Пятнадцать… Она беззаботно бежит, на узком не загорелом лице выступил лёгкий румянец, карие глаза за стёклами тонких очков, смотрят в пространство перед собой. Десять… Я приподнимаюсь для броска вперёд. Ещё четыре широких шага и придётся её убить. Жалости нет, просто одна досада на то, что пропавшую девчонку станут искать, а когда найдут – обязательно выйдут на след группы. Вот бегунья, поравнявшись со мной, начинает притормаживать, чтобы осмотреться и это будет последнее движение в её жизни. Сквозь морозные ароматы утреннего леса, проступают волны запаха разгорячённого от бега тела с резкими вкраплениями парфюма. Ну всё, пора!..

– Привет милая, я на пробежке!..

Сбивчивый от бега голос останавливает бросок за доли секунды. Оказывается, в ушах не просто музыка. Это ещё и телефон и кто-то звонит спортсменке. Снова замерев на месте, жду и прислушиваюсь к чужой речи, которую уже довольно неплохо научился понимать. Женщина остановилась и оперевшись спиной о ствол моей сосны, громко говорит с кем-то. Может быть подруга или родственница. Главное, чтобы не долго…

– Эйден сейчас в городе, будет только к выходным, а я…

Вдруг она осеклась на полуслове и в следующее мгновение голос спортсменки дрожал от напряжения.

– Зак жив?! Кристи, что тебе известно, не молчи!.. Я… Хорошо, сейчас приеду, мы в кемпинге, пойду собирать детей. Через час будем у вас, пока.

Выключив что-то у себя на поясе, женщина вдруг резко оттолкнувшись от дерева развернулась и побежала обратно. Но это был уже не спортивный бег, она торопливо бежала по тропинке назад к кемпингу, громко выкрикивая детские имена. Случайность спасла жизнь чьей-то матери, как впрочем и уберегла нас от беготни по незнакомым лесам. Дав тоном рации сигнал отбоя тревоги и получив ответный сигнал к сбору, я подхватил автомат и в полуприсяде направился к точке сбора. Сима вопросительно дёрнул подбородком и я коротко доложил:

– Кемпинг пуст, там только трое: эта спортсменка и двое детей. Им позвонили минуту назад, сейчас женщина пакует вещи. Ориентировочно, в течение часа тропа будет свободна, можем пройти.

Командир глянул на экран наручного тактблока и прикинув потерянное время согласно кивнул. Экран моргнул, значит спутник только что прошёл над нами. В наушнике пискнул сервисный сигнал, данные со спутника по обстановке пришли и ко мне. Дав знак остальным приблизиться, командир обновил вводную по заданию.

– Время потерянное сейчас, наверстаем. Сократится третья днёвка, тогда на исходный рубеж выйдем по графику. Трое суток до цели, это вполне осуществимо. Вот здесь, у дороги нас будет ждать грузовик с канадскими номерами. Белый тягач «Кенворт» с тёмно-синей эмблемой фирмы «Нортлайн» на бортах кабины и кузова. Сигнал о провале – открыта настежь пассажирская дверца. Если всё ровно – двери будут закрыты. Он притормозит ровно на пять минут, створ кузова будет не плотно прикрыт. До встречи три часа, мы должны успеть. Если агент провален, идём по запасному варианту. Всё, вперёд!..

…К исходу контрольного срока, мы выбрались на неширокий просёлок, ведущий к широкой автотрассе на Анкоридж. Фура должна была несколько раз проезжать точку встречи, легендируясь под заблудившегося новичка. Судя по данным спутниковой разведки и скану радиочастот через наш передатчик, зоны прочёсывания сместились на южнее. Значит амеры решили, что наша цель – авиабаза неподалёку от Фейрбэнкса. Исходя из логики поиска, это самая очевидная цель. Пускай себе бегают, в тамошних горах масса укромных мест, работы хватит аккурат до того момента как мы уйдём. Уже начало темнеть, время поджимало, но у меня было чувство, что мы не опоздали. Вдали слева мелькнул слабый отсвет фар, а через пару минут появилось внушительное рыло грузовика, волокущего за собой длинную матово-белую с синими разводами по бортам фуру. Проехав метров десять вперёд, грузовик остановился сыто рыкнув мотором. Чуть помедлив, водила не торопясь вылез из кабины и что-то вполголоса бормоча под нос, пошёл назад и снова буркнув нечто неразборчивое открыл правый створ рефрижератора. Я присмотрелся: дверь пассажира плотно закрыта, охранение молчит. Водитель снова отошёл, гипнотизируя взглядом покрышки правой задней сцепки. Это сигнал, что всё нормально.

– Чисто, загружаемся.

Это прошуршал в наушнике голос командира. Короткий рывок и я уже у кузова, держу на прицеле дорогу позади фуры. Краем глаза вижу, как четыре тёмно-зелёных тени одна за другой скрылись в тёмном чреве промышленного холодильника. Водила подошёл ко мне и с лёгким акцентом спросил:

– Третий раз уже проезжаю, коп на съезде документы проверял. Больше никого не ждём?

– Нет.

Я невольно всмотрелся в круглое, заросшее седой щетиной лицо пожилого дальнобойщика. Засаленная красная кепка с какой-то витиеватой эмблемой, дикий выхлоп чеснока изо рта. Сломанный и свёрнутый набок боксёрский нос, коротко стриженные седые волосы. Глаза почти скрытые набрякшими красными веками когда-то были серыми, но сейчас выцвели и опутаны красной сеткой воспалённых прожилок. Ничего особенного, типичный работяга. Одним коротким взглядом указав на распахнутую дверь фуры, он так же тихо сказал:

– Закройтесь в ящике у дальней стены, его уже проверяли, кроме того там есть потайной люк. Будет плохо, погашу свет и выбирайтесь. Пока свет горит – едем по расписанию. Свет мигнёт три раза – приехали. Стою три минуты, потом всё.

Не знаю почему, но вдруг снова пробрал озноб. Мельком глянув ещё раз в воспалённые от недосыпа глаза этого непонятного старика, мне стало ещё больше не по себе. Неужели страх возвращается и больше не будет этого мерзкого ощущения внутренней пустоты? Очень похоже, что так и есть. Утраченный инстинкт снова холодными змейками заполз в грудь и сжал сердце ледяными пальцами. Я из тех, кто испытал нечто худшее, чем быть просто трупом. Быть лишённым страха, это как видеть один кошмарный сон внутри другого: нельзя проснуться, нельзя убежать… И вот сейчас передо мной стоит человек, бремя которого во сто крат хуже моего. Он, как и я тоже всегда один, всегда настороже и кругом враг. Только вот я-то могу умереть и знать будут что вот был такой и помер. А что скажут про него? Нет имени, нет биографии, всё чужое. И жил-то вместо него кто-то другой. Нет, это реально хуже мёртвых глаз командира, хуже пустоты… Это Бездна. Взяв себя в руки, я киваю водиле и уже забираясь в кузов, тихо шепчу не оборачиваясь: