— Да пош-шел ты, Потапов!..

— А это зря, — строго сказал Иван. Шутки кончились, пора было и о чести мундира подумать.

Он подумал о чести мундира правильно, сграбастал Малинина за отвороты джинсовой куртки, резко вздернул к потолку, тряхнул, после чего не очень мягко опустил на стул.

— Я точно знаю, Серега, что в Америке за одно такое обращение к представителю закона шпана вроде тебя получает срок. Но у нас тут демократия еще молодая, народ еще не очень грамотный, приходится самому заботиться о престиже профессии. Ты все правильно понял или повторить?

— Когда только босс уберет тебя к едрене фене… — пробормотал Малинин.

— Что у трезвого на уме, у пьяного на языке, — сказал Потапов. — Дурак ты. Босса выдал, а зачем? Он же в глубокой тайне вынашивает планы насчет меня, а ты взял и брякнул. Теперь я запросто могу убедить его найти другого водилу.

Нина понимающе захихикала.

— А ты мог бы возить Ледовского ночью, — сказала она Малинину, — а с женой утром… если Илья Петрович поездом…

— Заткнись! — тонким, прерывающимся голосом взвизгнул Малинин. — Мы еще посмотрим, кто тут решает все дела! — И выскочил в коридор, намереваясь там переждать визит мерзопакостного участкового.

В том, что поедет с боссом на совещание в Ростов, Малинин не сомневался. По государственным делам на близкие и средние расстояния босс всегда ездил на служебной машине. Но ведь наглый участковый уже не первый раз достает босса, хочет заставить его, Сергея Малинина, дежурить ночью, особенно когда Илья Петрович уезжает в далекие командировки на поезде! Да это ни в какие ворота не лезет!

На длинной улице Куйбышева, которую никто не догадался переименовать, мало кто в Карьере помнил, кем же был этот самый Куйбышев: граждан вроде не репрессировал, секретные пакты с фашистами не заключал, ну так и пусть будет в поселке улица его имени. В самом конце улицы, за покосившимся штакетным забором, стояла длинная саманная хата с тремя комнатами. В центре к ней была пристроена стеклянная веранда, внутренняя дверь которой вела в коридор. В нем справа от входа находилась одна комната, слева — две смежные. Все в поселке знали, что в этой хате располагается местный притон, где можно в любое время суток купить недорогой самогон, настоянный на смородине или чабреце, удовлетворить сексуальные потребности и поиграть в карты на деньги. Дом принадлежал Петру Краснову, по кличке Краснуха, но настоящим хозяином сомнительного заведения был Лев Разуваев, по кличке Варвар. Он три года сидел в «зоне», а вернувшись, стал непререкаемым авторитетом для местных любителей острых ощущений. Чуть позже — и самым уважаемым бизнесменом в Карьере, потому как открыл самый большой магазин и поставил четыре своих торговых ларька в разных концах поселка.

Иван Потапов знал об этом притоне и несколько раз приезжал сюда, арестовывал хозяина, отвозил в районную КПЗ, но посадить так и не смог. Самогоноварение теперь не является преступлением, а доказать, что самогон производится на продажу, невозможно было. И что девушки отдаются за деньги — тоже. Люди, собиравшиеся там, отлично знали друг друга, и все как один утверждали потом — была вечеринка, да, с девушками, да, пили самогон, а кто это запретит? Хозяин угощал, он человек широкой души, что ж тут плохого? И в больших городах, где имеются мощные спецслужбы, непросто доказать, что притон — это притон, а в поселке, где многие знают друг друга, одному участковому — просто невозможно.

Но сегодня в доме Краснова было непривычно тихо. В комнате справа, где стояла широкая кровать, царила тишина, в передней комнате слева, где обычно за столом резались в карты, пили и лапали женщин, было пусто, и только в дальней комнате, там, где обычно отдыхали от «трудов праведных» местные жрицы любви, сидели за столом трое серьезных мужчин — хозяин хаты Краснуха, громадный рыжий парень, с добродушной физиономией и носом-картошкой (на вид ему было лет двадцать восемь), сам Варвар, невысокий, худощавый брюнет с тонким носом с горбинкой и жестким взглядом выразительных карих глаз (ему было за тридцать), и Женя Гусляров, по кличке Гусляр, про которого можно было сказать — правая рука Варвара, плотный, коренастый брюнет тридцати лет от роду.

Пили самогон, закусывали салом и солеными огурцами с черным хлебом. Разуваев был в добротном темно-синем костюме и даже при галстуке, насмотрелся американских фильмов про гангстеров и подражал им, остальные — в джинсах и свитерах не первой свежести.

— Ну что, за тебя, Лева, — сказал Краснов, поднимая рюмку. — Ты классный… как это сказать, забыл, на хрен…

— Менеджер, — подсказал Гусляров.

— Во-во. Все по делу, житуха — закачаешься! Давай!

Зазвенели стеклянные рюмки, отборный «первачок», настоянный на чабреце покатился в желудки, обжигая слизистую оболочку пищевода. Ломтик сала успокоил жжение, а соленый огурчик взбодрил желудок.

— Я специально отменил сегодня все мероприятия, потому что намечается серьезное дельце. Мошка привезет два кило «пластилина», — сказал Разуваев.

— Два кило? — изумился Краснов. — Слушай, таких партий у нас никогда не было. Это ж сколько «косяков» получится?

— Тебе оно надо, Краснуха?