торс до самого паха, и я согнулся над столом.

— Ваша… честь?

— Вы в порядке, мистер Холлер?

Я медленно распрямился.

— Да, ваша честь, но мне нужно кое-что добавить для протокола, если позволите.

— Прошу вас.

— Ваша честь, защита просит проверить заявление обвинителя о том, что результат анализа ДНК был получен только сегодня утром. Три недели назад мисс Фриман сделала моей клиентке весьма щедрое предложение, дав ей двадцать четыре часа на раздумье. А потом…

— Ваша честь! — вскочила Фриман.

— Не перебивайте, — приказал ей судья. — Продолжайте, мистер Холлер.

У меня не было никаких угрызений совести по поводу того, что я нарушаю договоренность с Фриман относительно конфиденциальности наших тогдашних переговоров. Теперь это не имело значения — перчатка была брошена.

— Благодарю, ваша честь. Итак, мы получили предложение в четверг вечером, а в пятницу утром мисс Фриман по неизвестной причине и безо всяких объяснений отозвала его. Что ж, думаю, теперь объяснение есть, судья. Мисс Фриман тогда, три недели назад, уже знала об этой улике, но предпочла придержать ее, чтобы ошарашить защиту накануне открытия процесса. И я…

— Спасибо, мистер Холлер. Что скажете, мисс Фриман?

Я отчетливо видел, как у судьи вокруг глаз натянулась кожа. Он был сердит. То, что я только что сказал, звучало весьма правдоподобно.

— Ваша честь, — негодующе воскликнула Фриман, — ничто не может быть дальше от истины! Здесь в зале сидит детектив Керлен, который охотно подтвердит под присягой, что анализ ДНК был доставлен ему в офис под выходные и он вскрыл его сегодня в половине восьмого утра, как только пришел на работу. После чего позвонил мне, и я принесла результат анализа в суд. Окружная прокуратура не имеет обыкновения придерживать что бы то ни было, и я отвергаю все подозрения, которые высказал советник в мой адрес.

Судья обвел взглядом зал, нашел Керлена, потом снова посмотрел на Фриман и спросил:

— Почему вы сначала сделали, а потом отозвали свое предложение?

Вопрос на миллион долларов. Фриман явно почувствовала себя неуютно, опасаясь, что судья продолжит свое расследование.

— Ваша честь, предложение было сделано по кое-каким внутренним соображениям, которые, вероятно, лучше не выносить здесь на обсуждение.

— Я хочу ясности, советник. Если вы желаете, чтобы улика была включена в доказательную базу, вам лучше развеять мои сомнения, независимо от того, с внутренними или не внутренними соображениями это связано.