За обедом все разговоры вертелись вокруг предстоящего путешествия в горы. Хаген сообщил, что проверил снаряжение, привел его в порядок и готов выйти хоть завтра. Кроме того, состоялась тренировка мадмуазели Шарлотты, которая его удивила — мадмуазель оказалось девушкой сметливой и бесстрашной.

— Подождите хвалить, Роберт, — заметила Шарлотта, — еще неизвестно, как я поведу себя в горах.

— А мне кажется, что вы будете там столь же спокойны, как и здесь, — заявил американец. — Теперь все зависит от мистера Брэндшоу. Как только он приедет и будет готов, мы выезжаем.

Решили ехать на двух машинах, которые можно будет оставить в альплагере. Там участники экспедиции проведут один-два дня, совершив пробное восхождение и пройдя акклиматизацию, а затем пойдут на намеченную Хагеном вершину и в тот же день вернутся в замок.

Вечером Шарлотта зашла за Женевьевой, чтобы привести ее в гостиную — сама Женевьева все еще стеснялась приходить на эти “музыкальные вечера”.

— Мне сегодня хочется музыки, — призналась Шарлотта. — Хочется молчать, ни о чем не думать и чувствовать, как течет время.

“Наверно, тебе бы хотелось, чтобы оно текло быстрее”, — подумала Женевьева.

Однако желание Шарлотты послушать хорошую музыку не осуществилось. Элеонора, правда, согласилась играть, даже сама предложила это. Но, начав играть величавую фугу Баха, она затем постепенно стала искажать мелодию, убыстрять — пока от Баха ничего не осталось, и в гостиной зазвучало нечто стремительное, лихорадочное, сгорающее от дьявольского нетерпения и дьявольского хохота; а затем рояль зазвучал откровенным канканом. Женевьева взглянула на Элеонору и поразилась: лицо графини искажала ухмылка, полная откровенной злобы.

— Пойдем отсюда, — шепнула Шарлотта. — Я не могу это слушать.

Они вышли из замка. Светила полная луна, было тихо и безветренно. Подруги медленно пошли по дорожкам парка. Дойдя до спуска, Шарлотта остановилась и повернулась к Женевьеве. Видно было, что ее мучает желание сказать подруге что-то важное, но она не решается. Наконец девушка не выдержала.

— Ты знаешь, — тихо произнесла она — я, кажется, влюбилась.

— Я так рада за тебя! — воскликнула Женевьева. — Значит, опять будет это состояние, которое ты так любишь. Но... что потом? Опять разочарование?

— Надеюсь, что нет, — все так же тихо ответила Шарлотта. — Мне кажется...

— Неужели настоящее — “подарок небес, дар Божий”? — вспомнила Женевьева слова Шарлотты.

— Мне кажется — да.

— А жемчужный дождь — он прольется? — тихо спросила Женевьева и в который раз пожалела о своем вопросе. И вновь Шарлотта восприняла его как нечто вполне естественное. Тихо улыбнувшись, она покачала головой:

— Не знаю... Нет, наверное. Но уже то, что есть сейчас — хорошо.

И, резко повернувшись на каблуках, она сменила тему, заговорив о предстоящем походе в горы, о своих новых работах...

Лоуренс, которого так ожидали участники предстоящей экспедиции, приехал на следующее утро. Женевьева как раз закончила уборку и несла белье к машине, пришедшей из прачечной, когда на площадку въехал “бьюик” графа, и Лоуренс, кивнув Марселю, вышел из него, держа под мышкой какие-то бумаги. Увидев Женевьеву, он улыбнулся и сказал:

— Чрезвычайно рад вас видеть. Знаете, у меня такое чувство, будто я возвращаюсь домой. Хотя у меня есть дом на Бермудах, я бываю в нем так редко, что почти не чувствую его своим. А здесь — удивительное дело — меня тянет в этот замок, я даже скучал без вас всех. И без вас, милая Женевьева, в том числе.

— Здесь вас тоже все ждут, — поспешила заявить Женевьева (“а ведь я лгу” — пронеслась мысль у нее в голове). — Тут только и разговоров, что о предстоящем походе в горы. Мистер Хаген устроил проверку снаряжения, а также тренировал Шарлотту, и у нее получилось. И вчера за ужином он сказал, что...

Она болтала без умолку, боясь одного — что сейчас Лоуренс поднимется в свою комнату, потом заглянет в комнату Жоржетты, а, не найдя ее... что он сделает?

Однако долго удерживать Лоуренса ей не удалось: шоферу машины надоело ждать, он дал гудок, и Женевьеве пришлось спешить к машине, а англичанин направился к замку. С тревогой ожидала Женевьева чего-то ужасного, но все было тихо. Она сообразила, что Фуллер и Жоржетта тоже знали о предстоящем приезде Лоуренса и могли принять меры предосторожности. Ее это, конечно, не касалось, но ей было жаль Лоуренса, жаль, что его так открыто и грубо обманывают.

За завтраком Доменик сидел на своем обычном месте. Он даже шутил с Катрин, а после завтрака, когда все разошлись, шепнул Женевьеве:

— Сегодня вечером... может, встретимся? Там, у секвойи?

Женевьева кивнула: ей самой хотелось встретиться с парнем, поделиться некоторыми впечатлениями, просто поболтать. Глядя вслед уходящему Доменику, она с удовольствием подумала, что они, кажется, помирились и новых ссор не предвидится. “Здесь буря, кажется, улеглась, — подумала она. — Но я чувствую, что назревают другие. Месье Вернон оказался прав: воздух замка насыщен любовью. Но там, где любовь, там и ее спутники — измена, разочарование, ревность”.