Виктора отвели в небольшое помещение для переодевания и там раздели догола. Кто-то из слуг поинтересовался у него отсутствием большого пальца на правой руке, но тот лишь махнул и попросил об этом особо не распространяться. Поверх голого тела сперва надели толстые, но мягкие лосины и жаркий шерстяной поддоспешник. Далее в порядке наслоения следовали красивая рубашка-кольчуга и некое подобие кольчужных трусов для дополнительной защиты паха. После всего этого по кускам стали прицеплять округлые стальные элементы основного доспеха: блестящую трехслойную кирасу, весящую не меньше пятнадцати килограмм, наплечники, поножи, защиту для рук, ног, локтей и коленей, кистей и стоп, шеи и пояса. Все это безобразие звенело на Викторе, как на колокольне собора Василия Блаженного во время Рождества, что не могло не смущать – ведь звон, раздающийся при каждом шаге, разлетался по всей округе. Последним надели глухой шлем без подвижного забрала, но и без иных отверстий, кроме тонкой прорези для глаз. Форма шлема была вытянутой и отлично обтекаемой, что, возможно, делало скачущего рыцаря похожим на летящую вперед баллистическую ракету. Макушку украшали длинные заостренные «уши», заканчивающиеся яркими оранжевыми перьями. Головной убор не был предназначен для маневренности: его конструировали для защиты, так что он намертво крепился к кирасе без возможности повернуться хоть немного вправо-влево, и снять его можно только с чужой помощью.

– Вот так консервная банка, – гулко произнес из своей «передвижной тюрьмы» Виктор. Он удивился, как прозвучал его голос здесь, под этими нестерпимо тяжелыми доспехами. Да и плюс ко всему каждую минуту становилось все жарче и жарче, тело взмокло уже на первых минутах после облачения в турнирные латы, а день только начинался. – Блеск. Блеск!

– О, Джеймс, я смотрю, ты уже освоился, да? – появился на пороге раздевалки герцог. – Ну-ка, сделай пару шагов вперед.

Виктор с трудом кивнул и, набрав полную грудь воздуха, занес ногу для шага. Резкий скрип – и колено заело, а само тело стало стремительно терять равновесие. От падения горе-рыцаря спасли лишь вовремя подбежавшие и удержавшие его в стоячем положении слуги.

– Ох-ох! Вваша светлость, боюсь, у меня ничего не выйдет. Я даже полуметра не пройду, как грохнусь и рассыплюсь на сотни звенящих обломков. Может, мне стоит отказаться, пока еще есть время? Чтобы, так сказать, не опозориться.

– Не волнуйся. Тебе ведь не нужно ходить пешком, конь выполнит всю грязную ходячую работу, хе-хе. А еще я выделил тебе специальное седло, выпасть из которого практически невозможно: оно очень глубокое и имеет выемки для шести выступов-креплений на твоих набедренниках. В общем, уверен, ты не пропадешь! Может, есть какие-нибудь пожелания перед началом?

– Да, пожалуй. Во рту пересохло. Можно воды?

Герцог усмехнулся:

– Ну нет. Придется немного потерпеть. Шлем уже намертво привинчен. Времени на раздоспешивание совсем не осталось. Дам пару напутствующих советов. Первый и самый главный: все твои противники-петушки будут стараться привлечь к своим горячо любимым персонам как можно больше внимания. Они станут паясничать как дети и «играть» с противником, что ты можешь использовать в свою пользу. Как только возьмешь в руки копье – вцепись в него мертвой хваткой и заставь всех этих выродков подавиться собственным смехом! И помни о цели. Ты будешь сражаться не ради славы или чего-то еще, а ради родства со мной, ради руки моей дочери. Пусть эта мысль придаст тебе сил. А вот этот подарок сделала сама крошка Оливия, когда узнала, что у меня уже есть фаворит, которого мне бы хотелось видеть в качестве ее законного супруга. Вот возьми. – Герберт повязал на запястье Виктора цветастую фенечку и заговорщицки подмигнул иномирцу. – Некоторых твоих возможных соперников я смог, так сказать, убедить проиграть бой. Как ты понимаешь, турнирная сетка уже составлена, по крайней мере на первый этап, но доступ к ней имеют лишь немногие, в том числе и я. Так что для меня не составило особого труда дать кому надо парочку взяток. Не удивляйся – здесь дела иначе не делаются. Ну ладно, тебя отведут куда следует, а мне надо идти в герцогскую ложу – скоро начало. Искренне желаю удачи, и да пребудет с тобой Свет!

Виктор уже начинал жалеть, что согласился на эту безнадежную авантюру, но отступать назад было поздно. «И как только они в этих железках ходят?» – искренне недоумевал он, в сопровождении слуг добираясь до стойл, где его уже ждал боевой конь в белой, вышитой золотом попоне. Забираться на него оказалось самым сложным на данный момент испытанием, и это заняло у бедняги почти двадцать минут, но когда дело наконец подошло к концу, возникла новая проблема: один из помощников сказал, что вылезать из седла нельзя будет еще очень долгое время, так что если Виктор вдруг хочет в туалет… то он опоздал и упустил свой шанс.

– Блеск, – повторил иномирец. – Просто блеск!

Всадника отвели в специальные «стойла ожидания», где все участники, коих оказалось ровно тридцать два, собрались перед началом турнира. Вокруг каждого из них столпились помощники, тренеры, оружейники и пажи, что очень напомнило Виктору земные гонки мирового уровня на спортивных машинах, где в заезде принимали участие не просто гонщики, а целые команды из нескольких водителей и целой бригады механиков, медиков и прочих.

На Виктора смотрели с явной усмешкой, хотя убедиться в этом не было никакой возможности – на каждом крепко сидел закрытый со всех сторон шлем. Сам же Виктор внимания к себе старался не привлекать и просто стоял в стороне, особо не двигаясь и ожидая начала представления. И вот спустя несколько минут вдалеке послышались бурные овации уже собравшейся на трибунах толпы, отчего сердце Виктора бешено заколотилось, вливая очередную порцию волнения и сомнения в целесообразности происходящего.

Судя по стихающему шуму, герцог попросил тишины для того, чтобы произнести пафосную публичную речь. В этот момент всех всадников пригласили на торжественное построение, и колонна облаченных в боевое обмундирование скакунов в ряд проследовала к арене.

Ристалище оказалось похожим на футбольное поле, где аккуратно стриженный газон был разделен на несколько отдельных участков для разных видов соревнований. Но сегодня требовался лишь один из них: продолговатый, с проходящим посередине высоким забором. Всадники выстроились в ряд и поклонились трибуне, на которой восседал его светлость, и Виктор, взглянув туда, впервые увидел принцессу, но рассмотреть ее так толком и не смог: герцогская ложа находилась очень высоко, да и широкополая шляпа с темной вуалью от яркого солнца на голове леди Оливии этому очень мешала. Но голос Герберта даже на таком расстоянии был слышен более чем отлично:

– А вот и участники соревнования, которых вы все знаете и любите, за которых болеете и на которых, я уверен, потихоньку делаете ставки! Не стану вас за это винить, ведь я тоже поставил на победителя третью часть всех государственных земель…

По трибунам прошлась волна смеха. Шутка была принята на «ура».

– Спешу напомнить, что главное правило турнира – быть предельно честным! Никаких уловок и всего остального, есть только вы и ваши противники – это все, что должно занимать ваше доблестное сознание в этот славный день!