Шрифт:
Много ли в этом материале пищи для биогенетического принципа?
Особенно подавляющим оказывается материал наблюдений над советским ребенком, который впервые в истории мировой педагогики попал в «обезвоженную» среду, дающую возможность жестко проконтролировать действительные соотношения древнего и нового слоев его биологического фондаПри этом наблюдения проводились людьми, не завороженными педагогическими целеустремлениями класса, стоящего на позиции биогенетизма.
И что же? «Могучие» педагогические замки биогенетистов рассыпались как карточные домики. Мистические установки детства, сверхиндивидуализм, отрыв игр и интересов от современности и погружение их в прошлое, тяга к внереальной сказке и прочее и прочее, — все это оказалось голой фикцией.
Как только вместо «плодной воды» или, вернее, вместо «буржуазной воды» вокруг ребенка оказалась иная социальная и педагогическая среда, не заинтересованная в победе биогенетических идеалов, — подпорки последних сломались, рухнули вместе с биогенетической педагогикой.
В чем же основной научный смысл биологического спора с биогенетистами? Кончается ли этот спор? [62] Нет, он только начинается, и, вне сомнения, ближайшая эпоха развития антропобиологии, во всех областях последней, вся пройдет под знаком этого спора. Намечаются уже и сейчас группы, пытающиеся провести здесь соглашательскую платформу, формируются и крайние фланги, но зрелой стадии спор еще не достиг.
Основная сущность биогенетического империализма — в грубой недооценке колоссальной прогрессивно-физиологической роли мозговой коры человека.В этой недооценке виноваты и общая реакционность буржуазии, боящейся слишком богатой пластичности человека,и, в частности, дуалистическая установка старой психологии, уделявшей коре роль седалища голого интеллекта и отрывавшей кору от всей физиологии в целом.
62
Имеются и среди марксистов наивные люди, полагающие, что спор кончен, что мы «победили». Для спора у ультра-биогенетистов имеется еще колоссальное количество широких лазеек, что мы и увидим ниже.
На вопрос об оценке значения коры и развернется решающий бой в антропобиологии.Кора как продукт молодой истории человечества, кора как источник бесконечной пластичности организма в целом, кора как главный объект воспитательных влияний, — вот вопросы, правильное решение которых даст нам возможность приблизить темп биологической эволюции человека к темпу социальной эволюции человечества.
Биогенетисты правы постольку, поскольку частичная,действительно исторически обусловленная очередность в развитии биологических функций на самом деле наблюдается. Спинномозговые центры вызревают раньше корковых как генетически более старые. Крупные мускульные органы растут раньше мелких, которые являются плодом более совершенной, т. е. более молодой культуры. Органы чувств, в известной степени их эволюции, развиваются тоже в порядке их историко-генетической очередности и т. д. и т. д.
Все это так, но… и не совсем так, притом настолько «не совсем так», что от «так» в итоге остается маловато. Ни в одной из древних функций [63] ,в их действительном содержании, нет соответствия между развитием ее у ребенка и хронологическим ее местом в истории рода. Исторические соотношения этих функций настолько перепутываются благодаря вмешательству мозговой корыи других новых физиологических приобретений человека, что от генетической их чистоты камня на камне не остается.
63
Для нас совершенно недостаточна сама по себе грубая, наружная статика отдельных органов. Важны комплексы органов, динамика тела, функциии статика как один из стержней функции.
Такая, казалось бы, сверхдревняя функция, как сосание, может серьезно перестроиться под влиянием привходящих условных, т. е. корковых моментов: варианты положения при кормлении, изменения окружающей среды и т. д. В конечном итоге древний процесс питания, пропитанный корковыми влияниями, может неузнаваемо измениться, грубо дезорганизоваться в первые же 10–15 месяцев жизни: ребенок ест лишь при определенном человеке, при соответствующих добавочных раздражителях в виде прибауток, песенок, подзадориваний и т. д.
Таким же образом кортигенно изменяются и другие древние функции. Возьмем хотя бы сон — глубоко давнюю функцию, эндогенно развивающуюся, казалось бы, уже вполне автоматизированную. Редки разве случаи кортикального вмешательства в ранний детский сон, когда ребенок даже в первые шесть месяцев не засыпает без укачиваний, песенки, без определенного освещения и тому подобных условных раздражителей.
Ходьба ребенка, тоже «как будто» издревле идущая функция, опирающаяся в основе на рост костно-мышечного аппарата и спинномозговых координаций, — попробуем-ка исключить у современного ребенка кортикальный элемент ходьбы. Быстро ли он пойдет? Подзадориванье, соревнование, подражание, заманивание чувственными раздражителями (звуком, цветом и пр.), — все это вторгается в «автоматизированную» ходьбу и делает ее необычайно сложной, глубоко кортикально обусловленной.
Под влиянием известного соотношения раздражителей темп роста навыков ходьбы, тип сна, характер пищевых процессов, чувствительность того или другого анализатора претерпевают очень серьезные превращения и перестановки.
Глубокие метаморфозы в том же древнем половом инстинкте, обусловленные ранним кортикальным вмешательством, — в период, когда еще не созрел физиохимический аппаратсексуальности, — особенно разительны. Массовый онанизм раннего детства, десятки тысяч гомосексуалистов буржуазных городов Запада — все это яркие доказательства безапелляционного давления коры на самые древние механизмы.